Россия – Уроки на завтра
Казалось бы, в рамках покаяния Германии стоило бы заявить, что никогда и ни при каких условиях нога немецкого солдата не ступит больше на землю, где были совершены самые страшные преступления в мировой истории. Почему бы Германии не провозгласить нейтралитет по примеру Швейцарии? Да, раньше этому мешала холодная война. А сейчас зачем наращивать военный бюджет, который при достижении натовского норматива в 2% от ВВП страны станет скоро больше российского. От кого защищаться Германии?
Как-то не очень красиво выглядит и участие страны в ливийской операции в местах «боевой славы» гитлеровского фельдмаршала Роммеля. А активное участие в расчленении Югославии? А поставка оружия Хорватии через Австрию, которая в составе рейха участвовала в войне, а после не только не покаялась, но и оказалась в роли жертвы? Кстати, превознесение того фашистского государства – краеугольный камень современной Хорватии. Ребятишек не возят в концлагерь Ясеновац, где были уничтожены 700 тыс. человек, а уничтожители превозносятся нынче как национальные герои. Никаких претензий к этому своему детищу у заботливой германской мамы, возненавидевшей фашизм навсегда во всех его формах, почему-то нет.
Сын за отца?
Сегодня официальные извинения истеблишмента не сплачивают, а раскалывают американцев. И чем интенсивнее требования покаяния, тем жёстче раскол. Приятель из Денвера говорил в сердцах: «Почему я сегодня должен извиняться перед «чёрными жизнями»? Не привези их предков сюда – сидели бы голодные под пальмой, а тут кайфуют да ещё понтуются». Но оригинальнее всех каются англичане, которые начали делать это сразу же при колониальных захватах. Да, мы вас грабим, миллионами убиваем, морим голодом и наркотиками, но вы не представляете, как всё это нам тяжело. Бремя белого человека-цивилизатора. Так что скажите большое спасибо за то, что попёрлись в ваши джунгли и горы вместо сидения у уютного британского камина…
Но, может быть, покаяние должно прийти через личное осознание вины. У наших призывателей улучшить жизнь через покаяние желания возглавить процесс не наблюдается. Хотя основания имеются. Они из номенклатурных семеек. Небожители. Некоторые хвастаются предками из НКВД. Но недоступные остальным номенклатурные блага показались им убогими для столь великих личностей, и затеяли они реформы, сказочно обогатившись. При этом миллионы людей померли, а экономика пала ниже военного уровня. Ну не благодатная ли почва для покаяний?
Немецкие реформы были направлены на создание социального государства, а не стали прикрытием для разворовывания страны. Независимо от покаяния Германия стала первой европейской экономикой, достигла господства другими средствами. А что в итоге реформ у нас, кроме нескольких сотен персонажей из «Форбса»?
Сначала Чубайсу хвастался что вместо некогда дефицитной фальсифицированной колбасы на прилавках по¬явилась ещё более фальсифицированная и опять же недоступная, только теперь уже из-за низких доходов. Потом поменял показания – разбазаривание общего государственного добра объяснил борьбой с коммунизмом. То есть народ его, как и большевиков, не интересовал. Осуществлялась великая идея, большевизм наизнанку. Надо отдать должное: он посожалел, что удар пришёлся по своим, исчезла интеллигенция, которая шла в первых перестроечных рядах. Ну что ж, это по-нашему, по-большевистски– «и как один умрём в борьбе за это». А виноват в неудаче реформ опять оказался народ. Не произвёл раскаяния, а без него никуда. Хорошо. Покажите пример начиная с реформ 90-х. А там по мере убывания двинем в глубины истории.
12. Неизбежная кровь
В декабре 1994 года, федеральные войска начали операцию на территории Чеченской Республики. О том, что речь идёт о полноценной войне, страна поняла после того, как в новогоднюю ночь армейские колонны произвели самоубийственную попытку штурма Грозного.
