Квадрат времени

– Жарес, вот перо и бумага; мне нужно немного времени, а ты пока запиши правила новой игры.

Я взял предложенные Селицаром письменные принадлежности и пристроился с краю стола, стараясь не помешать хозяину кабинета. Цильпок немного постоял рядом, за тем вышел и через две минуты вернулся с шахматами. За окном начинало темнеть; вошёл матрос, не сказав ни слова, зажёг свечи и вышел. Когда я закончил писать, командир с капитаном, стоя за спиной, дочитывали записи.

Закончив изучение правил Селицар достал из шкафа большую оплетенную бутыль с тремя бокалами, разлил вино и громко произнёс:

– За сегодняшнюю победу!

Мы подняли бокалы и выпили. У вина был великолепный густой аромат мёда с малиной и приятный вкус. Потом было выпито за встречу, за возвращение домой, снова за победу; наконец сосуд опустел. Лёгкое вино без остатка сняло усталость трудного дня, раскрасило тёмное будущее весёлыми цветами радуги. Мне захотелось продолжить начавшийся праздник души, но на предложение достать вторую бутылочку Селицар ответил:

– Достаточно. Мы не дикари, у нас не принято напиваться; исключений быть не может: если команда увидит нас сильно пьяными – экспедиция станет для меня последней. Думаю, будет лучше заняться сейчас твоей игрой.

– Хорошо. Играйте вдвоём, я буду следить за соблюдением правил, а при необходимости консультировать; так вы лучше освоите правила и скорее научитесь играть.

Селицар и Цильпок расставили на доске фигуры и начали первую в жизни шахматную партию. В начале турнира мне часто приходилось вмешиваться в игру, но вскоре соперники неплохо освоились; почти перестали делать неправильные ходы и путать фигуры. Убедившись, что основы игры для начала изучены достаточно хорошо, я вышел на палубу проветриться, оставив друзей вдвоём.

Корабли под полными парусами, освещаемыми последними лучами заходящего солнца мчались на юг к берегам Телисиосора. На отлично прибранной палубе не осталось ни малейших следов недавнего боя; доски под ногами сияли чистотой; раненые лежали в лазарете, погибшие в специальном помещении трюма для бальзамирования. Конечно, проще хоронить покойников в море, но как говорится: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

На востоке загорались первые звёзды, скоро небо заполнили мириады искорок причудливо сплетающихся в незнакомые южные созвездия. Когда ночь окончательно утвердилась в законных правах, я ушёл спать в нашу с Цильпоком каюту.

Несколько следующих дней прошли без особых событий. Пришелец за прошедшее после боя время ни разу не дал о себе знать, наверно улетел в Телисиосор и крутился рядом с ненаглядной Ацинасис. Меня даже немного обижало такое пренебрежение, но тот, кто хоть раз по-настоящему любил всегда сможет понять другого.

Я большую часть времени проводил за изучением навигации и оснащения корабля под руководством командира и капитана. Дело продвигалось довольно успешно; ещё учась в пятом классе, я посещал морской кружок, правда, в шестом классе он прекратил существование из-за отъезда преподавателя в Украину, но полученных ранее знаний оказалось достаточно, чтобы удивлять новоявленных учителей.

Вечера мы проводили за шахматной доской. Селицар и Цильпок оказались хорошими учениками; уже на третий день, играя вдвоём против меня, смогли свести к ничьей две партии. С такими способностями за полгода можно вполне выйти на уровень второго шахматного разряда.

