Флора

– Она уехала на рынок за продуктами. Будет только к обеду.

– Они, наверное, решили меня голодом лечить. Когда она приедет, передайте ей, что мне не понравился завтрак. Пусть она таким завтраком кормит Светлану.

– Простите, Андрей Николаевич, я не хотела бы, чтобы она знала, что я заходила к вам. Мне не разрешают это делать.

Он немного помолчал и смущенно улыбнулся.

– Вот как? Ну, хорошо, теперь между нами будет тайна.

– Спасибо. Извините.

Она вышла из его кабинета и спустилась в столовую. Быстро убрала со стола и отправилась на кухню. Смотрела в окно и о чём-то сосредоточенно думала. Ещё три – четыре часа дома никого не будет. Для неё это был шанс.

Она бросилась в кладовку, достала из холодильника большой кусок домашнего бекона. Отрезав большой ломоть, она вернулась в дом. Быстро поставила на плиту большую сковороду и, дождавшись, когда она нагреется, бросила на неё целую кучу мелко нарезанного свиного сала. Зашипело, потом пошёл аромат жареного мяса. На всякий случай, Флора усилила кухонную вытяжку. Нарезав бекон на небольшие куски, она положила их на тающее сало и накрыла сковороду крышкой. Вытащила чёрный бородинский хлеб, на маленькой тарелке выложила немного брынзы, немного солёных огурчиков и немного редиса. Отдельно в глубокую фарфоровую салатницу она положила солёную капусту, перемешала её с мелко нарезанным репчатым луком и заправила подсолнечным маслом. Бекон уже почти поджарился, она сняла крышку и залила мясо тремя крупными яйцами. Вытащила бутылку «Русского стандарта», она наполнила водкой граненый стакан, а сверху налила немного томатного сока, щепотку чёрного молотого перца, ложку мёда и выжала сок одного лимона. Перемешала всё это и накрыла блюдцем. На всё это у неё ушло около пятнадцати минут.

Накрыв на стол в столовой, она опять поднялась наверх. И опять тихо постучалась. Он ответил. Она вошла.

– Я накрыла вам завтрак, Андрей Николаевич. Я очень прошу вас спуститься и позавтракать.

– Я же сказал вам, Флора, что я не хочу есть такой завтрак, не утруждайте себя. Если хотите, то можете всё убрать, – вежливо отказался он. – Или съесть его сами.

– Андрей Николаевич, я учла ваше состояние. Я накрыла совсем другой завтрак, – она сделала акцент, – вам только надо спуститься. Желательно не дать остыть. Прошу вас, я старалась.

Через пару минут он весело орудовал вилкой. Немного перекусив, он взял в руки граненый стакан с водкой и посмотрел его на свет.

– Мутная какая-то. Что это, Флора? Самогон?

– Водочный коктейль «Смерть гриппу!». Рецепт моего отца. Перец, лимон, мёд, томат и водка. Утром даже не будете помнить, что болели. Попробуйте.

– Я немного боюсь, – признался он, продолжая разглядывать содержимое стакана.

– Чего? – засмеялась она. – Что я вас отравлю?

– Нет. Я никогда не пил водку стаканами, – он пожал плечами, – просто не приходилось. Я думаю о последствиях.

– Выбор за вами, Андрей Николаевич. Принимайте решение. Или народный коктейль «Смерть гриппу» или нудный кремлёвский врач. Мне кажется, что он радовался, узнав о том, что вы заболели. Лечить вас он будет долго и с переменным успехом. Как же, светило!

Андрей Николаевич засмеялся. Смеялся долго и с удовольствием.

– Точно. Тогда выбираем народный коктейль. Оставим нашего доктора без работы. Пусть лечит своих кремлёвских клиентов! Честно говоря, он мне никогда не нравился.

– Отличное решение! Постарайтесь выпить залпом, не растягивайте удовольствие, – посоветовала она, – это не тот случай и не тот коктейль.

