В спецслужбах трех государств
После смерти Сталина происходил коренной поворот в карательной политике государства. Хрущев, заявляя об отсутствии политических заключенных в стране, одновременно ставил вопрос: «Как же быть с теми, кто высказывает свое, отличное от других, мнение? Мы стоим за то, чтобы в таких случаях применялись не репрессии, а ленинские методы убеждения и разъяснения». Правда, к концу хрущевской оттепели автократизм и волюнтаризм нового вождя проявились в такой степени, что сотрудников КГБ призывали не только вылавливать явных антисоветчиков, но и собирать информацию о распространителях политически вредных измышлений, любителях анекдотов, примерно таких: «Успехи колхозного сельского хозяйства таковы, что посевную ведут в СССР, а урожай собирают в Канаде». К счастью, такая практика была короткой. Она исчезла сама собой, когда у власти не стало Хрущева.
Следует сказать о некоторой закономерности: при очередной смене лидера КПСС органы КГБ подвергались обязательной критике, дискриминации и смене руководства. Чем больше выливалось грязи на структуры Комитета, тем сильнее вождь укреплял свои позиции. В итоге все возвращалось на круги своя, к традиционному стремлению обязать органы работать под диктовку верховной военной власти.
Свое руководство КГБ СССР Андропов начинал с образования самостоятельного 5-го управления, ставшего головным подразделением в системе органов госбезопасности по борьбе с идеологическими диверсиями. Он понимал, что влияние противника на умы и души советских людей, идейная эрозия в духовной сфере смертельно опасны для страны.
С позиции прошедших лет сейчас отчетливо представляется главенствующая роль сотрудников управления, которое в годы «холодной войны» занималось внешними и внутренними проблемами, грозящими расшатать основы социалистического строя. Советские люди в реальной жизни сталкивались не с разведкой или контрразведкой, а в большей мере с террором, массовыми беспорядками, всякими зарубежными НТС, ОУН, дашнакцутюн и проч., тревогами по «пятой линии», сотрудники которой видели жизнь не из окон Лубянки.
После ХХ съезда партии, разоблачения культа личности органы КГБ становились на путь строгого соблюдения законности. Но в то же время в действующем уголовном кодексе страны вплоть до 1989 года предусматривалась уголовная ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду. Кроме того, к лишению свободы приговаривались и за клевету на существующий государственный и общественный строй. Диспозиции указанных статей были нечеткими, давали возможность относить к антисоветским или клеветническим разнообразные высказывания, проявления и действия. Предоставлялся широкий простор субъективности в судебных приговорах, зачастую порождавших преследование конкретных лиц за несогласие с государственным строем, критику административно-бюрократической системы.
Надо признать, что еще до устранения статьи УК «Антисоветская агитация и пропаганда» практика ее применения в стране постоянно снижалась. На протяжении 1956–1966 годов по этой статье было осуждено 676, с 1966 по 1970 год – 295, в 1981–1985 годах – 150 человек. На Украине с 1987 года, в последние годы Советской власти, не было случаев привлечения граждан к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду. Это явление – результат демократических преобразований нашего общества, существенного изменения в годы горбачевской перестройки карательной политики Коммунистической партии и органов госбезопасности.
Необъективность критиков КГБ состояла в том, что чекисты вынуждены были действовать, руководствуясь недемократическими законами. На Съезде народных депутатов СССР я сам голосовал за то, чтобы была отменена злополучная статья Уголовного кодекса «Антисоветская агитация и пропаганда». Политика горбачевской перестройки привела к тому, что общество поняло абсурдность подобного рода законодательных актов.
Возникает вопрос: а кто эту статью вводил? При какой системе? Это нынче мы можем задавать подобные вопросы. Но не сбрасывайте со счетов, что КГБ и другие правоохранительные органы должны были работать на основе существующих законодательных актов, строго их исполнять. Я не сторонник обелять все и всех подряд, но считаю неверным утверждение о том, что во всех нарушениях законности в стране виноватыми оказывались органы безопасности.