Лететь в транспортнике первый раз в жизни пришлось стоя. И такой суеты, как на аэродроме Моздока, тоже видеть больше не приходилось. Пехотный майор и капитаном из Удмуртии, улетавшие домой, были в шоке. Майор то и дело повторял «Как же нас раздолбали…» Позже я увидел большие палатки, где штабелями в чёрных полиэтиленовых мешках лежали 18-¬летние мальчики, которые, по циничному утверждению министра обороны Грачёва, «умирали с улыбкой на устах». Однако преступную ошибку не пожалевшего мальчиков ради собственного триумфа министра уже оперативно исправляли. Из самолёта высаживались морпехи Северного флота. Они бежали гуськом, выхватывая из ящиков боекомплект, забрасывая на плечо совершенно не нужные в непролазную грязь и плюс 15 валенки. Впоследствии полковник элитного отряда спецназа ГРУ сетовал: «На подготовку каждого офицера в нашем отряде было потрачено целое состояние, а в Грозный нас отправили на броне, будто рядовых пехотинцев». Операция не была подготовлена, шла вслепую. В штабе группировки, размещавшемся в подвале консервного завода, за столом с гигантскими рациями сидели генералы. Из динамиков неслось: «Вышли к детсаду возле Дома печати». Генералы долго выясняли, где это вообще. В итоге пришлось обращаться к председателю правительства национального возрождения Чечни Саламбеку Хаджиеву, чтобы он указал на карте города улицу Маяковского.
Как на вражьей стороне
Гостиницей в Моздоке служили купейные вагоны. Неподалёку можно было разжиться осетинскими пирогами. А федеральные органы власти располагались в двухэтажном здании какой-то конторы с тесными коридорами и крошечными кабинетами, в каждый из которых можно было беспрепятственно войти. Никогда ещё власть не была такой близкой к народу.
В армейском бушлате, казалось, круглосуточно сидел в кабинете вице¬-премьер Николай Егоров. Кашлял, температурил. Убивший его вскоре рак лёгкого, похоже, начинался не иначе как здесь. Начальник Федеральной службы контр-разведки Сергей Степашин ходил в генеральском мундире и фуражке с высокой тульей, к которой при встрече шутливо прикладывал руку, приветствуя журналистов. В этом же облачении он в «уазике» ездил по Чечне, выступая на митингах. Вообще, в чём, в чём, а в отсутствии мужества генералов упрекнуть было нельзя. В Грозный на вертолёте меня вёз командующий армейской авиацией Сухопутных войск Виталий Павлов. Обычно в полёте земля медленно плывёт далеко внизу, а тут мы мчались почти на уровне фонарных столбов. Афганский опыт: чтобы не подстрелили из ПЗРК. Журналистское сообщество было крошечным. Зато куда больше коллег оказалось в стане Дудаева. Федеральные каналы передали его пафосную и лживую речь о том, что войска в Грозном окружены и уничтожены. Кто и как беспрепятственно доставлял коллег к нему? А заодно и правозащитников, которые молчали, когда здесь тысячами убивали мирных жителей, зато грудью бросились защищать бандитов, которые это совершили. С тех пор произошло немало метаморфоз. Тогдашняя звезда правозащитной тусовки Элла Памфилова сегодня столп российской государственности, а певший под пулями российским солдатам Шевчук так и остался Юрой¬ музыкантом.
Военная дисциплина
Для СМИ тогда не было никаких ограничений. Как не было и никаких гарантий безопасности. Да и о том, как следует себя вести на войне, знаний было ноль. Поэтому, когда выяснилось, что от нашего крошечного сообщества в Грозный отправляюсь один я, – честно говоря, затосковал. Ночь не спал, думая о малолетнем сыне. Пошёл к замруководителя Территориального управления федеральных органов исполнительной власти генералу Агаркову, который бесстрашно гонял по опасным дорогам с калашниковым на коленях. Тот выдал мне армейский бронежилет, а потом шутки ради предложил надеть сверху ещё и эмвэдэшный. Но чувство юмора мне изменило, и я водворил на себя 38 кило брони. Если именно из-за них я не погиб, то только потому, что в попутчики судьба послала думского депутата генерала Безбородова. Осознав, как выгляжу, я попытался сбагрить ему один броник, но он отказался: «Вот вы ходите передо мной и защищайте». А потом серьёзно добавил: «В следующий раз камуфляж надевайте. А то выделяетесь и одеждой, и отсутствием оружия. Снайпер по вам первому и ударит – решит, что шишка».
