– А я вычитал, – вспомнил Цви, – что десять разведчиков вообще не хотели брать с собой образчики плодов, и тогда грозный Калев обнажил меч и пригрозил лишить их жизни, и они почли за благо не спорить.
– Уж много столетий, как наши мудрецы, благословенна память о них, – воодушевился Аврам-Ицхак, – изучают и трактуют историю разведки Земли Обетованной. И хоть мнения авторитетов в деталях расходятся, однако, разноречия второстепенны, а в главном согласны все: на дарованную Всевышним землю клевета недопустима! Да что там напраслина – запрещена любая неуважительная речь о Божьем даре! Даже правдивое слово, если в нем есть оттенок осуждения – непозволительно оно, ибо злоязычно! Будь то жара, разруха, недород – любая правда есть напраслина, и нет тут логического разлада!
– Верно, отец! Приведу пример в подтверждение твоей мысли. У нас в Бейт Шеме действует негласная заповедь – в каждом доме должен быть кондиционер, хоть и дорог он, чтобы ни у кого не возникло желания жаловаться на зной!
– Ни в коем случае нельзя сравнивать нашу землю с другими странами в их пользу, – продолжил Аврам-Ицхак, – более того, хвалить чужие края, говоря, мол, там хорошо, как у нас – тоже не годится! Всякий раз, упоминая Святую Землю, мы обязаны добавить похвалу ей. Вот как объясняют наши мудрецы, благословенна память о них, недопустимость худого слова о Земле Обетованной: Господь ставил честь своего дара выше собственной чести, ибо Он простил народу грех сотворения золотого идола взамен Его самого, но покарал иудеев за оговор даяния.
– Я вычитал описание казни десяти преступных разведчиков, – добавил Цви, – они согрешили языком, и Господь воздал им мера за меру. Языки их стали расти и расти, вывалились изо рта, упали на грудь и дальше дотянулись до пупа, из которого выползли голодные черви и принялись грызть языки, и внедрились в них, и, поедая мякоть на своем пути, вернулись в животы казнимых. От страшных мук скончались несчастные!
– Что ж, поделом нечестивцам! А теперь, сын мой, не пора ли нам на покой? Да и женщины, наверное, устали. Завтра встанем пораньше – и в синагогу.
– Аминь! – провозгласил Цви.
Глава 5 Страшно дело до зачина
1
Холодный это край, земля Ханаанская. Последние листья с деревьев задумал сорвать февральский ветер, но стереть зелень с кустов ему не под силу. Трава все больше жухлая, пожелтелая, хоть и выглядывают тут и там свежие ростки. Небо серое, тучи рваные, белые градины стучат по крышам шатров. Молния никого не повергнет в трепет, зато как загрохочет за нею гром, овцы и козы примут многострадальный вид, собьются тесно и заблеют, собаки-сторожа и ослы-труженики тоже подадут голоса согласно природе своей. Матери отвлекутся от очагов, чтоб унять расплакавшихся детишек.
Гроза разрушает и оплодотворяет, губит и живит. Ненастье взяло передышку, остановило животворные потоки. Люди обрадовались короткому вёдру и тут же застыдились нетерпеливости своей: знают ведь, что от зимней воды земля родит, а летом не дождаться и капли с неба. Ничего не поделаешь – терпение произрастает не на каждом дереве!
