Большая Игра. Антивирус

– Доброе, – соврал я в ответ.

– Андрей? – на всякий случай уточнил собеседник.

Я согласительно промычал.

– Меня зовут Станислав Олегович, – представился звонивший. – Мне ваш телефон дал Александр, вы с ним вчера общались. Вам удобно говорить?

Как оценить, удобно мне или нет, я точно не знал. С одной стороны, я лежал один на кровати, никто не мешал мне разговаривать. Это были обстоятельства в пользу удобства. С другой стороны, я только что проснулся, точнее, меня разбудили, поэтому голова не достаточно легко соображала для сложных размышлений, к тому же в процессе обдумывания вопроса я обнаружил, что у меня похмелье, причем достаточно сильное. На основании таких исходных данных мне не удалось принять обоснованного решения, поэтому в ответ я промычал нечто невразумительное, оставив таким образом, как мне казалось, право выбора за собеседником.

– Насколько мне известно, Александр предупреждал вас о возможности моего звонка. Я практикующий психолог. Вчера вечером мне позвонил Александр и рассказал о вас. Я очень уважаю его мнение и всегда прислушиваюсь к нему, он очень хороший специалист в своей области, поэтому я искренне считаю, что вы очень интересная личность, и хотел бы с вами встретиться. Сразу хочу развеять ваши опасения, если они существуют. Встреча не подразумевает под собой никакой коммерческой составляющей, то есть никаких денег вам это стоить не будет, – развеял собеседник мои и в самом деле зарождающиеся сомнения. – Напротив, я сам крайне заинтересован в ней как ученый. Скажите, могу я рассчитывать на личное знакомство?

– Ну, конечно, – ответил растерянно я. Ученый серьезно смутил меня таким натиском лестного содержания. Для того, чтобы отказать, нужна была причина. Нельзя же просто сказать человеку, который сделал для тебя пока только хорошее, «нет». Надо снабдить отказ хоть каким-то объяснением. А соглашаться легче. Сказал «о’кей» или «ладно» или «хорошо» – и разговор закончен. Конечно, потом придется что-то делать. Но это будет потом. Сейчас же тебе подарят спокойствие. В моей ситуации это было важно. Недавнее пробуждение на фоне похмелья формировало для меня сильный причинный фон для скорейшего завершения общения. Поэтому я согласился. Даже на сегодня вечером. И даже записал адрес.

Положив умолкший телефон обратно на подоконник, я посмотрел на часы. К моему удивлению, электронный циферблат показывал 9.04. Значит, звонок профессора не был таким уж ранним, я просто проспал! К счастью, должность позволяла мне прийти на работу к обеду, при этом озабоченный вид при прохождении по коридору снимал с моей персоны все возможные подозрения в утреннем тунеядстве. К счастью, никаких встреч на утро у меня назначено не было.

Встав с кровати, я ощутил всю величину похмельного бедствия. Внизу тошнило, вверху болело, весь корпус пошатывало. Все-таки этиловый спирт – это яд для организма, в независимости от того, в какую форму он облачен перед приемом. Растворитель он и есть растворитель.

Собрав оставшиеся ментальные силы, я использовал их для того, чтобы подпитать силы физические в процессе транспортировки тела на кухню. Это мне удалось, причем без значительных потерь. Теперь предстояло провести процедуру возвращения в мир живых. Первым этапом был кофе. Морщась от головной боли, я дотянулся до верхней полки в кухонном шкафу, где стоял пакет с молотым кофе. Затем засыпал его в кофеварку, налил туда же воды и нажал кнопку запуска. Пока аппарат готовил мне то, чему в данных обстоятельствах можно было присвоить сказочный статус «живой воды», я принялся за поиски элементов второго этапа возвращения. По моим соображениям, это были таблетки от головной и прочих болей. Достав из того же кухонного шкафа коробку с лекарствами, я углубился в изучение ее содержимого. Поскольку история с похмельем была для меня скорее исключительным событием, чем привычным, стандартного набора лекарственных средств для такого случая я не имел. В связи с этим поиск представлял из себя извлечение на свет всего набора лекарств, которые, по моему мнению, отвечали за ликвидацию болезненных ощущений. Первый этап кастинга оставил после себя три мятые пачки с таблетками. Три – хорошее число для выбора, поскольку уже следующая итерация дает задачу с одним ответом. Второй этап кастинга представлял из себя проверку срока годности. К моему удивлению, после него осталось только одно лекарственное средство, которое и стало абсолютным чемпионом в борьбе за право спасения моей персоны от похмелья. Я извлек из упаковки две таблетки, налил в чашку только что приготовленный кофе и, отправив все это внутрь организма, поплелся в душ.

