Клубок коротких нитей

1

Правду говорят, что ребенок – самый страшный покойник. Неизрасходованная жизненная сила витает поблизости, наполняя тоской и страхом сердца тех, кто его видит. Поначалу Карл фон Дитрих, глава огромной лаборатории нейрофизиологических исследований CASSEL успокаивал свои страхи тем, что потихоньку вкалывал себе несильный транквилизатор, стараясь отделаться от навязчивых мыслей. Беря в руки очередной контейнер с человеческим мозгом, порой еще теплым, он старался не спрашивать себя, откуда в его руки попадает этот материал.

Несколько лет назад он занялся исследованием детского мозга, как самого перспективного объекта с научной точки зрения. Детский мозг растет, обладает способностью саморазвития и самоизлечения. Процессы в нем идут в несколько раз быстрее, чем в мозге взрослого человека. Поэтому Карл поставил перед акционерами CASSEL вопрос о переходе со взрослого материала на детский в его новых лабораторных исследованиях.

Поначалу это была заурядная лаборатория на севере Индии, основными задачами которой были разработка психотропных препаратов и исследование их воздействия на мозг человека.

Благо исследовательского материала было предостаточно, ведь индусы – самая плодовитая нация. Постепенно исследования, проводимые фон Дитрихом, британцем немецкого происхождения, вывели небольшую компанию CASSEL на новый уровень финансирования – ими заинтересовался WCI, компьютерный мегамонстр, лаборатории которого уже несколько лет упорно пытались создать искусственный интеллект.

Карл быстро понял, что проблема специалистов WCI в том, что они пользуются двоичным кодом для создания и хранения информации, тогда как живой мозг – троичная система. Это не его, Карла, изобретение. Еще несколько тысячелетий назад, на заре цивилизаций Междуречья это состояние материи описали довольно подробно. И теперь WCI, который купил CASSEL вместе со всеми специалистами, пришлось пересматривать многие программы, переводя их на качественно новый уровень, благодаря данным, полученным в лаборатории Карла.

Первое время все шло прекрасно – неограниченное финансирование, поставки человеческого материала и новейшего оборудования. Лучший персонал со всего мира, который только можно было купить или заставить работать в этом диком месте. Карл пребывал в эйфории: банки данных стремительно пополнялись, и аналитический центр, занимавший почти весь третий этаж просторного свежеотстроенного особняка, едва справлялся с обработкой данных, поступающих из лабораторий со второго этажа. На четвертом этаже располагались квартиры сотрудников, а на пятом – апартаменты руководства. Первый этаж огромного административного здания занимали кухня, прачечная и ремонтные мастерские. А вот что делалось на нулевом уровне – Карла до поры до времени не интересовало, пока месяц назад не произошел один странный инцидент.

Особняк, подобно старинному замку, был огорожен двумя стенами – высокой внешней, защищавшей тех, кто здесь работал, от постороннего шумного мира, и внутренней – пониже, больше страховочной, чем функциональной. По средам регулярно, ровно в 15.00 металлические ворота внутренней стены поднимались, впуская небольшой синий микроавтобус с затемненными пуленепробиваемыми стеклами, который быстро исчезал в тоннеле подземных гаражей. Карл знал, что это привозят новый материал. По четвергам микроавтобус выезжал обратно и не появлялся на территории CASSEL до следующей среды.

В этот день все шло как обычно, ворота открылись, микроавтобус въехал на территорию и скрылся в тоннеле. Это было в 15.05. А через полчаса в одной из лабораторий на втором этаже поднялся страшный шум. Некогда звенящая тишина особняка заполнилась детским криком. Этот крик, переходящий в визг, врезался в перепонки и не давал сосредоточиться. Карл бросил обед, который ему накрывали в застекленной лоджии апартаментов с видом на парк, и спустился в лабораторию № 17. Лаборатория была пуста.

Разбитые стеллажи, перевернутая картотека и несколько стульев, валяющихся в проходе, – вот зрелище, которое застал Карл, войдя в комнату через боковую дверь. По коридору удалялся детский визг, эхом разносившийся в пустых гулких переходах. Карл выглянул за дверь и увидел двух санитаров, уносивших какого-то ребенка, извивающегося словно змейка. На лбу у Карла выступила испарина. Он поднял один из стульев и сел. Колени слегка дрожали. Его холодный научный ум старался не думать о том, что здесь произошло несколько минут назад. В горле пересохло. Он с трудом поднялся, подошел к аппарату внутренней связи и прохрипел в трубку:

– Бруно, почему лаборатория № 17 в таком состоянии?

