Кровная месть. Чеченская вендетта

– Так, Дадиев, ты мне бутылку водки должен! Понял?

– Так точно, товарищ капитан!.. Не понял?..

– Так понял или не понял?

– Не понял, товарищ капитан. А за что?

– Ты тут набедокурил, понимаешь ли. Я втык от командира получил, а ты – погоны сержантские. Как-то несправедливо это, а?

Гончаров ожидал, что после этой шутки Руслан засмеётся, но тот вдруг погрузился в свои мысли и даже побледнел.

– Дадиев, что с тобой?

– Да я… я просто подумал, что, если бы Рыжий не убежал… ведь я мог его убить. Я почти настиг его. Он ведь был в шаге от меня, когда вмешался этот капитан. Словно всё моё будущее решалось этим шагом – попаду я в тюрьму или получу погоны, – Руслан замолчал, опустив голову.

– Этот капитан, Власов, – мой друг ещё с военного училища. Так что эту бутылку ты нам с ним должен. Он, гадина такая, во всём лучше, чем я, и рота у него всегда передовая. Правда, водки, сколько я, выпить не может, – Гончаров засмеялся, пытаясь увести Руслана подальше от плохих мыслей. – Но я надеюсь, что с твоей помощью моя рота будет лучше, так что я смогу на выходных спать спокойно и не переживать, что кому-то челюсть сломали, или кого-то пьяного в самоволке поймали. Ну что, Дадиев, справишься ты с этим?

– Так точно, товарищ капитан, справлюсь!

– Через несколько дней я уберу Рыжего из роты. Постарайся не попадаться ему на глаза. В общем, сделай всё, чтобы больше не было никаких конфликтов. Договорились, Руслан?

– Может, не надо его переводить? Может быть, мы всё-таки найдём общий язык?

– Нет, Руслан. Общего языка вы с ним никогда не найдёте, это я тебе точно говорю. Ты думаешь и надеешься, потому что ты – человек. В нём же человеческого мало. Полгода назад он напился и начал выкручивать руку одному солдату, Шелепову, пока та не сломалась. Представляешь? Хруст был, говорят, не дай бог. Это был не первый и не последний случай. Оставив его в роте, я не смогу спокойно спать, а оставив тебя, уверен – смогу. Даже если ты не сделаешь ничего, он очень мстительный и подлый, и мне нужно развести вас по разным ротам. Так что это уже моя задача.

Как и говорил капитан, через десять дней Рыжего перевели в другую роту. Все вздохнули с облегчением, включая и «дедов», а Руслан стал командовать отделением. На следующий день Гончаров вызвал к себе Кравцова и Руслана:

– Товарищи сержанты, мы избавились от главной проблемы, но осталась ещё одна – это ваши отношения. Сейчас, при мне, вы оба дадите мужское слово, что с этого момента будете только помогать друг другу. Вы меня поняли? – Ответом было молчание. – Вы меня поняли?! – Гончаров повысил голос.

Оба сержанта в унисон произнесли: «Так точно, товарищ капитан!»

– Вот так-то лучше. Кравцов, ты до самого дембеля будешь замкомвзвода, понял?

– Так точно, товарищ капитан! – Кравцов был очень доволен, потому что, увидев Руслана в сержантских погонах, начал опасаться, что теперь он будет заместителем командира взвода и лидером роты.

Гончаров это прекрасно понимал, поэтому он заранее обговорил с Русланом все детали и просил его помогать Кравцову и взять на себя его обязанности только после его увольнения.

С этого момента в роте наступила благодать – синяки у солдат начали заживать, а новые не появлялись. Теперь все работали вместе и даже картошку в столовой чистили все – от новеньких до «дедов», включая Кравцова и Руслана. Вечерами все собирались в кубрике и пели песни под гитару. Гончаров мог спокойно оставаться на выходных дома с женой и детьми, зная, что его никто не потревожит.