Из шатра учения вышли трое – наставник Йошуа, а с ним Гидон и Гилад, молодые питомцы его. Потянулись, размяли ноги, совершили пробежку по раскисшим тропинкам бескрайнего лагеря. Множество шалашей, палаток, землянок. “Скорей бы покончить с жилищами этими бренными и убогими, – думал Йошуа, – давно уж пора народу моему сесть на землю, начать строиться и обустраиваться…”
Йошуа покрыл бараньей шкурой сырой холодный валун, уселся и принялся глядеть в западную сторону. Гидон и Гилад почтительно встали рядом с учителем. Утомившись, опустились на корточки. Йошуа погрузился в раздумье. Он зрелый муж и славный воитель. Он вел неискушенное войной израильское ополчение в бой с обученной армией Амалека и сокрушил вечного врага иудеев – недаром он потомок воинственного колена Эфраимого. Бок о бок с Моше он поднимался на гору Синай, дабы получить Всевышнего дар – Скрижали Завета. Он был среди двенадцати разведчиков Ханаана и вместе с несгибаемым Калевом отменно выдержал испытание на любовь к Святой Земле и на верность Богу. Он стойко вынес сорок лет скитаний в горячей и сухой пустыне. Былым этим подвигам уделено достойное место в Книгах Господа. И наша повесть не молчит о деяниях сих. Сейчас же Йошуа размышлял о главной цели жизни своей. Свершение, ради которого он появился на белый свет, ждет решимости и отваги его.
Пожалуй, следует заметить, что Йошуа являл собой редкий как прежде, так и нынче пример соединения в одном сердце двух разнородных дарований: таланта немилосердного полководца и неодолимой тяги к постижению гуманного замысла Божия. Словно две души слились вместе: одна воплощала конкретность и находчивую быстроту ума, другая – абстрактность и отвлеченную неторопливость мысли. Йошуа делил свое время меж практическими деяниями и учением Торы.
2
Распознав минутный упадок духа в настроении наставника, ученики затеяли с ним житейскую беседу, дабы отвлечь его от печали.
– Йошуа, – промолвил Гидон, – ты старше нас, а сколько годов жизни ты позади оставил?
– Да, да, – подхватил Гилад, – не делай тайны из величия. Наставника многая лета – для нас, школяров, мудрости родник.
– Скажу непременно, – ответил с улыбкой Йошуа, вполне понимая благонамеренную хитрость учеников, – нечего мне скрывать, да и стыдиться, вроде, причины нет.
– Внемлем, учитель! – единым голосом промолвили Гидон и Гилад.
– Когда вождь наш, великий Моше вывел народ из Египта, мне шел сорок третий год от рождения. Время было густое, и за мало дней многое случилось, об этом – в другой раз, а только выйдя из рабства египетского, ужасно согрешили иудеи, Святую Землю оклеветав, и заслужили гнев Господень и сорок лет изгнания. Приятна память о былых невзгодах. Теперь, милостью Божьей, окончились наши странствия по пустыне, и вот мы с вами здесь, на берегу Иордана. Если соединить египетское мое прошлое с пустынным, то выйдет, что мне сейчас восемьдесят два года, не больше и не меньше.
– Как видно, преклонный возраст не усыпляет задор души! – воскликнул Гидон.
– Годы твои позади, а свершения – впереди! – добавил Гилад.
– Испытания не обойдут и молодых, – заметил недовольный неуклюжими комплиментами Йошуа и сделал недвусмысленный жест, – вот прикажет нам, старикам, Всевышний, и присоединим мы молодую поросль к племени Авраама. Потерпеть придется вам, уроженцы пустыни, там было не до того…
– О, скорей бы! – храбро заявил Гидон.
– И я тороплю этот час, – вскричал Гилад, – я боли не боюсь!
– Мы и старости не страшимся! – провозгласили оба вместе.
– Восемьдесят два – не старость! – решительно заявил Йошуа, – нам выпало жить на заре истории, и Господь пока еще не разуверился в людях, и не отдалил их от Себя. Самый светлый век – век нынешний. Провинности наши простосердечны и заслугами легко искупаемы. Согрешим, покаемся, и Бог простит, а если и накажет – то не отвернется, и редко-редко кому убавит от положенных ста двадцати. Но вот, было мне видение, будто тысячи лет спустя изощрится человек в мерзости и в небоязни Бога, и за это Он отнимет долголетие у своего двуногого творения, и праведникам – лицемерам на поверку – не сделает исключения, ибо живущий много успевает зла натворить немало. Потому говорю я вам, что существуем мы в счастливое время, и молод я, и слава дождется меня!
