Синдром Золушки

Об этом Алекс удивленно сообщил Егору за завтраком. Не оценив сарказма в вопросе о психической стабильности лучших умов коррумпированной России, Егор сказал, что крючки уже были, когда он въехал в эту квартиру.

– Кстати, – добавил он, – сегодня у нас будут гости. Купи каких-нибудь салатиков в супермаркете на Алексеевской.

Алекс сделал вид, что этот вопрос не поставил его в тупик. Во-первых, он был уверен, что все русские салаты были с майонезом, который он ненавидел с детства. Майонез с селедкой и вареными овощами, майонез без селедки с вареными овощами, майонез с картофельным салатом и курицей, который его мама называла «оливье», и еще с полдюжины других поводов, которые русские в Америке придумывали, чтобы поставить майонез на стол. Во-вторых, во время предыдущих коротких визитов к родственникам в Питер ему так и не удалось ни разу самостоятельно сходить в русский магазин. Честно говоря, общение один на один с неулыбчивыми кассиршами и стояние в очереди с зазором между людьми не более ладони его немного пугало. И в-третьих, у него еще даже не было русских денег.

– Салатиков? – переспросил Алекс, – Легко!

Алекс решил сначала разобраться с русскими деньгами. Он встал в очередь в заводскую кассу, куда Петров отправил его утром за авансом. Перед ним мрачные люди пролетарского вида (Алекс был единственным в очереди при галстуке и в пиджаке) почти что в полном молчании забирали у кассира по несколько тысяч рублей, бережно складывали их в свои тощие кошельки и, горько вздыхая, расписывались в ведомости.

Стоявшие впереди вслух переживали, что денег в кассе не хватит, а те, что стояли позади – что касса закроется на перерыв до того, когда они просунут паспорт в маленькое зарешеченное окошко.

Ну как может не хватить денег в заводской кассе? «РосФарм» был прибыльной компанией, с огромным оборотом, настолько огромным, что, согласно Петрову, около миллиона долларов каждый месяц бесследно растворялись внутри стареньких стен компании, без учета взяток и воровства за их пределами.

По сравнению с этим народ брал смехотворные суммы в пятьсот рублей или тыщу в счет будущей зарплаты. Некоторым, судя по дрожи в руках и небритым подбородкам, деньги нужны были на немедленную выпивку. Другие, словно извиняясь, бубнили себе под нос – «мне на новый холодильник надо» или «у Сёмы пятидесятилетие». Видимо, думал Алекс, это такой российский этикет: испытывать неудобство и извиняться за свои честно заработанные деньги.

– Господи, какой холодильник, тут на жизнь людям не хватает, – обратилась к кому-то женщина, стоявшая за Алексом. – Думала, руководство поменяют, хоть зарплаты народу прибавят…

Алекс инстинктивно втянул голову в плечи и усилием воли подавил желание начать рассматривать свой, только что выданный Петровым, дорогой телефон.

Услышав про новое руководство, очередь загудела. Казалось, каждому было чем поделиться с окружающим пространством по этому поводу. Интересно, а наедине с собой они бы тоже не нашли ничего лучшего, чем ругать новых менеджеров, только приступивших к работе? Или же эта жажда справедливости была явлением сугубо коллективным?

Алекс, мысленно проклиная свой костюм американского пошива, разглядывал потертый мелкий рубчик чьей-то спины перед своим носом. Непонятно почему, ему было неловко, что он только топологически составлял с этой очередью единое целое и что очень скоро люди поймут, что он не свой, а классово чуждый представитель того самого нового руководства. Хотелось как-то незаметно выскользнуть из очереди и, может, прийти за деньгами в другой день. Но деньги были действительно нужны, к тому же нужно было купить салаты для вечеринки.

– В самом деле, – успокаивал себя Алекс, – ведь я стою в этой очереди, чтобы точно так же получить свои честные, обещанные контрактом деньги.

Он искренне обрадовался, когда сутулый потертый рубчик освободил окошечко кассира. Молча протянул паспорт. Алекс решил, что будет, как и все россияне, без удивления и всяких вопросов протягивать по первому требованию свой паспорт. Почему-то штатовские права воспринимались охранниками, вахтерами, кассирами, чиновниками и полицейскими не как проверка на здравый смысл и абсурдность ситуации, а как неуместное издевательство.

