Изменю вашу жизнь

1

Оксана Геннадьевна 25 лет от роду иногда раздражает тем, что не к чему придраться. Цвет помады в цвет ногтей, сумка одного тона с туфлями, безупречно сидящая на бёдрах юбка-карандаш и идеального размера декольте белой офисной блузки – что-то, вроде бы, видно, но не то чтобы очень. И даже женщины, разговаривая с Оксаной Геннадьевной, не могут отвести взгляда от этого декольте. Думается, на завистливые взгляды женщин эта безупречность и рассчитана, ведь в редакции их абсолютное большинство.

Оксана Геннадьевна – будущая жена Биг-Босса, и это все объясняет. И её большой просторный кабинет, странный своей роскошью для редактора провинциального глянцевого издания, и твердость, с которой она называет на «ты» сотрудниц редакции, годящихся ей в матери, и решительность и отсутствие сомнений в ведении редакционной и рекламной политики издания

Об этом думает Ленка Кузнецова, сидя на еженедельном собрании редакции в понедельник после обеда и разглядывая свой маникюр, вернее, его отсутствие. Она даже не думает, она созерцает эту редколлегию как бы со стороны, сверху, все эти лица, замершие в ожидании того, когда Оксана Геннадьевна завершит телефонный разговор с «важным рекламодателем». И все сидят со строгими лицами, и все делают вид, что не знают, что «важный рекламодатель» – ближайшая подруга редактора, владелица спа-центра в этом же здании.

Директор отдела моды («Боже-боже, какая мода в нашем Мухосранске!» – думает Ленка) Вадик Соловьев рисует что-то в своем блокноте. Вадик не гей, не манерный придурок, он талантливо рисует одежду и иногда шьет ее по своим эскизам для девиц вроде Оксаны, простигосподи, Геннадьевны. Другое дело, что он и не журналист, и рисовать у него получается в разы лучше, чем писать связные тексты. Поэтому он и директор отдела – за него пишут девочки-студентки, а он подбирает к текстам красивые фото из Интернета.

Директор раздела «Любовь и семья» Анечка сидит и сосредоточенно смотрит в панораму ночного Манхеттена на стене. Два развода за спиной Анечки, на руках младенец и мама-инвалид. В связи с такими перипетиями в личной жизни Анечка увлекается психологией и эзотерикой, теоретически подкована, мантры прописаны и читаются ежеутренне – значит, и на практике скоро всё будет. Наверняка, глядя на фото ночного Нью-Йорка, она повторяет, что она будет там, непременно будет там.

Коммерческий директор Дима мрачен. Он и так-то невеселый человек, а на редколлегиях мрачен всегда, видимо, в профилактических целях. Диме 35 лет, и он наверняка в очередной раз удивляется, что он тут делает – так думает Ленка Кузнецова. Но потом осекается, и в очередной раз пишет в блокноте, что по себе людей не судят. Это она ловит себя на этой мысли каждую редколлегию, однако же время идёт, а она ещё здесь. Ленка Кузнецова – руководитель спецпроектов, под которыми подразумеваются почти все тексты журнала «Красивая жизнь».

– На носу апрель! – наконец-то оторвавшись от телефона, веско произносит главный редактор.

Все оживляются

Спецпроекты по традиции обсуждаются в последнюю очередь, когда всем уже хочется курить или кофе, а лучше все вместе, и заседать уже невмоготу.

– Весь апрель никому не верь! – веско сказал коммерческий директор Дима – Чем не тема?

– Дима, я тебя умоляю, – стонет Ленка.

– А что, – ухватывается за эту банальщину Оксана Геннадьевна, – читатели в любом случае будут ждать что-то первоапрельское в нашем номере. Надо что-то придумать! Что было в прошлом году?

– Самые интересные розыгрыши от местных звёзд! – сразу вспомнил Вадик Соловьев, потому что год назад он ещё пробовал себя в роли журналиста и лично ездил на интервью к звездам.

– А в позапрошлом?

Повисла неловкая тишина, потому что в позапрошлом году в журнале ещё никто из присутствующих не работал, Биг-Босс был женат на предыдущей жене, и редактором была она, и с её уходом ушли и почти все, кто здесь работал. Кроме Ленки. Она работала тут уже четвертый год, но тем не менее тоже деликатно опустила глаза в свой блокнот. Опомнившись, Оксана Геннадьевна сказала Ленке:

– Пометь себе. Необходимо посмотреть, что было в позапрошлом году. Повторяться не надо. А вдруг у нас есть постоянные читатели, – и хихикнула от собственной тонкой шутки.

