Битва за Клин

На левом фланге атакующих

Ночь на 17 ноября на участке 126‐й стрелковой дивизии не принесла изменений в обстановке. Части окопались на достигнутых рубежах и осуществляли разведку в направлении Софьино и Ботово. «Артиллерия ПП в течение ночи вела беспокоящий огонь по глубине обороны противника, обстреливая р-ны МАСЛЕННИКОВО, КАШИНО, ПАШКОВО, заставляя живую силу противника уходить из населенных пунктов»[140].

В группу поддержки пехоты 550‐го стрелкового полка 126‐й стрелковой дивизии входил 3‐й дивизион 138‐го пушечного артиллерийского полка и 528‐й пушечный артиллерийский полк. По данным ЖБД последнего он в течение ночи с 16 на 17 ноября и днем вел огонь по скоплениям танков и пехоты противника в Алферьево и Калистово, а также по минометной батарее и пулеметным гнездам противника в Софьино. Ночная активность артиллерии привела, скорее всего, только к бесполезному расходу боеприпасов (всего за сутки 528‐й полк выпустил 652 снаряда). Более логичным было не давать противнику спать в пунктах, которые намеревались атаковать утром. Ведь командир дивизии планировал начать день со «стремительной» атаки Софьино. Поэтому только стрельба по этому пункту, где была подавлена минометная батарея, а пулеметы прекратили огонь[141], оказала реальную помощь войскам. Но она оказалась недостаточной. И пулеметные точки, и минометы ожили при подходе нашей пехоты.

Однако недостатка в боеприпасах не было, и канонада продолжалась и днем. Согласно оперсводке штаба артиллерии 126‐й стрелковой дивизии, 3‐й дивизион 138‐го пушечного артполка, израсходовав 156 снарядов, подавил четыре пулеметных гнезда, одну минометную батарею, а также уничтожил прямым попаданием пулеметное гнездо и один наблюдательный пункт. Всего же 138‐й артполк израсходовал 463 снаряда. Помимо ведения огня по Ботово он обстреливал Софьино, Калистово и автоколонны на дороге Калистово, Софьино. 1‐й дивизион 426‐го гаубичного артиллерийского полка вел огонь по скоплениям пехоты в районе Ботово и по огневым точкам противника согласно заявкам командиров подразделений. Было израсходовано 459 снарядов. 3‐й дивизион вел огонь по наблюдательному пункту в церкви Ботово и по деревне Давыдово. Израсходовал 73 снаряда. 35‐й отдельный гвардейский минометный дивизион дал два залпа по деревням Шишково и Пашково и израсходовал 110 снарядов. Однако результат стрельбы не был выяснен из‐за тумана[142].

Несмотря на мощную поддержку артиллерии, наступление, как и накануне, не получило развития. К 12.00 выяснилось, что «неоднократные атаки частями дивизии противника обороняющегося БОТОВО, СОФЬИНО успеха не имели»[143]. 550‐й стрелковый полк двумя батальонами подошел к северо-восточной и восточной окраине Софьино, но был остановлен минометным и орудийно-пулеметным огнем. 2‐й и 3‐й батальоны 366‐го полка, поддержанные танковым батальоном, действовали против Ботово и Давыдово. До полудня результат их боя был неизвестен. К 23.00 выяснилось, что эти стрелковые батальоны зацепились за северо-восточную окраину Ботова и вели там бой. 539‐й стрелковый полк шел во втором эшелоне за 366‐м и тоже оказался на окраине этого населенного пункта[144]. В остальном сохранялось положение, отраженное в дневном донесении. Понятно, что в оставшиеся пару часов, когда дивизия начала отход, ситуация не поменялась.

Два дня боев за Софьино результата не дали, но стоили дорого. К утру 19 ноября 550‐й стрелковый полк донес:

«В результате боев в р-не Софьино полк потерял:

Убито и ранено 732 ч., из них нач. сост. 30 ч., мл. ком. нач. состава 68 ч., ряд 634 ч.

Всего потерь 1005 ч., рядового сост. 859 ч.»[145].

Эти цифры показывают, что бой велся с полной самоотдачей, и причиной неудачи была сила немецкой обороны и огрехи в организации боя. По-видимому, огонь артиллерии оказался не столь действенным, как можно было ожидать исходя из состава ее сил и количества потраченных боеприпасов. Возможно, упомянутый в оперативной сводке туман заставлял вести огонь по площадям.

