Битва за Клин
К вечеру из всей цепочки населенных пунктов на восточном берегу Ламы, находившихся в полосе наступления 14‐й моторизованной дивизии, не был захвачен только крайний северный – Казарец. Поступившим в 19.00 приказом корпуса была поставлена задача на следующий день: удерживать захваченный плацдарм и по мере готовности переправ нанести удар в направлении Глухино [216].
Вскрытие плацдармов у Дорино и Сенцово
17 ноября главный удар противник наносил, двигаясь по южному берегу Московского моря. В 8.45 1‐й батальон 6‐го стрелкового полка группы Мантейфеля выступил пешком с плацдарма. С первым сопротивлением немцы столкнулись, выйдя к лесному участку в четырех километрах восточнее Дорина. «После часового жесткого боя, при котором противнику были нанесены тяжелые кровавые потери, это сопротивление было сломлено. Сначала введение в бой усиленной танковой роты давало результат медленно, т. к. подход танков все снова и снова замедлялся из‐за взорванных мостов и минирования. По обоим сторонам пути наступления было замечено сильное минирование. Впервые у врага появились также так называемые «собаки-минеры»[217]. К 10.00 немцы достигли восточной опушки леса и остановились, чтобы произвести перегруппировку.
Последовала часовая пауза, во время которой по немецким позициям был произведен «хорошо нацеленный» огневой налет посредством реактивных установок. Он привел к потерям в приданном зенитном подразделении и 11‐й роте тяжелого оружия. Были потеряны несколько противотанковых и зенитных орудий. Однако это не помешало наступлению врага. Подразделения немецкой боевой группы выступили в направлении Козлова, перед которым встретили сопротивление на «хорошо обустроенных и укрепленных полевых позициях»[218], которые захвачены после ближнего боя, и к 11.45 Козлово было занято[219]. Немецкий стрелковый батальон перешел к обороне на северной окраине поселка. Мост в Козлово оказался взорван, а объезд слева и справа сильно заминирован. При попытке объехать эти заграждения один танк подорвался на мине. Опять возникла короткая пауза в ходе боевых действий. Поэтому к передовым частям успел подтянуться 2‐й батальон 6‐го стрелкового полка Мантейфеля, артиллерия, и были разведаны обходные маршруты. Также была произведена зачистка населенного пункта (включая Рабочий поселок, примыкавший к Козлово с юга). К 13.00 полк был вновь готов к наступлению.
На этот раз впереди были 7‐я и 8‐я роты 2‐го батальона. «В то время, как первый батальон должен был преодолевать до полудня жесткое сопротивление противника, 2‐й батальон быстро продвигается вперед при незначительном сопротивлении»[220]. При этом по‐прежнему все мосты были разрушены, все броды справа и слева от них заминированы. Однако это не сильно замедлило врага. Мины обезвреживались, мосты восстанавливались, разведка находила пути объезда. Подтвердилось правило: без войск инженерные заграждения работают только ограниченное время.
Это означало, что наш 237‐й мотострелковый полк уже в первой половине дня исчерпал все свои возможности на этом направлении. Примерно так оценивало обстановку командование 6‐й танковой дивизии вермахта: «Быстро брошенные на запад красные силы без сильной артиллерии, но поддержанные орудиями залпового огня и специальными саперными частями, должны были держать глубоко эшелонированные позиции западнее Козлова. После прорыва этих позиций вражеское сопротивление по существу сломлено. Нужно ожидать отвлекающую атаку с южного направления силами дивизии с Дальнего Востока, установленной у правых соседей»[221]. Нетрудно догадаться, что речь идет о нашей 58‐й танковой дивизии.
Командующий 30-й армией В. А. Хоменко.