Кассир, до этого не подымавшая на посетителей глаза, пристально посмотрела на Алекса и сокрушенно, как ему показалось, покачала головой. После этого она начала выкладывать перед Алексом кипы наличных денег, так как крупных купюр у нее почему-то не оказалось. Испорченный американской цивилизацией, Алекс никогда еще не видел такое количество бумажных денег. В Штатах он редко при себе имел более одной двадцатидолларовой бумажки, да и то на маловероятный случай ограбления на улице: если вообще не иметь с собой денег, то могут и побить.

Разноцветные купюры заполнили весь маленький подоконник, и Алекс принялся неловко рассовывать бумажки по карманам пиджака. От вида такого количества денег он почувствовал, что на лице у него непонятно откуда появилась глупая улыбка.

– Это мне по контракту, – зачем-то сказал он стоявшей за ним женщине. Враждебное молчание очереди в нарушение всех законов акустики нарастало. Алексу стало стыдно, и он уронил пятитысячную бумажку. Поднимал он ее не глядя, с застывшей улыбкой, как дрессировщик тигров, поднимающий случайно упавшую во время выступления плеть. Ему было ужасно неловко, что люди, фактически заработавшие для него все эти деньги, вынуждены перебиваться какими-то грошами. Что им самим не хватает на холодильники, на юбилеи, на поездки в отпуск, на жизнь. «Обязательно предложу на ближайшей летучке поднять всем зарплату», – сказал себе Алекс.

Поместив упавшую пятитысячную бумажку в карман, Алекс, раздираемый самыми противоречивыми чувствами, прошел мимо смотревшей на него очереди и невольно прибавил шаг, услышав, как кассир со словами «все, денег больше нет» захлопнула окошечко кассы.

В конце рабочего дня Петров повел Алекса на встречу в загадочный угловой офис на втором этаже главного здания. Еще на этапе интервью, Алекса предупредили, чтобы самостоятельно он «туда» не ходил, словно там обитал какой-нибудь Демогоргон[1]. Но глядя как «туда» и обратно снуют менеджеры среднего звена, Алекс не мог не чувствовать определенного любопытства. «Помнишь, я говорил, что у нас никаких рейдеров нет? Их-то и рейдерами назвать трудно, но и игнорировать было бы тоже неправильно», – обдумывая эти слова Петрова, Алекс молча проследовал за ним до углового офиса.

– Здравствуйте, Владимир Багратионович. Вот, привел познакомить, – Петров сделал широкий жест в сторону Алекса. – Это дружественная научная помощь из Америки.

Владелец кабинета оказался высоким, неопределенного возраста брюнетом с почти незаметной сединой в элегантной бородке, которую носят испанские знаменитости. Интересно, в его организации, как у японской якудзы бороду может носить только босс? Одет главный рейдер был в безупречно белый костюм. Носить белое в Москве – крайне рискованно даже зимой. Подзолистые почвы, как объяснял это явление Егор. Владимир Багратионович предложил им сесть и попросил секретаря принести чаю. Несколько минут он расспрашивал какими исследованиями занимался Алекс, и рассказывал, какие научные разработки ведет подчиненная ему компания «Кобраком». Алекс был, честно говоря, удивлен познаниями главного рейдера в фармакологии и, по крайней мере, пониманием современных терминов и важнейших направлений фармацевтики в Штатах. Это выгодно отличало его от Петрова, который сидел на белом кожаном диване с явно скучающим видом.

И вообще самый главный рейдер оказался очень интеллигентным и приятным человеком, который сразу расположил Алекса к себе.

– А где поселили молодого человека? – вдруг обратился главный рейдер к Петрову.

– Да не волнуйтесь, Владимир Багратионович, не оставим ночевать на вокзале, – с натянутой улыбкой ответил Петров.

– Нет, такому специалисту нужно обязательно помочь. Ему надо купить трехкомнатную квартиру где-нибудь недалеко. Как вы считаете?

– Можно я закурю? – Петров попросил у рейдера пепельницу.