Как я и ожидал, из душа я вернулся совсем другим человеком, точнее сказать, я опять стал тем, кого можно человеком именовать. Боль притупилась, организм, получивший дозу кофеина, излучал сдержанный энтузиазм. Достав из шкафа одежду, я порадовался своей организованности в вопросе глажения рубашек про запас и, с помощью извлеченного имущества, приобрел вполне себе презентабельный по меркам офиса небольшой компании вид. Посмотрелся в зеркальную дверь шкафа-купе. Оттуда на меня смотрел вполне себе приличный руководитель, хоть и немного помятый употреблением дорогого коньяка. В таком виде я и вышел из дома навстречу событиям нового дня. Игра продолжалась.

Час пик уже схлынул с московских улиц, и мой автомобиль практически беспрепятственно продвигался к офису руководимой мной компании. При этом понимая, что остаточный алкоголь в моей крови может стать причиной обогащения любого попутного гаишника, стиль моего вождения отличался ортодоксальным соблюдением правил дорожного движения. В связи с этим в сильном сосредоточении на процессе вождения нужды не было, и избавленный от нагрузки мозг стал цепляться за воспоминания событий последних суток и удивляться.

Выглядело все действительно очень странно. Бывают такие фильмы, снятые плохими режиссерами. Смотришь их и не веришь. Не то чтобы показывается полная глупость, но дело в нюансах. Просто не ведут себя так люди в реальной жизни, события обычно не так разворачиваются, к тому же в сюжете таких фильмов постоянно выявляются какие-то мелкие несостыковки. Так же выглядели события последних дней. Пропавшая интернет-статья, водопроводчик-интеллектуал, психолог-альтруист, да все это еще и на фоне каких-то психоделических снов. Если бы такой набор несуразностей происходил в течение лет десяти, ну хотя бы в течение года, я бы еще мог понять. Большую Игру периодически клинит. Но это все вписалось в несколько дней. Как-то уже слишком похоже на этот самый плохой фильм.

И все же я тогда подумал, что, возможно, нахожу таинственные странности там, где их на самом деле нет, просто потому, что мне хочется, чтобы они существовали. Ведь если не все, то очень многие страстно желают, чтобы их Игра была не такая, как у других. Хочется приключений вместо бытовухи. С сожалением я решил остановиться на этой точке зрения, но при этом не оставлять надежды на выдающееся будущее и быть готовым в любой момент нырнуть в омут уверенности в исключительности своей судьбы. Но все-таки для того, чтобы не оставлять в душе ощущения упущенных возможностей, я решил, во-первых, постараться разгадать с помощью Интернета значения моих странных снов и, во-вторых, сходить-таки на бесплатный прием к психологу-альтруисту.

К реализации своего первого решения я приступил на работе сразу после обеда. Поскольку даже современному подростку, познания которого в семиотике ограниченны просмотром голливудских фильмов, ясно, что песочные часы и змея, кусающая себя за хвост, это неспроста, начал я поиск именно с этой области. Запрос в поисковой системе «змея, кусающая себя за хвост», как и ожидалось, был щедр на результаты. Открыв несколько ссылок, я без труда узнал, что символ этот называется «уроборос», про которого имелись следующие сведения:

«Уроборос является одним из древнейших символов, известных человечеству, точное происхождение которого – исторический период и конкретную культуру – установить невозможно. Несмотря на то, что символ имеет множество различных значений, наиболее распространённая трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности, в особенности – циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и умирания.»