Единственное, что его беспокоило, так это слухи о Рыжем: якобы, тот несколько раз говорил, что дождется подходящего момента и поставит на место Руслана, а если надо будет, то и завалит, как волка. Это Гончарову не нравилось. Он знал, что Рыжий бывает невменяемым, когда напьётся.

Но вскоре эта проблема исчезла сама по себе, раз и навсегда: в одну из ночей вся часть была поднята по тревоге. Обычно такое бывало только в особо экстренных случаях, и связано было с соседями из Японии, но в этот раз всё было иначе. Четверых солдат нашли в кочегарке мёртвыми, предварительной причиной смерти было названо алкогольное отравление. Одним из погибших оказался Рыжий.

На следующий день Кравцов и Руслан зашли к Гончарову в кабинет.

– Товарищ капитан, мы здесь всей ротой собрали деньги для матери Рыжего. Может, отправите ей, мы ведь её адреса не знаем.

Гончаров встал:

– Чья это идея, Дадиев?

Руслан молчал.

Гончаров повернулся к Кравцову:

– Ну, Кравцов, говори, чья это идея?

– А это плохо или хорошо? – спросил Кравцов, не зная, говорить ему правду или нет.

Гончаров ничего не ответил и молча ждал. Кравцов решил, что надо говорить правду, тем более что поступок, на его взгляд, был хороший.

– Это Руслана была идея.

– Я так и знал, – сказал Гончаров. – Дадиев, слушай, зачем ты это делаешь, а? Он не был тебе ни другом, ни земляком, более того – он был твоим врагом. Точнее, он для тебя не был врагом, но ты был его врагом, он ненавидел тебя. Если бы он не умер, обязательно сделал бы с тобой что-нибудь плохое. Может, и убил бы, о чём он не раз говорил. И ты это слышал и знал. Может, бог тебя уберёг тем, что забрал его… Но зачем?.. Зачем ты это делаешь?

– Товарищ капитан, я слышал, у него осталась мама, очень старая.

– Да, а у тебя вообще никого нет. И что теперь? Многие о тебе думают?

– Товарищ капитан, неважно, что он хотел со мной сделать, – не сдавался Руслан. – Его мама потеряла сына – это большое горе. Ей эти деньги сейчас очень понадобятся – похороны, поминки, ну и мало ли для чего там…

Скоро трубопроводная рота стала гордостью воинской части – лучшей по всем показателям, и за шесть месяцев в ней не произошло никаких происшествий. Гундарев гордился этим и приводил роту Гончарова в пример всей части.

Кравцов и остальные дембеля увольнялись одновременно. Обычно бывало, что кто-то кого-то недолюбливал, кто-то припасал обиды на последний день. Но в этот раз ничего подобного не было. С приходом в роту Дадиева всё изменилось. И теперь все обнимались, прощались, вместе фотографировались на память. Все благодарили Руслана, а он лишь скромно опускал глаза.

Дембеля собрали деньги, и Кравцов протянул их Руслану. Последним Руслан попрощался с Сергеем Семёновым, якутом по национальности, самым маленьким солдатом в части. Сергей был из того же села, что и Рыжий. Руслан отвёл его в сторону и незаметно для других сунул купюры ему в карман, добавив ещё денег от себя:

– Слушай, Серёга, никому не говори, что я тебе отдал деньги, хорошо? Отдай их матери Рыжего.

Руслан хотел было уже отойти, но Семёнов остановил его:

– Русик, послушай, мой дед и прадед были шаманами. Когда мой дед умирал, он сказал, что его способности шамана перейдут ко мне. Пока я этого почти не чувствую, но у меня бывают видения. Плохие видения. Мы, когда с Рыжим призывались, попали в одну роту, и через несколько месяцев я увидел его мёртвым. Это было давно, когда мы ещё салагами были, а ты даже не служил. Я ему рассказал, а он меня послал подальше. Что с ним случилось, ты знаешь.