Алекс поставил чашку с чаем на стол и со вниманием зрителя на теннисном матче смотрел то на одного, то на другого. Он очень хотел, чтобы Петров сказал «да не вопрос», впрочем, и простое «да» тоже было бы неплохо. В глубине души он, конечно, догадывался, что это то самое «заинтересовывание», про которое предупреждал его брат. Но в данном варианте это не выглядело взяткой или даже авансом, так как, в отличие от Петрова, от Алекса на этом заводе не могло зависеть ровным счетом ничего. С другой стороны, трехкомнатная квартира была бы как нельзя кстати, поскольку, продолжая жить у Егора, Алекс начинал беспокоиться о том, удастся ли ему сохранить свою систему ценностей. Но вопрос о квартире утонул в общем разговоре, как камушек в реке, и теперь уже Алекс молчал и со скучающим видом слушал про производственные планы и кадровые перестановки. Владимир Багратионович посматривал на Алекса все доброжелательнее, почти по-отечески, а Петров все больше хмурился.

Под конец беседы Владимир Багратионович обратился к Алексу с налетом восточной то ли мудрости, то ли лести.

– Вы, молодой человек, правильно сделали, что сюда приехали. Позвольте маленькое предсказание: вы здесь создадите какое-нибудь очень важное лекарство и спасете много больных. В Америке бы у вас этого не получилось, – он протянул Алексу руку – Мы с вами обязательно сработаемся.

Уже в коридоре Алекс обратился к Петрову.

– Так значит с квартирой ничего не получится?

– А ты наивно полагаешь, что они бы так тебе квартиру купили бы и отдали? Конечно, нет. Просто, если бы мы там, – он указал на угловой офис, – согласились, то Владимир Багратионович уже звонил бы в министерство и жаловался на то, что новая команда вымогает у честного бизнесмена взятку.

Алекс изумленно посмотрел на него.

– И слетели бы мы отсюда, как пить дать. Да еще и карьере твоего брата это тоже бы не способствовало. Так что, дорогой зам по инновациям, нам нужно быть все время на стреме. Ничего от рейдеров не принимать, ни на что не соглашаться. Если зовут на встречу, возьми кого-нибудь из ребят. Даже корпоративную почту открывай с кем-то из наших в кабинете.

– Ну извини… – сказал Алекс ошарашенно, даже сразу не заметив, что обратился к боссу по-американски на «ты». – Ой, простите, Сергей Вениаминович…

– Ничего, можно на «ты», – покровительственно сказал Петров. – Ты хороший парень, и мне нужно знать, что на тебя можно положиться. Как ты сам понимаешь, Владимир Багратионович нам так просто этот завод не отдаст. И борьба предстоит жесткая. Сейчас на заводе фактически три команды: рейдеры, наша и средний менеджмент. Последние – это болото. Они все понимают, но не верят ни им, ни нам.

– Да неужели они не болеют за родной завод? Многие же там проработали нe один десяток лет.

– Пойми, что при частой сменяемости команд здесь смогли выжить только конформисты. В любом случае, не стоит рассчитывать, что кто-то из них будет нам помогать.

– Так значит почти все на заводе чужие… А кто из нашей-то команды свой?

– Вот мы с тобой питерские, – сказал Петров. – Главный инженер – от ФСБ, как и, скорее всего, Гуронов. Наш председатель совета директоров – из Минимущества, тоже, кстати, питерский.

Алексу, с одной стороны, было приятно, что его уже не считали американцем, а своим, питерским, а с другой – ему показалось, что их команда была подобрана, скажем, не слишком тщательно. Ну какие в ФСБ или Минимущества могут быть профессиональные фармацевты – специалисты, необходимые для успешного фармбизнеса?

– А Валера? – спросил Алекс.

– Валера – мой человек, – сказал Петров, раскуривая очередную сигарету.

– Ну хорошо. А почему, если у нас такая мощная поддержка чиновников, мы просто не можем выгнать этих рейдеров?

Петров посмотрел на него скептически:

– Ты думаешь, что все так просто? Так вот, за ними – он указал сигаретой в сторону офиса Владимира Багратионовича, – стоят старомосковские чиновники.

– А это кто? – не понял Алекс.

– Потом поймешь.

– Господа, позвольте представить вам моего брата Алекса.

Большинство сидящих в гостиной отреагировали вяло: видимо, артхаусный фильм Шванкмайера был интереснее.

– А, это твой очередной человеческий проект? – спросила Егора девушка, рассматривая Алекса как зверушку в зоопарке.

Ее насмешливые серые глаза смотрели на Алекса с легким вызовом:

– Молодой человек, бегите отсюда, пока можете.

– Это почему же?

– Это все, – она эффектно обвела рукой, имея в виду или квартиру Егора, или же всю Москву в целом, – как одна сплошная аллея святого Льюиса. Отсюда обратного хода нет.

