Религии мира. История духовных поисков человечества

Религиозность дописьменного человека

Всякий человек, который начинал изучать историю, слышал хрестоматийную фразу: «История начинается с появлением письменности».

Действительно, без письменности нет технологии сохранения и передачи информации – а значит, и истории как бы нет. Конечно, возведенные жилища или наскальные рисунки – ценные артефакты, но все же они не могут быть носителем серьезного объема информации, передаваемой из поколения в поколение и потому плетущей историческую ткань.

Есть хороший технический термин – «доисторический период». В этой главе мы попробуем поговорить о «доисторической религиозности». Потому что, как бы мы ни пытались интерпретировать религиозную историю человечества – исходя из естественно-научных данных об эволюции или из свидетельств Библии о грехопадении и последующем бытии после изгнания из рая, мы вынуждены признать, что у нас нет никаких письменных свидетельств о древнейшем периоде бытия наших предков.

«Палеолит» – устоявшийся термин для самой ранней эпохи существования Homo sapiens, человека разумного. По данным современной науки, этот период начался около 200 тысяч лет и закончился примерно 12–14 тысяч лет назад в зависимости от того, о каком регионе мы говорим.

«Палеос» – древний, «лифос» – камень, буквально «древний камень». Исследователи также называют этот период эпохой сколотого или обточенного камня – человек активно пользуется довольно примитивными каменными орудиями труда. При этом он, в отличие от животных, умеет делать две важные вещи: изготавливать орудия для изготовления орудий и изготавливать орудия впрок.

Был ли человек религиозен в этот период? Набор любопытнейших, хотя и весьма немногочисленных артефактов (впрочем, вообще свидетельств о той эпохе не так уж и много) говорит, что да.

Первый тип артефактов – захоронения умерших. Есть целый набор палеолитических погребений в разных областях земного шара, которые свидетельствуют, что один человек, погребавший другого, верил в загробное существование покойного. Например, погребенный был особым образом украшен, часто с ним в могилу полагалась посуда, охотничьи предметы. Также уже в палеолитических захоронениях находят ритуальные вещи, орудия труда – согласитесь, уверенность, что умершему все это понадобится по ту сторону жизни, – важный показатель религиозности.

Второе, что демонстрируют эти захоронения, – вера в воскресение того, кого погребли. Очень многие захоронения ориентированы строго по линии восток-запад – это может говорить о том, что палеолитический человек до-письменной эпохи воспринимал солнце как символ победы над смертью. Каждый вечер солнце умирает на западе и снова рождается на востоке, и в каком-то смысле оно – первый умерший и первый воскресший. Ориентация тел, захороненных так, чтобы подражать солнцу, – уподобление существу, которое умеет умирать и воскресать.

Третье – в подавляющем большинстве захоронений палеолита люди находятся в так называемой позе эмбриона. Академик Борис Александрович Рыбаков в трудах по язычеству Древней Руси называл эту позу «скорченностью». Подобное расположение человеческого тела говорит о вере в то, что захороненный будет рожден в новую жизнь.

Еще одна важная деталь – наличие во многих погребениях следов красной охры. В науке считается вполне очевидным, что эта субстанция – визуальная замена крови. Кровь – это жизнь, пока в человеке имеется движение крови, он жив. И попытка обмазать или обсыпать охрой труп говорит о вере в его будущее «оживление».

На религиозность палеолитического человека указывают и очень интересные палеолитические артефакты, связанные с зарождением тотемизма, – например, захоронения крупных животных.

В начале XX века европейский исследователь Эмиль Бэхлер обнаружил в Швейцарии пещеру Драхенлох и в ней – черепа и кости пещерных медведей. Конечно, можно предположить, что в эту пещеру медведи просто забредали и умирали, с кем не бывает, – однако здесь явно шла речь об участии человека в захоронении животных. Медвежьих черепов было несколько, и, как и упомянутые нами захоронения людей, черепа оказались ориентированы по линии восток-запад. Также Бэхлер обнаружил своеобразные «каменные ящики» – невысокие стенки, сложенные из плоских известняковых плит вдоль стен пещеры. И за этими стеночками – аккуратно сложенные крупные кости медведей. Предположить, что медведи умирали и сами складывались штабелями, сортируя свои кости, затруднительно – очевидно, для чего-то это делал человек. Более того, со временем в Альпах было найдено несколько подобных захоронений – это всегда были именно медведи, и расположение их костей было однотипно, а черепа всегда ориентированы по линии восток-запад.