Далее еще было много подобной философско-мистической мути, смысл которой мне было ухватить безнадежно трудно. Среди всего этого мрака абстрактных смысловых нагромождений встречалась даже такая информация:

«В теории архетипов, согласно мнению Карла Густава Юнга, „уроборос“ является символом, предполагающим темноту и саморазрушение одновременно с плодородностью и творческой потенцией. Этот знак отображает этап, существующий между описанием и разделением противоположностей (принцип, согласно которому дуализм является неискоренимым и незаменимым условием всей психической жизни).»

Эта информация окончательно отбила мне желание погружаться далее в вопрос. Про Юнга я, конечно, слышал, но представить «темноту и саморазрушение одновременно с творческой потенцией» я был не в состоянии. Поэтому я переключился на песочные часы.

Поступив аналогичным с уроборосом способом, на одном из сайтов я нашел следующий текст:

«Песочные часы являются в первую очередь символом не смерти, а бренности и текучести времени, который, естественно, включает в себя также мысль о смерти и неотвратимо приближающемся смертном часе. Песочные часы прежде всего относятся к атрибутам бога времени Крона. Так как прибор для его функционирования постоянно нужно переворачивать, он также созвучен мировой картине цикличности временных процессов, т. е. с „вечным возвращением“ космических ситуаций. Символ песочных часов в качестве призыва к добродетели должен напоминать об умеренности для того, чтобы отмеренное человеку время произвольно не сокращалось за счет излишеств.»

Было бы большим преувеличением сказать, что полученная информация мне что-то прояснила. С другой стороны, эзотерика потому и называется таким колючим словом, что без тренировки понять ее довольно сложно. Тренироваться же мне было некогда, поэтому я скопировал два отрывка на лист текстового редактора и пустил получившийся документ на печать. Распечатанный листок я засунул в портфель до лучших времен. Хотя что это за времена, я себе не представлял даже смутно.

Тем временем рабочий день тянулся с большим трудом. Несмотря на то, что уже к обеду последствия вчерашнего возлияния покинули мое тело, в душе все еще оставалась некая ментальная шероховатость, основанная на чувстве вины за содеянное. Зачем было напиваться с малознакомым человеком, да еще и вываливать на него свои странные теории? Вроде ничего в них особенного нет, обычные фантазии, тем непонятнее реакция на них собеседника. Ладно бы он по пьяни присудил мне «уникальную структуру психики», в этом состоянии и не до такого додуматься можно. Так ведь он реально позвонил какому-то психологу, который действительно заинтересовался моей этой «структурой». Весь остаток рабочего дня я постоянно возвращался к этим мыслям, как будто языком нащупывал дырку от выпавшей недавно пломбы. Со всякими выходящими за обычное течение жизни вещами всегда так: нет-нет да и свернет разум проведать, как они там, эти необычности. И не важно, о хороших вещах идет речь или о плохих, невозможно выбросить их по желанию из головы на длительный срок – все время возвращаются. Спасает лишь то, что со временем все они сами уходят, и часто безвозвратно. Если бы не так, то наша голова давно бы превратилась в этакую банку со шпротами, в которой битком были бы набиты мысли о всякой всячине, да так плотно, что и пошевелиться бы не могли. Лежали бы себе неподвижно и не давали бы образоваться ни одной новой мысли.

За десять минут до конца рабочего дня я достал бумажку с адресом психолога, для того, чтобы определить, где я обещал быть сегодня вечером.

Оказалось, что место назначения находится прямо на моем пути домой. Мне следовало посетить новое офисное здание, мимо которого я проезжал два раза в день. С появлением этой информации последняя причина, по которой я мог бы отказаться от этой встречи, отступила, и ее место заняла уверенность окончательного решения.