– Пометила, – мрачно отозвалась Ленка, нарисовав большой знак вопроса посреди страницы блокнота. И чтобы прервать опять повисшую тишину, сказала:

– А давайте мы придумаем розыгрыш сами. И проведем эксперимент – будем разыгрывать людей, всё запишем, сфотографируем. Думаю, будет интересно.

– Идея хорошая, только надо, чтобы розыгрыш был и умный, и смешной, и тонкий, и необидный, – Оксана Геннадьевна оживилась.

– Обязательно, – сказала Ленка и пририсовала к вопросительному знаку восклицательный.

– Завтра жду с предложениями, – у главного редактора вновь зазвонил мобильник, и она махнула рукой, давая понять, что заседание редакционной коллегии наконец-то закончено.

2

Идея такого розыгрыша давно, как перекати-поле, гуляла в голове Ленки. С юности она мечтала однажды открыть газету с объявлениями и увидеть какое-нибудь обещание типа «Изменю к лучшему вашу жизнь. Гарантия 100%. Расчет по результатам». Но годы шли, волшебного объявления не было.

Тогда Ленка решила действовать. Она без труда после школы поступила в университет и выучилась на психолога, но достаточно быстро, уже на втором курсе поняла, что наука к реальной жизни имеет весьма слабое отношение и что она – сапожник без сапог. Получив на руки красный диплом психфака, она в ту же секунду осознала, что никогда не будет психологом, потому что со своей жизнью она не умеет разбираться, что уж говорить о чужих. Теорию, вернее, многочисленные теории она знала назубок, но как-то пристроить их к своим ежедневным проблемам у неё никак не получалось. И уже через полтора месяца Ленка поступила на журфак, который, впрочем, не закончила, поскольку поняла, что и он к реальности никакого отношения не имеет.

Потом Ленка несколько раз ходила к психологам – сначала после развода с мужем, потом по поводу отношений с мамой. Психологи были разные, но после каждого такого похода Ленка понимала, что помочь ей может только она сама. Психолог за деньги внимательно выслушает и мягко намекнет, что ты сама виновата. И надо работать над собой. И менять себя. И отношение к ситуации. И принимать. И отпускать. Но она сама все это знала, и лишь получала со стороны подтверждение своим знаниям. И всё это было невыносимо трудно.

Однажды Ленка сказала лучшей подруге Миле, что она бы с удовольствием разгрузила в одиночку целый грузовой состав, если по итогу получилось бы принять какие надо ситуации, простить каких надо людей и вообще – найти гармонию с самой собой. Но гармония – штука практически неуловимая. Только-только появившись в жизни Ленки после развода с мужем, она тут же исчезла – Ленка влюбилась. Начала одновременно худеть и ненавидеть себя, хотеть поменять работу и любым способом родить ребенка от любимого мужчины Романа. Поругалась с мамой, вернее, наконец сказала ей всё, что хотела сказать лет с 15-ти… Затеяла ремонт в съемной своей квартире, словно с каждым днем все глубже заходила в какое-то болото. В общем, именно в такой период полной потери гармонии Ленку и настигло грядущее первое апреля и номер с розыгрышем. И она решилась воплотить свою мечту и просто, безответственно и безалаберно, посмотреть, что из этого выйдет.

– Хм, – сказала Оксана Геннадьевна и пристально посмотрела на Ленку. – Ты думаешь, это будет забавно? Очень странный какой-то розыгрыш.

Ленка в ответ пристально посмотрела на главного редактора: «Господи, – поняла она, – а Оксанка-то ведь никогда, никогда-никогда, не думала о том, чтобы кто-то, как по мановению волшебной палочки, изменил её жизнь!!! Хочешь изменить жизнь – сходи к косметологу и купи новую мини-юбку». Ленка понимала, что одновременно с чувством презрения на неё накатывает холодная и удушающая зависть.

– Понимаете, Оксана Геннадьевна, на свете есть много людей, которые совершенно не хотят менять свою жизнь к лучшему и ждут, что кто-то придет и сделает это за них, – сказала она с мрачной улыбкой. – Почему бы им не предоставить возможность поверить в то, что так бывает?