– Понял. А мне-то ты для чего это рассказываешь?

– Понимаешь, Русик, я тебя во сне видел, истекающего кровью, ни живого, ни мертвого.

– Ладно, Серёга, не нагоняй жути. Понятно, мы все когда-нибудь умрём. Тут невозможно ошибиться даже без вещих снов.

– Да нет, Русик, я тебя видел молодого, в солдатской форме, в каких-то горах. В общем, береги себя.

Семёнов крепко обнял Руслана на прощание и пошёл к автобусу, где его уже ждали.

Следующие двенадцать месяцев пролетели быстро и незаметно. Прибывали новые солдаты и по традиции готовились к худшей участи уже в первые дни службы. Но ничего подобного, к их удивлению, не происходило. По крайней мере, так было в роте трубопроводчиков. А если отдельные случаи и были, то Руслан с Гончаровым умело их решали. В других ротах тоже было неплохо. Жизнь в воинской части шла своим чередом, пока один случай не нарушил её спокойный ритм:

Руслан был уже в звании старшины, ему оставалось служить меньше полугода. В тот день Руслан был дежурным по роте и читал в командирской комнате свежие газеты. Был первый час ночи, когда он сквозь открытую форточку услышал какие-то всхлипы. Вначале он решил, что ему показалось, но потом разглядел через окно смутную фигуру, медленно удаляющуюся в сторону трансформаторной – небольшого помещения на территории части. Руслан решил пойти следом.

Через дверную щель трансформаторной он увидел спину солдата, который приделывал к потолку веревку. Руслан передёрнулся, увидев, что тот делает на конце веревки петлю. Упав на колени и не переставая всхлипывать, солдат несколько раз перекрестился. Потом поднялся, пошёл в угол и откуда-то из-под брезента достал огромный топор. В этот момент в помещение вошёл Руслан.

Он никогда раньше не встречался с этим парнем и не знал, что это один из новичков, которых прислали в часть всего месяц назад. Сергей Абрамов был единственным сыном у родителей – профессоров прикладной математики Московского государственного университета, где он учился и сам. Но, когда ему исполнилось восемнадцать лет, паренёк всё же решил пойти в армию, хотя его родители и пытались помешать. К несчастью для Сергея, он попал в четвёртую роту, где командиром был старший лейтенант Круглов. Где бы Круглов ни служил, в его роте никогда не было порядка, зато часто царствовала дедовщина. Гундарев не любил его и потому не спешил представлять к капитанскому званию. Сам Круглов выводов не делал, а только становился злее, и всю злость вымещал на подчинённых. Вот и этой ночью он был пьян и спал в каптёрке, в то время как старослужащие издевались над новичками. После очередного издевательства, Абрамов, не выдержав унижения и в глубине души жалея, что не послушался родителей, решил свести счёты с жизнью.

Руслан встал в дверном проёме так, чтобы паренёк не смог выйти. Увидев Руслана, Сергей на несколько секунд оторопел, но потом сказал:

– Отойдите от двери, товарищ старшина, – голос его дрожал, как и он сам. – Отойдите, или я убью вас вместе с остальными.

– Ты не должен и не имеешь права никого убивать. Как тебя зовут?

– Сергеем меня зовут. Я вас очень прошу – отойдите, – он готов был расплакаться.

– Сергей, пожалуйста, успокойся и не делай глупостей, – Руслан медленно подошёл к Абрамову, приобнял его и быстрым движением отнял топор.

Солдат медленно осел на колени и снова начал всхлипывать. Он хотел зарубить спящего Круглова и нескольких старослужащих из числа сержантов, а потом прийти в трансформаторную и накинуть на себя петлю. Таков был его план. После десяти минут разговора Руслану удалось убедить Сергея, что можно найти другое решение, и они оба направились в четвёртую роту.

– Кто? – спросил Руслан, когда они пришли.

– Вон та, вторая кровать от стены. Сержант Денисов, – сказал Сергей.

