Инквизиция
– Ты кто? – резко спросил Рашал, на его лице появился страх. На лицах некоторых других застыл абсолютный ужас, и я им вполне сочувствовал.
– Я не жрец. Это все, что вам пока нужно знать. Однако ваши гости – личные враги генерал-инквизитора, и будут казнены, если их схватят.
Рашал посмотрел на меня так, словно я вонзил ему нож в спину.
– Это правда? – прошептал он.
Я удрученно кивнул, готовый провалиться сквозь землю.
– Но шанс еще есть. Если Катан и его девушка помогут мне, я вытащу отсюда их и Амалтею, и у вас будет намного меньше причин для беспокойства.
– А что ты с этого будешь иметь? – тут же спросил темноволосый ученик.
– Их.
– Ради Рантаса, помогите ему! – умоляюще сказал Рашал.
Поборов желание наброситься на агента, который снова обращался со мной, как с вещью, я повернулся к нему, стараясь сохранить нейтральный тон.
– Что ты хочешь?
К счастью, это странное угловатое лицо не выказало никакого удовлетворения. Равенна гневно смотрела на него – и на меня, отчего я чувствовал себя еще ужаснее. Почему я не сказал ей вчера вечером? Почему я ей не доверял?
– Пусть кто-нибудь проводит нас до черной лестницы, и там мы встретимся с Амалтеей, – распорядился агент. – Помощник Рашал, я советую вам хорошенько спрятать любые запрещенные книги, какие могут быть в вашей библиотеке, и подготовить свою защиту. Вы неблагоразумны, что взялись за такой проект без разрешения гильдии, но я верю, что вы спасетесь. Не упоминайте меня – хотя милости прошу упоминать ваших гостей.
– Окассо покажет вам дорогу, – ответил Рашал. – Майроес, ты слышал, что он сказал. Тащи все в тайник. Все остальные, нам есть о чем поразмыслить.
– Я? – со страхом, спросил Окассо.
– Да, ты. Шевелись.
Подстегнутый eгo приказом, Окассо сбежал с лестницы и помчался по маленькому боковому коридору, даже не посмотрев, идем мы за ним или нет.
– После вас, – сказал императорский агент, указывая на коридор.
За окнами была видна колонна инквизиторов и тусклый алый цвет шлемов сакри. Они шли по берегу, явно направляясь к нам. В этот раз я не буду протестовать. Толкая с собой Равенну, я побежал за Окассо.
После короткой пробежки по коридору он привел нас в складского типа комнату с высоким потолком и грубым каменным полом. Она была завалена океанографическим оборудованием разного рода, от подводных зондов до коллекции сетей, самое место которым в рыбацкой лодке. С правой стороны шаткая деревянная лестница вела к двери на верхнем этаже, а напротив, как я предположил, была лестница, ведущая вниз, к докам «скатов». Океанографические «скаты», как спасательные субмарины, иногда стояли в доках, а не у порталов; очевидно, станция Рал Тамара могла позволить себе такой расход. Увидев, как Рашал справляется с бюджетом, я нашел это очень правдоподобным.
Окассо нервно расхаживал взад и вперед по маленькому клочку не заставленного вещами пола, каждую секунду поглядывая на лестницу. Казалось, Амалтея пропала навсегда, но наконец дверь распахнулась, и женщина с грохотом сбежала по ступенькам.
– Рашал говорит, эти люди тебе помогут, – пробормотал Окассо. – Вроде бы сакри стерегут гавань.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и убежал. Надвигающееся прибытие инквизиторов превратило тихого океанографа в испуганного кролика, и судя по выражениям лиц, которые я видел в вестибюле, не он один был до смерти напуган. Ради Фетиды, зачем придираться к гильдии? Что сделала эта группа дружелюбных, вздорящих из-за пустяков ученых, чтобы заслужить внимание Мидия?
– Ему можно доверять? – спросила меня Амалтея, указывая на агента.
– Это гнусный имперский шпион, – свирепо ответил я, радуясь возможности отомстить. – Но только он может вытащить нас из западни.
К сожалению, это тоже было правдой… или нет?
– Если бы я не должен был защищать вашу жизнь, я бы охотно вас сдал… – проворчал агент. Затем помолчал и слегка покачал головой. – Некогда спорить.
– За гаванью действительно следят?
– Да, – ответил агент. – Если хотите жить, делайте, что я говорю. Амалтея, пожалуйста, поменяйся туниками с Равенной.