Спустя примерно час я уже подъезжал к тому самому зданию. Расположенное отдельно от других домов, оно представляло из себя достаточно оригинальное зрелище. Начиналось все, как египетская пирамида: скошенные стены были оформлены и покрашены соответствующим образом. Однако пирамида эта была лишена большей части положенной ей по классическим канонам вершины, тем самым имея возможность быть основанием продолжающемуся вверх зданию. К этому основанию посередине создатели приделали подъезд, а сверху водрузили два круглых блиндажа. На каждый блиндаж поставили по зачехленному в сплошное темное стекло корпусу сложной многоугольной формы. Дополнительную экстравагантность всей конструкции придавало еще и то, что поперечные габариты верхних корпусов были значительно шире основания-пирамиды. В общем, полное торжество современной архитектуры над здравым смыслом. По своему опыту я знал, что подобные здания причудливой формы наряду со своей выдающейся внешностью причиняют массу неудобств своим обитателям. Причина в том, что все эти смелые формы снаружи держатся на основании крайне неудобного расположения стен и углов внутри. Порой попытки вменяемо расставить столы и офисное оборудование вдоль всех этих неадекватных изгибов сжигают не один миллион нервных клеток административного персонала.

Шлагбаум отделял подъезд к зданию, что в условиях московских трудностей с парковкой было более чем логично. Рядом со шлагбаумом располагалась будка охраны, гораздо более солидного вида, чем обычно довольствуется офисный сторож-парковщик. По размерам это даже была скорее не будка, а небольшой дот. Сооружение было выполнено в том же стиле, что и офис, к которому принадлежало. Такое же пирамидальное основание и такое же темное остекление сверху. Если бы меня теперь попросили сфантазировать блок-пост будущего, то лучше этого образа мне навряд ли удалось бы что-то из себя выжать.

Решив, что, как гость обитателя здания, я имею полное право воспользоваться местной стоянкой, особенно с учетом уже наступившего окончания рабочего дня, я подъехал вплотную к самому шлагбауму и стал ждать. Некоторое время ничего не происходило. Я было уже подумал, что блок-пост пуст, когда из-за него показался охранник. Его вид меня привел в замешательство. Воинственный образ будки парковщика я еще мог отнести на фантазию архитектора самого здания, поскольку у него ее явно было с избытком. Но вид самого «парковщика» я объяснить никак не мог. К моей машине шел реальный боевик из кино. Здоровый мужик в диковинной черной форме выглядел слишком внушительно для окружающей действительности. Берцы, портупея, бронежилет, наушник рации в ухе и особенно короткий автомат делали его таким же чуждым элементов этого мира, каким мог бы стать спортивный болид формулы, один на разбитом асфальте провинциального российского города.

Пока он приближался к моей машине, я активно сожалел о той череде собственных умозаключений, которая ввела меня в заблуждение относительно возможности парковки внутри охраняемого этим человеком периметра. Я прекрасно представлял ту унизительную сцену, которая произойдет через несколько секунд. Что бы ни сказал мне сейчас этот вооруженный товарищ, речь его будет определенно нелицеприятная, а результатом ее станет то, что я дрожащими руками буду крутить руль, выгоняя машину задним ходом на проезжую часть.

Но видимо в Игре есть такие механизмы, которые, запустив ход событий нестандартным образом, оказывают влияние не только на основную сюжетную линию, но и на второстепенные процессы. Вместо того, чтобы совершить со мной положенный по стандартному сюжету комплекс моральных насилий, боевик подошел к водительской двери, широко улыбнулся ласковой гостеприимной улыбкой и назвал мое имя с вопросительной интонацией. Я подтвердил свою принадлежность к названной личности, после чего охранник, продолжая лучезарно улыбаться, сообщил, что «меня ожидают», и предложил припарковать автомобиль на свободное место рядом со входом в офис. Последнее предложение он снабдил широким приглашающим жестом, который, судя по всему, послужил сигналом его напарнику, поскольку спустя секунду шлагбаум поднялся. Совершенно очарованный проявленным гостеприимством, я припарковал машину в предложенном месте и в наилучшем расположении духа вошел в здание.

В холле меня ждала более предсказуемая, хотя тоже вполне себе выдающаяся картина. Огромный зал со всех сторон блестел светлым отполированным мрамором. Колонны, кожаные диваны, стеклянные стены и другой пафосный офисный минимализм.

Посреди всего этого великолепия располагалась стойка рецепции. За нею сидел человек. После того, как я подошел ближе, мне открылось, что человеком была ослепительной красоты девушка, которая расцветала в обворожительной улыбке, способной поднять самооценку мужчине практически любого возраста. Я не был исключением, а с учетом наслоения на положительные эмоции от обращения со мной охранника, к тому моменту, как я оказался напротив рецепции, я был на седьмом небе от ощущения собственной значимости.