Руслан медленно подошёл к кровати. Спящего там солдата Руслан видел много раз, но лично знакомы они не были. Руслан толкнул его пару раз и, увидев, что тот проснулся, присел на край кровати:

– Вставай, поговорить надо.

Недовольный Денисов, конечно, послал бы куда подальше кого угодно, но только не Руслана.

– В чём дело?

– Несколько минут назад тебя должны были убить вот этим топором, – сказал Руслан, продемонстрировав оружие Денисову. – Мне благодарности не надо, но этого парня больше никто не тронет, – он указал на Сергея. – А кто попытается, будет иметь дело со мной. Всё понятно?

Руслан внимательно посмотрел Денисову в глаза.

– Слушай, Руслан, нас «деды» заставляли ходить голыми ногами по раскаленным трубам, кожа к ним прилипала. Но нам и в голову не приходило их убивать. Да что за молодёжь пошла, а? – говоря это, Денисов постепенно повышал голос, так что теперь его было слышно на всю роту. Многие проснулись и слышали их разговор.

К несчастью, в этот момент проснулся и командир роты Круглов. Он собирался сходить по нужде, но сначала привычным движением налил себе очередные сто граммов, выпил залпом и тут услышал громкий разговор в роте. Круглов вышел из каптёрки босиком и, пошатываясь, направился посмотреть, что за шум.

Руслан и Денисов, увидев его, замолчали, но было уже поздно. Приблизившись, Круглов сразу узнал Руслана. Руслан был особенно неприятен ему, потому что был из роты Гончарова, где показатели труда и дисциплины всегда были лучшими в части. И сейчас, увидев Руслана, Круглов решил отомстить Гончарову:

– Ты кто такой? – голос Круглова был полон ненависти, как и его пьяные красные глаза.

– Я старшина Дадиев из трубопроводной роты, товарищ старший лейтенант, – Руслан, наоборот, говорил вежливо и уверенно.

– Тогда пошёл вон, ублюдок, пока я тебя не порвал, как тузик грелку! – сказав это, Круглов схватил Руслана за воротник и потянул его к выходу из казармы.

Руслан ловко вывернулся и заломил командиру руку за спину. Круглов ответил новым потоком ругани. Когда он назвал Руслана «сучьим сыном» и помянул его мать, у того мгновенно помутился разум. Одним движением он развернул Круглова и что есть силы ударил его в нос. Круглов упал как подкошенный. Кто-то включил в казарме свет, Круглов лежал без чувств. Кровь залила пол. Вся рота уже была на ногах. На минуту воцарилась тишина. Кто-то сказал: «Хана тебе, Дадиев, это тюрьма».

Только после этих слов Руслан пришёл в себя и понял, что натворил. Он не успел даже подумать, что делать дальше, когда услышал голос Абрамова:

– Руслан, зажмурь глаза. Очень крепко.

– Зачем?..

– Я тебя прошу, Руслан, на несколько секунд!

Руслан не знал, что делать, поэтому не стал спорить. Он закрыл глаза, и тут же что-то с ужасающей силой ударило его по лицу. Руслан никогда не получал удар такой силы, – он свалился на пол и тут же схватился за голову. Кровь шла у него из носа, губ, щек и даже лба. А перед ним с табуреткой в руках стоял Сергей, чью жизнь Руслан спас менее часа назад. Недоумение Руслана мгновенно сменилось ненавистью. «Не делай добра, не будет зла», – подумал он и, вскочив на ноги, в ярости бросился на Абрамова.

Сергей, отбросив табуретку, со всех ног побежал прочь. Пытаясь догнать Абрамова, Руслан выкрикнул все ругательства, какие только пришли ему на ум. А Сергей, продолжая нестись во весь дух, задыхающимся голосом пытался оправдаться:

– Руслан, теперь всё будет в порядке. Теперь надо, чтобы все подтвердили, что это Круглов тебя избивал, а ты, защищаясь, ненамеренно ударил его по лицу.