– Аллея Льюиса… Это что? – не понял Алекс.

– Ну ты же американец. Ты что не слышал про самые известные опиумные клубы в Чайна-тауне Сан-Франциско? – она разочаровано пожала плечами и отошла от Алекса.

– Это Ольга, – сказал подошедший Егор, – она работает в администрации президента и ездит на курсы повышения квалификации к гвадалахарским шаманам.

– Ага, – сказал Алекс.

Он был немного удивлен, что и брат, и другие чиновники вне своих старомодных офисов выглядели нормальными людьми – в джинсах и свитерах, а некоторые и даже с тонким чувством юмора. Пиво, чипсы, консервированные оливки. Ничем не хуже американцев, если, конечно, не считать черного хлеба и купленных Алексом салатов с майонезом. Правда, один из друзей брата все же пришел в костюме.

– Прямо от Набиуллиной, не успел переодеться, – извинился пришедший, снимая галстук, пиджак и закатывая рукава рубашки.

Пригладив волосы перед зеркалом в прихожей, он прошел в комнату, где остальные смотрели фильм.

Егор потянул Алекса за рукав и завел его в кухню.

– Этот парень управляет всем производством Российской Федерации, – вполголоса сообщил Егор.

– Как?! Ему же на вид и тридцати нет? – удивился Алекс.

– Потому что он единственный неподкупный в их министерстве.

– В смысле?

– Я сам пробовал – ничего не получается, – подмигнул Алексу Егор. – Кстати, если хочешь быть директором холдинга, поболтай с ним про ЛСД или псилоцибин, он любит поговорить о фармакологии.

– Холдинг? – пожал плечами Алекс, понимая, что чувство реальности давно покинуло его. – Окей… А как его зовут?

– Виктор. Он заочно учится на МБА в Уортоне, – Егор сделал паузу чтобы посмотреть на реакцию Алекса. – Ведь у вас там самое важное, откуда твой диплом?

– Да, конечно, – Алекс сильно удивился. – Уортон – это действительно очень круто, лучшая в мире школа бизнеса.

Егор прервал его.

– Кому ты сейчас об этом говоришь? Иди скажи это ему!

Вернувшись в комнату, Егор громко спросил:

– Ольга, чем сегодня ты нас порадуешь? Будут ли это гвадалахарские кактусы, флоридские мухоморы или сальвинориновый шалфей?

Ольга извлекла откуда-то полиэтиленовый пакетик со светло-серым порошком и улыбнулась:

– Я думаю, это устроит всех.

– А что это? – спросил Алекс и немедленно почувствовал наивность своего вопроса.

Ольга загадочно посмотрела на него:

– Джезва чистая есть? Только под Шванкмайера вряд ли стоит это пробовать.

– Ну… – Егор пощелкал пультом, – есть еще «Южный парк», футбол… А вот, кстати, если кому интересно, дебатируют про наркотики.

На экране молодая женщина-эксперт с короткими, мелированными кармином волосами рассказывала про заместительную терапию для наркоманов. Аудитория и остальные эксперты в студии неистовствовали.

– Нет, – сказала Ольга, – слишком много отрицательной энергии.

– Хорошо, – согласился Егор. – Может, тогда ты хочешь смотреть Первый канал?

– Да уж, выбор невелик. Давай футбол.

Она оказалась права. Под вялую игру сборных России и Украины можно было делать все что угодно, даже заснуть.

– Слушай, а в администрации много таких, как она? – поинтересовался Алекс у Егора, когда Ольга пошла на кухню искать чистую джезву.

– Думаю, нет. Уверен, что там даже не подозревают о ее чудесном хобби, – пожал плечами он. – Ольга там просто одна из полутора тысяч серых мышек, работающих на благо страны.

Около двух часов ночи, когда гости разъехались на своих служебных машинах, Алекс с братом молча поскуривали на кухне.

– Честно говоря, сложно. Я привык к работе в лаборатории, а вся эта бесконечная бюрократия…

– Хм… Это еще цветочки. Самое главное здесь – когда выходишь в коридор, спеши, куда бы ты ни шел, и обязательно держи в руках какую-нибудь бумажку. Пусть все видят, что ты очень занят.

– И это самый лучший совет, который ты можешь дать начинающему бюрократу?

– Поверь мне, это работает безотказно.

Это было странно, как и многое другое в корпоративной России.