Недавно в судопроизводство была введена уголовная ответственность за различные формы экстремизма. Действительность такова, что многие действия властей, чиновников, журналистов трактуются как экстремистские из-за размытого, сомнительного понятия экстремизма. Поверьте моему профессиональному чутью: применение этих норм Уголовного кодекса принесет больше несчастий, чем существовавшая ответственность за клевету на советский государственный и общественный строй.
Пресечение антисоветской деятельности при Брежневе, Семичастном и Андропове путем арестов и привлечения к уголовной ответственности допускалось в незначительных масштабах. Андропов называл «правильной» карательную политику советского государства, в которой доминирующую роль стали играть предупредительные меры. Не отправлять в тюрьмы и лагеря, а переубеждать, перевоспитывать, но уголовное наказание применять как вынужденную и крайнюю меру. Думается, что можно считать положительным такой результат, когда из 15 580 человек, прошедших профилактические воздействия в органах КГБ по всей стране в 1978 году, проявили рецидив около ста, да и те не попали на скамью подсудимых.
Помню свое первое соприкосновение с практической профилактикой конкретного лица буквально через месяц после прихода на службу в КГБ. Заместитель начальника Кемеровского управления Юрий Сторожев попросил на время его отсутствия побыть в кабинете с вызванным в КГБ доктором наук, профессором политэкономии, присланным из Москвы на работу в Кемеровский политехнический институт. За ним последовали несколько томов оперативного дела. Ознакомившись с ними, было решено прекратить разработку его дела, а самого профессора убедить в ошибочности его политических взглядов. Но как ни старался Сторожев, тот не сдавался, хотя ему уже грозно зачитывали конкретные статьи Уголовного кодекса. Когда я вошел в кабинет, профессор воскликнул: «Что, и прокурор уже здесь?» Оказывается, он раньше видел меня в прокуратуре. Сторожев вышел, а я продолжил разговор с профессором, в завершении которого он сказал: «Дайте мне бумагу, я напишу заявление, что не буду в будущем выступать с антипартийных позиций…»
Профилактика считалась успешной, если объект отказывался от своих ошибочных убеждений и раскаивался в совершенных им действиях.
Почему я вспоминаю этот курьезный эпизод? В моей практике были примеры предупредительного воздействия на опасных для общества лиц. Я хочу подтвердить, что идея Андропова о проведении профилактических действий в те годы спасла от уголовного наказания тысячи людей. В области борьбы с идеологическими диверсиями противника профилактика стала основным методом предотвращения и пресечения антигосударственных проявлений.
Андропов выступал как подлинный реформатор органов государственной безопасности, за что некоторые критики упрекали КГБ при нем в либерализме. Юрий Владимирович строго предупреждал: «Недооценивать идеологические диверсии нельзя. Враждебные разведки пытаются использовать наши слабые стороны и будут искать опору в тех слоях населения, которые могут оказаться благоприятной средой для проведения подрывной деятельности». При нем не скрывалось, что в стране имелись случаи антигосударственных преступлений. Ставились задачи не допустить формирования антисоветского подполья, расширения оппозиционной деятельности против КПСС и советского правительства.
Об ожесточенной «холодной войне» может свидетельствовать такой любопытный эпизод. Я срочно выехал в командировку в Литовскую ССР, где в одном небольшом городке в огромном количестве были распространены листовки антисоветского содержания. Остроту произошедшему придавало то, что наводнение листовками произошло в день рождения Леонида Брежнева, при этом отмечалась необычность их исполнения – фотографирование машинописного текста. Изучая облик вероятного исполнителя, эксперты-криминалисты определили, что автором листовки мог быть человек с высшим образованием, историческим или философским, имеющий ученую степень не ниже кандидата наук. В конечном итоге выяснилось, что содержание листовки было взято из Отчетного доклада ЦК на прошедшем съезде КПСС. Создатель подделки умело использовал партийный документ, в котором говорилось об агрессивной политике США, угнетении рабочего класса, нарушении демократических прав населения, заменив в нем только одно слово: «США» на «СССР». Злоумышленником оказался отбывший уголовное наказание участник банды «лесных братьев». Он был внедрен в органы милиции, передавал бандитам сведения о готовящихся против них операциях. Когда почувствовал угрозу разоблачения, поджег здание милиции и ушел в банду. Это был некий Яшкунас. Сколько лет прошло, а я все помню его фамилию.