Наконец, до Руслана дошло. Он был поражён, что Сергею за считанные секунды удалось придумать весь этот план. Он прекратил погоню и, тяжело дыша, пошёл в умывальную комнату. Взглянув в зеркало, он не узнал себя – настолько опухло его лицо. В дверях появился Абрамов. Он собирался что-то сказать, но, посмотрев на Руслана, в ужасе выдохнул: «Боже мой!».

– Да ладно, не бери в голову, Серёга, через неделю заживёт, – успокоил его Руслан. – Ты лучше скажи, что дальше? Что будем делать?

– Короче, Руслан, во-первых – прости меня, во-вторых – вся наша рота сейчас подпишет бумагу, что это Круглов первый на тебя напал, а ты, защищаясь, разбил ему губу. Он всё равно пьяный в стельку, как очнётся – вообще не вспомнит, что произошло. Сейчас, главное, надо быстро доложить об инциденте твоему ротному.

Уже давно никто не звонил Гончарову ночью. Он услышал звонок сквозь сон и подумал, что это кто-то с его родины, из Грозного, перепутал часовые пояса, и звонит, думая, что здесь день. Не открывая глаз, он потянулся к трубке:

– Алло?

– Товарищ капитан, это Дадиев. У нас ЧП.

Через полчаса Гончаров прибыл в расположение четвертой роты.

– Боже мой, Русик, ну и рожа у тебя. Тебе пять месяцев осталось, дотяни, родной.

Ещё через полчаса прибыл командир Гундарев. Как только он вошел в казарму, дневальный во весь голос гаркнул: «Смирно!». Скомандовав: «Вольно», Гундарев тут же направился к Гончарову. Он узнал Дадиева только по погонам, потому что Руслан был в части единственным солдатом в этом звании.

– Дадиев?.. Что случилось? – Гундарев был удивлён и обескуражен.

Больше всего Руслан ненавидел ложь. Об этом знал и Гончаров, поэтому он решил взять ситуацию в свои руки:

– Да, товарищ подполковник, это он. Я и сам его не сразу узнал, так его изуродовал старший лейтенант Круглов только из-за того, что парень зашёл в их роту поздороваться с ребятами.

Гундарев перевёл взгляд на солдат. Те согласно закивали, подтверждая слова Гончарова.

– А где он сам, Круглов-то? – спросил Гундарев.

– Да там, пьяный в стельку. Лежит в каптёрке и даже толком не помнит, как избивал Дадиева, – Гончаров старался говорить уверенно.

Командир определился моментально:

– Дайте Круглову отоспаться и прийти в себя, а утром позвоните на гауптвахту, чтобы его забрали на семь суток.

Десять дней спустя после этих событий капитан Гончаров был вызван в штаб для серьёзного разговора. Вернувшись, он приказал Руслану построить роту для важного сообщения:

– Товарищи солдаты, российским войскам в Афганистане нужна дополнительная помощь. Нашей роте трубопроводчиков выпала честь направить солдат для выполнения интернационального долга и помощи афганскому народу. Так как мы единственная рота на острове Сахалин, все туда направлены быть не могут. У нас три отделения по десять человек. Итого – тридцать. Отделение Виктора Ченцова в полном составе через три дня вылетит спецрейсом в Ташкент, а далее – в Афганистан. Здесь останутся отделения Дадиева и Горохова.

Услышав эту новость, Виктор Ченцов побледнел и опустил голову. Тем же вечером перед сном он позвал Руслана на разговор:

– Русик, после отбоя я уйду в самоволку и не вернусь. Будет объявлена тревога, а через несколько дней, когда найдут, меня отдадут под трибунал, потом или тюрьма, или дисбат. Такие вот дела…

– Витёк, ты что, сдурел, что ли? Ты что несешь?