– А что за холдинг ты упоминал, когда рассказывал про Виктора?

– Все очень просто – фармацевтический холдинг на базе «РосФарма». Виктор думает объединить его с парой профильных институтов, чтобы создать нормальную инновационную фармацевтическую компанию, способную конкурировать с вашими «пфайзерами» и «мёрками». Если ему потребуется помощь, он сможет на тебя рассчитывать? Ну и прекрасно. Посидишь с годик в замах на «РосФармe», а когда Виктор определится с холдингом, то мы тебя передвинем дальше. Ты, надеюсь, не против?

Алексу в ту ночь приснился Владимир Багратионович, уплетавший сочные гамбургеры в компании Джорджа Буша – сок пополам с кетчупом капал на стол и на их на рубашки. Не вытирая рук, главный рейдер похлопал Алекса по плечу и сказал: «Молодой человек, не волнуйтесь, в России вы обязательно будете богатым».

Утро выдалось отвратительнейшим. Во-первых, молоко в холодильнике прокисло. Так что кофе выпить не получилось. Согласно дате на упаковке, молоко должно было быть свежим еще два дня. Алекс проверил хозяйский холодильник – лампочка исправно загоралась при открывании дверцы и гасла при ее закрытии. Впрочем, из-за не заклеенных окон в кухне было достаточно холодно и без всякого холодильника. Во-вторых, термометр за окном показывал двадцать два градуса мороза, и остроносые офисные ботинки на тонкой подошве, порекомендованные братом, который передвигался исключительно в машинах стоимостью в годовую зарплату Алекса и выше, совершенно не подходили для московского климата. Выбор же между престижностью часового сидения в служебной машине брата на бесконечной парковке, именуемой Садовым кольцом, и пятнадцатиминутным путешествием на метро был сделан Алексом однозначно в пользу последнего. Выход из дома в седьмом часу утра, пробежка по эскалатору вниз и вверх к серым четырехэтажным зданиям «РосФармы».

В это время радиальные ветки уже переполнены сонными работягами во вьетнамских джинсах, мелкими клерками в галстуках китайского производства, торговцами с огромными клетчатыми сумками и помятыми тинэйджерами во вчерашних одеждах, внутри Кольцевой все еще существует некое приватное пространство. Впрочем, оно было весьма условным и неустойчивым. В такие минуты Алекс, конечно, вспоминал про свой старенький шевроле в теплом гараже за шесть с половиной тысяч миль отсюда. Вообще, в Америке Алексу по-настоящему нравились только две вещи – пульт управления гаражом, и, разумеется, конституция страны.

Выйдя с толпой из тепла станции метро «Баррикадная», Алекс купил плюшку с маком, но не сделав и двух шагов, едва не споткнулся о тело, лежавшее на тротуаре рядом с киоском и мешавшее прохожим спешить на заработки хлеба насущного. Люди равнодушно старались обойти его, тыкались друг другу в спины, особенно спешившие нетерпеливо перешагивали прямо через ноги лежавшего молодого человека. Глаза его были закрыты, хлипкая куртка и рубаха задрались, обнажая посиневший живот.

– Вот, уже с утра надралси… – проворчала старушка с сумкой на колесиках и, оскорбленно поджав губы, прошла мимо. Алекс наклонился над телом – парню было от силы лет двадцать и от него не пахло спиртным. «Коньки отбросил, что ли?» – подумал Алекс. Он еще никогда не видел покойников. И этот стал бы у него первым, так что Алекс не хотел ничего упустить. Как неоднократно показывалось в фильмах, Алекс протянул руку и потрогал пульс на шее у парня. Шея была липкая и холодная. Пульса же в потроганном месте не оказалось.

«Лучше вызвать скорую», – подумал Алекс. Он достал мобильник и задумался: «03 или 02?» К сожалению, из детства он помнил только ярко-красные машины с большими колесами и белыми цифрами 01. Нерешительно он набрал привычное 911 и, к своему большому облегчению, услышал голос автоответчика:

– Здравствуйте, вы позвонили в круглосуточную службу «Спасатель». Это платная телефонная услуга, если…

Телефон был корпоративным, и Алекс относительно спокойно прослушал три минуты электронной версии Сороковой симфонии Моцарта. В конце концов, в трубке раздался жизнерадостный женский голос:

– Служба «Спасатель», вас слушают.