Работа сотрудников 2-го отдела ориентировалась на перехват нелегальных каналов западных спецслужб и националистических центров со связями внутри нашей страны, на предупреждение и своевременное пресечение террористических и сепаратистских акций в союзных и автономных республиках. В целях перехвата и контроля нелегальных каналов проникновения противника в нашу страну завязывались оперативные игры с главарями закордонных центров ОУН, лидерами реакционной прибалтийской эмиграции. Оперативные игры – это единичные, долговременные контрразведывательные операции, требующие от работников высокого профессионального мастерства, умения претворять в жизнь созданные легенды и доводить до зарубежных спецслужб «оперативно выгодную информацию и дезинформацию».
Мне довелось принимать участие в организации оперативной операции против реакционной прибалтийской эмиграции, в рядах которой оказалось значительное число бежавших с немцами местных эсэсовцев и фашистских пособников. В ходе оперативной игры, наряду с задачами по сбору информации о внутриполитической обстановке в советской Латвии, зарубежный центр дал задание своему «единомышленнику» собрать для публикации в эмигрантской прессе анекдоты о Брежневе. Естественно, «наверху» было запрещено передавать на Запад «нашими руками» подобную информацию. С председателем КГБ Латвийской ССР Борисом Карловичем Пуго мы договорились нарушить этот запрет, и несколько безобидных анекдотов ушло за рубеж. Пуго обещал, что в случае осложнений он полностью возьмет вину на себя. Позднее выяснилось, что это было проверочное задание нашему внедренному источнику, не работает ли он под диктовку. После выполненного задания ему полностью стали доверять.
КГБ Украины наиболее умело вел оперативные игры со спецслужбами, зарубежными оуновскими центрами.
Я вспоминаю свой первый приезд в 1975 году во Львов, где с польскими коллегами разрабатывались совместные мероприятия по ведущейся оперативной игре «Бумеранг». Пока польским коллегам показывали достопримечательности города и ювелирные магазины, я вместе с сотрудниками управления КГБ Головатым и Граком готовил план соответствующих оперативных действий. Начальник Львовского управления Николай Петрович Полудень на совещании похвалил составленный оперативный план, особо выделив наших украинских «хлопцив», которые «працюють» в Москве и хорошо помогают в выработке серьезных мероприятий.
– Кого вы имеете в виду из украинских парней в Москве? Если меня, то я впервые на территории Украины, – сказал я.
– А видкиля же Вы?
– Выходец из Казахстана, родился в Кокчетавской области.
Н. Полудень подошел ко мне и обнял:
– Боже мой, а я ведь кустанайский.
Необходимое отступление
Разрабатывая во Львове план работы по «Бумерангу», я тогда не мог предположить, что по моему предложению ведущаяся совместно с польскими спецслужбами оперативная игра в сентябре 1989 года будет завершена.
В Киеве Министерством иностранных дел и Союзом журналистов Украины была организована пресс-конференция, на которой выступили сотрудники спецслужб Украины и ПНР, раскрывшие подрывные замыслы спецслужб и закордонных частей ОУН против наших стран. Вместе с польскими и украинскими коллегами я участвовал в разработке основных легенд, определении линии поведения подставленной агентуры. Мы пришли к выводу, что в современных условиях в западных спецслужбах, центрах ОУН нецелесообразно создавать видимость наличия, хотя бы локального, националистического формирования на территориях Польши и Украины.