На другом конце возникла заминка. Потом тот, кого назвали Бруно, спокойно сказал:

– Это обезьяна, господин Карл. Их этим летом слишком много. Мы завтра же пустим ток по внешней стене. Я уже осмотрел лабораторию. Убытки незначительны. Все восстановим через сорок минут, вы как раз закончите обедать…

Карл повесил трубку. Обезьяна? Это объяснение его устроило. Он не хотел даже представить то, что здесь случилось на самом деле. Как мог ребенок из бункеров тоннеля проникнуть на второй этаж, минуя охрану и систему защиты? Слишком давно их не тревожили конкуренты, вот охрана и расслабилась.

И все же его не оставляла скверная мысль, что сегодня привезли новую партию живых детей, чей мозг через пару часов попадет в руки Карла и его специалистов. В четверг синяя машина вывезет останки, и так до следующей среды.

Спустя какое-то время Карл стал нервничать при приближении среды. Иногда его волнение было столь сильным, что приходилось успокаивать себя небольшой дозой легкого транквилизатора. Потом доза стала больше, а через пару лет он уже не знал, какой сегодня день.

Акционеры забили тревогу и поместили Карла на год в лечебницу в Европе, из которой он вышел лишь пару недель назад и устроился в своей квартире в центре Лондона, в ожидании решения совета директоров – допустить ли его обратно к работе или еще с годик повременить. Все прекрасно понимали, что год – слишком дорогой срок. Потери могут быть невосполнимыми для инвесторов. Лабораторию на время отсутствия фон Дитриха возглавил Алекс, молодой способный британец, четыре года проработавший под руководством Карла и усвоивший многое из того, что делал шеф. Единственное их отличие было в том, что у Карла было особое чутье, которое позволяло вести работу в нужном направлении, давая результаты, которых не смог добиться в столь сжатый срок ни один исследовательский центр WCI. Лаборатория в Индии исправно работала и без Карла, но результаты пока не слишком-то радовали…

2

Мокрые хлопья весеннего снега шлепали по лобовому стеклу, и дворники деловито сдвигали на край белый сугроб, плавно стекающий вниз. Зажглись первые фонари, и ночь тихо опустилась на капот моей машины, припаркованной возле центрального городского рынка. Все дело в том, что моя подруга Алка привыкла по выходным ездить на рынок закупаться свежими продуктами. Сегодня ее Honda «не завелась, мерзавка», и она, прокопавшись полдня с эвакуаторами и автосервисами, на неделю осталась без руля. Алка позвонила часа в два и попросила съездить «за едой» под тем предлогом, что сегодня я была временно одинокая и вполне годилась на роль ее водителя.

Ее няня, вернее няня ее детей, не признавала супермаркетов и требовала свежие продукты с рынка от проверенных поставщиков. Алка кротко исполняла требования Маргариты Семеновны, потому что та была непревзойденным домашним волшебником. Высокая дородная дама, которой Алка была где-то по подбородок, руководила в доме моей подруги всем движимым (детьми, собакой, золотыми рыбками) и недвижимым имуществом. Вначале, когда Маргарита Семеновна только появилась в Алкиной жизни, я недоумевала, как своенравная и капризная Алка встает чуть свет в воскресенье и ездит по рынкам со списком своей домоправительницы, с видом маньяка ставя крестики напротив пунктов, которые уже лежат в багажнике. Объяснялось все просто – Маргарите удавалось содержать Алкин дом и детей в идеальном состоянии. Все приборы в доме работали, все уроки были сделаны, все занятия исправно посещались. Все сыты и счастливы. Ради этого стоило тратить полдня личного времени на закупки, и Алка, как школьница, боялась вызвать неудовольствие матроны, которая одинаково легко управлялась и с водопроводчиками, и со школьными наставниками детей. Постепенно мы все привыкли, что в воскресенье до обеда Алка недоступна, пока не сдаст Маргарите все необходимые для жизнеобеспечения закупки. Алкина мама – дама в меру гламурная, поэтому подруга старалась не злоупотреблять матушкиным гостеприимством и детей надолго ей не оставляла. Нечего и говорить, что Маргариту она считала наградой свыше за свой праведный труд и старалась четко выполнять условия контракта. Поскольку Маргарита «не могла бросать дом и детей, чтобы бегать по магазинам», Алка должна была закупаться на неделю и обеспечивать дом запасами и карманными деньгами, которые строго учитывались Маргаритой.