– Глубоки твои речи, учитель, – воскликнул Гидон, – но каков был путь, что привел тебя к сей мудрости?
– Зерна ее, должно быть, в Египте взошли, – сказал Гилад, – слыхали мы кое-что о годах юности твоей, но верим мы только первым устам. Приоткрой завесу.
– О египетском прошлом своем не стану распространяться много и не знаю, в чем заключалось действие его на думы мои. Рассказывали мне, что был я долгожданным дитем у матери с отцом, но только окреп я, как родители сплели корзину из прутьев, посадили меня в нее и пустили вплавь по Нилу.
– Зачем же желанного сыночка отправили на погибель? – изумился Гидон.
– Законный вопрос. Жаль, нет у меня ответа. А потом вот что случилось. Плетенку эту проглотила огромная рыба. Выловили ее рыбаки и принесли завидный трофей на кухню к фараону. Повар распорол брюхо незадачливой обитательнице вод и обнаружил корзину с живым младенцем, то бишь со мною. Монарх приказал воспитать дитя достойно. Так и поступили царедворцы. Взрослея, я обнаружил способности ума и духа незаурядные, и по прошествии нескольких лет определил мне фараон почетную должность придворного палача. Раз провинился некий иудей перед верховным правителем, и я отрубил голову беззаконнику. Блажен неведающий, но недолог мир души его. Нашлись злые языки и с радостью донесли мне, что казненным был мой отец. Оглушенный горем, я скрылся из царского дворца. Прошло немного времени, и Моше вывел иудеев из рабства египетского, и я был среди народа. А что происходило дальше – вам, юноши, хорошо известно.
– А отчего дали тебе прозвище “сын рыбы”, то бишь Йошуа бин Нун? – спросил дотошный Гилад, – разве отца твоего звали так?
– Не знаю имени родителя моего. Нашли меня в рыбном чреве, а на тамошнем наречии всякую рыбу называют “нун”. Может, потому и прозвали меня сыном рыбы. Много неразгаданных загадок в прошлом моем. Будущие толкователи сыщут истину. А теперь, друзья, возвращайтесь-ка в шатер учения, да затвердите получше сегодняшний наш урок, а меня оставьте наедине с моими думами.
3
Отпустив школяров, Йошуа взобрался на валун, чтоб дальше видеть, и стал вглядываться в серое неприветливое пространство за Иорданом. Надлежит ему привести иудеев в эту землю и поделить ее меж коленами израильскими. Не пустыня это, нет, там города построены, в них народы обитают, ими цари правят. “Войны и кровь впереди, – размышлял Йошуа, – однако, говорят люди, будто храбр я, и славно, что думают так, но себе не солгу – страх душу грызет! Конец зимы, река разлилась широко. Вброд не перейти, а мосты не построить – враги увидят, перебьют нас! Бремя мое тяжко, лишь питаю надежду – посильно оно. На Бога уповаю, без неизменной помоги Его пропадем в сражениях с врагами и с совестью. Победим же только немудрящей верой в слово Господа, ибо оно заведомо истинно и очистительно”.
Йошуа невольно вспомнил Моше, исполина духа. “Крепись и мужайся, ибо ты войдешь с людьми этими в землю, которую Господь клялся отцам их дать им, и ты ее передашь им во владение. А Господь Сам будет с тобою, не отступит Он от тебя и не оставит тебя; не бойся и не трепещи!” Эти самые слова Моше сказал Йошуа, когда достиг ста двадцати лет и оканчивал жизненный путь свой. Моше завещал лучшему соратнику продолжить и завершить дело, Богу угодное. Неспроста судьба возложила великую миссию на Йошуа – то было замыслом Моше и волей Всевышнего.
Сегодняшним пасмурным днем страна за Иорданом мнится Йошуа хмурой, опасной. А разве сорок лет назад не восхвалял он ее вместе с бравым Калевом, когда в числе двенадцати разведчиков вернулся в стан израильтян? Или не искусен и не отважен он был, сокрушая Амалека? Неужто стал он другим?