Это в некотором смысле начало тотемизма.

Тотемизм – религиозное представление о происхождении определенного племени от какого-то животного (например, волка или медведя), реже – от растения. Этот мифический предок и носит наименования тотема, ему приписываются божественные или по крайней мере мистические свойства, поскольку он мыслится явлением «бога во плоти». Племя считает себя находящимся в родственных отношениях с ним, рассчитывает на его покровительство и приносит ему дары – жертвы. Употребление тотема в пищу обычно запрещено, за исключением ритуальных обстоятельств, когда стоит задача приобщиться божественной природе тотема через вкушение его плоти.

Тотемизм известен не только из времен палеолита, но и из гораздо более поздних эпох и, в принципе, неплохо изучен. Сам термин происходит из языка североамериканского племени индейцев оджибве – у них было слово «ототеман», которое буквально означало: «род его». Тем самым указывалось на верование в то, что это племя происходит от конкретного животного и каждый член племени является этому животному родственником. Медведь во многих племенах земного шара был символом божества, божественного присутствия в человеческом мире. Он являл древнему человеку божественную силу, божественную мощь и даже божественную ярость[1]. И раз «мы род его», то он покровительствует племени, и люди в свою очередь проявляют к нему должное почтение и уважение, никогда не охотятся на него ради пищи, а только ради ритуального вкушения мяса или ритуального использования его зубов, шкуры и тому подобного. И тот, кто таким образом приобщается божественной сущности тотемного животного, становится обладателем его качеств – силы, мощи, зоркости, чуткости.

То, что медведь – сакральное животное, видно в том числе из словоупотребления. Ведь в русском языке слово «медведь» – это не настоящее имя этого зверя. Это описательное выражение, означающее буквально «едящий мед». Здесь мы сталкиваемся с явлением эвфемистической замены, когда одним словом заменяется другое, которое нельзя произносить. Настоящее имя этого зверя нам точно неизвестно. Существовала концепция, ее, в частности, придерживался знаменитый академик Рыбаков, что подлинное имя этого зверя «бер» – и оно осталось в слове «берлога» – логово бера. Однако сейчас подобная реконструкция не считается достоверной в науке, и вероятнее всего, что настоящее индоевропейское имя медведя звучало примерно как «рксо». По крайней мере, так его восстанавливают современные ученые. В славянских языках оно, увы, не сохранилось. Зато отголоски этого раскатистого имени мы можем услышать в словах, которые значат «медведь» на древнегреческом – «арктос» и латинском – «урсус». В любом случае на огромной территории расселения славянских народов это имя было фактически вытеснено из употребления, его опасно был произносить «всуе».

Венеры и олени: зачем в палеолите художники?

Примерно 35 тысяч лет назад появляется наскальная[2] живопись. Это, как правило, изображения животных, причем крупных, нередко – сцены охоты. Потрясает, например, живопись из пещеры Шове на территории современной Франции, где древний художник настолько реалистично изобразил львов, бизонов и лошадей, что они легко узнаются современным человеком. И тут возникает важный вопрос. Зачем древнему человеку нужно было тратить столько времени и сил на эти мастерски выполненные рисунки? Ведь такое мастерство не появлялось само собой, нужно было работать над его развитием. Зачем?

Очевидно, что эти действия имели религиозный характер. И либо все это элемент так называемой охотничьей магии, которая в ту эпоху тесно была переплетена с шаманизмом, либо, в некоторых случаях ученые склонны делать такие предположения, – иллюстрация шаманского ритуала самого по себе.

О шаманизме мы будем подробно говорить ниже, здесь же только скажем, что зародился он именно тогда, в палеолите, – и до сегодняшнего дня мало изменился. Наберите сегодня в «Яндексе» «услуги шамана» – и вы с легкостью перенесетесь в мир палеолитических религиозных представлений.

Если же вернуться к наскальной живописи, то важно подчеркнуть, что в этих рисунках нет бытовых сцен, очевидно, что это сакральное творчество. Ведь охота, сцены из которой чаще всего здесь изображены, для древнего человека была и сакральным действием в том числе.

