История войны 1814 года во Франции

Резервы состояли из следующих войск: 1) остальных ландверов Германского союза, в числе около 100 000 человек; 2) австрийского резерва, 20 000 человек; 3) армии генерала Беннигсена, 35 000; 4) армии князя Лобанова-Ростовского 60 000 человек; 5) 4-го прусского корпуса графа Тауэнцина, 50 000; 6) прусского резервного корпуса принца Людовика Гессен-Гомбургского в Вестфалии, 20 000; 7) корпуса, составленного из российско-прусских войск, блокировавшего Глогау, 15 000; вообще же было резервных войск до 300 000 человек9. Следовательно, число всех союзных войск, не считая действовавших в Италии и со стороны Пиренеев, простиралось свыше 800 000 человек, при коих состояло более 2 000 орудий.

Из сравнения сил обеих воевавших сторон оказывается решительное превосходство союзников над французами, как в числе, так и в качестве войск. Но на стороне Наполеона также были важные выгоды, которые отчасти вознаграждали перевес его неприятелей в силах. Многие крепости, находившиеся на путях действий союзных армий, заставляли их ослабиться отряжением блокадных корпусов. Союзники не имели ни обеспеченных переправ на реках, пересекающих театр войны, ни опорных пунктов, ни складов продовольствия, и были принуждены учредить огромные подвижные магазины, для прикрытия коих отделялись от армии значительные отряды; по мере вторжения в неприятельскую страну союзные войска удалялись от источников своих средств; жители Франции, и в особенности восточных департаментов ее, враждебные им, скрывали от них свои запасы, следили за их движениями, передавали все замеченное французским войскам и даже иногда вооружались против союзников; наконец, союзные армии, руководимые несогласными между собой видами Кабинетов, весьма часто действовали нерешительно и без взаимной связи. Напротив того, Наполеон, ведя войну в собственной стране и в соседстве своих крепостей, находил в них подкрепления, оружие, боевые и жизненные запасы, убежище разбитым частям войск и приют раненым, больным и усталым солдатам. Жители открывали для своей армии спрятанные ими хлеб и вино, служили проводниками и лазутчиками, выставляли тысячи подвод для перевозки продовольствия и для передвижения войск. Но всего важнее было то, что Наполеон, управляя армией так же неограниченно, как и страной, устремлял действия своих войск к определенной цели с быстротой и решительностью, ему свойственными.