Безопасных мест в Грозном не было. Пули пели даже во дворе консервного завода, казалось бы, в самом безопасном месте. Тактика у боевиков была очень умная: мелкими группами атаковать повсеместно, сея панику, отчего та расползалась, как лесной пожар. Когда мы в кромешной тьме продвигались мимо кладбища, по рации БТР громко разнеслось: прорвался чеченский танк! Тут же полетели команды поворачивать орудие, понеслась истеричная ругань. На наше счастье, никакого танка не оказалось. Соответственно и дисциплина была своеобразной. Старший сержант, получивший команду от полковника готовить два БТР для выезда в город, пошёл переспрашивать у генерала. Так ему не хотелось оставлять относительно безопасную базу. Ещё интереснее был эпизод с вылетом из Грозного. Я метался от борта к борту, пытаясь представиться, но меня посылали, не дав открыть рот. А всё потому, что поползли слухи: аэропорт Северный ночью будут атаковать – пилоты спешили увести разгруженные машины. Неожиданно меня схватил за рукав ангел- ¬хранитель Безбородов. Одним из пилотов оказался его бывший курсант. Так мы и улетели. Всё это не в упрёк военным. Наоборот, даже с неким раскаянием. Почему молодые парни должны были лишний раз рисковать собой из-за журналюги, о коих они судили по репортажам, которые коллеги слали из дудаевской ставки. А сами они тем временем совершали подвиги. Ведь подвигом было уже одно пребывание там. Ужасная логистика. Снабжение по принципу «что найдёшь, то и грызёшь». Даже в штабных подвалах вода – на вес золота. А ведь в этой сырости и холоде сидели женщины-связистки. На вопрос о сексе ответ: чтобы согреться. Пьяных видеть не приходилось, алкоголь на войне не берёт, хотя остаётся вещью первостепенной. Коньячный завод был взят под усиленную охрану. Тогда с канистрами начали приезжать на танках – попробуй не налей! В итоге прекрасный чеченский коньяк был от греха подальше вылит. Жаль, что в нынешних условиях его производство не возродится.
С виной виноватые
И сегодня находятся те, кто в оправдание своего поведения четверть века назад утверждает, что войны можно было избежать. Хорошо, рассмотрим альтернативу. Борис Немцов предлагал построить на границе с Чечнёй стену. Хотя достаточно взглянуть на рельеф и размеры республики, чтобы понять невозможность такого строительства. Не говоря о том, что стена требует постоянной охраны и что за этой стеной оказались бы и другие республики. Говорят: вот встретился бы Ельцин с Дудаевым – и не было бы войны. Нет, это только легитимизировало бы власть Дудаева, а война оказалась бы ещё более жестокой. Дудаева уговаривали соплеменники более авторитетные, чем русские политики. Хаджиев рассказывал: «Я ему говорю, ты на карту посмотри. Сидишь у России под юбкой и её шпыняешь». Но не шпынять он не мог, потому что сам оказался заложником. Советское наследство в республике растащили, наладить хозяйство не смогли, добывать ресурсы можно было только грабежом России. Зарубежные доброхоты готовы были поставлять оружие и ваххабитских отморозков, но не кормить людей. Война была нужна ему для консолидации. Ведь Дудаев не рискнул провести референдум о независимости даже под дулами автоматов, потому что знал: большинства он не получит. Мне не раз довелось беседовать с беженцами-чеченцами. Вот кто первый затосковал о Советском Союзе. Они говорили: ведь жили нормально, дружно – зачем нам эти бандиты? Да и в бандиты многие подались от нищеты и оболванивания. Офицер из спецслужб делился: «Смотришь на него и не знаешь: то ли за баню вывести, то ли дать мешок муки и домой отправить». Избежать войны было невозможно. Хотя списывать всё на историческую неизбежность нельзя. Виновны чеченские элиты-¬кланы. А в первую голову наш Михаил Сергеевич, который напоминает директора зверинца, поклявшегося превратить его в прекрасный сафари¬парк, но вместо кропотливой работы открывшего все клетки в надежде, что цветущий парк образуется сам собой. И Борис Николаевич, призвавший республики брать суверенитета столько, сколько смогут проглотить. А после не давший ликвидировать гнойник в зародыше в 1991 году, вернув спецназ из Грозного. И заключивший потом мир с бандитами в Хасавюрте. Хотя нет худа без добра. Басаеву дали возможность строить независимую республику, но бандитско-¬исламистская модель государства оказалась нежизнеспособной. К сожалению, для понимания этого потребовалась кровь.
13. Еврейские русские
«Россия – мама Израиля» – такую фразу постоянно слышишь на Святой земле. И это не просто комплимент гостю. Без нашей страны Израиля действительно просто не было бы. А если бы он и состоялся, был бы совершенно другим и далеко не столь успешным.
На Святую землю – колыбель христианства – Россия всегда смотрела словно на одну из своих провинций. В Кучук-Кайнарджийский мирный договор Екатерина II лично вписала пункт о том, что Россия выступает покровителем христиан на Ближнем Востоке. А Крымская война формально началась из-за того, что Турция чинила препятствия христианским паломникам и не хотела отдавать ключи от храма Гроба Господня.
В XIX веке Палестинское императорское общество воздвигло на территории нынешнего Израиля сотни объектов – Россия и её граждане были вторым крупнейшим собственником недвижимости после владевших Палестиной турок. Но текли сюда не только деньги – за исключением Теодора Герцля, все выдающиеся израильтяне, изображённые на денежных купюрах страны, являются выходцами из Российской империи. Причём среди переселенцев были не только евреи, но и чистокровные русские, прибывавшие в Палестину кто из-за гонений, а кто – по зову сердца. С собой они везли опыт и знания.
Восточный исход
Израильские сельхозпоселения до сего дня по устройству напоминают русские деревни – всё это следы так называемого крестьянского сионизма, когда русские перебирались на Ближний Восток целыми селениями. Евреи, которым в странах исхода запрещали заниматься сельским хозяйством, учились у них земледельческой премудрости. Дочь местного агронома вспоминает, что у русских пшеница колосилась выше и куры беспрерывно неслись, а у евреев то скот погибал, то коровы не доились.
Привезли переселенцы и секреты ремёсел. Русский офицер Глеб Боклевский считается основателем израильского флота. Мощный русский след остался в театре, музыке, литературе, журналистике.
Как ни уберегали иврит от чужих влияний, но проникли в него не только русские слова, но и суффикс «ик» для придания уменьшительно-ласкательного значения. Не говоря уж о том, что даже русский мат был заимствован полностью и монопольно занял сегмент израильской инвективной лексики.
Впрочем, везли не только хорошее. Заодно прихватили и отечественную всевластную бюрократию, которая иной раз сильнее «царя». А когда читаешь сегодня в газете заголовок «Третий раз подряд мэр Хадеры задержан за коррупцию», понимаешь: убери название города – и не поймёшь, откуда газета.
Советский багаж
Когда Троцкого вышвырнули из СССР и ни одна страна не хотела его принимать, Давид Бен-Гурион послал к нему представителя: приезжай к нам, продолжим социалистический эксперимент. Тот ответил: «Я лучше умру» – так ненавидел соплеменников. В итоге обошлись без него.
Израильские кибуцы оказались похлеще колхозов – у их членов вообще ничего своего не было. Как и в Красной армии, в израильской появились политруки. Современные израильтяне до сих пор поют советские песни, часто считая их своими.
Русские шли рядом с евреями, а в боях часто впереди них. Семейные корни Шарона уходят к русским переселенцам-субботникам. Не менее знаменит Рафаэль Эйтан, начальник генштаба, министр, писатель. Его фамилия переводится с иврита как «богатырь», а родила этого богатыря русская женщина Орлова. Эйтан ввёл в армии суворовские порядки: спал на земле с солдатами, никогда не ел в офицерской столовой, первым шёл в атаку. Когда самолёт его сына-лётчика разбился, он лично вырыл могилу и похоронил его без всяких религиозных и воинских ритуалов. А наутро был на службе. Он вернул стране тысячи трудных подростков, которых не брали в армию и старшие классы школы. Их так и называли – «дети Рафуля». По-макаренковски увлёк их трудом, военным делом.
Представитель пятого поколения русских переселенцев Йоси Куракин был командиром легендарного отряда морских котиков, героически погиб. Потомок переселенцев Адамовых Йекутиель дослужился до заместителя начальника генштаба. За несколько дней до вступления в должность руководителя внешней разведки Моссад погиб в бою. Его сын тоже стал генералом, командовал Северным военным округом.
Русские рулят
С распадом СССР в Израиль прибыло больше миллиона эмигрантов. Именно они позволили стране выйти на передовые позиции в самых разных областях. А сами заняли достойное место в израильском обществе, вызывая зависть у выходцев из других стран. Председатель парламента – сын православного священника Юлий Эдельштейн. Министр обороны – уроженец Кишинёва Авигдор Либерман. С этой волной прибыли и русские. Согласно статистике, их в стране сейчас 250 тысяч. По другим данным – не менее 400 тысяч. Многие просто сумели «задокументироваться» как евреи. В результате в научных лабораториях и на военных полигонах рабочий язык – русский. Они стали мостиком между нашими странами, рассеяли предрассудки. И в том, что Израиль, находясь под постоянным прессом, не присоединился к антироссийским санкциям, тоже во многом их заслуга.
14. Офицеры СС на службе КГБ
Профессор Дэнни Орбах выпустил сенсационное расследование о покушениях на Гитлера. Затем – о судьбе нацистов после войны. Одна из центральных тем – их сотрудничество с советскими спецслужбами.
– Дэнни, начнём со стереотипов. Считается, что нацисты после войны разбежались. А кто не успел – тщательно скрывался. Так ли это было в действительности?
– Бежало незначительное меньшинство, большинство остались. А денацификация и осуждение преступников не одно и то же. Даже служба в гестапо или концлагере, не говоря уже о более безобидных участках, автоматически не определяла человека в разряд преступников. Нужны были свидетели – их уцелело немного. Плюс далеко не все рвались в разоблачители, а многие прокуроры и судьи были настроены пронацистски и не проявляли рвения. Поэтому многие нацисты смогли занять посты в разных сферах госуправления. Прошлое спаяло их в тесное сообщество. Они помогали друг другу, делились ценнейшей информацией.
Консультант по «советской угрозе»
– Другой стереотип – они крайне редко шли на предательство. Дескать, пусть рейха не стало, но родина-то никуда не исчезла.
– Так ведь образовалось две родины – западная и восточная. Преданность одной означала неверность другой. Конечно, на Западе в основном осели убеждённые нацисты – антисемиты и антикоммунисты. Но они понимали бесперспективность старой идеологии. Свою задачу многие видели в скорейшем выводе страны из-под иностранной зависимости. И потому с симпатией относились к инициативе СССР о демилитаризации Германии.
– Но при этом очень многие пошли работать на американцев. Кстати, как случилось, что те после окончания войны быстро «переобулись» и стали использовать своих бывших врагов?
– Холодная война поставила перед американцами новую задачу – борьба с СССР. Но они мало что знали о Союзе и советской разведке. Заброска агентуры в СССР провалилась. И тут им очень кстати подвернулся генерал Рейнхард Гелен. Во время войны он возглавлял отдел немецкого генштаба «Иностранные армии Востока» и занимался формированием диверсионных подразделений для заброски в советский тыл. Гелен сдался американцам, передал им архив своей организации и стал главным экспертом по СССР. Американцы создали спецслужбу с полуофициальным названием «Организация Гелена», которую финансировали вплоть до 1956 года. Но и потом, перейдя под юрисдикцию ФРГ, она не прекращала с ними тесного сотрудничества.
С самого начала Гелен вёл свою игру и интриговал. Он быстро избавился от второго руководителя службы, бывшего абверовца. И стал доказывать полезность фирмы немецким властям. Запугивал их подрывной работой и шпионажем Советов, во много раз преувеличивая реальную угрозу. Хоть контрразведка и внутренняя безопасность и не входили в обязанности его службы, он влез и на это поле – через третий департамент своей конторы. Естественно, в большом количестве в организацию привлекли старых спецов, в основном бывших гестаповцев. Но были и сотрудники СД и абвера. Вместе с профессионализмом они привнесли в работу и старую гестаповскую фантазию. В годы войны на СССР в Европе работали разрозненные группы разведчиков. Вспомнить ту же «Красную капеллу». Гестаповцы считали её единой организацией и утверждали, что она продолжает свою работу и после войны. По старой привычке шпионов искали среди левых, а порой и правых политиков, либералов, интеллектуалов. Да, они не пытали и не расстреливали их, как в прежние времена, но преследование неугодных шло вовсю.