Но, кроме этого, в наскальной живописи появляется еще одно замечательное религиозное свойство – мистификация. В некоторых пещерах изображены нереальные существа. Например, в так называемой пещере Трех Братьев (юго-запад Франции, департамент Арьеж) нарисовано мистическое существо с телом человека, лапами медведя, мордой непонятно какого зверя, рогами оленя и хвостом, очень напоминающим волчий. Вопрос: кто это? Возможно – это дух леса, который хранит всех животных. В любом случае уже в палеолите мы видим удивительное свойство человека – способность к мистическому переживанию и сознанию, к пониманию, что мир не ограничивается физическими явлениями и предметами.

Есть еще одно интересное явление эпохи палеолита – так называемые палеолитические Венеры. Это статуэтки женских фигур, размером от 5 до 25 сантиметров, которые встречаются на всех континентах (кроме разве что Антарктиды) в слоях палеолитической эпохи. Они вырезаны из камня или слеплены из глины. Самые известные и хорошо сохранившиеся Венеры – Вестонитская и Виллендорфская (найдены в Европе). Есть еще так называемая Зарайская Венера, вытесанная из мамонтова бивня, – найдена у нас в Подмосковье, ее можно увидеть в музее города Зарайска. Кроме того, «российское происхождение» имеют Костёнковские Венеры (из Воронежской области) и Венеры из Авдеевской стоянки (Курская область).

Интересно, что лиц у всех палеолитических Венер или совсем нет, или они нарочито примитивны, но при этом фигуры наделены утрированными женскими чертами – у них широкие бедра, большие груди, живот и ягодицы – гипертрофировано все, что связано с материнством, что дает запас витальной прочности.

Уже здесь, в палеолите, очевидно зарождение культа женского божества, который специфическим образом проявит себя чуть позднее, в эпоху неолита, – об этом скажем дальше.

Мы можем предположить, что у человека палеолита не было ощущения противопоставления себя миру, частью которого он себя видел. Он воспринимал мир холистически, как некую целокупность явлений, как то, что дано ему в опыте. В его сознании не было также разделения на окружающую природу и духовный мир. Способность выделить свою личность из природного ряда – это свидетельство определенного этапа развития.

Вспомните замечательные примеры из детских приключенческих книг, да и в реальности даже сегодня так говорят о себе люди из архаических сообществ: «Белое Перо сказал». Человек о себе говорит в третьем лице, у него нет противопоставления своего «я» всему окружающему миру.

Представление о природе для древнего человека было связано в том числе с представлениями о неких духовных сущностях, в этой природе обитающих и проявляющих себя тем или иным образом. Но при этом очевидно, что уже тогда, в древности, религия была обращена к двум составляющим человеческого существования – жизни и смерти. И в этом религиозность палеолитического человека совершенно не отличается от современной.

Звери, злаки и два типа сознания

Эпоха неолита начинается[3] примерно за 10 тысяч лет до нашей эры[4]. В это время происходит то, что повлияло на дальнейшее развитие религиозности в особом ключе.

Человек ко времени неолита умеет охотиться, ловить рыбу, в некоторых поселениях уже есть одомашненные животные, которые изначально воспринимались как живой запас пищи.

Следующим шагом на пути цивилизации стало осознание пищевой ценности злаков. Вероятно, одними из первых здесь были представители так называемой натуфийской культуры. Известно о них стало благодаря раскопкам в районе древнейшего города Иерихон на западном берегу реки Иордан.

Город Иерихон на сегодня считается самым древним местом на Земле, где человек живет непрерывно: с 8-го тысячелетия до н. э. и до сегодняшнего дня, то есть около 10 тысяч лет (100 веков!), это место постоянно обитаемо. Иерихон – один из важнейших для нас источников археологических знаний. Древнейшие слои на этой территории относят к натуфийской культуре.

У натуфийцев можно обнаружить очень много интересных практик. Например, они хоронили умерших в пещерах, а также под полами своих жилищ. Встречаются и коллективные погребения, «братские могилы». Таким образом у семьи получался как бы двухэтажный дом: сверху – живые, под ними – умершие предки. Более того, через некоторое время они откапывали черепа своих предков, и даже долепливали их из гипса или глины, как бы восстанавливая истлевшую плоть, сошедшую с костей, и помещали черепа в своем «жилом» доме на почетном месте. Это абсолютно религиозное действие, и как тут не вспомнить традиции монахов Афона или Киево-Печерской лавры, которые в наши дни хранят черепа умерших собратьев. Религиозные действия людей древней эпохи прямо коррелируют с действиями наших современников. Также у натуфийцев была одна очень любопытная постройка, которая явно имеет религиозное предназначение. Речь о так называемом «белом замке». Это многоступенчатая пирамида, похожая на зиккурат[5]. Зиккураты встречаются в более поздних культурах – шумерской, вавилонской, – но первые строения в этом «стиле», как мы видим, появились уже за несколько тысячелетий до того.