– Ну ладно, они позвонят, – пыталась рассуждать главный редактор, – а дальше-то что?

– Будем действовать по обстоятельствам! – оптимистично заявила Ленка, которая и сама толком не понимала, что дальше. – Узнаем, что за проблема, как можно решить, если сможем – поможем, не сможем – скажем, мол, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Лена, если честно – звучит как бред, – как-то доверительно сказала главный редактор, наклоняясь над столом, открывая безупречное декольте и переходя на полушепот, – но я знаю, что ты опытный журналист и… человек, так что доверяю судьбу номера тебе. Надеюсь, ты в любом случае сделаешь из этого конфетку.

Идея была одобрена, пути назад не было, и вдруг Ленке стало страшновато. Она отчетливо поняла, что вся затея не только звучит, как бред, но и есть полный бред, порождение её измученного обстоятельствами последнего времени сознания. Пока она шла до рабочего места – она боялась. Когда Ленка дошла до своего заваленного бумагами и распечатанными макетами стола, она уже перебоялась, села к компьютеру и забила в адресную строку адрес самой большой газеты частных объявлений.

3

– Я надеюсь, ты не номер своего мобильного обозначила там? – это было первое, о чем поинтересовалась подруга Мила, когда услышала про то, что Ленка дала-таки объявление.

– Свой, – помертвевшим голосом ответила та. – Я об этом как-то даже не подумала.

– Ленуся, ты дурында! – воскликнула Милана и отхлебнула кофе. – Как можно так подставляться?! Кто его знает, какие безумцы откликнутся на твой призыв! Придется телефон менять, а это, поверь мне, хлопотно!

Они сидели в кофейне бизнес-центра, где работала Мила, и обедали. Строго говоря, осваивала бизнес-ланч только Ленка, а ее подруга пила вторую чашку американо. С самого студенчества Мила была слегка странноватой: почти не ела, жила на кофе и сигаретах, при этом у нее не было цели похудеть – она от природы имела фигуру тростинки – она просто так привыкла. Еще природа и мама наградили Милку гладкой чуть розоватой кожей, тонким носом и огромными черными глазами. Глаза эти привлекали внимание не только тем, что занимали половину Милкиного острого лица, но и тем, что были почти неуловимо раскосыми. Ленка считала это самым привлекательным в своей подруге. Черные глаза, глядящие как бы на тебя, но как бы в сторону, завораживали любого, их выражение очень трудно было угадать, а прямой взгляд этой женщины поймать было и вовсе невозможно, и только благодаря такому маленькому природному дефекту Милка считалась женщиной-загадкой.

Еще Милана постоянно меняла телефоны, длину и цвет волос и любила использовать какие-нибудь неактуальные, почти вышедшие из обихода, словечки. Например, она никогда не говорила слов «сволочь» или «козел» применительно к мужчинам. Если она хотела ругнуться, то непременно говорила «этакий мерзавец!» или «каков нахал!». В Милкином лексиконе это были очень сильные оскорбления, хотя остальными воспринимались с улыбкой.

Милана закончила психфак вместе с Ленкой, после университета пошла по «профсоюзной линии» – а точнее, устроилась на работу в отдел корпоративных отношений крупного холдинга. За 10 лет, что прошли после выпускного, Милка стала настоящей акулой в управлении персоналом, внутренних коммуникациях и корпоративных отношениях. Ездила на конференции по всему миру, продолжая работать в своем родном холдинге. Когда Ленка слушала про то, чем занимается в рабочее время подруга, то не всегда могла понять, страшно ли далека Мила от народа, или она, Ленка, далека просто от всего. Милка иногда говорила на чужом языке экономических и еще каких-то терминов, и когда она возмущалась, что «Петров, мерзавец и нахал, так и не разработал показатели ки-пи-ай для своего отдела», Ленка нет-нет, да и начинала хихикать, ощущая себя полной идиоткой.

Уже пять лет Милка была замужем за 40-летним подданным Великобритании Майклом, называла его Мишей и преспокойно жила с ним на разных континентах. Два раза в год Майкл прилетал к жене на Урал, как правило, весной и осенью. На Новый год и на день рождения мужа в августе Мила летала к нему в Йорк. Две недели в году они отдыхали где-то на нейтральной территории у одного из теплых океанов. И менять ничего не собирались. Ленка ни разу не слышала от подруги, что ей плохо, или одиноко, или не хватает Миши, или некому гвоздь забить. Милка жила абсолютно гармоничной жизнью, в перерывах между встречами с мужем с головой погружаясь в работу, а во время встреч – выключая телефон и полностью растворяясь в счастливой, хоть и непонятной другим, семейной жизни.

