Новая эра. Часть первая

Василий Костырко

Дорогой Сережа!

Василий меня здорово порадовал тем, что можно «со стороны» (тем более со стороны «другого поколения») так вчувствоваться в этот текст. Это счастливо подтвердает мою веру в то, что духовная общность, сочувствие – не зависят от возраста, страны и эпохи, и любовь к «антиквариату» это не всегда трогательное коллекционирование отжившего, но горячая любовь к вечно живому. И если мой текст все эти «расстояния» преодолевает (хотя бы в одной душе!) – я свое дело сделал, и это высший комплимент.

Вот тебе, для сравнения, заметка израильского писателя моего возраста (там о книге, как форме «кризиса средних лет»), небезызвестного Израиля Шамира.…

И еще, о том же, из письма Кононова «о поколениях»:…

Судя по уже накопившимся (хотя и немногочисленным) письменным и устным отзывам, книга либо кажется «скучной» (мол, дневник, пошел-сказал-выпил и т.д., по такому «принципу» и Розанов скучен), либо шокирует (оставляет в недоумении) даже опытный литературный вкус, так что такой человек, тем более если он критик, предпочтет отмолчаться (пока не сложится «мнение»), либо воспринимается напрямую, от сердца к сердцу. И тогда я «попадаю». Будем надеяться, что таких сердец будет много – не скрою, хочется и успеха, хотя и того, что произошло с книгой, мне достаточно.

Василию передай сердечный привет и благодарность за рецензию. Если ему захочется написать мне – обо всем, что угодно, – скажи, чтоб не стеснялся, я буду очень рад.

Всегда твой

Наум

Кошка в телевизоре замяукала, и Клепа залаяла, бросилась к экрану, а потом к окну. Вот она, сила искусства!

22.4. От Л:

в траве это замечательно, а ты уверен, что это была я?

абсолютно

и очень явственно…

По русскому ТВ выступают артисты, игравшие Ленина в разных фильмах и спектаклях (день рождения вождя!). Жена говорит: «Я помню, как в первом классе до слез спорила, что Ленин в туалет не ходил».

23.4.2000

Заехал к Гробманам. Ира процитировала, как пример ложных, если не лживых воспоминаний, статью какого-то художника (в «Новостях недели»), который написал, что Гробман советовал ему не ехать в Израиль.

– Я могу такое посоветовать? – недоумевал Гробман.

Утверждал, что наоборот, большинство, кто не поехал в Израиль, а двинулся, скажем, в Париж, в результате оказались в говне, то бишь проиграли.

– И вообще Париж уже тогда был художественной провинцией…

Стали вспоминать всяких художников, я напомнил о Панасенко, Ира сказала, что он банален.

– Но есть крик, – говорю.

– Банальный крик.

– Страшноватый… Я так и не купил у него картину…

Замечание было неосторожным. Гробман вцепился в меня: купи картину. Или хотя бы эстамп. Всего 200 долларов. Я брыкался. Но Гробман держал мертвой хваткой. Пока Ира раздраженно не бросила ему: «Отъебись!». Обсудили план вечера. Я предложил подать книги в форме диалога. Ира предложила мне Шауса в качестве оппонента. Шауса, говоришь? Ну черт с ним, давай Шауса. Обсуждали название вечера. Потом они заспешили, кто-то пригласил на международный фестиваль документального кино, на просмотр-презентацию.

Примечания