Заминка у 7‐й танковой

Только к исходу 17 ноября 17‐я кавалерийская дивизия получила очередную директиву. Это был приказ на передислокацию. До этого в течение всего дня соединение, практически стоя на месте, оставалось пассивным наблюдателем кипевших вокруг событий. При этом формально дивизия продолжала прикрывать фланг 16‐й армии. То, что даже при практически полном бездействии с нашей стороны это удалось сделать, объясняется таким же бездействием 7‐й танковой дивизии врага.

Строительство моста у Егорье немцы вели всю ночь. В 8.00 их первые танки «перекатились на восточный берег для усиления и расширения плацдарма»[146]. Однако этим все и ограничилось. Мост через Малую Сестру восточнее Глазково оказался разрушенным. При попытке объехать его по соседнему броду подорвались на минах два танка и одно зенитное орудие. Поэтому до окончания строительства очередного моста танки с пехотой заняли оборону восточнее и юго-восточнее Глазково. Впрочем, особо обороняться было не от кого. Немцы встретились с весьма слабым противодействием своим попыткам форсировать очередную водную преграду. Только противотанковые орудия вели редкий огонь из леса восточнее Глазково. Но к полудню и они были отведены. Между делом немцам к 11.30 удалось расширить плацдарм до Степанково.

Наконец в 14.00 мост восточнее Глазкова был построен, и усиленный танковый полк атаковал в направлении Покровского, которое взял в 15.30, не встретив сопротивления[147]. После этого полк занял там оборону, встав «ежом». От Глазково до Покровского четыре километра. Вряд ли преодоление такого расстояния можно назвать существенным достижением для танкового соединения. А ведь на этом собственно боевые действия 7‐й танковой дивизии и завершились.

Уместно задать вопрос: почему, имея уже утром возможность перебросить танки через Ламу, соединение генерала фон Функа, не нанесло удар во фланг и даже тыл частей ударной группировки 16‐й армии?. При этом в штабе танковой дивизии прекрасно знали, что ее правый сосед – 106‐я пехотная дивизия – уже с утра 16 ноября находится под сильным давлением. Более того, к вечеру 17‐го она вынуждена была отступить на линию Мусино, Матвейково. И хотя из‐за этого во фронте возникла 5‐ти километровая брешь, никаких попыток помочь соседу не последовало. В ЖБД это объясняется тем, что приданная дивизии бригада Рауса еще не прибыла. Поэтому «7‐я тд, несмотря на благоприятное [для нее] положение противника, до 18.11 должна оставаться на прежде достигнутой линии»[148].

Командир 106-й пд вермахта Э. Денер.

Отказавшись от действий в интересах соседа, штаб дивизии занялся более приятными вещами: организацией приема пленных, сбором трофейных орудий, транспортных средств и лошадей, из которых 200 голов были предназначены для использования в разведывательном батальоне[149].

Таким образом, 7‐я танковая дивизия не стала выходить за пределы разграничительной линии, и немцы лишились возможности использовать подвернувшийся шанс, чтобы окружить и уничтожить несколько советских дивизий. В результате те, хоть и ослабленные своими же неудачными атаками, продолжали на протяжении последующих двух недель оказывать сопротивление, сдерживая по мере сил 7‐ю танковую и 106‐ю пехотную дивизии врага. Возможно то, что соседние соединения принадлежали не только к разным корпусам, но и к двум разным танковым группам, сыграло свою роль и существенно замедлило реакцию немецкого командования.

Действия 2‐й танковой дивизии

По итогам дня 16 ноября 2‐я танковая дивизия немцев достигла существенного успеха, вбив узкий клин (шириной около двух километров) в оборону 316‐й стрелковый дивизии и проникнув на глубину около семи километров. С другой стороны, наши войска, удержав опорные пункты у основания этого клина (Ченцы и Горюны), создавали серьезные угрозы для врага. Сложилось положение, когда группировки обоих противников оказались в полуокружении: наши войска в районе Ченцы, Авдотьино, Голубцово, а немцы в окрестностях Мыканино, Рождествено, Лысцово. Поэтому со стороны V-го армейского корпуса немцев основной задачей стало расширение занятого пространства в восточном направлении и ликвидация плацдарма у Ченцы. Этому пункту придавалось большое значение: «Командующий корпусом указывает лично на то, что Ченцы должны быть захвачены, чтобы с самого начала 18.11. нанести удар из района Лысцово – Голубцово – Авдотино»[150]. С нашей стороны 316‐я стрелковая дивизия ударами с двух сторон попыталась ликвидировать немецкий прорыв, одновременно пытаясь блокировать продвижение немцев в северном направлении.