Только у Гаврилково немцы встретили слабое сопротивление, которое быстро преодолели. В 17.00 они достигли своей первой цели: железнодорожного моста около Фофаново. Правда, мост оказался разрушен, а советские подразделения отошли по льду на север. Следующей целью врага был шоссейный мост через водохранилище. Но сил немецкого саперного взвода, который чинил мосты за спиной передовых частей, было слишком мало, чтобы его восстановить и обеспечить подтягивание 1‐го батальона полка для развития успеха. Поэтому дальнейшее наступление пришлось остановить и перенести действия на следующий день. Дивизия запланировала высвободить 6‐й стрелковый полк для дальнейшего продвижения к шоссейному мосту, прислав для обороны Фофаново и наступления на Завидово 114‐й стрелковый[222].
Успех обошелся противнику недорого. В полку Мантейфеля было убито 4 унтер-офицера и 13 рядовых. Было ранено 2 офицера, 6 унтер-офицеров и 17 рядовых. О потерях приданных частей в донесении полка сведений нет.
Согласно нашим документам противник овладел Ново-Завидовским к 18.00, усиленно перебрасывал пехоту, бронемашины и танки в район Козлово, Ново-Завидовский. Противостоявший здесь немцам 143‐й танковый полк, ведя в течение дня ожесточенные бои, под натиском превосходящих сил противника с боями отошел на рубеж Тешилово, в лес западнее Демидова, рощу западнее Шорнова и на северную окраину Завидова. Вечером он получил задачу: силами 2‐го танкового батальона, 304‐го и 305‐го пулеметных батальонов и дивизиона полка ПТО прочно удерживать данный рубеж. 237‐й мотострелковый полк, при поддержке танков контратаковавший противника в районе Козлова, успеха не добился и вынужден был отойти восточнее Козлова. 120‐й мотострелковый полк, неоднократно переходивший в контратаку и дважды в штыковой бой в районе Силанучья, Максимкова, под натиском противника отошел в район Чернятина, Гологузова[223].
Накануне, после прорыва противника севернее водохранилища, оставалась надежда на то, что его быстрое распространение к югу удастся предотвратить путем взрывов мостов и за счет взлома льда. Однако теперь перед немцами южнее Московского моря не было этого препятствия, и северный фланг Западного фронта оказался открыт для удара врага.
17 ноября 107‐я моторизованная дивизия согласно приказу № 31 штаба армии имела задачу: «Ударом всех танков в направлении ГЛУХИНО, ДМИТРОВО, ИВАНОВСКОЕ, ДОРИНО, КОЗЛОВО, а 18 кд из района СПАС-ЗАУЛОК – в направлении ЧИСТЫЙ Мох, РАБОЧИЙ ПОСЕЛОК уничтожить пехоту и бронетанковые силы противника, вышедшие в район КОЗЛОВО, – выйдя на рубеж ДОРИНО, ЗЕЛЕНЦИНО»[224].
Этот контрудар не принес успеха ни под Дорино, ни у Сенцово. «Всех танков» у нашей дивизии было не так‐то и много. По немецким сведениям против плацдарма выступил только один.
«В 8.00 ч. – первое наступление с направления от Глухино, на этот раз по обоим берегам Ламы. Атака слабее, чем накануне, точно также как и накануне поддерживается 52‐х тонным танком, и была отбита. Из показаний пленных следует, что враг с 2 усиленными батальонами имеет задачу взять со стороны Глухино мост у Сенцово»[225].
Каждый из батальонов 107‐й мотострелковой дивизии вряд ли превышал по численности полноценную роту, и отразить наступление таких сил немцам было нетрудно. А вскоре они получили подкрепление и сами перешли в наступление.
«С 13.10 ч. временный мост Козиново готов. Танки Т-IV и батарея штурмовых орудий переправляются. Танки Т-IV спешат за усиленным 6‐м сп. От батареи штурмовых орудий 5 орудий 1‐ой батареи в Козлово, 2 орудия к боевой группе Линбрунна. Здесь они наносят удар по северной окраине Глухино и вступают там в связь с 14‐й пд (мот)[226].