Все также огромно сердце Йошуа, и вера его в Господа неизменно тверда, но нет Моше средь живых, и нет более у вождя народного каждоминутной опоры на земле, и посредника меж ним и небом тоже нет. “Преодолею себя! – клянется Йошуа, – нет, не мрачна, но чудесна земля за рекой, нашей будет, мечом завоюем и плугом распашем, чужое сожжем и свое отстроим!”
Глава 6 Молодые старых берегут
1
Нынче земля Ханаанская известна миру не только древней столицей своей, но и новым городом у моря, имя которому Авив. Как сказано было прежде, жители Бейт Шема гордятся глубоким и легким воздухом гор и отчасти даже сочувствуют обитателям приморского гиганта, дыхание коих стеснено духом липким и тяжелым. “Государство Авив” – так отважные покорители опасных просторов многозначительно и недружелюбно называют комфортабельный прибрежный край. Филистеры, прирученные шиком благоустроенных аллей и проспектов, толерантнее к своим воинственным оппонентам. Нельзя исключить, что антагонизм коренится в различиях химического состава атмосферного воздуха.
За черной железной решеткой сквозь листву старых деревьев белеет стена невысокого здания. Перед воротами утвердилась будка охранника. Тихо, никто не входит и не выходит, стражник скучает. Рядом с постом безопасности стоит молодой парень, поглядывает на часы. Из окон здания послышался звон колокольчика. Распахнулась широкая входная дверь. Показались юные женские лица. Двор огласился беспорядочным гомоном, словно утренние птицы на деревьях раскричались все разом.
Девицы одеты на один манер: в длинных юбках и в глухо закрытых синих форменных блузах авивской ульпаны. Минимальный узор не убавляет от категорической скромности одеяния и не дает пищу фантазии для нескромного глаза. Занятия окончились, шумные ватаги высыпали на улицу. Девушки тараторят одновременно – важнее сказать, чем услыхать. На уроках они всё больше слушали, наконец-то можно поговорить. Впрочем, говорение уже есть слушание – самого себя.
Тройка подружек вышла за ворота. Одна из них отделилась от товарок, попрощавшись с ними и с охранником, подошла к парню.
– Давно ждешь, Йошуа?
– Нет, Сара, минут десять.
– Я есть хочу!
– Я тоже не против. Тут недалеко я знаю тихое местечко.
– Идем!
– Вперед!
– Заказывай, Йошуа. Что себе – то и мне. Вкусы наши стремительно сближаются. Твое воспитание.
– Рад влиянию на тебя, Сара. Преисполнен ответственности.
– Да, ты парень нелегкомысленный, серьезный во всем, во всем!
– А ты дева на язык острая. Но я умею не понимать намеков. Перейдем к делу. Откроем трапезу хумусом с питой, продолжим шакшукой и завершим студенческий пир чашкой кофе и рогалах. Какие ты хочешь?
– С корицей и шоколадом. Ох, полюбилась мне ваша деликатная ханаанская пища! Восточная кухня не чета нашей дикой западной.
– Верно. Харчи у нас славные!
– Что это – харчи? Не знаю пока такого слова.
– Это то, что нам несут. В познании языка нашего ты преуспела отлично, Сара. А какими сегодня сведениями пополнили твой ум наставники ульпаны?
– Представь, разбирали подвиги твоего древнего тезки! Велик был книжный Йошуа, но уж больно крут. Надеюсь, ты не такой.
– Надеюсь, такой.
– Я пока многого не понимаю. Продолжай трудиться над формированием моего мировоззрения.
– Между прочим, соименник мой взял в жены неиудейку, но она приняла его веру.
– И я готовлюсь! Ой, что это я?.. – спохватилась Сара и покраснела.