В районе Ченцы фронтом на запад занимал оборону 690‐й стрелковый полк, а фронтом на восток – 1073‐й. Немцы планировали ликвидировать образовавшийся здесь выступ ударами с запада силами 109‐го пехотного полка, и с востока – 2‐м мотоциклетным батальоном при содействии 304‐го стрелкового полка. Однако еще ночью батальон 109‐го пехотного полка был отброшен на исходные позиции. Подразделения 304‐го пехотного полка действовали неуверенно, по‐видимому, опасаясь, что наши части захотят перейти в контратаку. Так, 7‐я рота 304‐го полка была оттянута к Волоколамску. В принципе опасения противника были не лишены оснований. В 8.25 командир боевой группы 2 доложил, что Мыканино атакуется с юго-запада. Спустя час атаки не ослабевали, и наступление на Ченцы было признано пока нецелесообразным. В 11.00 Мыканино было вновь атаковано, но уже с севера и северо-запада. Поскольку из‐за тумана невозможно было точно определить силы атакующих, боевая группа решила не рисковать, и заняла в деревне круговую оборону. Для «разгрузки» одной ротой был нанесен удар по шоссе от Ядрово в направлении Волоколамска.

Более успешно для немцев развивались события севернее. В 10.47 боевая группа 1 вышла к Голубцово и встретила там сильное сопротивление. В 11.25 населенный пункт удалось взять после короткого, но жесткого боя[151]. Около 11.30 боевая группа 2 была проинформирована о том, что боевая группа 3 получила приказ атаковать с запада и юго-запада против противника, который находится перед 2‐м мотоциклетным батальоном[152]. Вскоре удалось наладить взаимодействие между двумя немецкими группировками. Однако поддержка боевой группы 3 не сразу сказалась на ходе боевых действий. К 14.00 наши войска продолжали удерживать свои позиции, и атакующие подразделения боевой группы 2 вынуждены были залечь у ручья в 1200 м восточнее Ченцы. Танки группы из‐за труднодоступной местности не смогли найти проход и оказать действенную помощь пехоте[153]. Судя по донесению 316‐й стрелковой дивизии, решающим оказался удар боевой группы 3: «690 сп в течение дня отражал атаки пехоты пр‐ка из р-на ГОРКИ и ВОЗМИЩЕ. В 15.00 пр-к до полка пехоты с 15 танками повел наступление на Ченцы. Сдерживая натиск пр‐ка, полк удерживал занимаемый рубеж до 16.00. В 16.00 пр-к потеснил полк к лесу что восточнее ЧЕНЦЫ. Полк ведет бой в окружении. Понес большие потери»[154]. 2‐й батальон 1073‐го стрелкового полка, ведший бой за Мыканино, также был окружен, пробился из не совсем плотного, кольца и отошел на юго-западную окраину Амельфино, где занял оборону. Отвод наших войск с указанием тех же 16.00 зафиксирован и в ЖБД 2‐й танковой дивизии[155].

Успешному исходу этой операции способствовали действия истребительного отряда, в котором воевал политрук А. Н. Георгиев:

«В бою под Мыканино [он] получил приказ комиссара полка – не допустить танки врага через линию обороны и уничтожить. Приказ был полностью выполнен. 17 бойцов во главе с комиссаром Георгиевым в неравном бою бились ожесточенно, упорно под ураганным огнем танков, пулеметов, автоматчиков. Комиссар Георгиев, лично сам воодушевляя бойцов, во весь рост со связкой гранат с лозунгом «За Родину!», «За Сталина!» бросился к танку и уничтожил его. Из первых 4‐х танков два танка уничтожены, 2 подбито и повернули назад. В этот период 2‐й б-н в неравном и напряженном бою прикрывал отход 690 с.п., находящегося в окружении. В результате героической борьбы истребителей во главе с т. Георгиевым враг сутки не мог двинуть танки. На этом участке за это время батальон 1073 с.п. и 690 с.п. вышли из окружения. Когда фашисты убедились, что истребителей не возмешь танками и пулеметами, тогда по месту нахождения истребителей враг открыл ураганный минометный и артиллерийский огонь. Из 17 смельчаков 13 человек погибло в этом бою; в момент броска гранаты для полного взрыва подбитых танков снарядом в грудь был убит и комиссар Георгиев»[156].