Немецкие дивизии смыкают фланги
Практически весь день 17 ноября у 14‐й моторизованной дивизии – правого соседа 6‐й танковой – проходил в ожидании готовности моста у Клусово. Все планирование дальнейших операций было привязано к моменту ввода в строй этой единственной переправы. Так 11‐й пехотный полк и подчиненный ему 2‐й батальон 53‐го должны были наступать на Глухино по готовности переправы. В этом наступлении планировалось и участие разведывательного батальона. В 9.40 командир 14‐го саперного батальона доложил, что мост с большой долей вероятности будет готов к 14.30. Однако подъездные пути оставляют желать лучшего. В 12.05 он же еще раз подтвердил прогноз о готовности моста, но по‐прежнему из‐за крутизны подъездных путей и мокрого грунта этот путь смогут преодолеть только тягачи, а остальные машины получат возможность переправляться не ранее 18 ноября. В штабе дивизии оставалось заняться только разработкой графика переправы с учетом этих обстоятельств[227]. Как мы знаем, аналогичные проблемы с переправами были и у 7‐й танковой дивизии, о чем она в 13.10 проинформировала соседнее соединение. Наконец было доложено, что тягачи с 15.30 смогут медленно проезжать через переправу у Клусово. На основании этого 2‐й дивизион 14‐го артиллерийского полка получил приказ начать в 16.30 переправу на восточный берег.
Между тем еще в 8.20 2‐й батальон 53‐го пехотного полка выступил для атаки на Казарец[228]. Время занятия этого пункта, который находился в нескольких сотнях метрах от исходных позиций, не указано. Но несомненно, что это произошло до 12.30, когда командир 11‐го пехотного полка, которому был подчинен упомянутый батальон, отдал приказ дальше деревни не двигаться. Это решение основывалось на неблагоприятных прогнозах по поводу готовности моста. Однако, как стало известно позднее, до исполнителя распоряжение не дошло. В 13.30 выяснилось, что батальон уже атакует Зеленцино. В 14.30 он «после сильного боя» вторгся в село. Тем самым была практически установлена связь с 6‐й танковой дивизией, подразделения которой находились в селении Долгая Пожня на противоположном берегу Ламы. Поэтому командир 14‐й моторизованной дивизии приказал своему передовому батальону зачистить Зеленцино и занять там оборону. К 17.00 немцы полностью овладели населенным пунктом.
После поступления донесения об этом событии 14‐й разведывательный батальон получил приказ спешить на помощь. В дальнейшем от передовых частей требовалось провести разведку линии Свистуново, Глухино, Дмитрово[229], что и было сделано. Этот поиск показал, что дальнейший путь на Глухино по западному берегу Яузы сильно заминирован. Тем не менее, немцы предприняли попытку наступления в этом направлении: «Предпринятая во второй половине подразделениями разведывательного и 2‐го батальонов 53‐го пп дня попытка нанести внезапный удар через Яузу на Глухино оказалась безуспешной, т. к. противник перед приближением подразделений взорвал мост. Сильный оборонительный огонь из Глухино сделал невозможным переправу по льду. Выставив охранение, батальоны вернулись в Зеленцино»[230].
В 18.45 1‐й батальон 11‐го пехотного полка усилил немецкую группировку заняв Гришино (находится в полукилометре южнее Зеленцино). Как и соседи, он обнаружил перед собой обширные минные поля[231].
День заканчивался, и дивизия получила от корпуса задачу на следующий. Она должна была наступить как можно большими силами на Глухино. При этом от нее также требовалось еще ночью передислоцировать разведывательный батальон в Дмитрово, и сменить там части 6‐й танковой дивизии и вести разведку на Гологузово. Дополнительно в Дмитрово необходимо было перебросить из Грибаново 1‐й батальон 11‐го пехотного полка (без одной роты), который должен будет принять участие в атаке на Глухино. Для обороны плацдарма и охраны моста 7‐я танковая дивизия согласно приказа корпуса должна была выделить 54‐й мотоциклетный батальон[232]. Таким образом эта «родная» часть 14‐й моторизованной дивизии перемещалась в ее полосу, но пока еще оставалась под управлением соседа.
Все маневры на восточном берегу реки части моторизованного соединения вынуждены были совершать пешком. Только к 19.00 первые 15 машин смогли с большими трудностями преодолеть мост, а также спуск к нему и подъем. По этому поводу штаб 14‐й моторизованной дивизии меланхолично отметил: «Итак, момент атаки 11‐го пп (мот) 18.11 на Глухино зависит от готовности военного моста» [233].
Если бы не прорыв группы Мантейфеля южнее Московского моря, успех немецкого наступления к вечеру 17 ноября вряд ли можно признать значительным. Несмотря на почти повсеместно слабое сопротивление, противник смог только утвердиться на плацдармах на восточном берегу Ламы и практически объединил их в один. Не слишком мощный водный поток оказался существенным препятствием. Вовремя произведенное разрушение переправ и сильное минирование создали врагу серьезные трудности.
Наступление противника южнее Московского моря.
18 ноября. На Клинском направлении
Контрманевр подвижных соединений
Реагировать на угрозу, возникшую из‐за прорыва фронта 30‐й армии, надо было быстро, и Генштаб принял вполне логичное решение: блокировать немецкий прорыв за счет ввода в бой на угрожаемом участке танковых частей и кавалерии. Только они, будучи более мобильными, могли совершить нужный маневр в короткое время. Да и выбора, в общем‐то, не было. Относительно свободно можно было маневрировать только силами ударной группировки, которая вела наступательный бой и теснила врага. Этот бой было проще прервать и безболезненно оторваться от противника. Однако передислокация войск на новые позиции произошла не так стремительно, как хотелось.
В частности, проблемы, вставшие перед 24‐й кавалерийской дивизией, описаны в показаниях ее командира: «Расстояние от ТЕЛЕШОВО до ВОЗДВИЖЕНСКОЙ по указанному маршруту равно 60 километрам, что составляет более нормального суточного перехода конницы. А со времени получения приказа (3.30) до рассвета оставалось 3 [часа] 30 минут. Кроме того части дивизии в это время были в соприкосновении с противником в 5‐ти километрах от ТЕЛЕШОВА»[234].
В распоряжении большой массы войск было ограниченное число дорог. Эта особенность местности с одной стороны сильно затрудняла действия противника, а с другой ограничивала маневренность своих частей.
Кроме того, с рассветом началась активная деятельность немецкой авиации, которая сильно затруднила марш наших войск, в частности, 24‐й кавалерийской дивизии: «В 5.00 части вышли из боя и беспрерывным маршем следовали в район ВОЗДВИЖЕНСКОЕ. С рассветом авиация противника, начиная с рубежа СТЕБЛЕВО, беспрерывно бомбила колонны конницы, чем задержала продвижение частей и нанесла им большой урон в людском и конском составе и материальной части. Конница, сходя с дороги, продолжала продвижение вперед, артиллерия же и пулеметные тачанки продвигались медленно, отстали от частей»[235].
К исходу 18 ноября части дивизии вынуждены были остановиться для отдыха. 70‐й кавалерийский полк, который двигался в основном по лесам, сосредоточился в районе Жестоки, остальные части – у Пупцева и Елгозино. Артиллерия и минометы растянулись на марше и отстали. Марш был продолжен в 1.00 уже 19 ноября. Только к 9.00 части дивизии начали занимать отведенные им участки обороны на рубеже от Воловниково до Воздвиженское: 18‐й кавалерийский полк оборонял участок Воловниково, Гологузово, высота 135.5, 56‐й – Игумново, Воздвиженское, Некрасино (искл.), а 70‐й полк сосредоточился в лесах восточнее Гологузово. Штаб дивизии до 10.00 находился в районе Воздвиженское[236]. При этом занять оборону в районе Бортницы уже не успели.
Не менее тяжело проходил марш 17‐й кавалерийской дивизии. Она испытала все те же трудности, что и при выдвижении на исходные позиции перед контрударом. Ведь согласно докладу представителя Западного фронта в 17‐й и 18‐й кавалерийских дивизиях «конский состав кован без шипов и в силу этого небоеспособен»[237]. Поэтому только к исходу 18 ноября дивизия вышла в указанный район. В связи с большими потерями она смогла занять оборону только в отдельных опорных пунктах. 91‐й кавалерийский полк, как наиболее полнокровный, образовал первый эшелон, заняв Воздвиженское, Бортницы, Высоково, Овсянниково. 128‐й оборонялся в Китенево, а 13‐й оставался в Изосимье для прикрытия дороги Покровское – Кузьминское[238].