Слегка отяжелевшие от благ восточной кулинарии, Йошуа и Сара прогуливались по набережной. Весна шагала все тверже, нежила умеющих радоваться. Выдержавшее ортодоксальный натиск и в политических битвах принятое летнее время задержало на один час появление звезд на небесах и прохладный вечерний ветерок с моря. Наговорившись и нагулявшись вдоволь, наша парочка свернула с приморского бульвара в боковые улицы. Йошуа проводил Сару до подъезда. Она жила у своей тетушки, старшей сестры отца – женщины доброй, благонравной, одинокой, полюбившей племянницу, как родную дочь. На прощание кавалер нежно пожал барышне руку, тепло взглянул ей в глаза. И она с нежностью ответила на пожатие и бросила теплый прощальный взгляд. До следующего свидания.
Сара скрылась за дверью, Йошуа бодро зашагал к автомобильной стоянке. Знал он, как лихо и трезво сверстники его правят романтическим ковром-самолетом, и летают в облаках наслаждений, и спускаются на землю, и взбираются на другой ковер, и снова взмывают ввысь, и опять приземляются, и так далее. Может, и обитал он в башне из слоновой кости, но, как истый обыватель Бейт Шема и не в пример авивским ловеласам, не поступался традиционными ценностями ради пустого преходящего поветрия. Йошуа с уважением подумал о себе и о Саре.
Два года назад Йошуа гостил за океаном у старинного приятеля отца. Цви и Идо были не разлей вода в юности, но потом пути их безнадежно разошлись. Цви наследовал дух и дело родителя своего Аврама-Ицхака, перебрался из столицы в Бейт Шем и возглавил ешиву. Идо блестяще окончил университет и упорхнул за океан. Там он, по словам Аврама-Ицхака, “женился не правильно”, и совершенно забыл Бога. “Скурвился в апикурусы” – грубовато-неодобрительно пытался шутить Цви. Впрочем, ханаанский и заокеанский дружбаны сохранили сантименты молодости, писали и звонили друг другу. Цви отважился отправить сына Йошуа за океан – пусть поживет в семье Идо, на иной мир и чужих людей поглядит и вернется, проникшись верой, что лучше Святой Земли нет места под солнцем.
Йошуа близко сошелся с сыном Идо, своим одногодком Джекобом. Увлекательны и горячи были споры второго поколения друзей. И случилось, что свинцовая харизма духовности, привезенная юным ханаанцем, перетянула легковесную заокеанскую суетность. Вскоре за отбывшим на родину Йошуа последовал Джекоб. Он принял веру отцов, познал язык Святых Книг, стал называться Яковом, и Цви по протекции сына принял новообращенного в свою ешиву.
У Идо росла дочь Сара, младшая сестра Джекоба. Она, как и брат ее, тоже подружилась с Йошуа, но это история другого рода. Попросту говоря, девица по уши влюбилась в синеглазого, широкоплечего, высокого, языкастого парня. Да и строгие его понятия пришлись ей по душе, тем более, что сладкую отраву греха она еще вкусить не успела. Йошуа, как свежий росток, потянулся к теплу, и, кажется, высокие идеи в сердце его потеснились и уступили немного места банальной романтике.
Сара последовала за старшим братом. Она вознамерилась служить в армии обороны Ханаана, впоследствии изучить Святое Писание в положенных женщинам пределах, и, наконец, принять веру предков отца своего. По этим ступенькам она рассчитывала подняться к главной цели – выйти замуж за возлюбленного. Нетронутые сокровища предназначены лучшему из кладоискателей.
Еще до прибытия гостей из Ханаана, христианка Пегги, родительница Джекоба и Сары, покинула своего ученого супруга-иудея. Она сожалела об отъезде сына и дочери, но взрослым детям мать не указ. И обижена была на них Пегги: почему не согласились жить с ней и остались в отцовском доме? Идо не горевал из-за расставания с отпрысками. Во-первых, он нашел себе новую подругу, и отъезд детей пришелся кстати. Во-вторых, он не сомневался, что мальчик и девочка попадут в хорошие руки.