– В Афган я не пойду ни за что! Знаешь, восемь месяцев назад у меня умерла мама, поэтому я ездил в отпуск. Я теперь один, у меня нет никого, кроме жены Лены. Мы с ней всю жизнь вместе. Вместе закончили десять классов, сидя за одной партой. Между нами даже ничего не было, пока мы не обвенчались восемь месяцев назад. Через месяц она должна родить. Через месяц я стану отцом. Служить осталось пять месяцев. Если уйду в Афган – могу не вернуться живым, и тогда Лена с ребенком останутся одни. Лена потеряла отца, когда ей было два года, а мама её умерла перед тем, как я ушёл в армию, и…

Руслан перебил его:

– Подожди, Витёк, я всё понял. Не продолжай. Дай мне пару минут, – Руслан опустил голову, размышляя. «Наверно, это судьба, – подумал он. – Судьба попасть в Афган». Все эти месяцы он чувствовал себя виноватым, что поддался уговорам Воронина в военкомате. Теперь он понял, что это знак свыше, и это его шанс. Шанс выполнить свой «интернациональный долг», пускай хотя бы всего на пять месяцев службы. Если вернётся живым, то сможет сказать себе, что сделал всё возможное, а иначе все, кто не вернулся оттуда, будут стоять у него перед глазами, говоря ему: «На нашем месте мог быть ты».

Он вспомнил, что полгода назад получил письмо от одноклассницы – Юли Гореловой. Она писала, что её парень, Игорь Ковтун, погиб там, в Афгане. Игорь был другом Руслана. Они с семи лет занимались боксом у одного тренера… Пожалуй, Руслан даже был рад, что Ченцов отказывается ехать в Афган. Это был его, Руслана, шанс.

– Витёк, я знаю, что ты мне доверяешь, правильно? – Ченцов, не задумываясь, кивнул головой. – Я сейчас тебе скажу кое-что. Твоё дело слушать меня, не перебивая, и согласиться. Договорились? – Ченцов не возражал. – Витёк, я хотел попасть в Афган, но не получилось. Твою ситуацию я понимаю очень хорошо. Буду краток – мне нужно в Афган, а тебе нет. Я всё устрою. Осталось два дня. Ты молчи, никому ни слова, особенно ротному. Он меня не отпустит и должен будет всё узнать лишь в день отправки. Я всё улажу с командиром части. Это окончательно.

На следующее утро Руслан, не торопясь, направился в штаб. Остановившись перед кабинетом Гундарева, он поправил форму и, внутренне настроившись на нелёгкий разговор, постучал в дверь.

– Ну, старшина Дадиев, рад тебя видеть. С чем пришёл? – спросил, улыбаясь, как обычно, Гундарев.

– Товарищ подполковник, я к вам по очень важному делу.

– По важному? – улыбка на лице Гундарева исчезла, взгляд стал серьёзным. Он сел за стол и жестом указал Руслану место напротив. Руслан опустил голову, не зная, с чего начать этот разговор.– Давай, Руслан, не переживай, говори спокойно.

– Товарищ подполковник, через два дня десять человек из нашей роты отправляют в Афганистан.

– Насколько мне не изменяет память, – ты туда не едешь.

– Да, в том-то и вся проблема.

Гундарев удивлённо посмотрел на Руслана:

– Почему проблема?

– Товарищ подполковник, я хочу туда поехать.

– Ты хочешь в Афган? Зачем? Тебе осталось служить всего пять месяцев.

– Я знаю, товарищ подполковник… Это сложно объяснить. Дело в том, что… В общем, товарищ подполковник, мне надо в Афган! Туда должен отправиться Ченцов, но он не может. Это… поверьте, мне очень нужно. Давайте решим всё здесь и сейчас. Вы же знаете, что от вас многое зависит, и, если вы дадите разрешение, я смогу поехать. Капитан Гончаров сделает всё, чтобы удержать меня. Я прошу вас, товарищ подполковник, помогите мне попасть в Афган!