На рынок я ходила редко, меня раздражают базары всех видов. Поэтому я сидела в машине в ожидании подруги и убивала время, рассматривая дамские журналы. В моей машине, если поискать, всегда можно найти что-нибудь полезное. Я сама такие журналы не покупаю и не читаю. Каким образом они сюда попадали – никто не знал, но факт: они непременно водились на заднем сиденье и даже периодически обновлялись. Глянцевые девушки радовали меня своим загаром и обилием бижутерии. Было приятно смотреть на их летний антураж под снежным вихрем запаздывающей весны. Замечтавшись, я не заметила, как появилась Алка с неимоверным количеством пакетов в руках. Она сделала попытку открыть дверь, но ручка примерзла. Какой-то пакет вырвался у нее из рук и с мягким стуком упал в сугроб, который к ее появлению успело намести. Я швырнула журнал обратно на сиденье и нехотя вылезла из машины. Посмотрев на количество пакетов, я покачала головой.

– Здесь нужна машина побольше.

Алка состроила гримасу:

– Здесь нужна не машина. Нужен мужчина.

– Зачем?

– Сумки принести. Там на рынке еще несколько осталось. Я попросила одного торговца присмотреть, пока эти донесу.

– Я тебе удивляюсь! Как это ты смогла выйти с рынка без сопровождения?

– Я было присмотрела одного, но передумала. От него потом долго избавляться.

– А мне казалось, ты всегда это быстро делаешь.

– Мне тоже так казалось, но на последнего хелпера у меня ушло полгода.

Я принялась запихивать пакеты в багажник, старательно уворачиваясь от снежных завихрений, пока Алка бегала за оставленными на произвол рынка пакетами. Через четверть часа мы наконец управились и выдвинулись с рынка.

Алка изо всех сил сталась не курить, потому что я была против курения в машине, после того как сгорел мой новый Peugeot. Она недовольно посматривала на спидометр и на свои новые часы, задерживая на них взгляд немного дольше, чем на приборах.

– Ты чего ползешь? Маргарита устроит мне истерику! Она мне уже два раза звонила. Рыбкам срочно нужен живой корм.

– Если поеду быстрее, то истерику устроит мой муж. Он, видите ли, устал менять мне машины.

Алка вздохнула.

– Я бы на его месте тоже устала. Две машины в хлам за полгода. Тебя еще страхуют в этом городе?

– Нет. Но всегда благодарят «за то, что обратилась в их компанию».

Алка рассмеялась.

– Ладно. Сдадим запасы и двинем к тебе. Сваришь мне кофе, а я расскажу тебе последние сплетни.

Я поморщилась.

– Может, не ко мне? Ты не сильно пострадаешь, если тебе кофе сварит какой-нибудь бармен?

Подруга с интересом посмотрела на меня.

– У твоего что, опять депрессия?

– Он в кризисе. Хорошо, что сына отвезли к бабушке на пару недель. У них каникулы, ну, ты знаешь…

Алка достала пачку сигарет, покрутила в руках, но, спохватившись, спрятала обратно в сумочку.

– И что на этот раз?

– Да ничего нового. Он должен половине города, остальная половина города должна ему. Денежные потоки не стыкуются, новая секретарша ему отказывает, так что у нас очередной кризис.

– Надолго?

– Навсегда.

Алка пристально посмотрела на меня.

– Что-то ты мне сегодня не нравишься, дорогая…

Мы подъехали к невысокому дому красного кирпича, весь двор которого был заставлен машинами вперемежку с детскими колясками и огромными коробками вселяющихся в соседний подъезд жильцов. Стайка детей неопределенного возраста кидалась снежками, отчего машины на парковке завывали страшным голосом. Среди этой неразберихи Маргарита Семеновна, чинно ступая, выгуливала собаку и Алкиного младшего одновременно. Подруга скомандовала:

– Оставайся в машине. Пакеты мне Маргарита поможет унести. Вернусь, поедем к Вадиму.