Не должно также упускать из вида, что неудачи, понесенные прежними коалициями, при покушениях их вторгнуться во Францию, заставляли союзных дипломатов и военачальников смотреть с недоверием на всякую попытку наступательных действий. Как грозный призрак, восставали пред ними воспоминания – и неудачной экспедиции в Шампань, и целого ряда побед, одержанных Наполеоном в предшествовавших войнах. Правда, в Силезской армии был составлен план действий, на основании которого предполагалось еще в половине ноября н. ст. переправиться через Рейн у Мюльгейма, несколько ниже Кельна, и вторгнуться в Бельгию, где находились значительные оружейные заводы. Пылкий Блюхер, не выждав соизволения союзных монархов на это предприятие, выступил со своими главными силами 26 октября (7 ноября) от Гиссена к нижнему Рейну. Но, между тем, партия мира весьма успешно воспользовалась отсутствием короля Фридриха-Вильгельма и Штейна, из коих первый после сражения под Лейпцигом уехал в Берлин, а второй находился в качестве председателя Центрального управления (Central Verwaltung) в Лейпциге. На Военном совете, созванном во Франкфурте императором Александром в день выступления Силезской армии от Гиссена, генерал Гнейзенау старался доказать необходимость неотлагательного наступления и выразил мнение, что предметом действий союзников долженствовала быть столица Франции. Кнезебек, напротив того, полагал, что Главной и Силезской армиям следовало оставаться на Рейне, «дабы удержать тем Наполеона у Майнца», между тем как корпусы Бюлова и Винцингероде овладеют Нидерландами. Мнение Кнезебека встретило сильные возражения не только генерала Гнейзенау, но и со стороны уполномоченных Оранского Дома и английских военных комиссаров, которые, дорожа паче всего завоеванием Нидерландов, считали успех этого предприятия сомнительным в случае бездействия союзников на Рейне. По свидетельству самого Кнезебека, сам «фельдмаршал Vorwarts[14] принял участие в споре, осыпав его самыми жестокими упреками». На совете не было решено ничего10, однако же император Александр настаивал на необходимости энергического продолжения войны и предложил план наступательных действий, заключавшийся в том, чтобы Главная армия, избегая местных преград и крепостей на пространстве между Майнцем и Страсбургом, вступила во Францию со стороны Швейцарии; одновременно с тем Блюхер должен был перейти через Рейн у Мангейма и действовать наравне с Главной армией, а войска австрийские в Италии и Веллингтон – также наступать концентрически к Парижу. Наследному шведскому принцу было предоставлено завоевание Голландии11. В составлении этого плана действий принимали большое участие австрийские генералы, и в особенности генерал-квартирмейстер Главной армии Лангенау12, однако же Меттерних, надеясь дать общему делу оборот, соответствовавший видам и пользам австрийского правительства, склонил союзников к открытию переговоров с Наполеоном. Один из агентов французского Министерства иностранных дел, барон Сент-Эньян, попавшийся в плен отряду полковника Храповицкого, был послан в Париж с предложением Наполеону условий мира, на основании которых Франция ограничивалась естественными пределами: Рейном, Альпами и Пиренеями и – как будто бы такой снисходительности со стороны союзников было еще недостаточно – изъявлялась готовность дать вице-королю принцу Евгению владение в Италии. Если бы Наполеон немедленно согласился на эти предложения, то удержал бы господство над всеми германскими странами, лежащими по левую сторону Рейна и Бельгией, и в таком случае ничто не мешало ему, выждав благоприятнейшие обстоятельства, снова приобрести все потерянное. К счастью союзников, Наполеон, вероятно, имея в виду выторговать еще выгоднейшие условия мира либо не доверяя союзникам, отклонил сделанное ему предложение. Впоследствии сознав свою ошибку, он изъявил согласие на требуемые уступки, но уже было поздно. Союзники, получив сведения об огромных приготовлениях французского правительства к продолжению войны и убедившись в том, что бездействие их могло иметь весьма пагубные последствия, решились возобновить наступление. Но многие из влиятельных лиц главной квартиры считали опасными действия по прямому направлению со среднего Рейна, где союзники, оставив за собой важные укрепленные пункты Майнц и Кель, встретили бы естественные преграды – сперва Вогезы, а потом Мозель и Маас; в особенности же возбуждал сомнения ученых стратегов тройной ряд крепостей, воздвигнутых Вобаном, которых Лангенау насчитывал сто три на пространстве между Дюнкирхеном и Гюнингеном13. И потому положено было, чтобы большая часть Главной армии, обойдя истоки Мозеля и Мааса, двинулась между Вогезами и Юрой к Лангрскому плато; армия же Блюхера (бывшая Силезская) должна была направиться прямо от среднего Рейна чрез Шалон и Витри и, обратив на себя внимание неприятеля, содействовать успеху наступления Главной армии. Маршруты были соображены так, чтобы к 15 января н. ст. Главная армия прибыла к Лангру, а Силезская к Мецу. Дальнейшим предметом действий был назначен Париж, причем обстоятельства долженствовали указать выгоднейшее направление к этому пункту. В случае если бы оказалось удобным обойти неприятеля, выдвинув вперед Главную армию, следовало направиться чрез Труа, отрядив часть сил на Орлеан для пресечения подвозов из южных областей к Парижу. Если же было бы выгоднее совершить обход со стороны Блюхера, то надлежало ему, присоединив к своей армии корпусы Бюлова и Винцингероде, двинуться к Парижу долиной Марны. Корпусам Северной армии, русскому Винцингероде и прусскому Бюлова следовало наступать от нижнего Рейна.

Таким образом, на основании этого плана действий предполагалось вторгнуться во Францию на пространстве семисот верст от Зюй-дер-Зее до Юры. Не должно упускать из вида, что за отделением отрядов, необходимых для обложения крепостей на путях действий и для прикрытия сообщений, союзники, несмотря на многочисленность войск, состоявших в их распоряжении, могли направить к Лангру и Мецу вообще не более двухсот тысяч человек и что эти силы наступали не на одной высоте и были разделены на несколько частей, разобщенных между собой естественными преградами. Нет сомнения в том, что Наполеон воспользовался бы разделением союзных войск, если бы мог где-либо собрать достаточные силы14.