Если Ленка чему и завидовала в жизни подруги, так это ее абсолютно спокойной уверенности в том, что все хорошо и все так, как надо. И тому, что, находясь даже через 7 часовых поясов, Майкл почти круглосуточно писал жене в скайп милые глупости или свои размышления о жизни, она почти незамедлительно ему отвечала. При этом, кажется, почти не спала, но уставшей или несвежей выглядела редко. Милкина семья наглядно демонстрировала, что можно быть близкими людьми на расстоянии. Ленкины прожитые годы постоянно доказывали, что даже сожительство в одной квартире не делает из людей семью.

Но при этом Мила была очень удобной подругой для неприкаянной Ленки. У нее всегда было время на разговор, на театр, на пару бокалов мартини субботним вечером. В этот хмурый мартовский день подруга выкроила для разговора полчаса в обеденный перерыв.

– Ты вообще смелая девица, хочу я сказать, – усмехнулась Милка. – Но мне нравится эта афера, потому что мне нравятся аферы вообще. А какой именно текст ты подала для публикации?

– «Изменю вашу жизнь. Недорого. Гарантии. Телефон» – мрачно ответила Ленка.

– Шедеврально! – хохотнула подруга и шумно отхлебнула кофе. – Напишу Мише, он наверняка тоже оценит!

– О, мнение Миши очень важно для нас, – копируя интонации банковского автоответчика, но также мрачно, отозвалась Ленка.

– Ах, перестань! Это очень забавно! И очень любопытно, позвонит ли хоть кто-то! – Милка оживилась, и даже брякнувший очередным сообщением телефон ее не отвлек. – А если позвонит не один, а десять человек – это уже социологическое исследование, ты понимаешь? Ну, не напишешь свою статью, напишешь в журнал «Психология и жизнь»!

Милкины раскосые глаза расширились от интереса, отчего стали и вовсе огромными, она уже, судя по всему, набрасывала в уме основные тезисы будущего исследования.

– Типун тебе, Милка, – Ленка чуть не подавилась куском отбивной. – Какие десять человек! Мне даже если один позвонит, я пока не придумала, что с ним делать!

– О! Да? Я не знала!

– Теперь знай!

Мила замолчала и озадаченно уткнулась в телефон. Ленка угрюмо уткнулась в большую белую тарелку и пилила кусок мяса. Потом она подняла глаза и увидела, что Милка смотрит на нее и немного мимо, как бы одновременно глядя в упор и отведя взор в задумчивости. Это был знакомый взгляд подруги, серьезный и настойчивый:

– Конечно, Ленуся, это смелый эксперимент, – начала Мила медленно. – Наверное, прежде чем пытаться изменить чужую жизнь, надо хотя бы представлять, как можно изменить свою собственную. Если мы, конечно, говорим об улучшении жизни, а не наоборот. Но! Я думаю, что если ты встретишься с теми людьми, которые тебе позвонят – а я уверена, что такие люди будут! – ты сможешь им помочь. А они всенепременно помогут тебе. Так или иначе.

– Аминь! – сказала в ответ Ленка, и Мила рассмеялась.

– Ну, а главное, Ленуся, пока не поздно, позвони в эту газету, поменяй номер телефона! – уже отведя свой вдумчиво-пристальный взгляд и отвечая на очередное сообщение в своем смартфоне, отдала приказ Мила.

– У меня нет другого номера, – жалобно ответила Ленка, запивая отбивную бизнесланчевым компотом из клюквы.

– Да вот же этажом ниже салон сотовой связи, иди и купи симку новую прямо сейчас, а потом позвони в газету и поменяй номер, поняла? – тут Милка получила какое-то сообщение и заторопилась, кинула на стол пятисотенную купюру, встала, поправила юбку. – Я побежала, созвонимся!

Ленка кивнула и с неторопливостью человека, которому уже нечего было терять, доела свой обед и до последней капли допила компот.

