Газетная утка

Глава первая. Смерть в летнюю ночь

Полина

Телефон зазвонил неожиданно, как это обычно и бывает. Чертыхнувшись, я вернулась к аппарату от входной двери, которую совсем уж собралась захлопнуть за собой. Ты на работу опаздываешь, а тут какому-то идиоту приспичило с тобой побеседовать с утра пораньше… Неужели Ольга проснулась ни свет ни заря?!

– Полина?! Как хорошо, что я тебя застала! – зачастил в трубке знакомый голос, но не сестры, а моей начальницы из спорткомплекса. – Ты там сидишь или стоишь? Лучше сядь: у меня сногсшибательные новости!

Вот уж что я не люблю, так это подобное начало разговора!

– Зоя Вячеславовна, а ты не могла дождаться моего прихода, чтобы их сообщить? Между прочим, у меня в десять индивидуальные занятия, а сейчас уже…

– Знаю, знаю, дорогая! По графику у тебя сегодня утром эта Лидочка Уткина, «мисс Тарасов» прошлого года. Потому-то я тебе и звоню домой. Занятий не будет, так что можешь не очень торопиться.

Я подумала, что Зоинька перегрелась по дороге на работу. Что, впрочем, немудрено: при тридцати-то градусах в семь утра!

– Что ты хочешь этим сказать, Зоя? Что в спорткомплексе одновременно отключили за неуплату воду и свет, а кабинеты и залы опечатала санэпидстанция? Или что кто-то из клиентов взял в заложники всю смену тренеров, требуя снижения почасовой оплаты?

– Типун тебе на язык, все шуточки шутишь! – вовсе не шуточно разозлилась Николаева. – Я только хотела тебе сказать, что Уткина не приедет на тренировку. Ее муженька вчера грохнули.

Я с размаху шлепнулась на табуретку, стоящую рядом с телефонной полочкой.

– Ка… как – грохнули? Стаса Уткина, нашу телезвезду?!

– А что, у твоей клиентки есть другой муж? Нет, мне, конечно, известна ее репутация, да и не только мне – всему Тарасову. Но, знаешь ли, все-таки штамп в паспорте есть штамп в паспорте!

Только теперь до меня стал доходить смысл того, что я услышала, и я обрушила на собеседницу шквал вопросов.

– Как это «грохнули»? Насмерть? Где, когда? Зоя, ты не шутишь?!

– Да какие тут шутки: все только об этом и болтают. И по телику, и по радио. Как же ты не слыхала, острячка?

– Господи, да мы с Ольгой вчера с дачи вернулись только в одиннадцать вечера! Без задних ног. Телефон я, конечно, сразу отключила. Да и сегодня едва продрала глаза – на час позже обычного. Какие уж тут радио с телевизором… Зоинька, расскажи, пожалуйста!

Только этой просьбы Зоинька и дожидалась: ее просто распирало от желания выболтать сенсационную новость тому единственному благодарному слушателю, который ее еще не знал. Правда, чем больше я слушала трескотню Николаевой, тем больше разочаровывалась: в средствах массовой информации этой самой информации было, прямо скажем, негусто. Сообщалось лишь, что Станислав Уткин – известный в Тарасове криминальный репортер, автор и ведущий популярной программы «Презумпция виновности» на местном телевидении, – был обнаружен мертвым на собственной даче в Усть-Кушуме вчера утром, в воскресенье. Милиция пока затрудняется выдвинуть свою версию случившегося, поскольку не имеет ни подозреваемых, ни даже уверенности в том, что там в действительности произошло убийство: на трупе не обнаружено никаких следов насильственной смерти. Единственное, что известно доподлинно, – что она, то есть смерть, наступила между пятью и шестью часами утра. Сегодня утром ведущая местных новостей с сожалением сообщила, что спустя сутки после гибели тележурналиста «из красного дома на улице Московской по-прежнему нет новостей». А значит, можно говорить о том, что «количество белых пятен в этом загадочном деле не только не сократилось, но, напротив, увеличилось».

– И это все? – протянула я разочарованно. – С чего же тогда они все взяли, что это убийство? Может, бедняга просто съел что-нибудь не то или – что гораздо вероятнее! – выпил? Может, у него сердце во сне остановилось? Хотя…

– Вот именно – «хотя»! – перебила Зоя. – Этот Уткин был абсолютно здоровый бугай: мне Леха Квасов, его бывший тренер, сказал. В свои сорок с гаком выглядел по меньшей мере лет на семь моложе, вот только килограммы набрал в последние год-два – как спорт забросил. Закладывал он, конечно, крепко, как вся эта публика, но чтобы нажираться до белой горячки – нет, такого за ним не замечалось. Правда, в репортажах проскользнуло, что накануне, в субботу, Стасик с кем-то выпивал, но, похоже, никто не склонен связывать это с его смертью.