58‐я танковая дивизия получила приказ о выходе из боя в 22.55. С 23.00 по 24.00 командиры частей и комиссары были вызваны в штаб и получили указания по порядку движения по маршруту Теряева Слобода, Клин, Решетниково. Уже в 2.00 голова колонны должна была пройти контрольный пункт – Теряеву Слободу – и в 8.00 прибыть в Решетниково. На месте боев была оставлена группа командиров для сбора подбитой материальной части, оружия и раненых.
По той же дороге, что и танковая дивизия, двигались части 126‐й стрелковой и 24‐й кавалерийской. Нетрудно понять, что марш совершался далеко не в идеальном порядке. Поэтому командир танкового батальона капитан Г. П. Артемьев воспринял все происходящее как отступление, и передал это свое ощущение в воспоминаниях: «Дорога отступления… Поток людей, лошадей, повозок, автомашин двигался на восток. Все спешили, задние напирали, зло ругались, давили передних. Над лентой дороги на бреющем полете проносились фашистские самолеты, слышался треск их скорострельных пулеметов. Вот движение на какое‐то время застопорилось – упала лошадь, сраженная очередью. Вместе с повозкой ее столкнули в кювет. Там пылала уже раньше опрокинутая машина. Стоны раненых. Убитые на обочинах…»[239].
Авиация противника работала и в ходе контрудара. Однако ее действия не носили такого сокрушительного характера. Так, «в 16.00 16.11 бомбардировщик противника сбросил 8 бомб в район расположения полка (528‐го артиллерийского – Прим. автора). Убитых, раненых и повреждения матчасти не было»[240].
Действия немецких самолетов стали более эффективными, когда наши войска свернулись в колонны и, следовательно, стали более уязвимыми. Ситуация усугублялась тем, что перегруппировка осуществлялась в дневное время.
Выход противника к мостам на Московском море и контрудар 107-й мсд.
Вследствие ограниченной пропускной способности трассы к 10.00 в Спас-Заулок смогли подтянуться 25 танков 58‐й и ее артиллерийский дивизион. Только к концу дня 18 ноября подошли отставшие части[241]. В дополнение к танкам, которые были потеряны в боях, этот марш привел к дополнительному выходу бронетехники из строя. В этот же день 58‐я танковая дивизия перешла в подчинение 30‐й армии.
20‐я гвардейская кавалерийская дивизия участие в контрударе не приняла, поскольку не был достигнут успех, который ей пришлось бы развивать. Правда, некоторые потери она уже понесла. 16 ноября при выдвижении на исходные позиции в Поповкино головной отряд 22‐го гвардейского кавалерийского полка попал под минометный огонь. Один человек был убит, а двое ранены. Были ранены две лошади. 17 ноября при выдвижении в район Бортники в 24‐м полку был убит один боец и ранен командир эскадрона. При маневре 22‐го полка в район Утишева на минное поле попал его командир полковник Андронов и от взрыва получил ранение. Несмотря на то, что дивизия в ходе этих перемещений попала под авиационный налет, в котором участвовало 42 (!) самолета, потерь от этого удара не было[242].
После прекращения контрудара штаб армии в 00.40 18 ноября приказал сосредоточить соединение в районе Некрасино, Гончаково. Дивизия приступила к выполнению этих указаний, но в 4.00 в районе Теряевой Слободы ее настиг другой приказ. От соединения требовалось сосредоточиться в районе Ильинское. Этот пункт расположен не так далеко, как Некрасино, но путь туда оказался нелегким. Дивизия дважды подверглась авиационным налетам, в ходе которых были рассеяны 124‐й кавалерийский полк, 14‐й конный артиллерийский дивизион и тылы дивизии. Подразделения полностью не удалось собрать и через сутки, когда соединение вошло в соприкосновение с противником[243].