После захвата противником Ченцы резко ухудшилось положение 3‐го батальона 1077‐го стрелкового полка, который оборонялся в расположенной севернее деревне Авдотьино. В 18.00 батальон был атакован пехотой и танками с юга от Ченцы и с востока со стороны Голубцово и оттеснен в соседнее Ефремово. Тылы 1077‐го стрелкового полка и его командный пункт в Строково подверглись нападению 10 танков и роты автоматчиков[157].

На восточном участке немецкого фронта вклинения обстановка для врага осложнялась тем, что важный оборонительный узел – ст. Матренино, Горюны, отметка 231.5, находившийся у основания горловины прорыва, в течение всего дня удерживался нашими войсками. Здесь оборонялся, как и накануне, 1‐й батальон 1073‐го стрелкового полка, поддержанный 6‐ю танками бригады Катукова. В течение дня наши подразделения отразили согласно донесению штаба нашей дивизии несколько атак[158]. Однако в донесении командира батальона Б. Момышулы говорится только об одной:

«2. 17.30, отметка 231.5. 2‐я стр. рота вступила в бой с пехотой с одним танком. Атака пр‐ка отбита, пр-к бежал, оставив в поле боя одну автомашину (портфель с документами, несгораемый ящик), один тягач, одно противотанковое орудие. Трофеи (автомашину, тягач, орудие) в полной исправности. Вывезти в Горюны не представляется возможным, т. к. местность в отметке 235.1 [в] направлении Морозова заминирована. Разминировать в моем распоряжении нет саперов»[159].

Действия 7-й тд и 14-й мтд противника.

Командование 2‐й танковой дивизии рассчитывало на помощь соседа – 11‐й танковой. Однако, хотя та и перешла в наступление на широком фронте, ее действия благодаря стойкости батальона Момышулы и его соседей – кавалеристов, никак не сказались на общей обстановке у 2‐й танковой. Большую часть дня на восточном фронте немцам пришлось обороняться. Так, в 12.50 была отбита атака от Шишкино на Рождествено[160]. Об этом эпизоде наша сторона ничего не сообщает. Напротив, отмечается, что в течение дня 1075‐м стрелковым полком были отбиты две атаки противника силой до двух батальонов пехоты, поддержанных 17 танками из района Рождествено, Лысцово. Развязка наступила вечером. В распоряжение нашего полка прибыли шесть танков 1‐й гвардейской танковой бригады. При их поддержке в 18.00 была организована атака на Лысцово. Наступление было встречено контратакой пехоты и танков противника. В результате 1075‐й полк не только не взял Лысцово, но был вынужден оставить Шишкино, отойдя на западную опушку леса восточнее деревни. При этом полк понес большие потери[161]. По немецким данным атака на Лысцово частями боевой группы 1 была отражена в 17.25[162]. Шишкино было занято после жестокого боя в 17.55[163]. Но понятно, что небольшая разница во времени у обоих противников не имеет принципиального значения.

За произошедшем с тревогой наблюдал командир опорного пункта в Горюнах:

«3. По донесению разведки Шишкино горит, освещается ракетами, стрельба из автоматов, слышен шум моторов. На дороге Горюны – Шишкино выставлено боевое охранение в составе одного взвода.

Связь с Вами через Шишкино прервана, восстановить не представляется возможным.

[В] р-не отметка 231.5 находится б-н 23 мотомехбригады с танками. Считаю целесообразным снять 2‐ю роту с отметки 231.5 и ею усилить оборону Горюны. Жду Вашего решения» [164].

На следующий день батальону Б. Момышулы пришлось сражаться в окружении.

Среди событий этого дня остается отметить попытку наших войск взять Лысцово, атакуя с северного направления. Для этой операции 1075‐й стрелковый полк был усилен 6‐й ротой 1077‐го полка. Атака не удалась и наступающие были отброшены к западной окраине Амельфино, где заняли оборону[165]. Время этого события не указано и, возможно, атака проводилась одновременно с наступлением со стороны Шишкино.