– Здравствуйте, – начал Алекс неуверенно. – Тут на тротуаре лежит тело человека…

– Понятно, труп, – перебила девушка. – Ничего не трогайте и звоните в полицию. Это не к нам.

– Нет, я не уверен, – признался Алекс. – Может, и не труп, вроде крови не видно.

– Так он живой или нет? Что вы мне голову морочите? – нетерпеливо спросила оператор. Алекс успел подумать, что в платном телефонном сервисе оператор могла бы быть и повежливее.

– Не знаю.

– Ну, хорошо, – смягчилась девушка. – Какой адрес?

– Метро Баррикадная, улица… Одну секунду, – табличек с названием улицы видно не было. Попытки узнать у прохожих тоже ни к чему не привели.

– Девушка, наваждение какое-то. Понятия не имею, что за улица.

– Мне нужен адрес.

– Ну, это рядом с выходом с радиальной, тут еще казино какое-то…

– Молодой человек, вы что, в первый раз в столице? – спросила девушка. – Ладно, позвоню в скорую. Стойте рядом с вашим телом и никуда не уходите.

Положив телефон в карман, Алекс с чувством выполненного долга повернулся к виновнику происшествия. К его удивлению, над телом склонилась молодая женщина. Где он уже мог ее видеть? Алекс удивился тому, что, несмотря на явную сюрреалистичность ситуации – покойник, собачий холод и отсутствие кофе – он отметил, что женщина была симпатичной. Говорят, что знакомства в экстремальных ситуациях ярче всего. Но, может быть, это дурной тон знакомиться на улице возле покойника? Черт его знает.

Пока Алекс размышлял, женщина посадила молодого человека, прислонив спиной к боковой стенке киоска. Затем, откинув со лба карминовую прядь волос, она со знанием дела проверила реакцию зрачков. Затем, скептически покачав головой, стала бить парня по щекам. Алекс не встревал, хотя он первым подошел к этому кандидату в покойники. Он стоял рядом и с интересом наблюдал, как парень, очнувшись, возмущенно заморгал, поднял было руку, чтобы защитить лицо, но на полпути снова впал в транс. Молодая женщина с удвоенной энергией отвесила парню оплеуху, однако с весьма незначительным эффектом.

Парень сполз обратно на землю и не подавал признаков жизни. Вздохнув, женщина, четко и медленно произнося каждое слово, сказала парню:

– Если откроешь глаза – покажу тебе грудь.

К изумлению Алекса это подействовало. Парень с трудом открыл глаза и долго не фокусирующимся взглядом смотрел на незнакомку.

– Черт, налоксона с собой нет, – пробормотала женщина и, не оборачиваясь к Алексу, сказала, – Помогите мне его поднять.

Алекс не возражал.

– Нет проблем. Только вот скоро все равно приедет скорая, – заметил он. – Вы можете идти, я его покараулю.

– Во-первых, они с ним возиться не будут – в лучшем случае сдадут в полицию. Во-вторых, сейчас на Садовом пробки и будут они здесь через час, не раньше, а в-третьих… – тут она остановилась и в первый раз внимательно посмотрела на Алекса. – Ты что, серьезно вызвал скорую?

– Конечно.

– Это твой знакомый? – она оглядела Алекса с головы до ног, задержав взгляд на навакшенных остроносых ботинках.

– Нет, я просто шел на работу, а он тут… я… чуть не споткнулся.

Парень тем временем пришел в себя и стал испуганно озираться. Женщина снова переключилась на него, стала что-то ему говорить, парень нехотя кивал. Затем, недослушав ее, он с трудом пробормотал:

– А… грудь?

– Как-нибудь в следующий раз. Радуйся, вообще что жив остался, – сказала женщина. Обиженно поморгав, парень повернулся и медленно, как во сне, побрел в сторону метро.

– А что с ним было? – спросил ее Алекс, мучившийся тем, что для знакомства ситуация на редкость неудачная.

– Наркоман, обычное дело.

Не придумав ничего, чтобы остановить незнакомку, Алекс изобразил понимающую улыбку. «Дурак, русские не улыбаются!» – вспомнил он и растерялся.

– А ты странный, – улыбнулась в ответ незнакомка и растворилась в людском потоке. «Наверное, тот, кто придумает как вылечить наркоманию, в этой стране будет очень небедным человеком. По крайней мере, у него не будет проблем со знакомствами на улице,» – думал Алекс, подходя к офису.