Гундарев медленно встал из-за стола и подошёл к Руслану. Руслан тоже поднялся – согласно кавказскому этикету, следует вставать, когда встают старшие, и садиться, только если разрешат. Гундарев по-отечески обнял Руслана:

– Знаешь, Руслан, я тебе так скажу… Детство у меня было тяжёлое. Я рассказывал тебе, что я вырос в детдоме, и вся моя жизнь была – борьба. У меня был выбор – или стать преступником, как многие из детдомовских, или человеком. Я постарался стать человеком, и уважаю тех, кто стремится стать человеком, творить добро. Я вот смотрю на тебя и жалею, что ты не мой сын. Видит бог, я очень ценю тебя как человека. По идее, я должен помешать тебе уйти в Афган, но чисто по-человечески – я не могу тебя останавливать. Я в очередной раз убедился, какое у тебя большое сердце. Уверен, ты думаешь, что тебе хочется в Афган: может это так, а может, нет. Но я также уверен, что ты делаешь это, чтобы помочь Ченцову. Почему – я не знаю, но, если ты сказал, что Ченцов не должен туда ехать, значит, на то есть причина. В общем, сынок, я внесу изменение в список, и вместо Ченцова поедешь ты.

В день отправки все чувствовали себя по-разному – одни горевали, другие радовались. У каждого на то и другое были свои причины. Руслан вёл себя как обычно. «Это просто жизнь, – думал он, – сейчас просто начинается новый этап в жизни, и кто знает, что он принесёт».

Ченцову где-то в глубине души было неуютно, что события повернулись таким образом, но он понимал, что это действительно был лучший выход для него. И, возможно, для Руслана…. Во всяком случае, он хотел в это верить.

С утра после завтрака командир Гончаров построил роту:

– Ну что, родные мои, сегодня десять человек отбывают. Не знаю, может быть, мы больше никогда не увидимся, возможно, кто-то не вернётся, но об этом не хочется говорить. Единственное, о чём я хочу сейчас сказать, – не посрамите честь водопроводчиков, честь нашей роты, – и он повернулся к Ченцову, ещё не зная о произошедших изменениях: – Старший сержант, собирайте отделение. Я пойду в штаб, оформлю документы, когда вернусь, чтобы все были готовы к отправке.

Всю недолгую речь Гончарова Ченцов слушал, опустив глаза. Ему было не по себе, потому что он обманул командира, но что-либо объяснять уже было поздно. Более того, он обещал Руслану, что будет молчать.

Руслан подошел к окну, из которого был виден штаб и стал смотреть, что будет дальше. Он видел, как Гончаров быстрой походкой вошёл внутрь, а через десять минут вышел и почти бегом направился в сторону своей роты. «Ну, всё, теперь он знает, сейчас начнётся самое интересное», – подумал Руслан и крикнул Ченцову: «Гончаров возвращается. Витёк, ты лучше удались куда-нибудь, чтобы он тебя не видел, я с ним сам поговорю».

Приближаясь к роте, Гончаров перешёл на бег, взлетел по ступенькам, выкрикивая: «Где он?! Где он?!». Руслан прекрасно понимал, что речь идет о нём, поэтому не стал прятаться:

– Я здесь, товарищ капитан.

Гончаров обеими руками схватил Руслана за грудки и закричал: «Ты зачем это сделал?! Тебе нельзя туда! Ты сирота, я тебе уже миллион раз говорил! Тебе что, больше всех надо?! Ты понимаешь, что можешь оттуда не вернуться?! Ты что, идиот?!». Он тряс Руслана из стороны в сторону, а тот не сопротивлялся, лишь безучастно смотрел куда-то в пустоту. Когда злость Гончарова чуть улеглась, Руслан сказал:

– Товарищ капитан, простите, но так надо.

К двум часам дня отделение было готово к отправке. Попрощаться пришла вся часть, в такую даль отсюда направляли впервые. Все понимали, что кто-то из ребят может погибнуть.