В принципе в борьбе 2‐й танковой дивизии немцев и 316‐й стрелковой дивизии преимущество было изначально на стороне противника (в немецкой дивизии было около 14 тыс. человек списочного состава). Однако энергичные действия наших войск создали для него значительные затруднения, и конечный успех достался непросто. Итогом дня стала ликвидация советского плацдарма в районе Ченцы. Тем самым первоначальная цель немецкого наступления – овладение территорией высот восточнее Волоколамска – была достигнута.

Стоп-приказ

Захватив ряд опорных пунктов на переднем крае, наши войска добились вклинения в немецкую позицию. Но в этот момент с нашей стороны последовал приказ о прекращении операции, столь же неожиданный, как и приказ о ее начале.

А. А. Лобачев вспоминает свой разговор с начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым. Тот разыскивал К. К. Рокоссовского, но его в это время в штабе не оказалось. Далее последовал диалог:

«– Досадно. Так вот что, товарищ Лобачев. У вашего соседа справа (это была 30‐я армия) противник прорвал оборону и, очевидно, предпримет попытку окружить вашу армию. Понятно?

– Понятно, товарищ маршал.

– Передаю приказ Ставки Верховного Главнокомандования: отойти из района Теряевой Слободы.

– Позвольте, но ведь мы наступаем успешно?

– Хуже будет, если противник войдет клином в стык вашей и тридцатой армии. Выполняйте приказ. До свидания»[166].

Как следует из хода дальнейших событий, из Ставки вскоре последовали и дополнительные указания относительно соединений, задействованных в проведении контрудара. В результате было отдано несколько приказов, большинство которых начиналось словами: «Противник прорвал фронт 30‐й армии и вышел в район Завидова. Район Дорино, Курьяново, Сенцово занят частями 6 тд и 10 тд»[167]. И далее следовало указание либо о переброски соединения для парирования возникшей опасности, либо об отводе на те позиции, которые занимались до начала наступления.

Так, курсантский полк получил приказ: «Батальон из района Парфенково немедленно отвести в исходное положение и всеми силами полка оборонять прежний рубеж Харланиха, Утишево, Поповкино. Граница слева с 315 сд – прежняя»[168]. В качестве правого соседа была указана 17‐я кавалерийская дивизия. Но соседом ее назвать было проблематично, поскольку до ее нового рубежа обороны (Высоково, Степанцево, Свистуново) было более двух десятков километров.

126‐я стрелковая дивизия, получив аналогичный приказ, уже в 1.00 18 ноября начала отход и к 10.00 заняла оборону в тылу армии на рубеже: Чащ, Теряева Слобода (366‐й стрелковый полк), и Теряева Слобода, Новлянское, Кузяево (550‐й стрелковый полк). Второй эшелон (539‐й стрелковый полк) располагался на рубеже Кабыловка, Княгинино, Нагорное, иск. Высочково, по восточному берегу р. Локнаш до отметки 175.1. Во время отхода авиация противника бомбила наши войска, действуя большими группами самолетов (23–30 машин). Дивизия понесла потери[169].

И другие соединения, принимавшие участие в контрударе, были направлены для парирования угрозы, возникшей на севере.

17‐я кавалерийская дивизия получила задачу «занять и упорно оборонять рубеж: Бортницы, Овсянниково, Свистуново с задачей не допустить прорыва мотто-мех. частей пр‐ка к ю-в от этого рубежа. Дивизию спешить, глубже закопаться в землю. На дорогах устроить завалы и другие противотанковые препятствия»[170]. Справа, на рубеже Воловниково, Гологузово, Бортницы должна была занять оборону 24‐я кавалерийская дивизия[171]. Кроме того, распоряжением штаба фронта 16‐й армии была подчинена 25‐я танковая бригада. Ее командующий направил в район Некрасино, Крутцы, Васильково. Бригада должна была взаимодействовать с кавалеристами и быть готовой к контратакам в направлении Решетниково, Дорино или Сенцово[172].

Еще дальше на северо-восток предстояло уйти 58‐й танковой дивизии. Она получила приказ: «58 тд немедленно выйти из боя и форсированным маршем направить[cя] в район Решетниково с-з Клин с задачей не допустить проникновения пр‐ка в направлении Клин от этого района. Маршрут движения: Теряева Слобода, Клин, Решетниково»[173].