– Постараюсь, – заверил он её и шумно выдохнул весь воздух из лёгких.

Он выпил, почти минуту сидел с широко раскрытым ртом, под аккомпанемент её смеха и размахивал ладонями. Потом продолжил завтрак с нескрываемым удовольствием и аппетитом. Вскоре опустели тарелки и салатницы. Он бросил салфетку и вышел из-за стола довольный и весь раскрасневшийся.

– Спасибо, Флора. Кажется, я начинаю выздоравливать.

– На здоровье, Андрей Николаевич.

– Я давно так не завтракал, вернее, никогда так не завтракал. А теперь, скажите мне, пожалуйста, вот это завтрак тоже будет нашей тайной?

– Да. Если вы хотите, чтобы я работала здесь.

– А какие ещё рецепты от простуды были у вашего отца? – спросил он.

– Вы хотите вылечиться?

– Мне нельзя болеть, Флора. Это может плохо кончится для меня. У меня слишком ответственная работа, она требует меня всего и всегда.

– Хотите, я разотру вас скипидаром – просто предложила она.

– Скипидаром? – у него округлились глаза.

– Вы, наверное, не знаете, что это такое.

– Мне утром делали растирание, даже не знаю, – было видно, что он немного замешкался и слегка покраснел, – правда, я не знаю, чем меня растирали.

– Думайте только о своей болезни, ни о чём другом. Я работала медсестрой и у меня есть опыт. Время ещё есть. Идите и ложитесь, разденьтесь полностью. Я сейчас приду. Мне только надо развести скипидар и немного подогреть его.

Когда она пришла, Андрей Николаевич уже лежал, укрывшись толстым одеялом. В комнате было тепло, музыка всё ещё играла. Флора задёрнула толстые портьеры, комната сразу погрузилась в темноту. Она взболтнула бутылку с разведённым скипидаром, подошла к нему и стянула с него одеяло почти по пояс. Намочив чистую мягкую тряпочку, она прошлась ею по спине. От неожиданности он вздрогнул.

– Не бойся, – тихо, почти шёпотом сказала Флора. – Это не больно. Надеюсь, запах не задержится надолго. Постарайся заснуть.

Сначала она протёрла скипидаром всю его спину, потом выдавила на руки большую массу приятно пахнущего крема и принялась растирать его. Он не удержался и застонал от удовольствия. Умелыми движениями она искала его болевые точки, её руки снимали напрочь всё напряжение, её пальцы прошлись по всему телу, пробрались даже в уши и, казалось, растёрли барабанные перепонки. По одной косточке, начиная с самого верха позвоночника, она почтиобнажала его шейные и спинные позвонки. Растерев докрасна спину, её руки опустились вниз, к ногам. Мягко поломав пальцы на ногах, каждый в отдельности, она ногтями буквально впилась в стопы. Сильными движениями пальцев она выдавливала тяжесть с ног. Он чувствовал, как ноги становились лёгкими и мощными. Иногда он чуть не кричал от боли. Но потом наступало удивительное облегчение. Всё тело наливалось неизвестно откуда взявшейся силой, болезнь уходила, она сдавалась. Флора перевернула его на спину, села ему на пояс и стала обтирать скипидаром грудь и руки.

– Больше никаких рецептов у тебя нет, Флора? – еле слышно произнёс он в темноте. Ему вдруг показалось, что он куда-то улетает.

– Есть. Ещё один. Хочешь? – также тихо ответила она ему, приблизив своё лицо к нему почти вплотную. Он видел совсем рядом её губы, её нос, щёки, родинку на правой щеке, ровные белые зубы. Чувствовал её тёплое дыхание и её запах околдовал его. Андрей оцепенел. Какая же она красивая, подумал он про себя.

– Хочу, – словно проваливаясь в бездну, сказал он из последних сил.

– Тогда закрой глаза. Сейчас ты попадёшь в рай.

Тамара Константиновна оказалась права. Вечером дом был полон родственников, сослуживцев хозяев и гостей. Импровизированный банкет удался на славу. Флоре пришлось помогать Тамаре Константиновне, обслуживать гостей за ужином. За столом было не менее двадцати человек. Андрей Николаевич был в приподнятом настроении, это передалось всем за столом, и ужин проходил весело. Такого в доме давно не было. Шутили, что Андрей притворился больным, чтобы собрать друзей и попьянствовать. Светлане Васильевне нравилось это, особенно, что Андрей незаметно помирился с папой. Она была удивлена его необычному и скорому выздоровлению, это её радовало. Если бы сама не видела его состояние утром, то никогда не поверила бы. Она так и сказала врачу по телефону:

– Нет, нет, Яков Илларионович, температуры нет…абсолютно нормально. Чувствует себя хорошо. Да, я оставила ему утром лекарства, которые вы выписали. Очень помогли и так быстро. Спасибо вам. Я думаю приезжать нет нужды, к тому же Андрей завтра уже хочет выйти на работу. Нет, нет…поверьте, я его знаю. Он здоров. Сейчас мне вообще кажется, что даже слишком. Я оставлю ваши рецепты у себя, а завтра утром я отправлю вам чек. До свидания.

Ужин затянулся допоздна. Гости начали разъезжаться ближе к полуночи. Родители Светланы Васильевны остались ночевать и ещё некоторое время они сидели в столовой и пили по-семейному чай.

Флору экономка отправила отдыхать и справлялась с уборкой сама с помощью кухарки. Закончили убирать очень поздно. Дом уже погрузился в сон. Тамара Константиновна пошла к себе, тихо открыла дверь и не зажигала свет, боясь разбудить Флору. Но так, на всякий случай она почти шёпотом спросила:

– Ты спишь, Флора?

Ответа не последовала. Наверное, спит, подумала экономка и пошла принимать душ. Но Флора не спала. Она просто лежала с закрытыми глазами. Она любила просто лежать в темноте.

Уже через день Андрей Николаевич почувствовал какое-то особенное состояние. Он не понимал сначала, что это такое. Но очень скоро он остро и чётко осознал суть произошедших событий. Резаной болью в сердце он понял, что ему стало не хватать Флоры. Что произошедшее в тот день было не простой интрижкой. Он думал о ней, и тогда его бросало в пот. Желание увидеть её, ощутить тот самый запах овладело им безраздельно. Он не мог найти себе места. Ему казалось, что он всё ещё чувствует мягкие подушечки её красивых пальцев, её сильные руки и плавные линии её невероятно пахнущего тела.

Андрею Николаевичу Струнину было уже 45 лет. Время, когда юношеские грёзы уже давно сменились прагматикой и реальностью бытия зрелого мужчины. До Флоры ему казалось, что всё у него уже было. И едва памятная первая любовь, и первый поцелуй, первая недолгая связь и другие связи. Женщины в его жизни занимали не последнее место. Ему казалось, что он дока в любви, что он уже многое видел, если не сказать всё. И десять лет семейной жизни со Светланой тоже были не без любовной искры. Они любили друг друга, ценили свои отношения и умели находить компромиссы. И ласки между супругами всё ещё были страстными, желанными. Несмотря на то, что совместная деятельность супругов не обходилась без конфликтов, они всё-таки умудрялись сохранить любовь и дружбу. Ему казалось, что он так и проживёт в своём тихом уютном гнёздышке, под опекой любимой жены. Он даже подумывал о том, что когда-нибудь займётся своим истинным призванием – научной деятельностью. Андрей предвидел свою жизнь лет на десять вперёд.

Одного он не учёл. Теперь он вдруг ясно осознал, что жизнь – это не бизнес – проект, её практически невозможно рассчитать без ошибок. Он не учёл, что в его жизни может появиться Флора. Загадочная, красивая, полная невообразимых соблазнов девушка. Тайна. Искушение. Кто она? Откуда она взялась? И почему она появилась на его пути? Почему? В огромном мире, где люди, их характеры, их желания, их страсти ежеминутно, ежечасно сталкиваются по воле судьбы, вдруг появляются двое, которые чувствуют, что они нашли то, что искали. Есть ли тут закономерность? В чём она? Как понять это? Как это принять? И как в это, вообще, поверить? И можно ли этого избежать? И к чему это может привести?

Ему вдруг показалось, что он ждал её очень долго. Всегда. Но он не знал, что делать теперь. Андрей понимал, что он по-детски наивен, может быть и не стоит придавать такое значение этому событию. Вообще – то, он славился своим воспалённым воображением, друзья замечали в нём привычку раздувать обычные незначительные происшествия до грандиозных событий. Обстоятельства, ситуация, вполне возможно, что для неё это не в новинку. Но он тут же отбросил эту мысль, ему не хотелось думать плохо о ней. Что она могла найти в нём? Он не молод, далеко не красавец. Деньги? Они даже не говорили об этом. Какие могут быть у них перспективы? Никаких! Так и есть, он опять начал анализировать. Профессиональная привычка. Может быть, просто постараться обойтись как-то без неё. Не видеть, не слышать, так и пройдёт. Дать денег и попросить её забыть об этом, найти ей другое место? Во что может всё это вылиться?! Готов ли он сам к этому? Конечно, он стареет, какие-то мысли крутятся в его голове, он просто не знает, что ему делать. А всё потому, что ему хочется видеть её всё время, любить её всегда! Господи, кажется, он попал в омут и уже не сможет жить без неё. Как же ему не хватает её сейчас! Спрятаться в ней, укрыться, забыть всё, ощутить её близость. Снова и снова он вспоминал её, бросить всё и найти её сейчас, немедленно!

– Мы приехали, Андрей Николаевич.

– Что?

Струнин очнулся и посмотрел по сторонам. Шофёр повернулся к нему и повторил:

– Мы приехали, Андрей Николаевич. Центробанк.

– Да. Спасибо.

Андрей Николаевич шёл на совещание, но думал только об одном. Как ему увидеть Флору? Эта мысль не давала ему покоя. Как?! Как!? Как?!

Секьюрити проскочили вперёд и распахнули перед ним тяжёлые дубовые двери. Навстречу ему уже шёл улыбающийся Председатель правления и ещё издали протягивающий руку. За ним следом шёл Василий Александрович Белоусов.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич, – поприветствовал его Председатель, – правление уже в сборе. Ждём вас.

– Надеюсь, вам не пришлось долго ждать меня, – сказал Струнин и пожал руку тестю.

– Я вижу, что ты окончательно поправился, – хлопнул его по плечу Белоусов, – надо же, так быстро. Ты даже суток не пролежал.

– Вам бы, наверное, хотелось, чтобы я умер в кровати. Шутка, – поспешил он добавить, с удовольствием наблюдая, как у того начинает отвисать челюсть.

Председатель правления ещё что-то объяснял ему по дороге, но Струнин его уже не слышал. Он ни с кем, ни о чём не хотел говорить и просидел на этом совещание, думая только об одном – как можно быстрее увидеть Флору. Поговорить с ней, разобраться и понять, что с ним происходит. Больше всего на свете ему хотелось обнять её сейчас, ощутить её тело, её запах, укрыться в ней и забыть обо всём на свете.

Но это оказалось не таким уж и простым делом. Андрей Николаевич был публичным человеком, он не сомневался в том, что каждый его шаг, каждое его действие находится под неусыпным контролем, вольным или невольным. И общества, и медиа, и семьи. С этим ему приходилось считаться. Он давно уже чувствовал эти ограничения и привык к ним. Он приспособился к несвободе, потому что ему нечего было скрывать. Он жил стандартной жизнью большого государственного чиновника. Но теперь несвобода впервые стала его душить, несвобода стала ему мешать. Мешать жить так, как он хочет. Андрей Николаевич не знал, как ему встретиться с Флорой и поговорить с ней. Подойти к ней просто так он не мог, это могло вызвать массу неприятных расспросов в семье. Кроме этого, это могло привести к неприятным последствиям и для самой Флоры. Светлана может быть не так уж и ревнива, но репутацию семьи она очень бережёт. Флоре точно не поздоровится, а Андрей не хотел быть причиной её увольнения. Заболеть ещё раз? Но удастся ли повторить ситуацию? Написать ей записку? Но это уже неопровержимый документ, если он выплывет, то слухов будет – не оберешься. Да и потом, кто передаст записку? Тамара Константиновна обязательно выслужится перед Светой. Его шофёр? Андрей знал, что тот уже почти год как стучит на него Белоусову, рассказывает о каждом его шаге. Он даже знал за сколько. Будь проклято это его положение! Какая должность, какие деньги, если ты раб всего вокруг. Ты – раб всех! Ты ничего не можешь сделать без оглядки на обстоятельства! Остаётся только он сам, других вариантов нет. Надо смоделировать ситуацию, при которой он приедет в Полбино один, без Светы. Ему это ни разу не удавалось. Как-то так получилось, что они все свои дела подстраивали друг под друга. Если оставались в Москве, то обязательно вместе, если отправлялись в загородный дом – тоже вместе. Отдых, отпуск – всё всегда вместе. Конечно, это сразу вызовет подозрения и обиду Светланы. Чтобы то ни было, но он не хотел её обижать. Андрей Николаевич предпочитал, чтобы она ничего не узнала. Надо было что-то придумать, чтобы он оказался в Полбино один, без неё.

Повезло, и случай не заставил себя ждать. Не прошло и двух дней после того заседания в Центробанке. Светлана позвонила ему днём и грустно сказала:

– Андрей, у мамы умерла подруга, соседка. Ты ведь помнишь её, Татьяна Михайловна Холина, она приезжала к нам несколько раз, тихая такая старушка. Похороны завтра, но сегодня вечером я хочу заехать к маме.

– Да, я её хорошо помню. Я думаю, что Анне Петровне будет приятно, если и я приеду с тобой. Как ты считаешь? – спросил он.

– Спасибо, – с благодарностью согласилась Света, – ей это действительно будет приятно. Тогда я заеду за тобой? У тебя нет ничего важного на конец дня?

– Есть. Но я отложу. Заезжай за мной в шесть, поедем вместе. Я отпущу свою машину.

Вечером они уже были у Анны Петровны, на Фрунзенской набережной. В квартире было несколько женщин в тёмной одежде, в характерных чёрных платках. На столах стояли иконы, горели свечи, пахло мятой. Андрей думал, что они пробудут там недолго. Он посидел немного для приличия, выразил свои соболезнования подругам покойной. И не мог, конечно, не почувствовать как была довольна тёща.

– Может быть, мне остаться, – сказала Света. – Я давно не была у мамы, ей так плохо. Как ты думаешь, Андрей?

– Конечно, побудь с ней. Мне кажется, что она будет рада. Похороны завтра?

– Да. Днём. Но ты не приезжай, мама очень довольна, что ты приехал сегодня. Куда ты поедешь? В Полбино или переночуешь в Москве?

– Наверное, в Полбино. Мне надо немного поработать…– он с трудом верил в такую удачу, она ещё что-то говорила, но он уже думал только о встрече с Флорой. И ещё, лишь бы за город неожиданно не нагрянул выпить вина папа Белоусов, тот любил такие «сюрпризы» более всего на свете.

– Я позвоню, чтобы они ждали тебя и приготовили ужин. Возьми мою машину, а утром можешь заехать за мной.

– А Василий Александрович? – осторожно, словно невзначай, спросил Струнин. – Его не будет? Может быть, мне заехать за ним?

– Папа? Разве я тебе не говорила? Он уехал на Истру, к своему другу – генералу на два дня. Он приедет на похороны завтра, прямо оттуда.

Всё складывалось как нельзя лучше. Андрей Николаевич мчался в Полбино и пробки, к которым он уже успел привыкнуть, впервые стали сильно раздражать его. Он сигналил, как все, размахивал руками, как все, показывал разные угрожающие знаки всем вокруг.

– Светлана Васильевна звонила, я в курсе. Я неплохо знала Татьяну Михайловну, она приезжала сюда несколько раз. Бедная старушка, очень, очень жаль…она, наверное, болела…

Тамара Константиновна встретила хозяина дома у входа и провожала его в дом, в ожидании каких-нибудь распоряжений.

– Ужин готов, Андрей Николаевич. Вы будете один?

– Да. Скорее всего. Но оставьте, мне сейчас надо немного поработать. Я позвоню вам через некоторое время.

– Где мне накрывать? – спросила она.

– Я позвоню вам, – ещё раз повторил он, распахивая входную дверь. Экономка оставалась последней преградой, как отправить её куда-то без подозрений, он не знал. Но неожиданно она сама пришла ему на помощь.

– Андрей Николаевич, – тихо обратилась она к нему, – мне очень неудобно обращаться к вам, но дело в том, что…

– Говорите, – чуть ли не крикнул он, чувствуя, что сегодня ему должно повести до конца, – что у вас случилось? У меня мало времени и вы меня задерживаете.

– Я хочу попросить вас, я ведь не знала, что вы сегодня приедете. Сегодня день рождения моей единственной племянницы, я должна была уже быть там, – просящим голосом, сжав ладони в кулаки, она крутила ими под подбородком. – Ужин готов, если вы позволите, то я бы съездила к ней на пару часов.

– Кто остаётся дома?

– Охрана на своём месте, а в доме Флора. Я приеду рано утром, завтрак будет вовремя, не волнуйтесь.

– Хорошо. Езжайте. Если опаздываете, то вызовите такси. Я оплачу вызов, – он чуть не поблагодарил её.

– Спасибо, Андрей Николаевич. Но я не хотела бы…

– Тамара Константиновна, не тяните, мне некогда! – раздражённо перебил он её, испугавшись вдруг, что она передумает.

– Я не хотела бы, чтобы Светлана Васильевна знала об этом, она не любит, когда меня нет дома. Прошу понять меня правильно.

– Хорошо, я ей ничего не скажу. Но и вы сами не проболтайтесь, а то поставите меня в неловкое положение.

– Спасибо. Я пойду собираться и предупрежу Флору.

– Скажите охране, чтобы не беспокоили меня по мелочам. Считайте, что меня нет. Распорядитесь, чтобы ужин подали в столовой через полчаса, я буду один. Всё.

Через полчаса Андрей Николаевич сидел за столом в столовой. Вяло ковырялся вилкой в тарелке. Пригубил немного вина. Есть не получалось, аппетита не было совсем. Он знал, что она рядом. Через стенку на кухне. Но как позвать её, он чувствовал растерянность и не знал, что делать дальше. Он даже улыбнулся, почувствовав себя мальчишкой, который стесняется признаться в любви.

Флора не появлялась, по существующим правилам она ждала, когда закончится ужин и столовая освободится. Андрею Николаевичу было неудобно, он понимал, что у него преимущество хозяина дома, у него преимущество его положения. Но надо было что-то решать, второй раз такой удачи могло бы не быть. Он встал из-за стола и пошёл на кухню.

Флора стояла у окна, когда он вошёл. Она услышала его шаги и резко обернулась. «Господи, какая же она красивая!» подумал он про себя и, не зная, что сказать, только и смог кивнуть головой.

– Я могу убирать? – спросила она.

– Нам надо поговорить, Флора, – он пришёл в себя.

– О чём, Андрей Николаевич? – ожидание проскользнуло в её взгляде.

– Я прошу тебя, вас, я прошу тебя, сядь, – он подошёл к ней поближе и показал на рядом стоящий стул.

– Мне запрещено разговаривать с вами, не забывайте, я здесь служу. Если у вас есть какие-то претензии, то вы можете обратиться к Тамаре Константиновне, – неожиданно холодно сказала она ему.

– Я не об этом, Флора. Подожди немного, я не об этом, то есть я не о службе. Я о том, что произошло между нами тогда, три дня назад. Ты забыла?

– Что произошло между нами? Когда? Вы были больны, и я просто приняла участие в вас. Это милосердие. Ничего более.

– Милосердие? Флора, побойся бога, я не нахожу себе места уже четвёртый день. О каком милосердии ты говоришь?! Нам надо объясниться.

– О чём? В чём вы хотите объясняться со мной? У меня нет к вам никаких претензий, я не думаю, что между нами произошло что-то необычное. Обычная история между мужчиной и женщиной. Такое бывает довольно-таки часто.

– Я не верю в обычные истории. Для меня это необычная история, Флора. Я не могу забыть эту историю, она снится мне.

– Может быть. Забудьте об этом и не напоминайте мне, пожалуйста. Я дорожу этим местом и не хочу его потерять. Я не привыкла играть в такие игры. У меня нет ничего, кроме этой работы. Прошу вас.

– Я смог бы позаботиться о тебе, – осторожно предложил Андрей Николаевич.

– Нет! – резко остановила она его. – Нет! Никогда не говорите мне так! Я вполне самостоятельна и в состоянии заработать себе на кусок хлеба.

– Ты меня не так поняла, и я не хотел тебя обидеть. Просто…в тот день всё было так…необычно для меня. Во мне что-то произошло, Флора. Что-то изменилось во мне. Поверь мне. У меня никогда так не было.

– Что необычного в том, что произошло между нами? – она едва сдерживала улыбку. – Не смешите меня, это обычная история. Я могу идти, Андрей Николаевич?

Её холодность обескуражили его, он даже не знал, что говорить дальше.

– Мне надо убирать в столовой. Я прошу вас, не задерживать меня, – довольно – таки сухо повторила она свою просьбу. – Прошу вас, разрешите мне уйти.

– Да. Конечно, хорошо. Простите меня.

Он повернулся и вышел из кухни. Немного помялся в столовой, а потом медленно поднялся к себе в кабинет. Ничего не получалось. Он был ошарашен её поведением, ему казалось, что не бывает это просто так. Должны же быть хоть какие-то чувства, не может быть ничего без них. Он ходил по своему большому домашнему кабинету, то подходил к окну, разглядывая тяжёлые набухшие свинцовые тучи, то снова и снова садился за стол. Он три дня не может найти себе места, строит какие-то идиотские планы, а она взяла и так вот запросто отшила его. Женское коварство! О, какой же ты глупец! Может быть, подойти к ней ещё раз, может быть, что-то смутило ее, и она ему не верит. По большому счёту у Андрея Николаевича и опыта такого обхаживания не было, не такой уж он и ловелас. Что же делать, что же делать? Позвать её? А вдруг она не придёт?

Он сел на диван. За окном поднимался ветер, несколько мокрых капелек ударили по стеклу, стало быстро темнеть. Андрей Николаевич даже не заметил, как заснул. Проснулся он от сильных раскатов грома. Посмотрел на часы. Было около часа ночи. Значит, он проспал почти четыре часа. Голова была тяжёлой, шея болела, он сделал несколько упражнений, чтобы размять её. Пошёл сильный дождь, моментально превратившийся в ливень. Окна как – будто поливали из ведра.