Император Александр не только одобрил этот план действий, но участвовал в составлении его, что видно из следующих слов его в письме к наследному шведскому принцу: «Voici le plan que j’ai proposé et sur lequel les autorités militaires autrichiennes et prussiennes sont tombées complètement d’accord» («Вот план, мной предложенный, с которым австрийские и прусские генералы совершенно согласились»). В действительности же сей план был плодом соображений австрийского штаба, но был изменен императором Александром в том, что : 1) Силезская армия назначена была не отвлекать демонстрациями неприятеля (как предполагал Лангенау), а наступать решительно наравне с Главной армией, и 2) предположено довершить завоевание Голландии. Исполнение предположений, заключавшихся в этом плане действий, соответствовало видам Венского Двора, клонившимся не к уничтожению господства Наполеона, а к завоеванию Италии. Для этого австрийцы хотели занять Швейцарию и овладеть важнейшими проходами через Альпы, что подавало им возможность открыть сообщение с армией графа Беллегарда, действовавшей в Италии, как только удалось бы ей проникнуть в Ломбардию, и угрожать сообщениям находившейся там французской армии. Императору Александру представлены были эти предположения совершенно в ином виде. Австрийский главный штаб изъявил мнение, что, действуя таким образом в тыл вице-королю, можно было, по всей вероятности, побудить его к очищению Италии, и в таком случае беллегардова армия, двигаясь вслед за ним, достигла бы Лиона и вошла бы в связь с одной стороны с Главной союзной армией, а с другой – с армией Веллингтона15.

Император Александр, сознавая выгоды вторжения во Францию со стороны верхнего Рейна, не хотел, однако же, нарушить неприкосновенность Швейцарии. Швейцария почти всегда оставалась нейтральной в прежних войнах между ее соседями, и как только после сражения под Лейпцигом театр действий сблизился с ее границами, швейцарцы на чрезвычайном сейме, созванном 18 ноября н. ст., возобновили объявление своего нейтралитета и выставили для охранения границ страны корпус, долженствовавший усилиться до двадцати тысяч человек. Наполеон немедленно признал нейтралитет Швейцарии, служивший к прикрытию доступнейшей части границ Франции. Но союзники не считали себя обязанными уважать нейтралитет страны, в которой Наполеон на основании конституции считался посредником (médiateur). К тому же Швейцария, по договору, заключенному с Наполеоном, выставляла во французскую армию до 16 000 человек войска, и даже в то самое время, когда на сейме происходили прения о нейтралитете, в некоторых кантонах набирались рекруты для пополнения контингента, состоявшего на службе во Франции. Союзники имели право не признавать нейтралитета Швейцарии и произвести вторжение в ее пределы, тем более что отложение швейцарцев от Наполеона, вынужденное силой обстоятельств, не обеспечивало союзную армию в случае, если бы после неудачного вторжения в пределы Франции ей пришлось отступать за Рейн. Но австрийцы, высказывая гласно выгоды занятия Швейцарии в военном отношении, скрывали свои виды как насчет господства в Италии, составлявшего постоянную цель австрийской политики, так и в рассуждении