Активный функционер ОУН по кличке Адам, гражданин ПНР украинского происхождения, родственник ликвидированного командующего УПА Шухевича, от одного из лидеров бандеровцев получил в Великобритании задание разыскать во Львове доктора Святослава Панчишина и привлечь к тайному сотрудничеству. Выбор ОУН Панчишина был объясним. Родом он из интеллигентной семьи, известной в Галиции, окончил Венский университет. Его дядя, профессор медицины, избирался в 1939 году депутатом Верховного совета СССР, а в 1941 году вошел в состав созданного ОУН правительства Украины. Сам Панчишин подвергался националистической обработке и был тщательно проверен через эмиссаров зарубежных организаций украинских националистов. С согласия КГБ он стал легендировать патриотическую деятельность, работая под непосредственным руководством главаря службы безопасности ОУН за кордоном.
Панчишин получил необходимые инструкции о конспиративных мерах, подставные адреса на Западе, средствах тайнописи для связи с центром, микроаппарат для фотографирования и другие технические и финансовые средства для своей деятельности. От него требовали поиска единомышленников, обработки населения Украины в националистическом духе, призыва к выступлениям против власти. Были поручения и разведывательного характера: собирать информацию о дислокации родов войск, видах вооружения и местах расположения стратегических ракет.
Легенда о действующей на Украине подпольной группе была реализована профессионально: за заслуги ««Адам» был награжден бандеровцами «золотым крестом» и вошел в руководящие звенья зарубежной ОУН. Не обошли награды и Панчишина. Он был назначен председателем «Верховного суда ОУН на Украине», получил «золотой крест заслуги» и медаль С. Бандеры.
От внедренной агентуры требовалась особая личная безопасность, умная и осторожная линия ежеминутного поведения, высокая самодисциплина, ибо любое малейшее нарушение созданного облика оуновца могло вызвать не только подозрение, но и грозило полным провалом, ведущим к роковым последствиям для жизни. В ходе активных оперативных действий в рамках операции «Бумеранг» на Украине и ПНР было выявлено и разоблачено свыше 20 оуновских эмиссаров из числа граждан США, Англии, ФРГ, Франции. Перехватывались тайнопись, технические и финансовые средства, направляемые в республику для созданной группы «преступных элементов». От зарубежных националистов была получена информация об устремлениях их верхушки, деятельности против социалистических стран с помощью и за спиной американских и английских спецслужб. И, что особенно важно, осуществлялся контроль за подрывными действиями бандеровцев и происходило отвлечение их усилий на лжепозиции.
Когда в 1978 году я был назначен начальником отдела, то подготовил обобщенную записку о националистических проявлениях в стране. Бобков направил этот документ Андропову. Спустя какое-то время я был вызван к председателю КГБ СССР. До этого случая я видел Андропова не более двух раз в президиумах высоких совещаний. Состоялся запоминающийся разговор:
– Вы автор документа? (Справка была подписана мною.) Кому нужны такие материалы на более чем двадцати страницах?
– Справка подготовлена для оценки обстановки по линии работы отдела, – ответил я, внутренне готовясь к критике документа после такого строгого вопроса.
Андропов, видимо, отметив мое волнение, уже смягчил свою интонацию и сказал, что записка в целом ему понравилась, но он не может направить ее в ЦК:
– Там такие громоздкие документы не читают. Можете ли Вы сделать два-три документа для ЦК КПСС? К примеру: о националистических процессах в Украине, в республиках Прибалтики, в кавказских и среднеазиатских республиках. Каждый из них не должен быть более трех страниц.
Вскоре ЦК получило такую информацию по проблемам национализма в стране за подписью Андропова.
В январе 1977 года Москва была потрясена тремя взрывами в метро и в центре города, рядом с Лубянкой. Было заведено оперативное дело «Взрывники», о расследовании которого теперь широко известно. На розыск террористов задействовались силы КГБ: контрразведка, 5-е управление, многие территориальные органы. Был проведен огромный комплекс мероприятий, которые способствовали задержанию и разоблачению преступников. Ими оказались трое армянских националистов во главе с ранее судимым Затикяном. При обыске у них были обнаружены вещественные доказательства, да и на суде обвиняемые не скрывали своих преступных действий.