– Вы пишете, что не только американская, но и советская разведка широко использовала бывших нацистов. Как же удалось убедить их работать на злейших врагов?
– Коньком вербовщиков был подъём значимости агента. Были и другие мотивы. Так, использовалась ненависть немцев к американцам за жестокое обращение в плену и варварские бомбардировки мирных городов. Созданию сети способствовала сплочённость нацистов – один агент, как вирус, вербовал других. Так, двух агентов, включая главного советского «крота» в разведке ФРГ Хайнца Фельфе, завербовал бывший нацист Ганс Клеменс. Через два месяца бывший начальник тайной полевой полиции Вильгельм Крихбаум помог Фельфе устроиться в отделение организации в Карлсруэ. Правда, не зная о том, что тот завербован. Оттуда Фельфе перешёл в центральный аппарат, где возглавил советский отдел контрразведки.
– То есть стал главным по поимке советских агентов, в том числе самого себя. Как ему удавалось «совмещать» две эти задачи?
– Надо отдать должное советским разведчикам: это были «гениальные шахматисты». Обычно в таких случаях применяется приём, который на профессиональном жаргоне называется «комбикорм». Воспользовались им и в данном случае, проведя операцию «Лена». Фельфе якобы завербовал агента, который передал карту расположения представительств советской разведки в Германии, номера служебных автомобилей, фамилии офицеров и т.д. Но обычным прикрытием дело не ограничилось. «Суперагента» Фельфе использовал для получения информации. Надо проникнуть в какое-то ведомство – Фельфе сообщает: мол, агент Лена говорит, что у вас идёт утечка информации, показывайте всё, что у вас есть, будем искать источник. Совсем забавно вышло с комиссией, ведающей вооружениями, подлежащими контролю. Фельфе просто сообщил, что Советы пронюхали все секреты, поэтому надо срочно передать им всю имеющуюся информацию, чтобы не возник международный скандал.
Ещё более изощрённой была операция «Лили Марлен». Американская военная контрразведка внедрила в организацию Гелена своего агента Людвига Альберта для поиска вражеских «кротов». Он заподозрил Фельфе и начал его активно разрабатывать. Тогда советские разведчики заслали трёх не связанных между собой агентов, которых использовали втёмную. Один заложил секретные документы в тайник в уличном светофоре. Другой позвонил и сообщил об этом в полицию. А третий пошёл забирать закладку из тайника, и его взяли. Как оказалось, документы были из подразделения Альберта. Его задержали по подозрению в шпионаже. В тюрьме он покончил с собой.
Деятельность Фельфе нанесла катастрофический ущерб. За 10 лет он передал 15 тыс. секретных документов. Раскрыл структуру и методы работы германских и американских спецслужб. Сообщил о 100 агентах ЦРУ за железным занавесом.
– Как же он провалился?
– Случайно. Однажды он был приглашён в ЦРУ для обмена опытом. Спустя несколько лет к американцам перебежал польский разведчик, который рассказал, что на встрече руководителей разведсообществ соцстран прозвучало, что в немецкой разведке есть агент, который побывал в ЦРУ. Американский резидент в Германии пригласил Гелена встретить вместе новый, 1960 год. В разгар празднества он уединился с ним в кабинете и показал короткий список его сотрудников, побывавших в ЦРУ. Тот сложил два плюс два…
Впрочем, дальше Гелен повёл себя очень непрофессионально. Разоблачение Фельфе нанесло огромный ущерб его службе. В результате скандала её авторитет упал до нуля, а деятельность оказалась надолго парализована.
Сам Фельфе провёл восемь лет в тюрьме, после чего его обменяли на западных шпионов. Фельфе поработал в Москве, а затем стал профессором криминалистики в ГДР, подготовив не одного разведчика.
– Видимо, это не единственный эпизод взаимодействия советских спецслужб с нацистами?
– Безусловно. Тот же Гелен для установления добрых отношений с арабскими странами посылал их туда как наёмников. Там они помогали Фронту национального освобождения Алжира. Надо было достать оружие, а его можно было найти только на складах конфискованного немецкого вооружения или же в Чехословакии, как у крупного производителя. Покупателей там ждали и взяли в оборот. Впрочем, в одном интервью всего не расскажешь. И, боюсь, лондонское издательство, заказавшее мне книгу, может обвинить в спойлерстве.