На седьмую ночь плавания глубокий сон прервал сильный удар, сопровождавшийся страшным треском, открыв глаза, я понял, что сброшен на пол. Встать удалось с большим трудом, ухватившись за спинку неподвижно закреплённой койки. Пол каюты постоянно делал попытки поменяться местами с потолком. Ослепительные вспышки молний за окном освещали каюту, бесконечные раскаты грома сливались в сплошной рокочущий гул. Я взялся за поручни, идущие вдоль стен на случай сильной качки, добрался до дверей и, если можно так сказать, вышел на палубу. Здесь жуткая разрушительная мощь урагана ощущалась в полную силу. Разгром освещали беспрерывные вспышки молний. У корабля не оказалось мачт; вместо них из палубы торчали обломки, словно пеньки деревьев. Из команды наверху остался один Цильпок, он из последних сил держался, намертво вцепившись в штурвал. Увидев меня, капитан закричал, но слышен был только вой ветра, раскаты грома, треск и стоны умирающего корабля. Ужасный удар очередной огромной волны потряс корпус судна; меня оторвало от поручня, швырнуло в воздух, пронесло над бортом, бросило в воду рядом с большим куском мачты. Вынырнув, я ухватился за спасительный обломок и увидел на другом конце Цильпока; очевидно он тоже не удержался – мы улетели с корабля одновременно. Бушующее море бесконечно долго бросало нас в разные стороны, казалось, бешеная свистопляска будет продолжаться бесконечно долго, к счастью ни что не может продолжаться вечно. Буря к утру стихла. Над горизонтом показались первые лучи восходящего солнца. Вокруг плавали обломки мачт с обрывками канатов, доски, пустые бочки, несколько сундуков и различное плавучее барахло. Несчастный корабль наверно давно покоился на дне. Мы с Цильпоком собрали ближайшие обломки, при помощи обрывков парусов и кусков канатов соорудили некоторое подобие плота, расстелили на нём большой кусок парусины, в изнеможении упали на него и забылись тяжёлым беспробудным сном, больше похожим на внезапную смерть.

Проснувшись, я увидел вокруг нашего плота туман такой плотный, что казалось можно потрогать руками, даже набивать подушки с матрацами словно ватой. Направление на Солнце определить было невозможно, но с одной стороны туман казался немного темнее. На море стоял полный штиль, не ощущалось ни малейшего дуновения ветра. Не смотря на абсолютную не подвижность воздуха, поверхность воды покрывала мелкая рябь. В отличие от закрытых водоёмов море никогда не бывает абсолютно спокойным, здесь невозможно увидеть зеркально ровной поверхности воды.

Наконец и Цильпок открыл глаза; тут же вскочил, замахал руками, опустился на колени и что-то забормотал. Я присел рядом тронул его за плечо и спросил:

– Что случилось, ты что, с ума сошёл?

– Пока нет, но не знаю что лучше: стать сумасшедшим или попасть в такое ужасное место. Если вернёмся из этой переделки живыми, то нам сказочно повезёт.

– Чем оно такое страшное?

– Тут всегда происходит что-то непонятное. Иногда молодые люди через десяток дней возвращаются из этого района глубокими стариками. Другие за много лет отсутствия совершенно не стареют, но подавляющее большинство теряется в тумане навсегда.

– В любом случае надо что-то делать; необходимо найти пищу и пресную воду. Лучше отправиться туда, где туман темнее; может там корабль или остров.

– Хорошо, поплыли в ту сторону.

Мы взяли по обломку доски, начали грести. Импровизированный плот плохо поддавался нашим усилиям, но примерно через час упорного труда удалось достичь песчаного берега. Здесь плотный туман превратился в лёгкую дымку. Через несколько метров от кромки воды начинался обычный для этих широт субтропический лес, но настораживало в нём что-то очень неестественное. Вскоре я осознал, что ощущение ненормальности создаёт полное отсутствие обычных лесных звуков: пения птиц, шелеста травы, стрекотания кузнечиков; стояла абсолютная тишина и полное безветрие.

Посовещавшись, мы решили заняться в первую очередь поисками пресной воды, а в случае удачи и чего-нибудь съедобного. Для ускорения поиска мы разошлись вдоль берега в противоположные стороны, условившись, в случае неудачи повернуть назад через пять тысяч шагов.

Пройдя около половины намеченного пути, я услышал тихое журчание; через два десятка шагов показался небольшой ручей, вытекающий из леса. Утолив жажду и умывшись, я решил продолжить поход вдоль берега. Через пять сотен шагов путь пересекла, вымощенная грубо обработанными камнями, дорога. Она выходила прямо из моря, пересекала полосу песка и уходила стрелой глубоко в лес. Поколебавшись несколько секунд, я свернул на загадочную дорогу. По мере дальнейшего продвижения прозрачная дымка сгустилась в более плотное, чем раньше на море, облако тумана; вскоре не стало видно не только дороги, но даже ног и рук; двигаться дальше пришлось буквально на ощупь.