Швейцарии, где они желали господствовать, изменив управление в пользу бернской олигархии. Император Александр, получив сведение об этих происках от воспитателя своего Лагарпа и от генерала Жомини, не хотел и слышать о вторжении в Швейцарию. Он потребовал, чтобы Главная армия перешла через Рейн ниже Базеля, в баденских владениях, и оттуда уже направилась к Лангру. Австрийские дипломаты, не осмеливаясь явно идти против воли главы Союза, прибегли к хитрости: несколько швейцарцев, преданных Венскому Кабинету, содействуя его видам, пригласили союзников в свою страну под видом охранения ее от демагогов. Опираясь на голос этих, по всей вероятности, продажных людей, австрийцы поставили на вид, что при открытии зимнего похода во Францию необходимо было обеспечить сообщение армии с левым берегом Рейна занятием Базельского моста, тем более, что французы не раз нарушали нейтралитет Швейцарии, и даже еще недавно, а именно в августе 1813 года, французская дивизия Буде воспользовалась этим мостом. Император Александр хотя и согласился на переправу армии в Базеле, однако же с условием, чтобы нейтральная линия была отодвинута от швейцарской границы не далее одной мили. Австрийцы, не будучи удовлетворены этой уступкой, решились направить Главную армию к переправам на Рейне лежащим выше Базеля, откуда по призыву преданной им партии могли внезапно вторгнуться в Швейцарию и занять эту страну, не выжидая определительного согласия императора Александра. Исполнение этого замысла было весьма удобно, потому что армия, во всяком случае, должна была двигаться вверх по Рейну, и левое крыло ее, направленное к швейцарской границе, состояло из австрийских войск и находилось в непосредственном распоряжении князя Шварценберга. Государь, узнав о том уже впоследствии, послал к главнокомандующему отзыв, в котором, изъявляя свое неудовольствие, писал, что это дело причинило ему одно из наибольших огорчений, испытанных им в продолжение всей его жизни16.

Выше уже изложено, какими огромными средствами для укомплектования войск располагали союзники при вторжении во Францию. Хотя часть резервов находилась под крепостями в тылу союзных армий, однако же все еще оставалось не менее 100 тысяч человек для вознаграждения убыли, неизбежной при ведении военных действий, а именно: резервная армия князя Лобанова-Ростовского, в числе 60 000 человек, пополняемая рекрутами последнего набора по манифесту 21 августа 1813 года17; австрийский резерв герцога Виртембергского, 20 000; прусско-вестфальский резерв принца Людовика Гессен-Гомбургского, также 20 000 человек. Несмотря на значительное расстояние театра военных действий от мест расположения резервной армии князя Лобанова, русские войска на Рейне и в пределах Франции были усилены 45 тысячами человек18. Прочие союзные армии также получили значительные подкрепления.

Снабжение огромного числа войск жизненными припасами было сопряжено с большими неудобствами. Источниками его служили, большей частью, реквизиции, собранные во владениях бывшего Рейнского союза и в завоеванной части Франции. При многочисленности и разнородности состава армий были неизбежны беспорядки, имевшие последствием опустошение зарейнской страны и возбуждение ее жителей к восстанию против союзников. Необходимость учреждения подвижных обозов в тылу армий нередко заставляла удерживать продолжительное время подводы, собранные на Рейне, что также было сопряжено с обременением жителей. Благодушный русский монарх беспрестанно напоминал начальникам войск о хорошем обхождении с жителями, но, несмотря на то, в делах этой эпохи нередко встречаются примеры противного.

По прибытии на Рейн войска продовольствовались от жителей страны, по утвержденному Барклаем-де-Толли тарифу19; в местах же малонаселенных на каждом этапе или, по крайней мере, на тех пунктах, где предполагалось простоять несколько дней, заготовлялись склады провианта, вина и фуража. Для избежания непомерного возвышения цен на эти продукты были заключены с германскими правительствами конвенции, на основании которых местные управления были обязаны поставлять войскам провиант и фураж по определенной таксе. При сближении с неприятелем люди, имея на себе четырехдневный запас сухарей, довольствовались из десятидневного провианта, за ними следовавшего на полковых фурах и пополняемого из подвижных магазинов; для мясных порций гнали скот за войсками. Иногда, преимущественно же при отдельных отрядах, делались фуражировки.

По части обмундирования войск после прибытия главной квартиры во Франкфурт были сделаны два заготовления. Во-первых, для артиллерийских парков на сборном их пункте, в Нюрнберге, устроили депо готовых вещей; во-вторых, по требованию графа Витгенштейна были отпущены интенданту его войск Жуковскому деньги на покупку сукон в Швабии; но последовавшее вскоре после того движение армии во Францию не позволило воспользоваться этими материалами, которые большей частью были доставлены уже на возвратном походе в Россию, именно в Торне. По свидетельству графа Канкрина, это подало повод к порицанию распоряжений, сделанных по интендантской части, несмотря на то, что не всегда можно сделать заготовление в большом размере так успешно, как это делается в полку либо в другой части войск. В декабре, по прибытии главной квартиры в Фрейбург-в-Брисгау, генерал-интендант получил повеление доставить как можно скорее полушубки из Праги в Базель. Но как эта доставка не могла быть исполнена ранее марта, когда в полушубках уже не было бы надобности, то разрешили продать их в Праге, что и сделано с большим для казны убытком.