3

Вадим – наш знакомый ресторатор. Он хорошо знает, как угодить женщинам, считающим, что еда – одно из лучших времяпрепровождений. Алка быстро выяснила, в каком именно ресторане мы сможем его сегодня найти, и мы стартовали. Дороги были полупустыми, народ расслаблялся в преддверии рабочей недели. Хороших мест в ресторане уже не было.

Бронь администратора заняло какое-то именитое семейство, и нам пришлось довольствоваться небольшим столиком почти у самого входа. Алка смогла наконец закурить и теперь в ожидании заказа просматривала любовные послания в своем телефоне и сладко хихикала. Я мучилась от безделья и разглядывала посетителей. Неподалеку от нас свежевыкрашенная блондинка прижималась огромным бюстом к своему кругленькому спутнику и что-то мяукала ему на ушко. За столиком справа две пожилые дамы в искусственном жемчуге потягивали водку под груздочки, и мне вдруг страшно захотелось напиться.

– Ал, ты мою машину на стоянку поставить сможешь?

Алка, занятая дружественной перепиской с каким-то очередным поклонником, оторвала взгляд от своего мобильника и уставилась на меня.

– Ты что, выпить хочешь?

– Ну, мне же не надо завтра к редактору. Это у тебя по понедельникам политес с начальством, а у нас, домохозяек, все дни в календаре – понедельники.

Подруга пожала плечами и процедила:

– Как знаешь. А муж одобрит?

Я огрызнулась:

– А ты всегда о муже думала, когда приезжала сюда заполночь?

Алка не стала продолжать скользкую тему, тем более что за наш столик подсел Вадим и обслуживание заметно ускорилось.

– О чем грустим, дамы?

Алка улыбнулась ему своей отрепетированной улыбкой очаровательной бестии. Таких улыбок у нее был целый арсенал – на каждого мужчину и по каждому случаю.

– О мужьях.

Вадим рассмеялся:

– Насколько я знаю, Елене рано грустить о мужьях, у нее всего один. Тебе, Алочка, уже поздно. Как только я насчитал больше трех, я перестал с ними знакомиться.

Вадим проследил взглядом, как официант ставит передо мной графинчик, и неодобрительно кашлянул.

– Чего ж сразу водку-то? Может, я чего не знаю?

Алка придвинулась к нему поближе и прошипела как гусыня ему прямо в ухо:

– Вадик, дорогой, я тоже не все знаю. Дамочка что-то скрывает, оттого и пьет одна. А так бы мы с тобой составили ей компанию, как истинные доброжелатели.

Вадим почесал за ухом зубочисткой:

– Да, непорядок. А как у нее с любовниками?

Алка театрально вздохнула:

– Последний раз была замечена с каким-то штатским еще летом, с тех пор наши журналисты никаких сведений о ней не подавали.

Пока эти двое обсуждали подробности моей личной жизни, я опустошила запотевший графинчик. Вадим от неожиданности прервался на полуслове:

– Вот это скорость! Повторим?

Алка запротестовала:

– Мне ее мужу показывать!

– А чего тебе ее показывать? Прислони к двери и убегай. Утром или муж найдет, или кто из соседей с собачкой гулять пойдет… Ну, это если сама вперед не очухается.

Я захрустела огурцом:

– Добрые вы! Лучше скажите, как от мужа избавиться…

Алка с Вадимом дружно расхохотались:

– Ну, есть множество способов. Большинство из них описаны в пособии по криминалистике. Можешь у своего брата взять почитать. Он тебя даже насчет сроков проконсультирует – за что сколько дают.

Я отмахнулась.

– Я развестись хочу!

Над нашим столиком повисла тишина. Наконец Вадим, как самый разумный из присутствующих, сказал:

– Ты это твердо решила? Он тебя что, не удовлетворяет?

Пьяная икота мешала мне говорить, но я старалась донести свою мысль:

– Если из постели не выходить, то можно жить дальше. У него больше среднеевропейского…

Друзья мои уже оправились от известия и вновь обрели хорошее расположение духа.

– А откуда ты знаешь про среднеевропейский? Ты когда в Европе в последний раз была?

Я обиделась.

– Ну вас. Меня уже тошнит.

Алка продолжала веселиться:

– Это ты про мужа или про Европу?

Я нахмурилась.

– Если не перестанешь издеваться, внесу тебя в список рвотных средств.

Алка фыркнула:

– По-моему, она мало выпила, если такие сложные слова говорит.

Вадим стал серьезен.

– Ты хорошенько подумай, прежде чем на развод идти. Все-таки не последний человек…

Алка тут же подхватила:

– Ребенка он тебе не отдаст, это факт. А будешь дергаться – он способен на многое, сама знаешь. Эти депрессивные всех за собой утянут, если им взбрендит.

Я почти ревела:

– Я больше не могу!

Вадим стукнул по столу:

– Ну, хватит! Решила развестись – разводись. И нечего здесь реветь. Ребенка потом заберешь. Поиграет и бросит. Нет у него времени за ним присматривать. Сколько ему уже?

– Двенадцать.

– Не грудной. Так что давай, действуй.

Алка вмешалась с предложением.

– Тебе надо на работу устроиться, ну, чтобы суд был лояльнее и все такое…

– «Все такое», это ты о деньгах?

– Ну, и о них тоже. А главное, чтобы потом не было желания вернуться обратно. Я как-то возвращалась. Поверь, подруга, ничего хорошего из этого не выйдет. Так что лучше сразу научиться жить самостоятельно.

Вадим поднялся из-за стола.

– Вы тут посидите, девочки. У меня кое-какая идея возникла.

Через десять минут он вернулся в компании невысокого худощавого мужчины.

– Это Стас. Он владелец небольшой турфирмы, они как раз открывают отделение в Эмиратах, так что можешь уехать сразу и надолго.

Мы с Алкой уставились на Стаса и почти одновременно спросили:

– А это возможно?

Стас улыбнулся.

– Это возможно. Правда, там есть свои нюансы, но, я думаю, мы решим все вопросы.

Он выразительно посмотрел на Вадима, и тот спохватился:

– Это Елена.

Он показал на меня. Стас вежливо кивнул и присел рядом со мной.

– Когда вы готовы ехать?

Я, стараясь не дышать на него свежим перегаром, осторожно спросила:

– А когда вам нужно?

Он улыбнулся.

– Завтра.

Я не ожидала такого стремительного разворота событий.

– Завтра?

Стас серьезно посмотрел на меня.

– Ну, если завтра не получается, то можно и в среду. Приезжайте ко мне, поговорим, я введу вас в курс дела.

Он поднялся, вежливо откланялся и вернулся на свое прежнее место, откуда его извлек Вадим.

Мы заказали кофе и больше уже ни о чем серьезном не говорили. Воскресенье заканчивалось на удивление тихо…

4

Машина Карла бесшумно въехала на подземную парковку. Водитель показал дежурному пропуск, и шлагбаум медленно поднялся. Карл приехал чуть раньше назначенного часа, но на парковке огромной высотки в центре Дейры уже стоял перламутровый лимузин Председателя. Значит, совещание в полном разгаре. Карл немного нервничал, ведь сегодня решается его судьба – какое место он займет в новом центре и доверят ли ему новый проект, о котором так много говорят в компании в последнее время. Он знал, что большинство членов совета директоров WCI склоняются к тому, чтобы Карл больше не работал один – слишком рискованно, и слишком большие деньги поставлены на карту. В этот центр уже закачали такое количество нефтедолларов, что на их освоение и отработку уйдет не один десяток лет. А долгосрочные проекты не терпят единовластия. Здесь нужна хорошая команда, и вряд ли Карл фон Дитрих сможет возглавить ее.

Мнения разделились. Те, кто вложился по минимуму, считали, что риск минимален и что Карл в хорошей форме. Все понимали, что фон Дитрих не сможет работать под чьим-либо руководством. Со связанными руками он будет бесполезен для компании. Были еще две фигуры, которые смогли бы занять место Карла – шведский ученый Оливия Свантенсен и американский химик Че Чанг. Однако ни женщина, ни китаец не устраивали Председателя по особым соображениям. Он не хотел иметь дела с истеричной и обидчивой дамой в столь серьезном деле. И не мог допустить, чтобы китайский клан проник во внутренние дела WCI. Служба безопасности уверяла, что этот китаец уже давно не помнит своей родины и несколько поколений его предков жили в Америке, но Председатель не доверял китайцам. Он слишком хорошо их знал.

В огромном кабинете на четырнадцатом этаже Председатель совета директоров WCI Макс Кладо, высокий седеющий мужчина в черном костюме и изумительных черного цвета туфлях перчаточной кожи, передающих малейшее шевеление ноги, стоял у окна. Он любил высотные здания. Высота, казалась, уносила его от уличной суеты и позволяла сосредоточиться на самом главном. А главным для него сегодня было – убедить совет директоров назначить Карла фон Дитриха на пост директора Нового исследовательского центра CORE.

Программы, которыми придется заниматься Карлу, правда, некоторым образом отличались от тех направлений, которыми он занимался прежде, но Макс был уверен в немце больше, чем во всех остальных. А значит, так тому и быть…

Он подошел к своему столу и вызвал секретаря. Молодой человек в сером костюме мгновенно появился в кабинете:

– Карл фон Дитрих в приемной, господин Председатель.

Макс удовлетворенно кивнул.

– Ему не стоит присутствовать на совещании. Попросите его немного подождать. Директора уже собрались?

Секретарь без тени эмоций на свежевыбритом молодом лице сообщил:

– Да, господин Председатель. Отсутствует только господин Борк. Он прислал сообщение, что из-за болезни не сможет приехать и готов отдать свой голос в вашу пользу.

Макс что-то прикинул в уме:

– Пусть начинают без меня. Извинитесь за задержку и дайте мне бумаги по основным портфелям нашего Эмиратского проекта.

– Господин Председатель имеет в виду CORE?

– Да, имею.

Через минуту он уже был погружен в колонки цифр и фамилий. Не отрывая глаз от бумаги, он набрал внутренний номер на огромном аппарате, стоящем строго по центру его огромного стола черного дерева:

– Соедините меня с Лондоном…

Через полчаса Макс вошел в зал заседаний и ко всеобщему неудовольствию заявил:

– Прошу прощения, господа, за вынужденную задержку, но это позволит сократить время при обсуждении некоторых спорных вопросов. Вот, например, вопрос по Эмиратскому проекту я снимаю с повестки.

Поднялся ропот. Макс поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Этот вопрос уже решен. Лондон рекомендует назначить руководителем проекта с неограниченными полномочиями господина Карла фон Дитриха, и я поддерживаю решение нашего стратегического акционера…

После того, как страсти улеглись, Председатель послал с секретарем записку для Карла. Теперь, не откладывая, можно было передать ему документы и полномочия…

5

4 апреля 2006 г. Арабские Эмираты

Ранним утром Макс Кладо вышел на верхнюю площадку своего особняка и приказал раздвинуть защитные стекла. Ему захотелось вдохнуть теплый влажный воздух. Ветра не было. Неподвижное утро в преддверии восхода солнца наполнило его волнительным ожиданием нового дня. Пять пятнадцать утра – волшебное время молитв и пробуждений. Он постоял босиком на медленно согревающемся и слегка запотевшем мраморе балконных плит, сделал несколько простых растяжек и вернулся в дом, где на маленьком резном столике в спальне его уже ждал отвар Пяти трав – неизменный напиток начала дня.

Если бы не визит Густава, только что прибывшего из Лондона, он бы провел этот день, наслаждаясь отдыхом. Его особняк стоял за несколько километров от ближайшего человеческого жилья, окруженный безмолвием Пустыни. Все меньше мест, не тронутых людьми, не заставляющих участвовать в бесконечной коммуникации, остается сегодня на планете, и они становятся все дороже.

Макс попал в Пустыню восемь лет назад и был очарован горячим мертвым морем песка. Так, должно быть, выглядит ВЕЧНОСТЬ. Ни лед, способный растаять, ни зелень, способная увянуть, а именно песок, столь мало подверженный изменениям, притягивал его больше всего. Огромных денег стоило построить и содержать здесь даже скромную, на его взгляд, резиденцию. Но он был готов вкладывать в свое одиночество, потому что здесь, как нигде больше, он восстанавливал свои силы.