Обе женщины запротестовали, но в этот момент мы услышали, вполне отчетливо, стук посоха в главные двери станции. Агент пошел закрыть дверь склада, а Равенна с Амалтеей повернулись к нам спиной и начали переодеваться. Я отвернулся. Туника Равенны будет тесна Амалтее, но, к счастью, океанограф не была такой полногрудой, как некоторые из ее землячек.
– Амалтея, выведи нас со двора, – приказал агент.
На этот раз она не стала задавать вопросов, но открыла половинку большой двустворчатой двери в конце склада, впуская внутрь серый дневной свет. В захламленном дворе не было ни души, но я чувствовал покалывание между лопаток, каждую секунду ожидая сзади оклика инквизитора.
Оклика не было, и мы беспрепятственно дошли до маленькой деревянной двери на другой стороне двора. Амалтея отодвинула засов, и мы выскользнули на улочку между станцией океанографов и небольшими складами. Я будто вернулся на несколько недель назад, когда вот так же ускользал от патрулей сакри в портовом квартале Лепидора.
На улочке было только два матроса. Поглазев на нас с минуту, они отправились дальше, словно нас и не было. Агент провел нас немного по этой улочке, потом по узкому боковому переулку и, обогнув острый угол, вывел на крошечную площадь между несколькими складами, в центре которой одиноко стояла жалкая смоковница.
– Здесь наши пути разойдутся, – сказал агент и, засунув руку в искусно спрятанный карман своей туники, вытащил тонкий квадрат меди. Затем он достал медальон, который висел у него на шее под туникой, и сильно вдавил его в медь. Спрятав медальон обратно, он передал медный квадрат Амалтее.
– Это имперский охранный знак. Используй его, чтобы добраться до Селерианского Эластра, и отдай своему начальству. Военный корабль «Меридиан» уходит от сорок пятого портала через пару часов: проберись закоулками к гавани и сразу садись на него. – С некоторой неохотой он протянул Амалтее еще и маленький кошелек с деньгами. – Это поможет тебе попасть туда. Что бы ты ни делала, домой не ходи. А если спросят – это дала тебе Имперская разведка, по ее поручению ты несешь донесение гильдии. Ты поняла?
Даже Амалтея, которая до сих пор была самой спокойной из океанографов, теперь немного сникла. Но она все равно кивнула и пошла прочь от нас. Потом, словно что-то вспомнив, женщина оглянулась и сказала: «Удачи». Она обращалась не к императорскому агенту.
Едва стих звук ее шагов, Равенна повернулась кругом и, сверкая глазами, влепила мне яростную пощечину, от которой я едва не пошатнулся.
– Это за то, что не сказал мне, – заявила она, прежде чем дать такую же пощечину императорскому агенту – удар, которого он наверняка мог избежать, если бы захотел. – Я никому не подчиняюсь, наемник, и ни с кем не торгуюсь.
Страдая от боли жгучей, хоть и заслуженной – даже ослепленный гневом, я это понимал, – я с удовлетворением наблюдал, как Равенна заплатила той же монетой надменному императорскому агенту. Это был не сам Оросий, я уже не сомневался в этом. Сегодня он держался и говорил немного иначе, и я не мог представить себе, чтобы император стерпел оплеуху.
– Однако вы во враждебном городе и в моей власти, – ответил агент после минутного молчания. – Не говоря уже о том, что вы носите цвета, которые сами по себе – ордер на арест.
– В таком случае мы пойдем обратно и переоденемся, – сказала Равенна. – Пошли, Катан?
То, что случилось дальше, очень трудно описать, но когда я начал двигаться, я ощутил туман, накрывающий мой ум, и мои мышцы отказались мне повиноваться. Секунду казалось, что Равенна бредет в патоке, затем мы оба остановились.
– Я просто заморозил вас, чтобы не дать вам сделать что-нибудь неблагоразумное, – спокойно заявил агент. – Сакри рыщут по всему городу, и у всех есть приказ арестовывать всех сбегающих океанографов. Сомневаюсь, что вы доберетесь до своей гостиницы.
Меня снова заткнули за пояс. Но теперь я чувствовал себя гораздо хуже, потому что в нескольких футах от меня стояла Равенна, ярость и изумление были написаны на ее лице. Еще обиднее было то, что император, очевидно, не хотел ждать. Я заслужил ту пощечину, я был не прав, и кто знает, во что нам обойдется теперь моя раненая гордость?
– Ну и как мы сбежим из этой ловушки, которую ты так любезно для нас расставил? – резко спросила Равенна. – Или мы не должны сбегать?
Вместо ответа агент подошел к одному из складов и дважды постучал в квадратную деревянную дверь. Она распахнулась, и я вдруг ощутил непреодолимое желание войти внутрь. Желание, которое спустя тридцать секунд, когда агент закрыл за нами дверь, я смог наконец объяснить.
– Я думал, все психомаги должны становиться жрецами.
– Там, где дело касается императора, правил не существует, – молвил агент, мрачно улыбаясь.
Этот склад очень напоминал тот, из которого мы только что ушли, но был побольше и потемнее. Его освещали только два маленьких иллюминатора в потолке. И факел в руках приземистого мужчины в алой тунике с серебряной эмблемой.
Но не факельщик заслуживал внимания. Среди сложенных ящиков и тюков стояли еще три человека. Одна – служанка, судя по ее грубой тунике, хотя в ней не чувствовалось ни робости, ни самоуничижения.
Остальные двое совершенно точно не были слугами.
– О боже! – произнес Мауриз Скартарис – начальственная фигура в трепещущем свете факела. У него был голос певца, голос, сделавший бы честь любому оперному театру на Аквасильве. – Ты был прав. Сходство несомненно.
Его слова не заглушили резкого вдоха его спутницы, незнакомой фетийки, одетой во все черное, с золотыми блестками на воротнике. Не скажу, чтобы для меня это что-то значило – я пребывал пока в полной растерянности.
– Если это сходство истинное, – медленно проговорила женщина, – оно бросает тень сомнения на массу вещей, в которые все мы верили очень долгое время. И оно затягивает нас в очень глубокую пучину, Мауриз.
– В самой глубокой пучине скрываются самые высокие горы, – ответил Скартарис. Это могла быть цитата. Он улыбнулся как человек, который только что нашел сокровище и знает об этом, его мрачное аристократическое лицо вдруг стало очень довольным. – И факелы ярче всего светят в темнбте. Я очень редко видел, чтобы мечты сбывались, Телеста, но здесь и сейчас я вижу сон, сон наяву, в котором сбывается то, о чем мы грезили в течение поколений.
– Сон… или кошмар? – тихо спросила женщина, которую он назвал Телестой.
– Ты всегда во всем видишь только плохую сторону? Каркаешь, как ворона.
Женщина не казалась оскорбленной.
– Не все знамения добрые, Мауриз, не забывай.
Глава 9
– Могу я предложить, чтобы мы поторопились? – сказал агент, нарушая молчание, воцарившееся за последними словами Телесты. – Если инквизиторы обнаружат пропажу, они начнут обыскивать этот район.
Мауриз кивнул и, не поворачиваясь, велел служанке:
– Открой люк, Матифа.
Матифа нырнула за груду ящиков, и через минуту один из них с легким скрипом скользнул в сторону.
– Текла, идешь замыкающим, – распорядился Мауриз, потом жестом велел факельщику показывать дорогу. Так вот что за имя у этого императорского агента, которое он так усердно от меня скрывал, – или по крайней мере имя, под которым он известен. Это было не фетийское имя, и я никогда раньше такого не слышал. – Катан, надеюсь, я могу доверять тебе и твоей подруге, что вы пойдете с нами без всякого дальнейшего принуждения.
Я кивнул и почувствовал, как туман, созданный психомагом у меня в голове, рассеялся. Я словно вышел из лужи меда, но не успел опомниться, как Текла уже толкнул меня клюку.
Там были ступеньки. Они вели вниз, в проход, освещенный мерцающим светом факела. Моя рука коснулась сырой каменной стены, склизкой на ощупь. Надеюсь, это был всего лишь мох, растущий из щелей. Немного пройдя по туннелю, Мауриз остановился, пока мы не услышали позади скрип и голос Матифы, говорящий, что люк снова закрыт.
Воздух в туннеле был спертый, атмосфера гнетущая, и потолок такой низкий, что факел нельзя было поднять над головой. К счастью, проход оказался довольно широким, но, окруженный Телестой и Равенной в этой полутьме, я ощутил приступ клаустрофобии. Все мои другие страхи снова всплыли на поверхность, когда я шел по подземному ходу, фактически взятый в плен императорским агентом, которого я ненавидел. Не говоря уже о Мауризе и той женщине в черном, которую он сравнил с каркающей вороной. Мы прошли не слишком много, когда туннель расширился и превратился в пещеру. В ней было немного суше, и потолок был выше, чем в туннеле. Однако наша маленькая процессия не остановилась, но продолжала двигаться к одному из двух отверстий на противоположной стороне.
– Где мы? – спросил я.
– На складе, – ответил Текла. – Определенного рода.
– В берлоге контрабандистов, он имеет в виду, – прошептала Равенна. – Чтобы клану Скартарис не приходилось платить таможенные пошлины.
Мы миновали несколько деревянных дверей, установленных в скальных расселинах и запертых на замки и засовы. Я как-то не мог представить себе, чтобы фетийские кланы занимались мелкой контрабандой, но я быстро понял, как я наивен. Это была контрабанда в огромном, фетийском масштабе, с большим комплексом складов, вырезанных в пещерах. Возможно, не кланы первоначально создали эту систему, но они несомненно пользовались ею теперь.
Мы шли дальше через бесконечную на вид сеть пещер. Единственными звуками были звуки наших шагов по истертому каменному полу, специально выровненному, чтобы поколениям клановых контрабандистов было легче транспортировать свой груз. Мауриз, могучего сложения для фетийца, задал быстрый темп и держал его, ни разу не остановившись.
Мы перешли крепкий деревянный мост над скрытым потоком и зашагали вдоль подземного озера по длинной, извивающейся галерее под свисающими со свода сталактитами. Звук капающей воды жутким эхом отражался от высокого потолка, а издали доносился слабый, но явственный шум прибоя.
Наконец мы прошли по небольшому спуску и очутились в маленькой пещере. Оглядевшись, я увидел, что большая ее часть затоплена, а у короткого причала стоит большой пришвартованный «скат». Стены пещеры исчезали в черноте над нашими головами. Я уставился на рога «ската», щурясь в свете мерцающих факелов, вставленных в металлические скобы вдоль края причала. «Красный и серебряный – цвета Скартариса», – подумал я.
– Гостей не было? – спросил Мауриз жилистого морпеха, сидящего на тускло-синей крыше «ската».
Морпех покачал головой, и Мауриз повернулся ко мне.
– Катан и… – Он посмотрел на Равенну, которая взирала на него сердитым взглядом. Ее глаза блестели, как осколки льда.
– Равенна, – с вызовом ответила девушка.
– Равенна. Ради вас самих, делайте то, что я скажу. Мы должны пробыть в Рал Тамаре еще день или два, и поскольку у инквизиторов есть ваши описания, мы собираемся вас замаскировать. Матифа этим займется.
Махнув рукой Телесте и Текле, он вышел с ними из пещеры и немного поднялся по галерее, пока их голоса не стали лишь невнятным бормотанием, заглушаемым не очень далеким прибоем. У Мауриза был вид человека, привыкшего отдавать приказы. Приказы, которые никогда не будут оспариваться.
– Идите и намочите себя, – отрывисто велела нам Матифа, прежде чем исчезнуть внутри «ската».
Мы посмотрели друг на друга. Затем Равенна пожала плечами, вытащила из кармана бумагу и кошелек и сняла туфли.
– Скоро все узнаем.
Мы прыгнули в воду прямо с причала – от деревянного настила до поверхности озера было около двух локтей – и мгновенно пожалели об этом. Вода была ужасно холодной, а глубина такая, что я не чувствовал дна. Как можно скорее мы вылезли обратно и, дрожа, встали на доски.
– Холодно? – осведомилась Матифа, улыбаясь без капли юмора. – Мы вытащили вас из пекла, и вполне нормально было вас остудить малость. Встаньте на колени, я не могу это делать, когда вы стоите.
Она подошла к нам, неся маленькие ножницы и два стеклянных флакона с темно-коричневой жидкостью. Равенна раньше меня поняла, что задумала служанка, и, прежде чем встать на колени, оттянула назад свои мокрые черные волосы, убирая их с лица. Хотя внешне она покорилась, я чувствовал, что внутри она продолжала кипеть – и еще больше закипела после того, как Матифа отрезала пару дюймов её волос. И я знал, кто будет мишенью, как только Равенна получит шанс высказать свое недовольство.
Неохотно последовав ее примеру, я стал смотреть, как Матифа откупоривает флакон и выливает изрядное количество его содержимого на волосы Равенны. Кажется, даже Равенна при этом удивилась, и я спросил себя: может, обычно их красят как-то по-другому?
Мои колени еще не оправились от вчерашнего стояния на каменном полу, и я мысленно подгонял Матифу, надеясь в то же время, что мои волосы не будут выглядеть слишком явно крашенными. Судя по тому, как она втирала краску в волосы Равенны испачканными, истертыми руками, изредка останавливаясь, чтобы подлить краски, Матифа знала свое дело. Но я уже заметил, что Мауриз не из тех, кто нанимает дилетантов.
Когда служанка перешла ко мне, все еще влажные волосы Равенны заметно посветлели, местами блестя от краски. Позаимствованная ею туника была в коричневых потеках, но я надеялся, что Мауриз и его компаньоны дадут нам новую одежду. Мне все еще было холодно, и теплая краска, налитая на мою голову – из второго флакона, – оказалась даже приятной.
К счастью, волос у меня было куда меньше, чем у Равенны, поэтому прошло не так много времени, прежде чем Матифа закупорила флаконы и отступила.
– Теперь можете встать, – разрешила она после долгого размышления. – Но это еще не все.
Дальше нам предстояло втирать тошнотворно-сладкое масло в лицо и предплечья – чтобы осветлить кожу, ответила Матифа на мой вопрос, – потом мазать какой-то гадостью кисти рук и стопы, чтобы сделать их грубее, и, наконец, изменить цвет моих глаз.
Фетийские алхимики были предметом зависти всего мира, но если их континентальные собратья все еще корпели над заумными науками и превращениями металлов, они давно перешли к более практическому применению своего искусства. Палатина однажды сказала, что алхимики и косметички ее страны могут превратить грифа в райскую птицу. Эти таланты имели другие, более зловещие, применения в игре фетийской политики. Фетийцы производили все, от ядов до афродизиаков, – включая, как я вскоре обнаружил, зелье, способное изменить цвет человеческих глаз.
Только тогда я оценил, чего стояло Равенне всю жизнь искусно менять свою внешность, выпрямляя волосы, а главное – изменяя цвет глаз. И чаще всего ей приходилось делать это самостоятельно.
– Держи глаза открытыми, не то будет намного хуже, – предупредила Матифа, когда я с некоторой тревогой лег на неровный камень. Они с Равенной отмахнулись от моих протестов, указывая, что в мире найдется мало людей с ярко-бирюзовыми глазами, и я буду привлекать внимание. Я бы прекрасно сошел за эксила, добавила служанка, но у всех у них рыжие волосы, а это еще заметнее. Равенна твердо держала мою голову, что только усилило мои дурные предчувствия.
– Ты мужчина, для тебя это будет ужасным испытанием, – заявила Матифа, склоняясь надо мной с тонкой стеклянной пипеткой.
Не успел я ответить, как что-то полилось мне в левый глаз, а через секунду в правый. Пока я недоуменно спрашивал себя, что имела в виду служанка, глаза вдруг начало мучительно жечь. Я инстинктивно вскрикнул и зажмурился, но уже через минуту заставил себя разжать веки, поскольку обнаружил, что закрыть их совершенно не помогает. В глазах все расплылось до неясного пятна, пока Матифа не завязала мне их полоской ткани.
– Следи, чтобы он не снимал повязку по крайней мере пять минут, – велела она, вставая. – Ты знаешь процедуру. Теперь мы почти закончили.
С безжалостностью, которая была абсолютно в ее характере, Равенна держала меня в лежачем положении десять минут и только потом сняла повязку и разрешила мне сесть. Сквозь легкую дымку я увидел, что она всматривается в мои глаза.
– Они должны быть такими темными? – спросила она Матифу, которая уже вернулась.
– Все отлично, – ответила служанка. – Просто нормальные синие глаза, ничего необычного. Значит, так: на «скате» есть одежда в цветах Скартариса. Идите туда и полностью переоденьтесь. А то, что на вас сейчас, бросьте в мешок. Быстрее, пожалуйста, у нас назначена встреча, на которой мы должны присутствовать.
Когда мы вошли в пассажирскую каюту «ската», дымка у меня почти исчезла, хотя глаза все еще жгло. По моим предположениям, это была спасательная субмарина с манты Скартариса, используемая для мелких поручений и для спасения жизни экипажа, если корабль получит слишком сильные повреждения. После более мягкого света факелов изоосвещение казалось болезненно ярким, но только в первые несколько минут.
– Вот этот мешок, – сообщила Равенна, останавливаясь возле одного из мягких кресел. Она вытащила два комплекта одежды для слуг, туники в цветах Скартариса. Никаких штанов не было, и неудивительно; ткани, достаточно легкие для климата Архипелага, даже зимой, были слишком дороги для простых слуг.
В каюте негде было уединиться, поэтому мы быстро переоделись, вытащили все из карманов и засунули сброшенную одежду в мешок. Туники оказались немного мешковаты, но для того, что задумал Мауриз, вероятно, сгодятся. После этого мы в первый раз посмотрели друг на друга в нашем новом облачении. Я увидел, как по лицу Равенны медленно расползается ухмылка, а еще через мгновение девушка рассмеялась. В подобной ситуации смех казался неуместным, но тут я увидел в окне свое отражение и присоединился к ней.
Матифа превратила нас из темноволосых океанографов с центрального Архипелага – как казалось раньше – в русых заморских слуг. Не очень похожих друг на друга: у нас были для этого слишком разные лица, и имелись тонкие различия в том, что Матифа сделала каждому из нас.
Мне даже как-то обидно было, что эта перемена заняла меньше часа. И было неприятно видеть незнакомца в своем собственном отражении. Но почему-то в этом присутствовала и забавная сторона, и меня распирало от смеха.
Даже когда Матифа резко вмешалась, вызывая нас наружу, я уже был не так напряжен. Был, но не так.
Скартарис и его компаньоны ждали напротив люка, а Матифа и факельщик наблюдали с боков. По жесту Телесты мы остановились на краю причала и неловко стояли там, пока эти трое разглядывали нас с ног до головы.
– Хорошая работа, Матифа, – одобрил Мауриз через некоторое время. – Это одурачит любого из тех болванов, что следят за гаванью.
– Нужно еще кое-что доделать, – возразила Матифа, не признавая похвалу. – Как долго, вы сказали, должна держаться маскировка?
– Смотря по обстоятельствам. Я сообщу тебе, когда буду знать точно. – Как и Текла, он не говорил лишнего.
– В таком случае ее надо закрепить. Этой маскировки хватит на несколько дней, но если вы хотите дольше продолжать этот обман, придется кое-что добавить.
– Сделаешь это, когда мы будем в море. Пока они легко сойдут за слуг. Катан, Текла собирается найти Палатину и привести ее в консульство. Было бы намного проще, если бы ты взял лист бумаги и написал ей записку. Не упоминай клан Скартариса.
Я не заговаривал о Палатине в надежде, что о ней забудут, но мне следовало понимать, что они для этого слишком хорошо организованы.
Положив бумагу на корпус «ската», мы написали записку, пока все, кроме Теклы и Мауриза, поднимались на борт. Скартарис отверг наш первый вариант как слишком завуалированный, но второй вариант одобрил и отдал листок Текле. Я постарался, как мог, предостеречь Палатину, но было мало надежды, что она ускользнет – и еще меньше смысла ей ускользать. Куда она поедет – назад в Лепидор, чтобы сказать моему отцу, что я исчез? Или дальше, к незнакомой земле Калатара? Нет, Палатина попалась в сеть фетийцев так же несомненно, как мы.
Когда мы садились в «скат», я все еще спрашивал себя, не предал ли я только что свою кузину. Кто-то пытался убить ее в Фетии – заговор, сорванный лишь вмешательством неизвестного мага. Палатина всегда утверждала, что покушение – дело рук императора, стремящегося убрать последнего номинального главу республиканской партии. Даже я, почти ничего не смыслящий в фетийских делах, знал, что клан Кантени и клан Скартариса не сходятся во взглядах. Не отдаю ли я Палатину в руки Мауриза? Но, напомнил я себе, если Мауриз хочет моего сотрудничества, он не начнет с убийства. Пусть у него абсолютно отсутствуют такт и сентиментальность, но он, вероятно, опасно умен. И если океанографы заговорят, Палатина все равно окажется в опасности. Сидя в удобном мягком кресле, я смотрел, как Текла гасит факелы и скрывается в туннеле – пятнышко света, исчезающее, чтобы оставить «скат» в темноте.
Вы ознакомились с фрагментом книги.