4

Иногда Ленка себя остро ненавидела. За неустроенность жизни, за постоянную внутреннюю маяту. За вопросы, на которые не было ответов. За то, что так и не пошла ни в бассейн, ни на фитнес. За то, что не умеет покупать одежду на свою нестандартную фигуру с большой грудью. За то, что по утрам лень краситься, а по жизни лень заниматься своей внешностью вообще. В общем, бывали такие дни, когда в зеркало хотелось плюнуть. Дни острой ненависти случались обычно раз в месяц и, конечно, в чем-то были сопряжены с гормонами. Но от этого легче не становилось. И у Ленки было универсальное спасение от этого острого состояния – она шла по магазинам. Причем не по бутикам с одеждой, которую она без острой надобности даже в руки не брала, а гипермаркетам мебели. Или по магазинам «Все для сада». Или часами бродила между полками магазинов игрушек. Она мечтала.

Ленка мечтала, что когда-нибудь у нее будет большой дом. И в гостиную этого дома она непременно купит вот такой огромный угловой диван с полочкой для газет. На эту полочку она будет ставить бокал белого вина, которое будет попивать, вытянув ноги и читая вечером книжку. Около дивана будет лежать большой пес, скорее всего, золотистый ретривер… Или вот у Ленки будет сад около этого дома. В саду, конечно, будет вот такая беседка. И вдоль дорожек будут стоять большие глиняные гномы с фонарями… Или не гномы… В заваленных играми и куклами магазинах она выбирала подарки будущим детям. Ленка понимала, что если кто-то узнает, что она делает в этих магазинах, ее сочтут за душевнобольную. Но ей было все равно. Она называла это визуализацией своей мечты. Одной большой мечты под названием «Счастливая жизнь».

Иногда Ленка заходила и в те небольшие магазинчики, где на узких полках под стеклом манили к себе сотовые телефоны. К проекту «Счастливая жизнь» эти большие черные смартфоны отношения не имели, они олицетворяли для Ленки максимальное ежедневное удобство. На хороший, такой, как хотелось, с мощной камерой и кучей возможностей, телефон денег никогда не хватало. Поэтому Ленка ходила с нестарым, недорогим, но очень симпатичным красным Самсунгом. Но на смартфоны регулярно заходила поглазеть.

На этот раз она зашла в этот магазин с непривычной для себя целью – купить даже не сам телефон, а только номер к нему.

– Могу вам помочь? – радостно поинтересовался возникший рядом молодой человек в оранжевой футболке, на которой был наклеен бейдж «Сергей, стажер».

– Да, Сергей, можете. Мне нужна сим-карта.

– Какой конкретно оператор? Тариф?

– Мне все равно, какой оператор. И тариф мне нужен такой, чтобы со счета не снимались деньги, когда телефон просто лежит. Я не собираюсь по нему звонить.

– Вообще? – природное любопытство стажера Сергея мгновенно пересилило профессионализм.

– Вообще не собираюсь. Мне просто надо, чтобы у меня был номер. – ответила устало Ленка и добавила. – И звонить на него тоже никто не будет, скорее всего.

В глазах молоденького мальчика в оранжевой футболке показалась такая неподдельная жалость, что Ленка затылком почувствовала холодное дыхание одинокой старости.

1

Телефон, в который Ленка вставила новенькую красную симку, включился быстро, будто и не лежал в глубине ящика стола пять лет, и от приветственной мелодии его хозяйку слегка передернуло. Она не любила этот телефон, он ассоциировался у неё с разводом и бесконечными телефонными разговорами, вынимающими душу. Бывший муж не хотел отпускать. А жить с ним вместе она не могла. И чего он хотел, и что она сама могла – Ленка совсем уже перестала понимать.

Она собиралась уйти от него два года. Два года с того самого момента, как проснулась утром, посмотрела на лежащего рядом – знакомого до мельчайших морщинок у глаз и при этом совсем чужого – мужчину и поняла, что надо уходить. Сначала она решила, что уходить, убегать, надо прямо сейчас. Заерзала под одеялом, прикидывая, какие вещи бросить в спортивную сумку, что надеть, куда поехать… На этом пункте она запнулась, осознавая, что ехать некуда. Вздохнула, еще раз посмотрела на мужа, отвернулась и как будто сделала закладку в голове на той странице, на которой было крупными буквами написано «Надо уходить!»

Муж Дима был хороший. Этим словом она всегда описывала его, не зная, как конкретизировать эту «хорошесть». Не пьет, не бьет, не гуляет. Любит. Работает. В общем-то с этой мотивацией она и выходила замуж. Мама сказала – иди, пока берут. И Ленка пошла. Любила ли она его? Конечно, она себя об этом спрашивала. И, конечно, врала себе. И в ночь перед свадьбой даже плакала, даже хотела все отменить, но платье было куплено, ресторан оплачен, приехали родственники даже из Москвы. Пока Ленка плакала в своей девичьей комнате, они сидели с мамой на кухне, пили настойку и вспоминали молодость на БАМе. Отменять было нельзя. И Ленка вышла замуж за хорошего Диму, взяла его фамилию и очень быстро к нему привыкла. Вечерами он играл в компьютерные игры или смотрел телевизор, Ленка строчила свои журналистские курсовые или статьи в газету «Городской вестник». Он в зале, она на кухне. Дома было тихо и мирно. По выходным они встречались с друзьями. Или ездили к родителям. Или ходили в кино. Летом иногда ездили на турбазы. Сексом занимались часто, но одинаково. Перед сном Дима говорил: «Я люблю тебя», а Ленка отвечала: «И я». Так и жили. А потом, года через три, Ленке стало душно.

Во-первых, лучшим отдыхом Дима считал лежание на диване перед телевизором. Когда он провел так две недели своего отпуска, Ленка впала в депрессию. Две недели она уходила из дома и возвращалась домой, а муж лежал под пледом на диване и смотрел в телевизор. Он смотрел передачи про путешествия, но сам мог выехать только до турбазы «Березка», на которую его с детства возили родители. Он смотрел передачи про научные открытия. Все подряд футбольные матчи. И поединки боксеров. И вечером пересказывал все, что узнал нового за день, жене. Когда Ленка пожаловалась Милане, та хохотнула:

– Считаю, Ленуся, что тебе неслыханно повезло, что Дмитрий не смотрит криминальные сериалы и инсценированные судебные заседания.

Милка не любила Диму и аргументировать не собиралась. Лишь когда Ленка сообщила ей о предстоящем замужестве, подруга спросила:

– И ты сможешь жить с таким ограниченным человеком?

Ленка в тот момент была очарована Диминой «хорошестью» и ограниченности не ощущала. Милана же видела ее будущего мужа всего несколько раз, общалась с ним и того меньше, поэтому, как считала Ленка, просто не до конца его поняла.

– Да! – слегка обиженно ответила она. – И буду жить счастливо!

И Миланка больше ни разу не позволила себе ни одного прилагательного в адрес Димы. Но и в гости приходить отказывалась, предпочитая встречи в кафешках. На самом деле, открылось Ленке потом озарением, лучшая подруга поняла ее избранника сразу и полностью. Психолог от Бога.

Во-вторых, Дима умел радоваться тому, что у него есть, поэтому ни к чему особенно не стремился. Он не был глупым, не был безвольным, у него просто была хорошая стабильная работа в крупной фирме, неплохая должность, которую Ленка в своих статьях описывала как «менеджер среднего звена». У Димы была большая, хоть и однокомнатная квартира, в новом доме в центре города, которую купили ему родители на окончание института. И в целом Диму все устраивало. Сначала Ленка расценивала это как цельность личности и проявление внутренней гармонии. Потом ее это стало бесить. Путешествовать он не видел смысла, потому что «все это уже по телевизору видел». Разговоры о расширении квартиры затухали, как костер, в который не подкидывают дров. Машина была не нужна в связи с тем, что квартира в центре, все рядом, родители через дорогу. Работа другая была не нужна, потому что глупо хотеть работу лучше. И в тот момент, когда Ленке казалось, что у нее нет ничего, муж ее жил спокойно, потому что у него все было.

В-третьих, Дима не хотел детей. Ведь он радовался тому, что есть, и лишнего ему было не надо. Он хотел «пожить для себя», несмотря на то, что был старше Ленки, и к моменту их свадьбы ему было почти 30. Максимум, на что он соглашался, – завести кота. Но Ленка не хотела кота, она хотела дочку. Поэтому в их просторной однокомнатной квартире не было ни кота, ни дочки. Дима спокойно лежал перед телевизором. Ленка писала, что хотела, и мечтала.