Йошуа радовался приезду Сары, хоть и не без тревоги в душе. Цви определил девушку в авивскую ульпану. Помогал он ей с меньшей охотой, нежели брату ее, подозревая опасность, над сыном нависшую, ибо распознал подоплеку событий, а дела сердечные могут завести далеко.
2
Попрощавшись с Сарой и вырулив со стоянки, Йошуа направился из Авива домой в Бейт Шем. Стемнело, но занятия в ешиве не окончились. Диспуты меж учениками иногда затягивались до вторых петухов, а случится трудный, спорный для толкования вопрос, то и до рассвета звучат молодые задорные голоса. Заведено было у ешиботников круглосуточное учение Торы, дабы не прерывалось ни на миг исполнение важнейшей заповеди небес. На каждую ночь от загорания первой звезды до угасания последней назначались по очереди два дежурных ученика, усердно вникавших в смысл крупных, средних и мелких букв на листах фолиантов. Сегодня вахту понесут Эльдад и Эйтан – друзья нашего героя.
Йошуа катил на юго-восток. Миновал городские магистрали Авива. Позади остался блеск ложной цивилизации безверия, впереди – дарованная Господом земля духовности. Йошуа ехал по территории, временно занятой чужим народом. Он с удовлетворением отмечал отменное качество дорог – не хуже городских. Иной раз в небе услышишь военный вертолет, по асфальту прошуршит джип армейского патруля. “Это наши функционеры, да не убудет их проворство, понуждают безбожные власти охранять нас, поселенцев, пионеров будущего”, – с удовлетворением подумал Йошуа.
Чашка крепкого кофе долго бодрит, не уснешь за рулем. Йошуа вспомнил, как в одну из суббот наблюдал идиллию во дворе соседа. Детишки забавляются на качелях и в песочнице, молодая женщина с младенцем на руках умильно глядит на них, отец семейства возвращается из синагоги. Подумал о Саре – скорей бы сдала экзамен на любовь к Богу и приняла веру отцов! Тогда он сделает ей предложение, она, смущаясь и радуясь, примет его. Нет, он не в силах слишком долго ждать, он попросит ее руки и сердца до испытания! На свадьбу приедут из-за океана Пегги и Идо. Может, снова сойдутся? Впрочем, есть материя поважнее: как-то отзовется дед на такую новость? Без его благословения – никуда!
До Бейт Шема близко уже. Но что за шум за поворотом? Мужские фигуры мелькают. Автомобили с ханаанскими номерами рванулись резко вперед. “Ну, конечно, – сообразил Йошуа и поправил пистолет на поясе, – это туземцы собирают камни по обочинам и швыряют в проходящие машины. Не иначе, мстят за два спиленных масличных дерева – давеча сорванцы наши напроказничали. Отцы-то куда смотрят? Небось, хвалят чад своих! Мелкие делишки не к лицу нам!”
Патрульный джип тут как тут. Аборигены разбежались. Дорогу перекрыли. Солдаты стали проверять документы и содержимое багажников. Йошуа позвонил другу: “Яков, задержка вышла, нас камнями забросали. Если родители спросят, придумай причину, ты мастер. Не хочу, чтоб мать с отцом волновались. Скоро приеду”.
Только Яков показался на пороге дома Цви и Хавы с ловко придуманной историей на устах, как увидал, что оба встревожены. Не успел рта открыть, а те первыми заговорили, мол, местное радио передало, камни в наших летят, и где это Йошуа пропадает? Яков выложил успокоительный рассказ, но не преуспел.
Цви наказал жене Хаве, если отец или мать вдруг позвонят с чем-нибудь – не проговориться! Зачем старикам тревожиться? Но долгая многотрудная жизнь научает бдительности, и не укроется опасность от Аврама-Ицхака и Рейзы-Ривки. Едва окончил Цви своей инструктаж, как зазвонил телефон Хавы. Это Рейза-Ривка, страшно волнуясь, спрашивает, дома ли Йошуа, не в дороге ли? У них в столице радио вещает, мол, беспорядки вблизи Бейт Шема.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги