Капитан
На следующий день Лаффема спозаранку явился на постоялый двор «Три короля» и приказал доложить о себе маркизу де Сен-Мару. Встреча продолжалась недолго. Сен-Мар, выскочив из комнаты, взлетел на коня и с искаженным от бешенства лицом помчался к «Генриху Великому». Маркиза обуревала жажда мести.
Лаффема, в свою очередь, устремился к епископу Люсонскому.
– Монсеньор, – сказал он прелату, – вам необходимо добиться, чтобы уже сегодня появился эдикт, карающий смертью любого, кто убьет своего противника на дуэли.
– Зачем? – спросил Ришелье.
– Затем, что маркиз де Сен-Мар собирается прикончить некоего шевалье де Капестана, который провел ночь с мадемуазель Марион! – заявил Лаффема.
Ришелье вздрогнул всем телом. Лаффема же добавил с ужасной улыбкой:
– Я устроил так, что Сен-Мар убьет Капестана. Теперь ваша очередь, монсеньор. Эдиктом о дуэли вы можете погубить Сен-Мара!
Когда шевалье де Капестан лишился чувств в узком коридоре, где его замуровали заживо, маршал д'Анкр направился в изящный особнячок в проулке Кассе.
Поднявшись по лестнице, Кончино Кончини оказался лицом к лицу с Жизелью д'Ангулем. Потрясенный красотой девушки, он тут же объявил, что готов на все, дабы завоевать ее сердце: обещал, что купит княжество в Италии и принудит папу аннулировать брак с Леонорой.
– Предлагаю вам стать моей женой! – пылко воскликнул маршал, которого ничуть не смутил ледяной взгляд девушки. – Скажите «да», и я немедленно верну вам свободу.
– Сударь, – ответила Жизель Ангулемская с глубочайшим презрением, – княжество ваше будет куплено на ворованные деньги, а корону вашу отольют из награбленного золота. Неужели вы всерьез рассчитывали соблазнить меня насилием, грабежом и воровством?
Маршал д'Анкр в смятении попятился.
– Не торопитесь! – проскрежетал он. – Поду майте хорошенько! Ваш отец в моей власти. Завтра он предстанет перед судом. Через две недели ему от рубят голову. Вам этого мало? Бельфегор!
Появился слуга-нубиец.
– Бельфегор, где находится сейчас безумная женщина по имени Виолетта? – спросил Кончини.
– В комнате этажом выше, монсеньор. Эту особу заперли там сегодня утром, – сообщил чернокожий великан.
Мать в руках этого чудовища! Жизель затрепетала.
– Поднимись наверх! – приказал Кончини. – Когда я крикну «Руби» – но не раньше! – снесешь ей голову ударом сабли!
Жизель д'Ангулем в ужасе замерла, сознавая, что жизнь родителей зависит от ее ответа, но тут внезапно распахнулась дверь, и на пороге появились две женщины.
Кончини в изумлении воззрился на них. Он узнал Леонору Галигаи, свою супругу, и Марию Медичи, королеву-мать, свою любовницу.
– Мадемуазель, – сказала Леонора, – не тревожьтесь. Ваш отец вовсе не арестован, а вашей матери нет в этом дворце. Господин маршал солгал вам. Я его жена, а это – Ее Величество королева.
Жизель бросилась к ногам Марии Медичи.
– Взываю к вам, мадам, ибо этот человек преследует меня, – вскричала девушка.
– Следуйте за мной в Лувр, дитя мое, – промолвила королева. – Господин маршал уверил меня, что должен допросить вас в связи с вашей причастностью к заговору. Но я решила побеседовать с вами сама. Идемте!
Кончини молчал под испепеляющим взором Марии Медичи. Мгновение спустя королева и Жизель исчезли.
…Оставшись наедине с маршалом д'Анкром, Леонора Галигаи смело встретила его разъяренный взгляд. Женщина сознавала свою силу. О появлении соперницы в лице Жизели предупредила королеву именно Леонора – но она же могла одним словом примирить любовников. Кончини нуждался в ней. Он знал это. Однако известно ему было и другое: ради него Леонора пойдет на все.
– Что вы собираетесь сделать с этой девушкой? – пробормотал он.
– Сегодня вечером ее отпустят на свободу, – ответила Леонора. – Так нужно, ибо я рассчитываю с помощью этой особы проникнуть в самый центр заговора. Она уверена, что всем обязана мне, а, значит, выведет меня на главарей… Герцог Ангулемский, Гиз я Конде окажутся в моих руках!
– Что ж потом? – хрипло спросил маршал.
– Потом? – пожала плечами Галигаи. – Потом она умрет… так нужно! Но – слушай меня хорошенько, Кончино! – через четыре дня, не позже, умрет и король!
Кончини с ужасом взглянул жене в лицо, внезапно озарившееся светом любви.
– Тогда, – продолжала Леонора, – поскольку королевству необходим государь, поскольку Мария Медичи всецело принадлежит нам, поскольку герцог Ангулемский и Гиз с Конде очень скоро выйдут из игры, останется только один возможный король…
Ослепленный, оглушенный Кончини был не в силах отвести взгляда от женщины, для которой единственным смыслом жизни являлось его возвышение.
После секундной паузы Леонора Галигаи произнесла наконец голосом, дрожавшим от страсти и честолюбия:
– Этим королем, Кончино, будешь ты!
В Лувре Людовик XIII, юный король Франции, готовился к предстоящей в Медонском лесу охоте.
Облачившись в охотничий костюм, Людовик пересек галерею, окна которой выходили во внутренний двор королевской резиденции. Монарха сопровождали всего лишь двое дворян. У выхода его приветствовал Витри, капитан королевской гвардии.
Более никто не склонился перед королем в поклоне: здесь не было ни придворных, ни военачальников, ни прелатов. Высокомерный и печальный, он шествовал один, остро сознавая свою заброшенность. Ему было тогда чуть больше пятнадцати лет.
Со двора доносились веселые крики. Человек пятьдесят дворян, пышно разряженных и горделивых, громко смеясь и шумно переговариваясь, толпились вокруг своего властелина, который был в тысячу раз богаче и могущественнее монарха. Кончино Кончини, маршал д'Анкр с надменным спокойствием принимал почести, приличествующие лишь государю.
«Я слишком молод, – думал Людовик, – и слишком слаб. Терпение! Силы придут, и тогда…»
Даже мысленно он не осмелился закончить начатую фразу. Но когда Люин показал ему соколов, уже подготовленных к охоте, подросток решил, что в один прекрасный день пробьет час иной травли, в которой не нужны будут ни гончие, ни ловчие птицы. Вполне хватит одной доброй аркебузы – главное, чтобы не дрогнула рука!
Кончини горделиво восседал в кресле в окружении заискивающих придворных, не подозревая, что за ним уже следит тяжелый взгляд, прикидывая, куда бы нанести удар…
В ту минуту, когда король выехал из Лувра и направился в Медонский лес, маркиз де Сен-Мар, белый от гнева, остановил своего коня перед воротами гостиницы «Генрих Великий». Спешившись, Сен-Мар вошел во двор, где не было никого, кроме слуги, обтиравшего лошадь.
«Мне знакома эта мерзкая рожа, – подумал маркиз. – Да, да, это лакей негодяя Капестана!»
Коголен, со своей стороны, тоже сразу понял, кто стоит перед ним.
– Ты узнаешь меня, мерзавец? – процедил Сен-Мар.
– Откуда же, сударь? – невинно спросил слуга. – Ведь я в первый раз имею честь вас видеть.
– Послушай, у меня есть для тебя пять двойных пистолей! – заявил маркиз.
– О! О! – воскликнул Коголен, немедленно протягивая ладонь.
– Держи! – промолвил Сен-Мар.
Коголен поспешно сунул в карман монеты Маркиза.
– Но если ты меня обманешь или не пожелаешь отвечать, – продолжил дворянин, – то я спущу с тебя шкуру вот этой плетью! А теперь веди меня в апартаменты шевалье де Капестана.
– Сударь, это невозможно… – пролепетал Коголен.
– Ах, так! – вскричал Сен-Мар, замахиваясь хлыстом.
– Потому что у господина де Капестана нет больше апартаментов! – торопливо объяснил слуга. – Господин шевалье уехал больше часа назад… Да вот и мэтр Люро, хозяин постоялого двора, вам подтвердит!
Появившийся мэтр Люро стал усиленно кивать головой, увенчанной ночным колпаком.
Сен-Мар, трясясь от бешенства, с досадой топнул ногой.
– Если вы ищете шевалье де Капестана, – проговорил Люро, – то найдете его в Медоне. Он от правился именно туда, потому что спрашивал меня о…
Под испепеляющим взглядом Коголена мэтр Люро осекся и почел за лучшее улизнуть на кухню.
– Послушай, – проговорил Сен-Мар, обращаясь к Коголену, – вчера к твоему хозяину приходила молодая женщина. Я знаю, что она провела здесь ночь. Они уехали вместе?
– Я вам все скажу как на духу, – затараторил слуга, – тем более, что этот бесчестный шевалье, отколотив меня, как собаку…
– Друг мой, – прервал его Сен-Мар, – возьми еще два пистоля!
– Спасибо, сударь! – с чувством произнес Коголен. – Так вот, этот негодный шевалье уехал, не заплатив мне ни гроша. И заявил, что ноги его больше не будет в Париже. А молодая женщина ушла отсюда намного раньше.
– Значит, господин де Капестан отбыл, сказав, что больше не вернется? – нахмурился маркиз.
– Именно так, сударь, я остался без хозяина, – горько вздохнул Коголен.
– Приходи завтра утром ко мне, на постоялый двор «Три короля»! Я возьму тебя на службу, – милостиво промолвил Сен-Мар.
В этот миг у ворот остановились два всадника, которых, казалось, заинтересовал происходивший разговор. Сен-Мар направился к своей лошади, а Коголен, устремившись вперед, чтобы подержать маркизу стремя, увидел, как всадники поскакали по дороге в Медон. Это были герцог де Ришелье и Лаффема!
Сен-Мар, вскочив в седло, заколебался: то ли ему устремиться к Марион, чтобы броситься ей в ноги, то ли помчаться в Медон, дабы найти и заколоть Капестана. Последнее желание возобладало, и молодой маркиз, пустив коня в галоп, понесся в Медон.
Коголен же, в ярости ворвавшись на кухню, объявил позеленевшему от страха мэтру Люро:
– С вами все кончено! Вы предали моего господина! Можете прощаться с ушами – он вам их отрубит!
Коголен солгал, говоря, будто Капестан уехал навсегда, отколотив его и не заплатив ни гроша. Но он не покривил душой, сказав, что шевалье рано утром отбыл из «Генриха Великого».
В тот момент, когда к воротам гостиницы подлетел Сен-Мар, наш герой неторопливой трусцой ехал по медонской дороге. Упустив возможность встретиться вечером с герцогом Ангулемским, чтобы предупредить отца Жизели о кознях Кончини, юноша решил оправиться к тому месту, где спас красавицу, вырвав ее из рук маршала д'Анкра.
Опустив в задумчивости поводья, Капестан прервался горьким размышлениям:
«Почему не устоял перед натиском этой бешеной чертовки? Из-за нее я все проворонил! Конечно, в голове у меня гудело от шампанского… да и сердце тоже не камень! Ну ладно, распрощались – и слава Богу! Счастливого пути, бедная Марион! Красивая, остроумная… Отчего же мне так грустно? И отчего по-прежнему так тяжко на душе? Дочь принца, внучка короля… кто ты для нее? Успокойся же, Капестан! Ты и глаз не смеешь поднять на дочь монсеньора герцога Ангулемского… ты можешь только умереть с ее именем на устах!»
Вдруг конь Капестана навострил уши и заржал. А всадник услышал у себя за спиной бешеный стук копыт. Шевалье едва успел посторониться: мимо промчалась лошадь, закусившая удила и совершенно обезумевшая.
– Ко мне! На помощь! – кричал юноша в черном бархатном костюме, безуспешно пытаясь остановить взбесившегося коня.
– Несчастный! – прошептал Капестан. – Он разобьет себе голову о какое-нибудь дерево! Оп, Фан-Лэр, оп, оп!
Фан-Лэр стрелой понесся вперед. Расстояние между ним и обезумевшей лошадью быстро сокращалось. Еще одна секунда, и они оказались почти рядом; последний прыжок – и Капестан настиг молодого незнакомца.
– Смелее! Смелее! Держитесь крепче в седле! – крикнул шевалье.
Юный всадник бросил затравленный взгляд на человека, мчавшегося бок о бок с ним. Внезапно тот пропал из вида! Исчез! Застыл, как вкопанный, оставшись позади, его великолепный конь! И в тот же миг взбесившаяся лошадь затрясла головой, заржав от боли… еще мгновение, и она остановилась!
– Вы спасены, сударь! – произнес чей-то голос. Только тут молодой дворянин в черном костюме увидел человека, стоявшего на дороге. Капестан, догнав на Фан-Лэре незнакомого всадника, совершил бесстрашный маневр: свесившись вперед, ухватился за гриву понесшей лошади и выпрыгнул из седла; Фан-Лэр немедленно замер, а шевалье, цепляясь одной рукой, второй с силой зажал ноздри животного.
Незнакомец, спешившись, проговорил:
– Сударь, я обязан вам жизнью и никогда этого не забуду.
Но Капестан не слушал его, принюхиваясь к резкому запаху, который исходил от лошади.
– Сударь, – сказал наконец шевалье, – ваш конь вдребезги пьян.
Молодой дворянин побледнел.
– О негодяи! – пробормотал он.
– Но теперь вы можете сесть в седло без опаски, – продолжал Капестан, – приступ пьяного безумия миновал, и животное слишком измучено, чтобы понестись вскачь.
«О Орнано! – подумал незнакомец. – О Люин! Значит, вы были правы? Вокруг меня бродит смерть! Все идет в ход, чтобы погубить меня! Лошадь мою напоили допьяна – французский трон мог освободиться из-за глупого несчастного случая! Да, медлить больше нельзя!»
– Сударь, – промолвил он вслух, вскакивая в седло, – я живу в Лувре. Приходите, когда вам вздумается, и спросите господина Витри. Скажите ему только одно слово – Медон – и он будет знать, что делать.
С этими словами незнакомец пришпорил своего коня и ускакал.
– Клянусь Вакхом! – озадаченно воскликнул шевалье. – Ну и манеры у этого дворянина! Ради него я едва не сломал себе шею, а он мне заявляет: Спросите господина Витри!» Как же, жди: так я и разбежался, знакомиться с этим Витри!
И Капестан, сев на Фан-Лэра, продолжил свой путь.
Примерно в это время из Парижа в Медон выехал отряд из семи человек, которых мы видели во дворце маршала д'Анкра: это были господа Базорж, Монреваль, Лувиньяк, Шалабр и Понтрай; во главе скакал Кончини в сопровождении неизменного Ринальдо. В глазах маршала полыхал страшный огонь. Напряженно всматриваясь вдаль, Кончини восклицал:
– Быстрее! Мы должны схватить Люина! Никакой пощады, слышите?
Что же произошло? Леонора Галигаи, вернувшись в Лувр часом позже мужа, заперлась в кабинете с каким-то мужчиной, и у них состоялась таинственная беседа. Затем женщина нашла Кончини, уже успевшего примириться с Марией Медичи, и шепнула ему на ухо:
– У меня предчувствие, что с королевской лошадью приключится несчастье. Птицелов Люин может этим воспользоваться… Вам надо его опередить… Поезжайте взглянуть, что творится на медонской дороге!
Глава 4
Одиннадцать часов утра. Солнце, почти достигшее зенита, опаляет своими лучами равнины и леса. Изнемогающая от зноя природа погружена в безмолвие. Из двора дома, стоявшего напротив гостиницы «Сорока-воровка», выезжает еще один маленький отряд. Всадников всего трое. Они едут почти шагом; один из этих людей, кажется, просто раздавлен тяжестью навалившейся на него муки. На лицах у всадников маски – и в этом нет ничего удивительного! В ту эпоху путешественники часто предпочитали укрываться от слишком любопытных глаз.
Герцог Ангулемский, принц Конде и герцог де Гиз покидают дом, где собрались, дабы подготовить завершающую встречу заговорщиков, которая должна состояться через три дня в Париже… Однако Карл Ангулемский приехал в Медон не только для того, чтобы плести интриги. Он надеялся повидаться с дочерью…
Но не нашел никого, кроме Виолетты, с которой разговаривать не пожелал. И вот теперь он возвращается, трепеща при мысли о Жизели и разражаясь проклятиями при воспоминании о Капестане, об этом наглеце, оставившем странную записку. Кто, как не этот человек, похитил Жизель?
Одиннадцать часов утра. Маркиз де Сен-Мар сломя голову скачет по лесу, устремившись в погоню за ненавистным соперником. Он уже успел побывать в «Сороке-воровке» и все выведал у госпожи Николетты, давней своей знакомой.
Шевалье де Капестан, сообщила трактирщица, заглянул к ней и обмолвился, что возвращается в Париж. Узнав эту новость, Сен-Мар одним прыжком вскочил в седло… И вот он скачет, не разбирая дороги… не замечая, что за ним неотступно следуют два всадника: замирают, когда он останавливается… пускают лошадей в галоп, когда он срывается с места. Этих двоих зовут герцог де Ришелье и Лаффема!
Одиннадцать часов утра. Король Людовик XIII укрылся под сенью буков с пышными кронами. Перед взором юного монарха проходят ужасные видения: словно пропасть разверзлась у его ног, и оттуда один за другим возникают коронованные призраки – с кровавыми ранами или с лицами, искаженными от боли, причиняемой ядом. В измученном мозгу пятнадцатилетнего короля мелькает страшная мысль: никто из его предшественников на троне не умер своей смертью! Жизнь каждого из них оборвало: убийство – явное или скрытое! Когда Людовик наконец возвращается к реальности, в глазах его сверкает мрачная решимость… Именно в этот момент он становится королем!
Полностью овладев собой, монарх отправился на поиски Альбера де Люина. Люин при виде короля испустил радостный крик.
– Да, да, я спасен, мой славный Люин, – проговорил Людовик.
«Спасен! – повторил про себя Люин. – Я спасен!»
Ибо от короля зависело само существование Люина. С юным монархом связывал он самые смелые свои мечты. К государю обращал он взор в надежде свести счеты с Кончини, своим заклятым врагом.
– Сир, нам нужно вернуться в Лувр, – произнес Люин, и голос его все еще дрожал от пережитого волнения. – Ах, как я испугался!
Король, улыбнувшись, повернул коня. Внезапно остановившись, он хлопнул себя по лбу и пробормотал:
– О! Я даже не поблагодарил этого смелого дворянина! Он рисковал ради меня жизнью, даже не зная, кто я такой… а я ускакал, не сказав ему ни единого доброго слова! О, я даже не спросил, как его зовут!
– Сир, Богом молю, вернемся в Лувр! – твердил Люин.
– Нет, Люин, – покачал головой Людовик, – охота продолжается!
Одиннадцать часов утра. Капестан, выручив из беды молодого незнакомца, поехал в Медон. Усевшись за столик в «Сороке-воровке», юноша вновь задумался о Жизели. Когда на колокольне медонского храма пробило одиннадцать, он встал, намереваясь вернуться в Париж, но тут взгляд его вдруг упал на таинственный дом, где он не так давно нашел превосходный обед, полную экипировку и деньги!
Не в силах справиться с любопытством, шевалье решился! Бегом обогнув стену, он влез в знакомый пролом и подобрался к крыльцу. Внезапно перед Капестаном возникла белая фигура безумной дамы.
Шевалье поклонился ей, но женщина, казалось, ничего не замечала. Глядя вдаль, она произнесла с горечью:
– Герцог Ангулемский, неужели вы забыли свою возлюбленную супругу?
– Герцог Ангулемский? – вскричал Капестан, резко выпрямившись. – Мадам, умоляю вас, выслушайте меня…
– Кто вы? – спросила Виолетта. – Ах да, я вас узнала! Я велела вам прийти не раньше, чем сама вас позову…
– Мадам, одно слово… только одно… – умолял юноша. – Речь идет о жизни человека, которого я поклялся спасти, даже если сам при этом погибну! Вы назвали имя герцога Ангулемского… вы его знаете? Где я могу с ним встретиться?
Виолетта медленно провела рукой по лбу.
– Я подслушивала, – сказала она. – Они говорили о двадцать втором августа. Да, именно так. Вы хотите увидеться с герцогом?
– Чтобы спасти его, мадам! – воскликнул шевалье.
– Прекрасно! Мы его спасем! – промолвила Виолетта. – Приходите ко мне двадцать второго августа, когда солнце сядет за лесом, и я… да… О! Что вы здесь делаете? Слушайте… кто-то плачет!
Безумная, расхохотавшись, бросилась в дом. Капестан устремился вслед за ней, но она обернулась, сделав столь повелительный жест, что юноша попятился.
Вернувшись на постоялый двор, Капестан вскочил на коня и галопом поскакал в лес. В голове у шевалье вихрем проносились мысли:
«Она помешанная… сама не знает, что говорит! Двадцать второго августа, когда сядет солнце… Почему именно этот день, а не какой-нибудь другой?»
Капестан мчался по тропинкам, поворачивая наугад. Внезапно Фан-Лэр замер. Впереди виднелась большая дорога.
– Отчего я так устал? – пробормотал шевалье. – Ладно! Раз глаза у меня слипаются, а Фан-Лэр решил задержаться здесь, то я, пожалуй, вздремну под старой сосной…
С этими словами Капестан спешился, улегся на землю и заснул.
Сен-Мар, побывав в «Сороке-воровке», вновь пустился на поиски, однако на сей раз поехал рысью по парижской дороге. Он обогнал двух всадников в масках, на которых, впрочем, не обратил ни малейшего внимания. Но вот маркиз услышал справа от дороги лошадиное ржание. Около старой сосны стоял оседланный конь, а под деревом спал какой-то человек. Сен-Мар, испустив радостный вопль, спрыгнул на землю с криком:
– Великий Боже! Вот этот негодяй! Вот он, Капитан!
Похоже, шевалье разоспался не на шутку, ибо в ответ лишь со вздохом повернулся на другой бок, как человек, глубоко погрузившийся в сладкое забытье. Сен-Мар, выхватив шпагу, яростно топнул ногой.
– Эй! Открывайте глаза, господин де Капестан! – завопил он.
– А, так это и есть знаменитый Капитан? – произнес чей-то голос рядом с Сен-Маром. – Хорош, негодяй…
И Лаффема, показав Ришелье на спящего шевальe и на Сен-Мара, обезумевшего от бешенства, добавил насмешливо:
– Полагаю, мы сейчас увидим отменную схватку. Не зря гонялись по лесу за этим безрассудным мальчишкой…
В этот момент Капестан открыл один глаз и увидел сначала мертвенно бледного Лаффема и мрачного Ришелье. Шевалье невольно вздрогнул.
– Поднимайся, предатель! – взревел Сен-Мар. – Береги уши!
Капестан, открыв второй глаз, заметил шпагу Сен-Мара, сверкавшую на солнце, и улыбнулся.
– Маркиз, вы не дали мне досмотреть такой чудный сон! – потягиваясь, проговорил шевалье.
– Защищайтесь! – завопил Сен-Мар.
– О! – воскликнул Капестан. – Не терпится получить урок, который я еще вчера собирался вам преподать?
С этими словами шевалье вскочил и обнажил шпагу. Два клинка скрестились, зазвенели, засверкали. Через две секунды клинок Сен-Мара отлетел на десять шагов; Капестан повернулся к Ришелье и Лаффема, тогда как его противник устремился за своим оружием.
– Господа, – промолвил шевалье, – вы, надо полагать, секунданты маленького маркиза? Что же вы стоите? Нападайте!
– Ах, мерзавец! – прорычал Сен-Мар, налетев на Капестана и обрушив на него град ударов. – Капитан с подмостков! Фанфарон! Защищайся!
– Уж как-нибудь! – отвечал шевалье громовым голосом. – Капитан? Хорошо, пусть будет Капитан, черт возьми! Но тебя, юнец, я одолел бы и голыми руками!
– Ты боишься атаковать! – взревел Сен-Мар.
– Опасаюсь тебя зашибить! – насмешливо заявил Капестан.
Шпага Сен-Мара вновь отлетела в сторону.
– Ну же, господа, нападайте! – обратился шевалье к зрителям. – Для Капестана вас не слишком много!
– Капестан? – проскрежетал чей-то голос. – Это он! Наконец-то!
Всадник в маске, которого сопровождали двое мужчин, чьи лица также были скрыты, соскочил с коня на землю и, устремившись к Сен-Мару, что-то быстро шепнул маркизу на ухо.
– Монсеньор, – умоляюще воскликнул Сен-Мар, явно не желая уступать своего права биться с шевалье.
– Если он убьет меня, вы отомстите за герцога Ангулемского, – заверил маркиза человек в маске.
– Будь по-вашему, монсеньор, я не смею с вами спорить, – вздохнул огорченный Сен-Мар.
– Ну, когда же вы решитесь? – проворчал Капестан. – Вперед! Теперь вас шестеро… можно, наконец, размяться!
– Всем назад! – приказал всадник в маске. – Я буду драться с ним один на один! Сударь, вы действительно шевалье де Капестан? – обратился он к юноше.
– Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан, к вашим услугам! – поклонился тот. – А вы?
– Мое имя не из тех, что произносят во всеуслышание! – отрезал человек в маске. – Скажите, это вы оставили записку известного содержания в одном из домов Медона?
«Владелец зачарованного замка!» – подумал шевалье. А вслух проговорил:
– Да. Но должен вам сказать…
– Вы виновны в подлом преступлении! – завопил мужчина в маске.
– Ах так! Эти слова, сударь, я вколочу вам в глотку! – рассвирепел Капестан.
– Мерзавец, я убью тебя! – взревел его новый противник. – Но сначала признайся, где искать похищенное тобой!
– Клянусь крестом Господним! – бушевал юноша. – За это оскорбление вы заплатите мне жизнью!
И Капестан ринулся на герцога, но в ту же секунду мозг его пронзила мысль:
«Я не могу убить этого человека, пока не верну то, что взял у него взаймы!»
Ожесточенная безмолвная схватка длилась две минуты – шевалье не нападал, а только парировал удары.
Внезапно на дороге остановилось несколько всадников. Увидев Капестана, они переглянулись в изумлении и страхе, а затем, спешившись, подошли поближе.
– Кончини! – прошептали одновременно герцог де Гиз и принц Конде, увлекая в сторону герцога Ангулемского.
– Неужели? – промолвил тот. – К нам прибыл синьор Панталоне, именуемый также Кончино Кончини? И прославленный Ринальдо, парижанин с Блошиного рынка? И вся прочая свора? Добрый день, любезные господа!
Изумление Кончини и его банды сменилось яростью.
Вы ознакомились с фрагментом книги.