По вступлении во Францию часть предметов для одежды и обуви людей была приобретена посредством реквизиций либо покупкой и заготовлением материалов на сборных пунктах армии. Сначала местные французские управления исполняли усердно требования союзников, но впоследствии, когда Наполеону удалось одержать некоторые успехи и когда чрезвычайное умножение госпиталей и обозов, вместе с беспорядками, происходившими в тылу союзных армий, истощили терпение французов, добровольные поставки провиантских и комиссариатских припасов сделались затруднительны. К тому же, между союзниками не было согласия, и каждый заботился только о себе: баварцы не только самовольно заняли несколько департаментов и хозяйничали в них, но отказывались принимать в свои госпитали русских больных. После сражения при Монмирале, когда вся Лотарингия наполнилась ранеными и мародерами Силезской армии, жители этой области, возбужденные к восстанию французскими гарнизонами, вышедшими из Меца и других крепостей, вооружались против союзников и действовали на их сообщениях. Несмотря, однако же, на то, тайный советник Алопеус не только успел собрать для Силезской армии многие запасы, но выслал в главную квартиру Большой армии значительную сумму. Действительный статский советник Грюнер, управляя среднерейнской страной, также собрал большие реквизиции. Чиновники, высланные от корпуса барона Сакена, доставили в армию, на обратном походе ее в Варшаву, более 80 000 локтей (около 75 000 аршин) сукна. Главная же армия запасалась вещами сперва в Труа, а потом в Гагенау. Генерал Канкрин замечает, что уступчивость русского правительства к союзникам, заставляя жертвовать многим в их пользу, иногда затрудняла снабжение собственных войск.

По вступлении в Париж союзные войска воспользовались небольшими складами французской гвардии, остававшимися в городе. Впоследствии, при разделе прочих неприятельских запасов, на долю русских войск досталось до 2 500 ружей и до 12 000 киверов, которых часть, по воле императора Александра, была возвращена французскому правительству. В Париже войска получили часть сапожного товара, заготовленного в числе 100 000 пар в Лейпциге и 23 000 пар сапог отличного качества, купленных на месте по 7 % франков (около 2 рублей) каждая; кроме того, отпущены были деньги на покупку летних панталон. Благодаря этим распоряжениям обмундирование русской гвардии было приведено в такое состояние, что хотя она и не получила всего следуемого по положению, однако же возбуждала удивление парижан; прочие же войска были кое-как одеты и обуты уже на возвратном походе, частью в Кельне, Мангейме, Раштадте и Гагенау, частью же на Эльбе и Одере.

Содержание госпиталей с первого шага в пределы Франции поступило на счет страны. При умножении числа раненых и больных, и в особенности у австрийцев, соединенное австрийско-русское интендантство Главной армии учредило одновременно госпитали на 24 000 человек; в Силезской армии были сделаны на сей предмет особые распоряжения. Русские госпитали большей частью были устроены в Вогезах, где раненые пользовались минеральными водами. Французы выказали свойственное просвещенному народу попечение о больных, которые вообще не терпели ни в чем нужды. Но вскоре военные обстоятельства заставили интендантство Главной армии очистить французские госпитали и отправить всех лежавших там в Германию; большая часть их была отослана с пособием подвижных магазинов; множество больных и раненых стеклось в Альткирхе и Мюльгаузене; жители последнего города оказали большое содействие в призрении этих несчастных, а благоприятный оборот военных действий позволил приостановить очистку ближайших госпиталей. По сдаче Парижа множество раненых рассеялось по окрестным селениям, так что даже было трудно собрать их; впоследствии же французские местные управления чрезвычайно заботились о союзных госпиталях, и благодаря тому в ноябре 1814 года весьма лишь немного больных оставалось за границами Варшавского герцогства.

Издержки на содержание русских войск в 1814 году вообще простирались до 75 миллионов рублей ассигнациями, а именно: