Волкодавы СМЕРШа. Тихая война
Их настоящих имен никто из курсантов не знал, только псевдонимы, и младший лейтенант догадывался отчего: все эти люди наверняка были сотрудниками органов буквально с первых дней их существования. А может, и раньше, ага. Даже в его родном погранотряде служило несколько бывших офицеров Отдельного корпуса пограничной стражи, да и в армии бывших более чем хватало. И просто офицеров старой русской армии, и ветеранов империалистической, главное, докажи свою верность социалистической Родине – и служи себе. Коль честно свой долг станешь исполнять, никто старое не помянет. Да и о чем тут вообще можно говорить, если даже такие прославленные краскомы, как Рокоссовский, Тимошенко, Жуков – да хоть сам товарищ Буденный, – еще при свергнутом царе служить начинали!
Единственным, кто несколько выбивался из ряда преподавателей спецкурсов, оказался инструктор по рукопашному бою. Звали его «Корнем», но этот странноватый, на первый взгляд, псевдоним ему определенно подходил. Был он не слишком высоким, но кряжистым и крепким, что наводило на мысль о мужицких корнях. Глубоко посаженные глаза глядели насмешливо и одновременно жестко. Наверное, с Кубани откуда-нибудь, из потомственных казаков. Может, даже из тех самых знаменитых пластунов-разведчиков, о которых Гулькин много чего слышал, но ни разу в жизни не видел.
Но самым удивительным казалась его способность передвигаться: внешне массивный и неуклюжий, вроде бы даже немного косолапящий при ходьбе, он чем-то неуловимо походил на медведя. Однако движения его при этом были плавными, почти незаметными взгляду, словно бы перетекающими одно в другое. Да и ходил он абсолютно бесшумно, словно настоящий хозяин тайги – будто и не присобранные в голенищах гармошкой сапоги на ногах, а самые настоящие медвежьи лапы с мягкими подушечками…
Оглядев выстроившихся в шеренгу курсантов, Корень заложил большие пальцы рук за поясной ремень и покачался с пятки на носок:
– Как меня зовут, вы знаете. Буду обучать вас борьбе. Нашей, русской, о которой вражина не знает. А если и знает, то пользоваться не умеет. Кое-чему вас всех учили, но теперь вы о своих умениях забудете, чтобы новым знаниям, стало быть, не мешало. Сейчас, ежели никто не против, поглядим, кто чего умеет.
Инструктор оглядел бойцов, задержав взгляд на Гулькине, и лениво бросил:
– Шаг вперед.
Младлей шагнул из строя.
Инструктор прошел еще несколько метров, выбирая новую «жертву». Выбрал:
– Шаг вперед.
Несколько секунд буравил обоих глазами, затем задал вопрос:
– Самозащиту без оружия изучали?
– Так точно.
– По Спиридонову или Галковскому? – уточнил Корень, имея в виду авторов наставлений РККА по рукопашному бою[6].
Курсанты быстро переглянулись, не сговариваясь, ответив:
– Вроде по Галковскому, товарищ командир.
– Добро. Ну что ж, бойцы, покажите, чему вас в армии учили. Гимнастерки долой, ремни тоже, обувь по желанию. Цель – победить противника. Не увечить, промеж ног не бить, по глазам и горлу ударов не наносить, других подлых приемов не применять, до этого мы еще дойдем. Но бить всерьез, по-настоящему, чтобы до крови. Ну, готовы?
– Так точно.
– Работайте. Остальным смотреть со всем вниманием. Потом и до вас очередь дойдет. Сегодня у всех лица слегонца помятыми будут, это уж точно. Начали!
Александр бросил на застывшего в двух метрах противника короткий взгляд, быстро, как учили, срисовывая и анализируя детали. Примерно его роста и комплекции, самое обычное лицо, не за что и зацепиться. Напряжен, не знает, с чего начать, ожидает подвоха – как, собственно, и сам Гулькин. Судя по положению рук, правша, опорная нога тоже правая. Чуть прикусил нижнюю губу – волнуется…
– Ну, и чего в гляделки играете? – добродушно подбодрил Корень. – Германцу тоже станете перед схваткой глазки строить, словно бабе понравившейся? Начали, я сказал! Пять минут у вас.
Бить боевого товарища, вполне вероятно, такого же погранца, как он сам, Гулькину казалось немыслимым. Он же не немец, не фашист?! Но и не бить тоже нельзя, вот в чем загвоздка… Разумеется, когда Сашка проходил подготовку для службы в погранвойсках, он не раз участвовал в учебных поединках. Но тогда это было… как-то иначе. Провел пару-тройку заученных приемов, завалил противника на пыльный мат – и все. Сейчас же от них определенно ожидали чего-то совсем другого.
– Ну, давай, что ль, первым, братишка, – едва слышно пробормотал противник.
– А чего это я?! – возмутился Сашка. И, мгновение поколебавшись, несильно толкнул того в грудь. Без особого напряжения отбил вялый удар в скулу, ответил, стараясь не переусердствовать. Кулак скользнул по лицу, даже кожу на костяшках не ожгло. Несколько секунд курсанты топтались на месте, бестолково толкаясь и пробуя друг на друге запомнившиеся приемы той борьбы, которой их некогда обучали. Пару раз Александру почти удалось провести локтевой захват, пытаясь взять соперника на удушающий прием, но тот вывернулся. Попытавшись в ответ подбить его ногу и опрокинуть, что ему тоже не удалось, хоть оба и упали. Загиб руки за спину и бросок через бедро тоже не особенно удались – уровень подготовки у обоих оказался приблизительно одинаковым.
А затем рядом возник инструктор, плавным движением ввинтившийся между ними:
– Совсем охренели, бойцы? Так бабу свою учить станете, ежели изменит да от соседа понесет. Если супротив вас настоящий германский диверсант будет, оба трупы! Или, может, тут кинофильму снимают, а я не в курсе?
И, внезапно изменившись в лице, ухватил Гулькина за плечо оказавшейся неожиданно сильной рукой. Швырнул его на противника, едва не сбив того с ног:
– Он – немец, фашист, он убил твою семью! Бомбой, снарядом, пулей, штыком! Танком раздавил! Убей его! Или сдайся! Прямо сейчас выбор делай, победить или сдаться! Ты товарищей хоронил? Он их убил!
Пудовый кулак Корня врезался под дых, сбивая дыхание.
– Не я ударил, он! Бей! Бей в ответ или сдохнешь! Тебе тоже помочь?!
– Нет, – противник рванулся вперед, атакуя. От удара кулаком в глазах сверкнули, невзирая на белый день, искры, в голове на миг потемнело. А локоть противника уже вминал ребра. На краткий миг накатила обида – мол, как же так, своего бить?! – и Сашка разозлился по-настоящему. Вспомнил тот бесконечный день двадцать второго июня. Представил, как немецкие пули сочно чпокали, входя в тела его друзей. Как он стаскивал в окоп разорванное взрывом тело сержанта Карева, а следом волочились его облепленные комьями глины серовато-розовые кишки. Как накатывала радость, когда в прицеле «СВТ» падал и уже больше не поднимался очередной силуэт. Как тухло воняла сгоревшим тротилом расплесканная земля, бурая и скользкая от крови. И в ноздри лез ее железистый, острый запах.
– Н-на, сука, н-на! Получи!
Он пропускал удары и наносил их. В голове звенело. Подбородку было тепло, во рту – солоно, вместо дыхания вырывался сдавленный хрип вперемежку с ругательствами. Когда оба повалились на траву, продолжая иссупленно мутузить друг друга, инструктор без особого труда раскидал их в стороны:
– Достаточно. Ишь, как сцепились, чисто коты мартовские! Встать!
Дождавшись, когда оба выполнят приказ и, пошатываясь, поднимутся на ноги, хмыкнул:
– Ну, боевую злость вы вызвать сумели. Но и только. Поскольку техники боя практически никакой. Самоконтроля – вовсе ноль без палочки. Чуть планка упала – и все, чисто деревенская драка. Грубая работа, очень грубая, никуда не годится. Вы совершили типичнейшую ошибку, полностью поддавшись этой самой злости и решив победить любой ценой. А в нашем деле на первом месте именно самоконтроль и холодная голова, это пусть германцы злостью исходят. Потому все запомните первое правило, накрепко запомните: в схватке никаким эмоциям места нет! Вообще нет! Выигрывает тот, кто с первой и до последней секунды себя контролирует. Иначе – ошибка и смерть. Не нужно страстно желать любой ценой одержать победу – нужно хладнокровно и технически победить противника. Использовать в своих целях его промахи, заставить совершить ошибку, обмануть. Но самое главное – с начала до конца держать бой под полным контролем. Что бы ни случилось, держать под полным контролем! Ничего, поработаем над этим. Плотненько поработаем, а то еще перебьете друг дружку, немец только спасибо скажет. И еще запомните: чтобы такой, с позволения сказать, «бой» я видел в последний раз. Понятно? Остальным тоже? Добро. Вон в сторонке ведро с водой, умойтесь, в порядок себя приведите.