В ходе проведения следствия я длительное время находился в Ереване. В книжном магазине приобрел учебник для старших классов «История армянского народа». Как прилежный ученик, ознакомился с его содержанием и узнал историю создания и деятельности революционных националистических партий – дашнаков, рамкаваров и других, их программные установки, методы деятельности против царской и советской власти, содержание листовок антирусской направленности. Почерпнул для себя много нового. К примеру, оказывается, молодежная организация в городе Краснодоне «Молодая гвардия» в годы Отечественной войны была создана Жорой Арутюняном и Зоей Пехливян. Фамилии истинных героев-молодогвардейцев не упоминались. Преподносимая ученикам трактовка исторических событий приводила к соответствующим выводам.
Я подготовил анализ содержания учебника с антирусской, националистической трактовкой некоторых исторических событий, на котором появилась подпись Андропова.
В 1977 году была принята брежневская Конституция СССР, которая зафиксировала построение в нашей стране «развитого социалистического общества», зарождение «новой исторической общности – советского народа».
Сотрудники 5-го управления столкнулись в декабре 1986 года с массовыми проявлениями национализма в Казахстане.
Проводили на пенсию Динмухамеда Кунаева, который пользовался огромным авторитетом и популярностью среди населения республики. На пленуме ЦК Компартии Казахстана первым секретарем республики с благословения Москвы был избран Геннадий Колбин. Пленум проходил формально, всего около 20 минут, хотя освобождали от должности члена Политбюро ЦК КПСС, руководившего республикой в течение многих лет. Не всем было понятно и другое: почему руководителем Казахстана становился русский по национальности, до этого ничем не связанный с союзной республикой. После пленума на площади перед зданием ЦК стали собираться группы студенческой молодежи, а на следующий день, утром 17 декабря, число митингующих увеличилось до нескольких тысяч человек. Демонстранты выдвигали требования вернуть Кунаева или заменить назначенного на пост первого секретаря Колбина на казаха (назывались достойные партийные деятели: Назарбаев, Камалиденов, Ауэльбеков), соблюдать ленинскую национальную политику. Появились лозунги: «Каждой республике – свой вождь», «Ни одной нации – ни одной привилегии».
На начальном этапе развития событий не было антиконституционных действий, призывов к свержению государственного строя или каких-либо выпадов против других народов. Несмотря на это, власти дали команду блокировать площадь спецчастями внутренних войск, никого не выпускать и не впускать. Присутствие экипированных солдат резко осложнило обстановку: начались стычки хулиганов с военнослужащими и милицией, применялись с одной стороны дубинки, с другой – камни, арматура. Произошли массовые беспорядки с разгромом нескольких магазинов, поджогом автомашин.
Всю вину за происшедшее руководство республики стало возлагать на председателя КГБ Казахстана Мирошника, который якобы не придал значения сведениям о намечаемых кознях кунаевских сторонников, чуть ли ни сознательно утаил от Колбина информацию о готовящихся выступлениях студентов. Кунаев категорически отвергал какие-либо обвинения в свой адрес, был готов выступить на митинге и разъяснить свою позицию в связи с уходом на пенсию.
Отголоски казахстанских событий самым неожиданным образом коснулись и меня во время моей избирательной кампании на Украине. На одной из встреч пожилой мужчина спросил меня, почему я не говорю на украинском языке, вот Колбин дал интервью центральной газете о том, что он уже через полгода освоил казахский язык. Я ответил, что в моем школьном аттестате стоит «отлично» по казахскому языку, и добавил:
– Можете подойти ко мне, я вам расскажу, за какой срок можно освоить язык тюркской группы. Колбин сообщил, что начал говорить по-казахски. Но он не сказал, что поет народные песни. Я все песни пою только на украинском. Хотите, спою «Розпрягайте, хлопщ, коней» прямо с трибуны?
Я не ожидал, что сказанное вызовет поддержку зала и аплодисменты. Но самое примечательное в другом: после встречи ко мне подошел тот мужчина, по национальности немец, переселившийся из Казахстана, стал интересоваться моей биографией и выяснилось, что он жил в наших краях, прекрасно знал моего отца.