– А вскрытие уже было?

– Ты спрашиваешь так, как будто я работаю в милиции! Между прочим, это твой «бывший» – следователь, я поэтому тебе и позвонила. Могла бы у него кое-что разузнать по-свойски… А, Поленька? Все-таки жена Уткина – твоя клиентка… Тут девчонки просто умирают от любопытства: такая странная смерть, ну просто очень странная!

– «Странная»… Смерть всегда странная штука, особенно для тех, за кем она является неожиданно. И это совсем не повод для праздного любопытства, Николаева! Но ты права: я, пожалуй, поговорю с Овсянниковым. Все-таки Лида Уткина – моя клиентка.

– Вот-вот, поговори! И как только что-то узнаешь…

– Не боись: тебе – первой. Так что там еще наплели журналисты? Какие версии выдвигают? Известны какие-нибудь подробности, есть ли свидетели? Давай, выкладывай все, что знаешь.

– Ой, вот чего-чего, а версий – хоть отбавляй! Ты же знаешь этих писак: им только палец покажи – они тебе все остальное дорисуют. Во-первых, делают недвусмысленные намеки, что Уткина убрала мафия. Мол, Стас своими репортажами прямо-таки не давал житья криминальному авторитету Лене Крысе, а в последнем выпуске своей программы недвусмысленно намекнул, что Крыса связан с большими шишками из правительства области. Говорилось, что честному журналисту неоднократно угрожали, а с полгода назад в качестве предупреждения даже сожгли его машину. Ну и так далее. Вот это одна версия, и если хочешь знать мое мнение, она очень смахивает на правду! Вообще-то я не очень высокого мнения о журналистах, ты знаешь, но этот парень на самом деле многим крутым в Тарасове перешел дорожку. Я все время смотрю его «Презумпцию виновности»… смотрела то есть, так он их там та-ак!.. Не слабо, одним словом. И ничего удивительного, что в конце концов это кому-то надоело, и Уткина заставили замолчать навсегда.

– Без признаков насильственной смерти? – недоверчиво хмыкнула я. – Ты сказала, это во-первых. Значит, есть и другие мнения?

– Ну-у… В порядке бреда, я бы сказала. Высказывались предположения об убийстве на бытовой почве и даже о причастности к смерти мужа нашей «мисс Тарасов».

– Лиды Уткиной?! Но это же действительно бред!

– Ну, если разобраться – не такой уж и бред, моя дорогая. Между прочим, твоя клиентка теперь богатая вдова: у Стаса осталась кое-какая недвижимость, какие-то акции… Словом, Лидочке будет теперь на что жить и чем оплачивать услуги косметологов, визажистов, массажистов и тренеров по шейпингу.

– Да она вроде и раньше не жаловалась на скупердяйство супруга!

– Да, но он все-таки, я думаю, контролировал ее расходы. А теперь ей не надо ни перед кем отчитываться! К тому же… – Зоя интимно понизила голос: – К тому же можно будет тратить денежки покойника в приятной компании. А при желании и сменить фамилию на более благозвучную! В самом деле: что такое Лида Уткина? Фи! Не звучит. Совсем другое дело – Лидия Светлогорская, например.

– Господи, Николаева! И охота тебе в чужом грязном белье копаться?! Хоть бы сейчас прикусила свой язык: все-таки у девчонки такое горе!

– Горе?! Не смеши меня, Снегирева! Разве ты не смотрела ее телеинтервью, когда она на полном серьезе щебетала о преимуществах свободного брака? И доказывала, что для женщины замужество – вовсе не повод ограничивать себя в проявлении «красивых чувств»… Видимо, она считает, что ее Эдик Светлогорский, этот плейбой из театра оперетты, – «красивое чувство». Боже мой, и что она только нашла в этом юнце, похожем на бабу? Не знаю, как Уткин все это терпел, он ведь был настоящий мужик…

Не знаю, как терпел Уткин, а мое терпение иссякло точно! Этот фонтан злословия можно было заткнуть только одним способом: вместе с телефонной трубкой.

– Зоинька, заинька, я тебе советую попытать счастья в шоу «По секрету всему свету». С твоим потрясающим талантом к сплетням будешь иметь грандиозный успех!

– Полина, какие сплетни, ты что?! Да я сама видела не раз и не два, как Светлогорский околачивался у нас в фойе, поджидая Уткину после тренировки, а потом они садились в ее машину и…

– Ладно, мы теряем время. Если ты думаешь, что мой «бывший» – не просто следователь, а старший следователь УВД, между прочим! – целыми днями сидит у себя в кабинете и ждет, когда я позвоню и стану выпытывать у него служебные секреты, то ты сильно ошибаешься! Его еще надо полдня ловить. К двенадцати буду. Пока!

Я пнула свой телефон так, словно это был не бессловесный аппарат, а круглая физиономия Зои Вячеславовны. Что за невыносимая баба! Да чтоб я сдохла, если проболтаюсь ей хоть словом про дело Стаса Уткина! Даже если мне удастся кое-что разузнать.

Да я вообще не подумаю звонить Жоре Овсянникову и приставать к нему с дурацкими расспросами. С какой стати?! Этот Стас Уткин мне не сват и не брат – никто. Я всего два или три раза видела по телевизору его гладкую морду. Господи, прости: нельзя так о покойниках! Я вообще не поклонница всех этих шоу с дебильными названиями, всяких там «полей чудес в стране дураков»! И с мадам Уткиной, «королевой красоты» местного розлива, я знакома всего-то два месяца – с тех пор, как Лидуся доверила нашему заведению заботы о ее драгоценной физической форме. И, если уж на то пошло, она мне никогда не нравилась: недалекая, капризная и жеманная особа. Изящно упакованная пустышка, которая носится со своей внешностью, как с писаной торбой, а в ней, если честно, ничего такого особенного нет!

Решив, что вопрос исчерпан, я решительно поднялась с табуретки и направилась в ванную. Раз уж судьбе было угодно сократить сегодня мой рабочий день на целых два часа, надо использовать этот подарок с максимальным эффектом. А что в такую жарищу может быть эффективнее контрастного душа?! Крр-расота…

Я еще не закрыла краны, когда сквозь шум воды ко мне прорвался еще один телефонный звонок. «К черту!» – решила я. Кому надо, позвонят еще. Но телефон не унимался: напротив, он трезвонил все требовательнее, с какой-то заливистой, истеричной ноткой.

Все ясно! Теперь она точно не отстанет, пока я не отвечу. Чертыхнувшись еще раз – уже по вполне конкретному адресу, – я обвязала мокрое тело полотенцем и кинулась в прихожую.

– Ольга, какого черта?!! – прорычала в трубку.

– Извольте полюбопытствовать, граждане и старухи: вот так она приветствует единственную сестру! – прозвучал на другом конце провода милый голосок Ольги Андреевны Снегиревой. Он был пронизан таким трагическим пафосом, что мне сразу стало смешно.

– И это вместо того, чтобы сказать: «Доброе утро, Оленька». Хотя, если рассудить трезво, никакое оно не доброе: такие дела кругом творятся…

– Вот видишь: ты сама себе ответила! Ну ладно уж: доброе утро… Оленька! Сколько раз тебе говорить: если я не подхожу к телефону – значит, не могу подойти! Значит, я занята! Значит, меня вообще нету дома, понимаешь? Не-ту!

– Как это «не-ту»?! Вот еще новости! Как нету, если я только что позвонила тебе на работу, и твоя надутая Зоя Вячеславовна сказала, что ты дома, и она только что сама с тобой разговаривала? Нету ее…

– Но ведь можно же перезвонить попозже, черт возьми? Ты меня из душа вытащила!

– Скажите, пожалуйста: из душа! Государственной важности дело, ничего не скажешь… Между прочим, у людей есть проблемы поважнее: такие дела творятся! – повторила Ольга с нажимом.

– И что ж за проблемы такие, что за дела?

– Ну-у… Во-первых, голова просто раскалывается после вчерашнего. Шутка ли: целый день на сорокаградусной жаре, на этих ужасных грядках, которые почему-то надо полоть… Говорила же я тебе, Полина, что у меня будет мигрень! Ну и вот, пожалуйте бриться: полночи глаз не сомкнула.

– Стоп, стоп! Если даже предположить, что мигрень тебя действительно мучает, то приключилась она с тобой не от грядок и не от сорокаградусной жары, а от сорокаградусного бальзама, которым ты пыталась «лечиться» в такое пекло! Если хочешь вернуться к жизни, то последуй моему примеру и отправляйся под душ. Контрастный душ – это, я тебе скажу, первейшее средство против мигрени, сестренка. А также против лени и хандры, которыми ты маешься чаще, чем головной болью!

– Вот-вот! Плещешься как утка, в то время как родная сестра… Боже мой! – внезапно воскликнула родная сестра изменившимся голосом. – Ну конечно: Уткин! Как же я сразу-то забыла, что хотела тебе сказать, башка дырявая! Вот только когда про утку заговорила, то вспомнила. Стаса Уткина убили, ты знаешь?!

– Знаю, знаю. Ну и что с того?

Ольга Андреевна даже растерялась от возмущения.

– Ну, Полина!.. Ну, ты даешь! Это же… сенсация, вот это что! Пощечина общественному мнению! Еще один журналист в скорбном списке, а тебе плевать?! Мафия совсем обнаглела, а тебе хоть бы хны?! Да о каком правовом государстве может идти речь, если даже жизнь известного телеведущего ничего не стоит! Ты, Полина, ты… просто обыватель, вот ты кто!

Эта буря в стакане воды, однако, нисколько не поколебала мою самооценку.

– Браво, Ольга Андреевна! Вот это речь так речь! Слушай, хочешь бесплатный совет? Давай-ка мы тебя кандидатом в Думу выдвинем, трибун ты наш.

– Полина, прекрати! Я с тобой серьезно, а ты…

– И я с тобой серьезно. А что? Время еще есть: сейчас июль, а выборы в декабре. Дрюне Мурашову поручим возглавить инициативную группу по сбору подписей, я – так и быть! – согласна стать доверенным лицом кандидата. А как дойдет до встреч с избирателями и предвыборных митингов, то ты просто конкретно заткнешь за пояс всех «агитаторов, горланов-главарей»! Едва только запоешь о правовом государстве, как тебе зааплодирует право-центристский электорат, а начнешь обличать мафию – и тебе обеспечены голоса левых!

Несколько секунд в ухе у меня звучало зловещее сопение, потом послышалось:

– А знаешь что? Я согласна! Лучше уж в Думу, чем иметь дело с такой сестрой. Против Мурашова я, пожалуй, не возражаю: хоть и трепло, а все-таки свой человек. Но уж доверенное лицо… Как-нибудь без ваших услуг обойдемся, Полина Андреевна! Потому что я уверена: ты будешь сознательно подрывать мой имидж в глазах потенциальных избирателей!

Эта тирада была произнесена таким серьезно-уничтожающим тоном, что моя веселость куда-то улетучилась.

– Ладно, Ольга Андреевна, у нас еще будет время обсудить вашу предвыборную платформу. К твоему сведению, не такой уж я безнадежный обыватель. Против правового государства ничего не имею: только «за»! И я однозначно против того, что в этом государстве ни за что ни про что убивают людей. Но я также против, чтобы журналисты, депутаты или иные «священные коровы» в этом смысле имели какие-то преимущества перед прочими гражданами. А то почему-то, когда уборщице тете Маше в подъезде приставляют нож к горлу, или когда в какой-нибудь «горячей точке» ни за понюшку табака убивают сына рабочего и колхозницы, – твое «общественное мнение» это мало волнует! Но как только дадут в глаз какому-нибудь репортеру, хотя бы даже за дело, как тут же поднимается дружный вой: караул, это на свободу прессы замахнулись! На демократию покушаются!

Ольга пробубнила что-то насчет доминант массового сознания в постперестроечный период, но я даже не попыталась вникнуть в эту чушь: так своим гражданским монологом сама себя «раскочегарила».

– Так что мне без разницы, кто там сыграл в ящик – популярный телеведущий или кто другой. Это хреново, да, но только потому, что умер человек. Человек, понимаешь, а не священная корова! Если это убийство, то оно должно быть раскрыто – как и вообще любое преступление. И как честный налогоплательщик я надеюсь, очень надеюсь, что наши компетентные органы с этой задачей справятся…

– А ты знаешь, еще неизвестно, кто из нас больше достоин думской трибуны! – с оттенком обиды ввернула сестра.

– …Но если даже не справятся – я не собираюсь из-за этого посыпать голову пеплом или пикетировать управление внутренних дел с самодельным плакатиком: «Убийц Стаса Уткина – к ответу!». И менять свой распорядок дня тоже не собираюсь, между прочим. Мне пора на работу собираться!

– Поленька, ну хоть с Жорой поговорить ты можешь? Это не идет вразрез с твоими гражданскими принципами?

Ага, Ольга решила сменить тактику: вместо кнута – пряник.

– Все-таки жена Уткина была твоей клиенткой, а не моей, дорогая, и если Овсянникову позвонишь ты, это будет вполне нормально, а если я…

– …То он в вежливой форме пошлет тебя подальше, – закончила я мысль. – И будет, кстати, абсолютно прав! Хорошо, я поговорю с Жорой. Похоже, у меня нет выбора! А теперь отвали: мне действительно надо в двенадцать быть в спорткомплексе. А у меня еще волосы мокрые!

– Отваливаю, отваливаю! Только ты обязательно позвони, как только разузнаешь подробности, хорошо? Сразу же позвони, Поля!

Я устало вздохнула.

– Не сумлевайся, золотко: тебе – первой. Да, кстати! Ты-то откуда узнала про Уткина? Телик у тебя второй месяц не пашет, а радио вообще никогда не было…

– Я-то?… Э-э…

На том конце провода наступило явное замешательство.

– А я… это… Мне Мурашов позвонил утром.

– Что-о?! Мурашов позвонил тебе… по телефону?

Это был фортель почище убийства Уткина! Дрюня Мурашов, в прошлом наш с Ольгой дворово-школьный товарищ, а в настоящем совершенно никчемный тип и периодический собутыльник моей сестренки, любил пользоваться услугами телефонной сети примерно так же, как услугами врача вендиспансера. Это был совершенно чуждый его духу способ общения. Впрочем, случалось, что Дрюне приходилось прибегать как к первому, так и ко второму: не бывает правил без исключений.

– Ну, Поля, какая разница… Ну, не по телефону! В дверь позвонил.

– Ах, в дверь…

Кажется, я начинала понимать, почему у Ольги Андреевны так вибрирует голосок и почему ее эмоции так легко меняют свой знак: с «плюса» на «минус» и обратно!

– Значит, Дрюня заявился к тебе с утра пораньше единственно для того, чтобы рассказать о смерти какого-то там Уткина, который вам обоим, строго говоря, до фени? Я тебя правильно поняла?

– Ну, во-первых, не «какого-то»! Что бы ты там, Поля, ни говорила насчет «священных коров», Стас был в Тарасове человеком известным. Между прочим, он даже грант получил за нетрадиционное освещение криминальной тематики на периферийном телевидении. А во-вторых, что касается «до фени»… Если хочешь знать, Дрюня был знаком со Стасом. Вот!

– Знаком с Уткиным? Наш Дрюня Мурашов?! Не смеши меня!

– Ну, не то чтоб знаком – просто ему довелось как-то выручить Уткина на дороге. Ты же знаешь, что такое взаимовыручка у тех, кто за рулем? Святое дело! Ну вот, Дрюня остановился, чтобы толкнуть иномарку, оказалось – Стас Уткин. Он тогда даже визитку свою дал Мурашову. Визитку Дрюня, конечно, посеял, но фамилию Уткин запомнил, и всем растрепал, что «закорешился» с телезвездой. И когда сегодня утром услыхал по радио, что убили Стаса Уткина, так сразу закручинился, подрулил к ближайшему киоску и…

В трубке воцарилось напряженное молчание. Ольга поняла, что ляпнула лишнее, и теперь соображала, как выкрутиться.

– Что же ты остановилась, сестренка? Мне очень интересно, что было дальше!

– Поля, не иронизируй, пожалуйста! Ведь я же не виновата, что этот чертов киоск оказался рядом с моим домом! Клянусь, я его сразу же выставила – Дрюню, конечно, не киоск… Ну, буквально по наперстку выпили, клянусь! И вообще: ты только что говорила, что спешишь на работу, а сама учинила мне допрос с пристрастием!

– Эх, Ольга, Ольга… – Я испустила скорбный вздох.

– Нет, рано тебе еще в депутаты! Не пройдешь проверку Центризбиркома: вредные привычки, сомнительные связи…

И я бросила трубку на рычаг.

Эти две «любопытные Варвары» так достали меня со своим Стасом Уткиным, что я решила выдержать характер до конца. До конца дня, я имею в виду. А когда наконец позвонила Жоре Овсянникову, выяснилось, что мой бывший муж в командировке и будет только завтра. Так что я с чистой совестью выполнила привычный распорядок понедельника, стараясь не вспоминать больше о смерти журналиста. Только где-то очень, очень глубоко едва копошился «червячок» моего растревоженного гражданского самосознания, но я твердо решила держать его сегодня на голодном пайке.

После утреннего разговора Ольга позвонила мне всего только раз – на работу. А потом куда-то пропала. Я это объяснила для себя очень даже просто: разумеется, сестренка все-таки не выдержала и звякнула Жоре сама, ей тоже сказали, что майора Овсянникова сегодня не будет, – вот она от меня и отстала.

Хуже было с Зоей Вячеславовной. Уж эта точно не собиралась никуда исчезать и оставлять меня в покое – тоже. Она приставала ко мне насчет «подробностей убийства» так ретиво, как будто подозревала, что я сама его совершила. А когда я уходила домой, расстроилась настолько, что даже обозвала меня «заразой». В шутку, конечно.

Во мне теплилась надежда, что за ночь моя шефиня охладеет к делу Уткина, но я жестоко ошиблась! Едва лишь я утром во вторник переступила порог кабинета, как Николаева шлепнула передо мной на стол сложенный вчетверо газетный лист. Вид у нее при этом был такой, словно то был приговор суда, подписанный и заверенный большой печатью. «Смерть барабанщика. Кому она была выгодна?» – прочла я крупный, броский заголовок.

– Что это?

– То, о чем мы с тобой вчера говорили. Версии, факты, мотивы – в общем, доказательства. Сенсация, Полина! После этой статьи, я считаю, милиции больше делать нечего: иди и арестовывай преступников. Это же Бабанский пишет, а он был другом Уткина, знает всю подноготную. Только ведь наша милиция – ты меня, конечно, извини, дорогая! – она же вся повязана мафией. Так неужели они станут возбуждать дело против чиновников из «белого дома»? Это просто смешно!

– Погоди, погоди… – Я наскоро просматривала статью.

– Одного не понимаю: почему этот Артем Бабанский называет Уткина «барабанщиком»? В том смысле, что его приятель был стукачом, что ли?

– Ну, Снегирева! Только ты могла сказануть такую чушь. Все дело в заставке программы «Презумпция виновности». Разве ты не помнишь? Там на фоне этой слепой бабы с весами – она богиня правосудия, что ли? – появлялся сам Стас с барабаном. Ну, вроде он барабанным боем созывает общество на борьбу с преступностью. Образ такой! Врубилась?

– С трудом! – честно призналась я. – Фемида, барабан… Хм! Театральщина какая-то. Разоблачать преступников надо фактами, а не барабанными палочками.

– Ах вот как? Ну, поглядим, как твоя милиция управится с фактами! – едко ввернула Николаева. – Руку даю на отсечение: будет еще одно нераскрытое дело, очередной «висяк».

Как в случае с Владом Листьевым или Димой Холодовым.

– Смотри, Зоинька, заинька: без руки останешься! Чем тогда бабки загребать будешь? – хохотнула я, вставая. – Ладно, по коням: пора переодеваться. Статейку мне оставишь? На досуге еще погляжу.

– Па-ажалуйста! Можешь даже своему Жоре показать: пусть поучится, как надо проводить расследование. Только потом отдай, слышишь?

Я еле удержалась, чтобы не высказать Зое Вячеславовне все, что я в эту минуту о ней думала. А думала я, что никакая она не «заинька», а змеюка гремучая. Походя хает нашу милицию и считает себя самой умной, а сама даже не знает, как зовут «слепую бабу с весами»! Грамотейка с незаконченным средним образованием… Не то чтоб я очень обиделась за Овсянникова и его «контору» – нет, конечно… А впрочем – да, обиделась! В адрес моего бывшего муженька можно, конечно, наговорить не то что пару «ласковых», а намного больше – только в плане, так сказать, личном. Но как профессионал он всегда на высоте. Что есть, то есть!

Разумеется, в передовице из сегодняшнего номера газеты «Тарасов», которую я внимательно перечитала еще два раза, не было даже близко ничего такого, чему Жора мог бы позавидовать. Все это – или почти все – я уже слышала вчера в авторской интерпретации Зои Николаевой. В трех длинных колонках текста на самом деле были свалены в кучу множество версий, но… Даже ползая по этой «куче» с лупой, нельзя было обнаружить ни одного доказательства – как самого факта убийства, так и причастности к нему лиц, на которых намекал автор публикации. Ни единого! Артем Бабанский, обозреватель «Тарасова», заменил доказательства цветистыми фразами, скорбными эпитафиями в адрес своего «честного и талантливого» друга и проклятиями убийцам, «которых мы все знаем в лицо». Правда, по имени ни одного из них журналист не назвал.