И, потеряв интерес к потрепанным курсантам с разбитыми в кровь лицами, кивнул двум очередным «счастливцам»:
– Теперь ты и вон ты. Шаг вперед. Гимнастерки и ремни – долой. Что делать – знаете, видели. Чего не стоит делать – слышали. А кто прослушал, того придется наказать. Покажите мне другой бой. Вперед…
– Полей, – Сашка шумно умылся и высморкался под ноги. Потрогал рукой зудящую челюсть. Вроде бы не сломана, просто ушиб. Но ссадина наверняка вышла здоровенная, аж вся щека огнем горит.
– Спасибо, братишка. Моя очередь, давай помогу. Не шибко я тебя? Без обид? Как звать-то?
– Да нормально, какие уж тут обиды, – угрюмо буркнул бывший «противник», стягивая кое-где заляпанную кровью, изгвазданную глиной и раздавленной травой нижнюю рубашку и подставляя грязные ладони под струю воды. С полминуты он умывался, отплевываясь, затем вытерся той же самой рубахой, вывернув ее наизнанку – все равно теперь не наденешь, стирать придется. Взглянул на товарища по несчастью:
– А звать меня Костя. Паршин фамилия. Ломжинский погранотряд, семнадцатая застава, младший лейтенант.
– Коллега, значит, – усмехнулся разбитыми губами Александр, представляясь в ответ. – Я отчего-то так сразу и подумал. Ну, стало быть, будем знакомы, товарищ младший лейтенант.
– Будем, товарищ младший лейтенант. Хотя какие тут у нас звания… Вот отучимся, глядишь, и новые петлицы получим.
Пограничники крепко пожали друг другу руки, закрепляя столь неожиданно начавшееся знакомство. Ни тот ни другой пока еще не знали, что военная судьба свела их надолго, если не навсегда…
Глава 3
Подмосковье. Тренировочный лагерь УОО НКВД СССР. Ноябрь 1941 годаЛагерь жил своей жизнью, вчерашние красноармейцы, пограничники и милиционеры постепенно превращались в бойцов особого назначения, элиту советской контрразведки. Как сказал на одном из вечерних построений начальник спецкурсов, которого курсанты знали под псевдонимом «Первый»:
«Запомните, товарищи бойцы, в нашей армии и органах все равны. Советское командование одинаково ценит каждого бойца, сражающегося за свободу и независимость нашей Родины, за освобождение ее от ига немецко-фашистских оккупантов и их европейских прислужников. Но вы – особый случай. Вас готовят так, чтобы каждый из вас стоил в бою не одного, не двух фашистов, а десятка. Идет война, которую товарищ Сталин по праву назвал Великой Отечественной. И каждый советский человек – солдат этой войны. И тот, кто сдерживает натиск вражеских полчищ на передовой, и тот, кто кует в тылу оружие нашей грядущей победы, терпя лишения и голод, и тот, кто партизанит за линией фронта. Но есть и еще одна война; война тайная, о которой не пишут в газетах и не снимают кинолент. Наша с вами война. И вы ее первые и последние солдаты. Уже совсем скоро вам предстоит встретиться в бою с теми, кто считает себя лучшими и непобедимыми, элитой германской армии и разведки. Ваш противник – немецкие разведчики, диверсанты, шпионы. Они прекрасно подготовлены, но мы готовим вас еще лучше. Они думают, что им нет равных, но уже совсем скоро вы докажете, как глубоко они ошибались…»
За месяцы обучения их и на самом деле научили многому. Еще летом Александр даже представить себе не мог, на что способно его тело даже без оружия. А уж с оружием-то и подавно. Практически все курсанты отлично стреляли – навскидку, в движении, в условиях плохого освещения; хотя находились и уникумы, без оптики укладывающие все пули серии выстрелов не просто в мишень, а в строго определенную ее точку – голову, конечности или места расположения жизненно важных органов.
Они умели пользоваться любым холодным оружием и приемами рукопашного боя, который весьма сложно было бы отнести к какому-то одному конкретному стилю. Точнее, это был причудливый сплав сразу нескольких боевых методик, практически исключающий грубые и мощные «прямые» удары. Их учили работать плавно и мягко, используя энергию противника против него самого. К удивлению бойцов оказалось, что кулаки и ступни – не самое главное в бою: работали в основном предплечьем, плечом, бедром, коленом, даже всем корпусом. Просчитать маневр противника, в последний миг пропустить его мимо себя, провести короткий, практически незаметный взгляду прием, лишая врага устойчивости, опрокидывая или выбивая из руки оружие. И следом, продолжая начатое движение, добить двумя-тремя отточенными, экономными ударами. Или взять на болевой, которых, как оказалось, имелось превеликое множество. Ну, и так далее…
Упор при обучении ножевому бою делался в основном на «НА-40» – «нож армейский образца 1940 года» – основную модель, массово поступившую в войска в сорок первом году. Из объяснений инструктора Александр узнал, что этот клинок приняли на вооружение РККА после недавней войны с белофиннами, где противник успешно использовал в ближнем бою ножи «пуукко», более известные в народе, как «финка». В принципе, подобные ножи существовали и раньше, к примеру, части НКВД вооружали «ножами норвежского типа» еще с 1935 года, но «НА-40» кое в чем от них отличался. Особенно востребованным он был в подразделениях фронтовой разведки и автоматчиков, которым, по понятным причинам, штыков не полагалось. Узкое пятнадцатисантиметровое лезвие со скосом обуха типа «щучка» (против двенадцати сантиметров с практически прямым обухом у «финки НКВД»), деревянная рукоять и S-образная гарда, загнутая со стороны лезвия не к рукояти, а в противоположную сторону. Такая необычность стала понятна на первых же занятиях, поскольку способствовала нанесению двух базовых ударов – снизу вверх в корпус при прямом хвате и сверху вниз в шею при обратном. Впрочем, уже через несколько недель бойцы обучились еще множеству хитрых ударов, равно как и искусству метания в цель всего, что вообще способно втыкаться, от ножа или штыка до малой пехотной лопатки, саперного тесака или плотницкого топора. А заодно получили негласное добро на переделку стандартной рукоятки под свою руку, благо в лагере имелись и собственные мастерские. В личное время, разумеется, как иначе?
Обучали их и навыкам проведения экспресс-допросов в полевых условиях, на местном жаргоне называемых «экстренным потрошением», поскольку времени на транспортировку особо ценного пленного могло и не быть, и следовало уметь получить достоверную информацию немедленно, передав ее по радио. Кое-что из этих новых умений немного шокировало, кое-что воспринималось как само собой разумеющееся. Да и жалеть противника, равно как и видеть в нем человека, их отучили практически сразу. На одном из занятий Старик, курировавший Сашкину группу, показал всем обещанные фотографии, просмотрев которые практически все испытали настоящий шок. Да, многие из курсантов воевали, кто-то – не только на этой войне. Видели и кровь, и разорванные в клочья тела как своих товарищей, так и врагов. Но никто даже представить себе не мог, что человек, пусть даже и обряженный в фельдграу, форму подразделений СС или набранный из местных предателей полицай, способен творить столь чудовищные злодеяния.
Шагающий между рядами парт Старик ровным, лишенным всяких эмоций, голосом комментировал розданные курсантам жуткие фотокарточки:
– Смотрите, запоминайте. На всю жизнь запоминайте. Здесь нет ни одного постановочного фото. Все, что вы видите, задокументировано под протокол в присутствии свидетелей. И настанет срок, каждый из тех, кто это сделал, будет покаран по всей строгости закона. Если, конечно, доживет. В чем я лично сомневаюсь.
– Но, товарищ инструктор, – подал голос один из курсантов. – Как же это можно, девчонок-то… ну, это самое? Снасильничать? Совсем же малолетки!
– Вероятно, они считают, что ИМ – можно. Всех остальных жителей этой деревни, в основном женщин, детей малого возраста и стариков, заперли в сарае и сожгли. А самых молодых женщин и девочек-подростков после совершения надругательства оставили для устрашения. Все они умерли от кровотечений и разрывов половых органов. А вот этим женщинам и девушкам выкололи глаза, отрезали груди и вырезали на коже пятиконечные звезды. При этом все они еще были живы. Так фашисты решили их… наказать за то, что прятали раненых красноармейцев. Кроме того, у одной из них нашли при себе комсомольский билет. Вы видели, куда они его прикололи штыком.
– А госпиталь? – спросил другой боец. – Нельзя же такое, Красный Крест ведь?
– Для них это были не раненые, а враги. Там есть еще фотографии разбомбленных эшелонов с беженцами и ранеными. Фашистские летчики использовали знаки Красного Креста на крышах как мишени для бомбометания. Так было легче прицеливаться.
Несколько минут в учебном классе царило молчание, лишь легонько шуршали передаваемые курсантами друг другу фотокарточки. Затем снова заговорил куратор:
– Обратите особое внимание на вот эти фотографии. Тех, кто ехал в этом эшелоне, не расстреливали, не мучили и не сжигали. Их давили танками. В основном детей, женщин и раненых. Живыми. Под стволами пулеметов уложили на землю и давили гусеницами. Это тоже запротоколировано. Все – правда. Запомнили?
Класс угрюмо молчал. Говорить не хотелось. Никому. Да и о чем можно говорить, увидев ТАКОЕ?!
– Повторяю вопрос: «ВЫ. ЗАПОМНИЛИ. С КЕМ. ВАМ. ПРИДЕТСЯ. ВОЕВАТЬ?»
– Так точно…
– Вопрос о том, люди ли они и распространяются ли на них общечеловеческие законы, полагаю, не стоит? Соберите снимки и сдайте мне. На сегодня все свободны. Завтра мы поговорим о том, как в боевых условиях сделать так, чтобы в критической ситуации ваш противник очень быстро и очень честно рассказал вам все, что знает…
Покидая класс, Старик внезапно остановился на пороге. Обернулся, внимательно оглядев притихших курсантов:
– Помните, я говорил вам, что в нашем деле нельзя привязываться? Что чувства не просто мешают, но и опасны? Сегодня вы видели почему. Подумайте, если они делают ТАКОЕ просто ради развлечения, то ЧТО они сделают с захваченной в плен радисткой особого отдела, чтобы любой ценой выведать секретную информацию? Поняли, мужики? До завтра…
* * *Ситуация на фронтах становилась все тяжелее. В середине осени пал Киев, в октябре под смертельной угрозой оказался Крым, и командованию пришлось сдать немецко-румынским войскам Одессу, морем перебросив войска Приморской армии на полуостров. Гитлеровцы перли к Москве, все еще надеясь взять город до наступления зимы. Разумеется, никто из курсантов и секунды не сомневался, что подобного не случится. Да и продвижение вермахта тормозилось буквально с каждым днем. Советские войска изматывали немцев в обороне, перемалывая в боях и контратаках полнокровные полки и дивизии и заставляя дорого платить за каждый захваченный город или поселок. В середине октября пошли проливные дожди, к чему фашисты, привыкшие воевать «по-европейски», вдоль магистральных дорог, оказались абсолютно не готовы. Осенняя распутица нарушила тыловое снабжение, оставив вырвавшиеся вперед части без горючего, боеприпасов и еды. Лишь ударившие в первых днях ноября морозы позволили им более-менее выправить положение… но и командование Западного фронта тоже использовало эти недели для своих целей. И все же враг все ближе и ближе подбирался к сердцу советской страны…
Среди курсантов ходили упорные слухи, что лагерь потихоньку готовят к эвакуации, а их, вполне вероятно, отправят на фронт еще до завершения полного курса обучения. Впрочем, эти разговоры, хоть и велись в отсутствие поблизости начальства, никак нельзя было бы назвать не то что паническими, но даже и тревожными. Наоборот, все как один бойцы именно этого и ждали, стремясь как можно скорее оказаться на передовой. Тем паче что почти половина из них были коммунистами, остальные – комсомольцами с поручительством членов ВКП(б). Полученные знания и умения требовали применения на практике. Мол, сколько ж можно в тылу сидеть, на усиленном пайке, когда война идет? Курсанты даже обижались, когда на вопрос «скоро ли на фронт?» инструкторы лишь болезненно морщились, пытаясь мягко объяснить подчиненным, что они пока еще не готовы, и вообще Родина не для того от себя последнее отрывает, чтобы их не по специальности использовать. В том смысле, что найдется кому очередной немецкий прорыв остановить. А коль не согласны – так пишите рапорт, никто вам этого запретить права не имеет. Во фронтовой разведке всегда вакансии имеются…
Но, тем не менее, седьмого ноября в Москве прошел традиционный парад в честь двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской революции. В этот день курсантам объявили выходной, и утром все слушатели спецкурсов собрались в актовом зале, слушая по радио праздничное выступление товарища Сталина. В относительно небольшое помещение все, разумеется, не поместились, так что часть осталась в коридоре, но подобное никого не смущало. Бойцы толкались плечами и возбужденно перешептывались под недовольными взглядами инструкторов, обмениваясь радостными репликами по поводу происходящего. Ну, а как же иначе-то?! Пусть фрицы и рвутся к Москве, да все одно хрен им обломится! Иначе б товарищ Сталин никакого парада не проводил! А раз провел, так, значит, все хорошо будет, скоро погоним гадов обратно! Парад – это ведь не просто по Красной площади строем пройти или танки с артиллерией провести, это – символ. Знак! Для всех, кто сейчас на фронте или в тылу. Смотрите и не сомневайтесь, мы все равно выстоим. А как выстоим, так и победим! Да и иностранные делегации Иосиф Виссарионович тоже не просто так пригласил, а для того, чтоб и они там, в своей Англии с прочими Америками, тоже видели, как мы празднуем!
Расходились бойцы в приподнятом настроении. Тем более вечером состоялся торжественный ужин. А утром снова начались трудовые будни. Подъем – еще затемно, отбой – уже затемно. Весь недолгий световой день уходил на тренировки, теоретические и практические занятия. И так день за днем, неделя за неделей. Пока однажды, в двадцатых числах, лагерь не подняли раньше обычного уже по настоящей, боевой тревоге…
– Товарищи курсанты, в этом месяце вы заканчиваете курс обучения. Но ваша помощь требуется Родине уже сегодня, сейчас. Ситуация на фронте крайне сложная, и вам это прекрасно известно. Противник может прорвать оборону и нанести неожиданный удар в любой момент. По поступившим буквально несколько часов назад разведданным, фашисты выбросили в Загорском районе авиационный десант численностью, предположительно, до роты. Постами ВНОС были замечены как минимум три транспортных самолета типа «Ю-52», каждый мог нести до шестнадцати десантников плюс два-три транспортных контейнера на внешней подвеске. Возможно, и больше, других данных нам не предоставили. Ориентировочное место высадки – северо-восточнее Загорска, в районе Дмитрова, имея целью захват либо проведение диверсий на переправах, плотинах и шлюзах канала Москва – Волга имени товарища Сталина. Все вы прекрасно понимаете, что может означать захват и удержание мостов – подготовку к прорыву фронта.
В то же время имеется оперативная информация, что десант, или его часть, мог высадиться значительно южнее, неподалеку от рабочего поселка Хотьково. Возможно, виной этому погодные условия или ошибка пилотов. Или же имел место вспомогательный десант, цель которого – отвлечение внимания от основной группы и усложнение переброски подкреплений под Дмитров. В районе Загорск – Хотьково имеются как минимум три дороги, на которых можно устроить засады или минные диверсии: шоссе Хотьково – Дмитров и Загорск – Дмитров плюс ветка узкоколейки от Александрова. Это не считая лесных дорог и троп, которые не на каждой карте имеются. Если все это так, то район поиска значительно увеличился. Местные части НКВД подняты по тревоге, как и бойцы линейных армейских частей, и лыжные батальоны, проходящие подготовку в этом районе. Для поиска и нейтрализации диверсионных групп противника принято решение привлечь также и вас. Тем более это именно то, чему мы вас и учили все эти месяцы. Будем считать, что это задание и станет вашим выпускным экзаменом. Твердо убежден, что вы справитесь и с честью выполните задание командования! Помните, товарищи курсанты, сегодня вы – охотники, а они – дичь!
Начальник спецкурсов оглядел притихших бойцов, ежащихся от промозглого ветра, швыряющего в разгоряченные сном лица пригоршни мелкого колкого снега: морозы ударили еще в начале ноября, а сегодняшней ночью еще и приличный ветер сорвался. Так что немудрено, что фашистских парашютистов могло снести в сторону от точки высадки и сбора. Хотя если десантов и на самом деле было два, тогда все усложняется, и всерьез…