И в советские времена находились политики, которые не прочь были проявить свои национальные чувства путем унижения других народов, искажения их истории…
Среди автономных республик, особенно на Кавказе, не были решены территориальные вопросы, приводившие к конфликтам. Возникали распри между Арменией и Азербайджаном в отношении проблем Нагорного Карабаха и Нахичевани, в Грузии – споры вокруг Абхазии и Южной Осетии. Среди абхазцев распространилось письмо двадцати шести с призывом выхода из состава Грузии и вхождения в Краснодарский край. Умиротворением этой проблемы занимались на уровне секретариата ЦК КПСС и руководства КГБ.
Проблемы в Средней Азии носили иной характер. Мне приходилось наблюдать межреспубликанские, национальные отношения, выражавшиеся в настоящих битвах за воду, когда перекрывались водные каналы из Киргизии в Узбекистан. В Таджикистане разразились столкновения на этнической основе.
В должности начальника 2-го отдела почти год я пробыл в Киргизии. Сотрудники центральных аппаратов КГБ, МВД и прокуратуры СССР вместе с местными правоохранительными органами занимались расследованием террористического акта, необычного, громкого для тех лет преступления – убийства в курортном поселке Чолпон-Ата на берегу озера Иссык-Куль председателя Совета министров республики Ибрагимова, его водителя – немца Фогеля, охранника – киргиза Конуратова. Раскрытие преступления стояло на контроле в ЦК КПСС. А в КГБ ежедневно следил за ходом расследования лично Андропов. Предположений было множество, от политических и националистических мотивов до такой экзотической версии: Ибрагимова могли проиграть в карты воры в законе, которые собрались на курорте в эти дни со всех уголков страны на крупные картежные игры. И все они проверялись основательно.
В республике распространялись провокационные слухи, что Ибрагимова могли убрать местные кланы в борьбе за власть накануне очередного съезда Коммунистической партии Киргизии, где его кандидатура могла пройти на должность первого секретаря ЦК. Ибрагимов действительно был уважаем в Киргизии. Выходец из беднейшей семьи, он получил высшее образование, стал авторитетным республиканским руководителем, воспитан в интернациональном духе, не был заражен местничеством и байскими замашками. Мне пришлось много раз встречаться с его женой Ревой Касимбаевной, умной и красивой женщиной. Родители дали ей необычное имя, ласково сокращенное от слова «революция» – такой нюанс многое означал для киргизской действительности советского периода. Семья по меркам того времени жила скромно. Достаточно отметить такую деталь: Ибрагимов имел собственный сапожный инструмент и сам в семье ремонтировал обувь.
Штаб по расследованию убийства располагался непосредственно в Чолпон-Ата, им руководил заместитель начальника 5-го управления Иван Павлович Абрамов, в годы перестройки назначенный заместителем генерального прокурора СССР. Я постоянно находился в столице Киргизии, был в составе большого коллектива из тринадцати оперативно-следственных групп, которые отрабатывали самостоятельные версии. Наиболее активными среди местных сотрудников были начальник отдела КГБ Киргизии Аскарбек Мамеев и начальник отделения Пак (имя не помню). Кореец исключительно скрупулезно вел разработку лиц, которые покинули Чолпон-Ата после происшествия. Среди разбежавшихся были и картежники. Из числа срочно выехавших из поселка обратили особое внимание на местного жителя Смагина, поведение которого проследили до Москвы. Причем были допрошены все пассажиры вагона поезда Фрунзе – Москва, которые общались с ним в пути, а также были установлены его связи в Москве. Подозрения в отношении Смагина отпали, так как по заключению дактилоскопической экспертизы смазанные отпечатки пальцев, оставленные убийцей на месте преступления, не совпадали с отпечатками подозреваемого. Не опознала его и Рева Касимбаевна, которая видела преступника, выходившего с оружием в руках из спальни расстрелянного мужа. Убийца ее не тронул, хотя они перебросились фразами. Отсюда возникли подозрения, что она может знать убийцу и по каким-то причинам не раскрывает его. Я отрабатывал эти деликатные детали следствия, поэтому часто встречался с вдовой. Конечно, я и виду не подавал, что осуществляю проверку этой версии.