Удалось бы достичь чего‐то большего, если бы наступление было продолжено и на следующий день? Возможно. Ведь даже из скупых сведений документов противника видно, что оборона 106‐й пехотной дивизии немцев была серьезно потрясена. Но что могло случиться в дальнейшем, мы не знаем. Не исключено, что более значительный наш успех мог спровоцировать врага на организацию окружения ударной группировки. Это, конечно, замедлило бы дальнейшее немецкое наступление, но затем, после полного уничтожения наших резервов, его бы и облегчило. Пока же использование дополнительных сил для парирования контрудара было минимальным. Конечно, отвлечение двух рот саперов для закрытия бреши во фронте немецких войск было не тем результатом, к которому стремилось наше командование, проводя операцию.

Командир 2-й тд вермахта Р. Файель.

Была ли вообще какая‐нибудь надежда на успех этого предприятия? Если наши войска и могли на что‐то рассчитывать, то только в случае быстроты действий. Оборону немцев на всю глубину надо было прорвать уже в первый день наступления. Противнику пришлось бы принимать какие‐то меры, более серьезные, чем те маневры небольшими подразделениями, которые он осуществлял 17 ноября. При этом решать проблему пришлось бы одному V-му корпусу. Задержка на Ламе 7‐й танковой дивизии дала бы нашим соединениям возможность вести борьбу еще целый день, не опасаясь за один из флангов. Но при этом, опять же, надо было действовать быстро.

Отметим еще одну неиспользованную возможность. Верховное командование среагировало на прорыв фронта у Московского моря. Другой прорыв, который уже фактически произошел совсем близко от района проведения контрудара, был оставлен без внимания. Возможно в этом вина командования 16‐й армии, которому следовало бы обратить свой взор на то, что происходит рядом с ее полосой обороны. Собранную для контрудара довольно приличную группировку артиллерии можно было бы использовать для «обработки» первоначально довольно маленького плацдарма немцев и нанести им существенные потери.

Однако, как показал опыт этой операции, наши войска не смогли даже быстро сосредоточиться на исходных позициях, и тем более быстро наладить взаимодействие и организовать бой. Они не могли этого сделать по различным причинам, в том числе во многих случаях из‐за отсутствия боевого опыта на всех уровнях: от рядового бойца до командира дивизии.

В результате сейчас мы можем оценивать итоги контрудара только со знаком минус. Несомненно, главной потерей стала гибель и ранения людей во всех атакующих соединений. К этому надо добавить выход из строя большого количества бронетехники и потери в конском составе. Это привело к резкому уменьшению боевой силы большинства дивизий.

Отметим также, что до 15 ноября на направлении Волоколамск – Клин 16‐я армия выстроила три эшелона обороны. На передовой линии стояла 316‐я стрелковая дивизия и курсантский полк. Далее на рубеже р. Локнаш располагались позиции 126‐й стрелковой дивизии. Еще дальше дислоцировалась 58‐я танковая дивизия. Приказ на наступление, отданный 15 ноября, полностью разрушил это оборонительное построение, и последующие события на фронте 16‐й армии и ее правой соседки – 30‐й, не позволили в дальнейшем восстановить первоначальный боевой порядок. При этом, будучи на прежних позициях, 58‐я танковая дивизия оказалась бы гораздо ближе к месту прорыва, который противник осуществил на фронте 30‐й армии южнее Московского моря, и смогла бы значительно раньше вмешаться в ход событий, имея полный состав.

Неудивительно, что о контрударе постарались забыть уже спустя несколько месяцев. Выпущенный штабом Западного фронта «Оперативный обзор действий войск Западного фронта ноябрь 1941 г. – февраль 1942 г. «Разгром немцев под Москвой». Том 1, книга 1» об этом событии ничего не сообщает. С большим трудом в нем можно найти следующую фразу: «106 ПД оказывала упорное сопротивление нашим войскам на рубеже ВЛАСОВО, СОФЬИНО (6 км. вост. СУВОРОВО)»[174]. Только этот небольшой фрагмент текста свидетельствует о том, что наши войска 16 ноября 1941 г. не только оборонялись, но и вели какие‐то наступательные действия. Это все, что можно найти в отчете о наступательных боях, которые продолжались двое суток, и к которым были привлечены практически все резервы 16‐й армии: четыре кавалерийских дивизии, одна танковая и одна стрелковая. Кроме того, почти все соединения армии в случае первоначального успеха должны были в той или иной мере принять участие в этом мероприятии.