Раскопки на месте Иерихона показывают, что 8 тысяч лет назад люди уже жили здесь оседло, имели домашних собак и свиней и питались злаками – в раскопках находят различные приспособления, с помощью которых зерна превращали в муку. Скажем сразу, речь едва ли идет о возделывании зерновых, натуфийцы пользовались плодами диких растений. Культурный прорыв состоял, однако, во введении в пищевой обиход злаков, а также умении их обрабатывать. Следующим шагом на этом пути должна была стать практика искусственного, рукотворного воспроизведения зерна.

Нельзя сказать, что переход от охоты и собирательства к земледелию исключительно положительным образом сказался на человеке. С точки зрения физиологической питание охотника/собирателя разнообразнее и полезнее. Даже периоды вынужденного голода были не бесполезны для организма. С переходом же на питание зерновыми человек оказался во власти погодных капризов, неурожай грозил обернуться тотальным голодом и смертью огромного количества людей. При этом рацион стал более однообразным, появились проблемы с обменом веществ (вот он – призрак сахарного диабета), с зубами (последствия излишка Сахаров в пище) и проблемы с позвоночником и опорно-двигательной системой вообще (вспоминаем ощущения от работы на огороде).

Тем не менее сельское хозяйство неразрывно связано с оседлостью, а оседлость – это путь к дальнейшему созиданию цивилизации.

С освоения зерновых началась так называемая неолитическая революция, когда человек перешел от хозяйства присваивающего к хозяйству воспроизводящему, говоря словами классика марксизма.

Какое отношение это имеет к религии? Оказывается, прямое – потому что способ жизнеобеспечения влияет на мировоззрение. Человек научается не только брать от природы – но и воспроизводить сам, «наравне» с природой – ты можешь посадить одно зерно, а получить десятки. Происходит серьезный мировоззренческий скачок – агрокультурная, величайшая в истории человечества, революция.

И именно она задала новые параметры отношения человека к миру и своему новому образу жизни, который должен был получить санкцию «свыше». И легитимизация произошла с помощью религиозного осмысления бытовых процессов.

Другим следствием аграрной революции стало появление в человеческом обществе более яркого социального разделения. Часть людей предпочла продолжать пользоваться вполне привычным им способом жизнеобеспечения – охотой. Это была будущая аристократия, люди, носящие оружие, которое, конечно же, не разделялось на боевое и охотничье.

Кстати, любопытно, что охота до сего дня остается излюбленным развлечением аристократических и даже королевских особ. Часть же населения перешла (понятно, это произошло не мгновенно, а в течение периода не в одну сотню лет) на новый путь – земледелие и скотоводство.

В Библии, где в каком-то смысле «есть все», можно встретить пример подобного разделения. В Книге Бытия есть рассказ о детях Исаака, внуках Авраама – Исаве и Иакове. Исав – человек сильный, ловец зверей, охотник. Иаков же занимался тем, что сейчас бы мы назвали сельским хозяйством. Между ними непростые отношения. Иаков, родившийся вторым, в итоге хитростью получает благословение отца и первородство. Чем не образ победы агрария над охотником и иллюстрация торжества аграрной революции?

Один из главных результатов разделения человечества: два разных образа жизни породили два типа религиозного сознания.

Более древний, охотничий образ жизни стал по праву более древнего восприниматься как более священный[6]. Это привело к усилению сакрализации охоты.

Охота для архаичного человека всегда была сакральным действием. К примеру, во многих племенах Африки и Южной Америки и сегодня можно наблюдать подобное к ней отношение. Это могут быть и довольно цивилизованные племена, их представители могут даже пользоваться мобильными телефонами, но охота для них – по-прежнему действие священное, и именно с ней связаны обряды инициации – введения юноши в «мужской клуб» полноправных членов общества.

Преследование дичи, как элемент охоты, – это очень важный космологический акт. В частности, благодаря ему происходит освоение пространства, расширение пределов знаемого мира. Это очень хорошо видно в древнеиндийском ритуале жертвоприношения коня – Ашвамедхе, когда воины вместе со жрецами осваивают и отвоевывают новые территории охотничьим священным способом. Позже мы еще вернемся к описанию этого сложного древнего обряда.