– Добрый вечер, – сообщила мне девушка. Тембр голоса полностью соответствовал внешней красоте. – Могу я чем-то вам помочь?

Еще как, подумал я про себя, и очень даже во многом. Например, поехать прямо сейчас ко мне домой и остаться там навсегда. Вот только это мне не светит, причем никогда. Пропасть между моим миром и тем, в котором эта девушка ездит к кому-то домой, настолько огромна, что с одного ее края другого даже не видно. Мне вообще не понятно, зачем такие девушки существуют внутри моей Игры. Это же просто издевательство! Зачем нужен вызов, который невозможно достойно принять? Ведь ежу понятно, что она улыбается мне сейчас, во-первых, из профессиональной вежливости, а во-вторых, потому что меня совершенно не знает. Знала бы она, что я из себя представляю, скорее всего, предпочла бы меня вообще не заметить. Тем временем девушка продолжала улыбаться и смотреть на меня, не подозревая о моих мыслях и о том, что «я из себя представляю», усиливая тем самым когнитивный диссонанс моих чувств.

– У меня встреча со Станиславом Олеговичем, – не в силах сдержать ответную улыбку, сообщил я.

– Значит, вы – Андрей, – сообщила мне собеседница, грациозно поднялась, вышла из-за стойки и добавила: – Следуйте за мной.

В полный рост она выглядела так же безупречно. Покачивая бедрами, моя провожатая пошла через зал. Радуясь появлению удачного ракурса обзора обтянутых деловым платьем девичьих форм, я поплелся следом. В углу зала оказалась не заметная случайному взгляду перегородка, за которой пряталась дверь лифта. Девушка завела меня за нее и нажала кнопку вызова. После этого она сообщила, опять же наградив окружающее пространство своей потрясающей улыбкой, что мне необходимо подняться на восьмой этаж и направиться в комнату 832, направо по коридору. Причем она сказала именно комнату, а не кабинет, что меня слегка озадачило, но не настолько, чтобы что-либо уточнять.

К моему облегчению, девушка развернулась и скрылась за стеной, отгораживающей лифт от холла. Возможно, это только моя индивидуальная особенность, которая не свойственна остальным мужчинам, но я чувствую себя неуютно в подобном обществе. Где-то внутри постоянно присутствует ощущение упущенного шанса, причем как прошлого, так и настоящего и даже будущего. Прошлого – потому что до сих пор никогда не был с такой девушкой, настоящего – потому что сейчас нет смелости даже попробовать это изменить, и будущего – потому что осознаю, что и в грядущем ситуация никак не изменится. Единственный способ избавления от дискомфорта – это выведение раздражителя сначала из поля зрения, а потом и памяти. Вот и мучаюсь так, пока очередная красавица сама собой не покинет мое жизненное пространство.

Тем временем со стороны лифта раздался мелодичный звонок, свидетельствующий о появлении кабины. Я вошел и нажал на кнопку восьмого этажа.

Лифт был совсем маленький, максимум человека на четыре, что было странно, учитывая размер здания. Объяснение было только одно – меня отвели к какому-то запасному лифту. В подтверждение этой догадки лифт был совершенно обычный: обитые металлическими листами стены, пластмассовый квадратный светильник под потолком, невнятное покрытие пола, и все это на фоне пафосности самого здания.

По окончании короткой поездки двери открылись и выпустили меня в коридор.

Выйдя из лифта, я остановился в недоумении, поскольку оказался в самом что ни на есть стандартном гостиничном коридоре. Направо и налево уходил узкий холл, в стенах которого через равные промежутки располагались двери номеров. Гостиница выглядела дорогой: ноги утопали в высоком ворсе ковра, картины на стенах очень эффектно смотрелись в мягком свете встроенных светильников. Теперь мне стало ясно, почему встретившая меня девушка назвала помещение, в которое я должен был проследовать, комнатой, а не офисом. Я решил, что видимо часть здания было отдана под гостиничные номера, в которых селились иногородние сотрудники во время командировок в столицу. Объяснение выглядело вполне логичным, в связи с чем я решил вычеркнуть представшую передо мной картину из реестра странных событий сегодняшнего дня и внести ее в реестр всего лишь любопытных.

Руководствуясь полученными указаниями, я повернул направо и стал искать номер 832 на дверях комнат. Желанная цифра была обнаружена в самом конце коридора. Не найдя никаких приспособлений для оповещения о своем присутствии, я просто тихонько постучал костяшками пальцев по двери.

– Войдите, – ответили мне из номера. И я вошел.

Сразу за дверью, без какого-либо предупреждения в виде коридора, начиналась большая комната, которая представляла собой самый настоящий, по-голливудски типичный кабинет психолога. Половина всех стен до самого потолка была заставлена стеллажами с книгами. По центру располагался большой рабочий стол из дорогого дерева и типичного вида кушетка. Такие всегда показывают в популярных фильмах, когда по сюжету герой ходит к психологу. Но все бы было ничего, если бы не внешность самого обитателя кабинета. Из-за стола навстречу мне встал настоящий Зигмунд Фрейд. В возрасте, с бородой, в жилетке, с умным серьезным лицом немецкого мыслителя, точь-в-точь как на черно-белых портретах. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Это мне удалось не до конца, в связи с чем я стал очень активно по-идиотски улыбаться.

На мой физиономический посыл Станислав Олегович ответил гораздо более умной и очень приятной улыбкой. Затем он пожал мою руку, тоже очень интеллигентно, снабдив приветствие простыми, но, как мне захотелось думать, искренними словами:

– Здравствуйте, Андрей, спасибо, что пришли. Прошу вас, присаживайтесь, – указав на одно из кресел напротив своего стола, добавил он.

Я сел. Кресло оказалось гораздо удобнее, чем выглядело на вид. Бывает такая сидячая мебель, которую можно оценить, лишь воспользовавшись по назначению. Выглядит она частенько неказисто, кажется, что сидеть будет крайне неудобно, поскольку сочетание всех этих кожаных подушек, деревянных резных подлокотников и спинок не дает даже намека на эргономичность конструкции. Но после того, как на это чудо мебельного ремесла случается сесть, на ум сразу же приходит банальность про то самое золото, которое не блестит. Напротив стола стояли два таких кресла, и после того, как я, воспользовавшись предложением, уселся на одно из них, хозяин устроился на другом. Поскольку стол был огромных размеров, а кресла стояли по краям, мы оказались друг напротив друга, на достаточно почтительном для первой беседы расстоянии.

– Итак, – начал Станислав Олегович. – Расскажите о себе.

При этом он взял со стола не менее классический, чем вся остальная обстановка, блокнот в кожаном переплете и приготовился делать пометки. Польщенный настолько глубоким интересом к своей персоне, я принялся рассказывать. Причем все подряд. Где родился, как жил, где работал. Собеседник старательно что-то писал в своем блокноте. Уложился я минут в тридцать. В течение всего моего монолога Станислав Олегович продолжал проявлять живейшей интерес к моей персоне, в некоторых местах даже вставлял восхищенные междометья.

После того как я закончил свою устную автобиографию, психолог довольно долго молчал и что-то писал в блокноте. Мне всегда было интересно, что психологи там пишут. Наверно, что-то типа «пациент такой-то, при первой встрече проведен стандартный опрос, автобиография тридцать минут, в процессе рассказа выявлены нестандартные реакции» и тому подобное. Еще мне было интересно, конспектировал ли он мой рассказ, если да, то не проще ли было воспользоваться диктофоном. С другой стороны, если бы я был психологом, для меня было бы главной проблемой в принципе запомнить всех своих пациентов. Ведь их, наверное, не меньше нескольких десятков, и у каждого свой сдвиг. Так что я бы записывал в блокнот сразу под именем пациента, что с ним стряслось и что я ему наобещал, чтобы при следующей встрече не попасть впросак. Чтобы скоротать время, я стал высчитывать в уме, сколько может быть пациентов у среднего психолога, с учетом сорокачасовой рабочей недели, длительности одного сеанса час, плюс обед. Получалось, что много и без блокнота никак не запомнить.