Итог маневрам дивизии был подведен в оперативной сводке № 05, поданной в 8.00 20 ноября: «За время действий с 14.11.41 дивизия прошла в маршах до 220 клм. по плохим лесным дорогам, при гололедице и поставленном на шипы конском составе, конский состав при беспрерывных марш-маневрах не своевременно получал зерновой фураж из‐за невозможности подать во время из тылов. Люди по 2–3 дня не получали горячей пищи»[244].
Помимо соединений из группировки, наступавшей на Волоколамск, в сторону Клина была переброшена 25‐я танковая бригада. Передислокация подразделений полковника Дубового произошла в более спокойной обстановке. Бригада перебрасывалась из района Истры через Солнечногорск, Клин, Спас-Заулок, Решетниково, Копылово, Воловниково в район Воздвиженское. Танковый полк выступил в 22.30 17 ноября. В 16.00 18 ноября полк совместно с 25 мотострелковым батальоном занял оборону в районе Воздвиженского, имея танков Т-34 – 4 шт., Т-60 – 12 шт. и Т-40 – 1 шт.[245]. На марше урон в результате воздействия авиации противника был минимальным. Только районе Спас-Заулка полк попал под бомбардировку. Пострадал танк Т-34, у которого лопнул картер коробки передач. Однако бригада не избежала других потерь.
«Во время марша отставший в дефиле танк КВ был перехвачен в д. Спас-Заулок Командармом 30 и направлен для боя вдоль Ленинградского шоссе. Огнем артиллерии противника танк был подбит (заклинение маски, разбиты гусеницы и ведущее колесо), после чего танк был направлен на рем. базу в Москву»[246].
Кроме того, 1‐я стрелковая рота и минометный взвод мотострелкового батальона бригады «в д. КОПЫЛОВО были перехвачены командиром 107 СД от имени Командарма 30 и направлены на участок этой дивизии». До этого изъятия в мотострелковом батальоне оставалось только две роты. Поэтому его сила уменьшилась вдвое. Минометный взвод вернулся в бригаду только 25 ноября, но без материальной части, разбитой в бою у ст. Решетниково. А рота не появилась даже к этому времени[247].
Подведем итог: не все наши соединения вовремя вышли в назначенные им районы, а те, которые вышли, попали туда не в полном составе, и к тому же были предоставлены сами себе, не имея общего руководства. Например, 25‐я танковая бригада «сосредоточилась в районе ВОЗДВИЖЕНСКОЕ, но никакой задачи не получила, несмотря на неоднократные запросы в штаб Западного фронта, ответа не последовало. Командир бригады принял решение организовать оборону на западной и ю-з окраине ВОЗДВИЖЕНСКОЕ» [248].
Между тем немецкое наступление велось уже против всего правого крыло Западного фронта (30‐я армия была подчинена ему с 23.00 17.11.1941 г.[249]).
Южнее Московского моря
В связи с передачей 30‐й армии в состав Западного фронта в ее штабе работала комиссия, изучавшая состояние дел. Примерно к середине дня 18 ноября был готов доклад представителя штаба фронта полковника Кузовко о боевых возможностях армии и сложившемся положении на фронте. Отметив, что части армии закалены боями и боеспособны, автор документа указал на их малочисленность, недостаток минометов, автоматов, орудий ПТО и артиллерии в целом. Вывод по итогам доклада был сделан неутешительный: «Сил и средств 30А для удержания 80 клм. фронта недостаточно»[250].
Думается, что это резюме не стало новостью для командующего 30‐й армией. Но надо было сражаться несмотря ни на что, и в 4.50 утра штаб отдал частный боевой приказ командирам 185‐й стрелковой и 107‐й мотострелковой дивизии. Первый пункт приказа констатировал факт произошедшего накануне прорыва немцев: «Противник к 18.00 17.11.41 г., заняв НОВО-ЗАВИДОВСКИЙ, усиленно перебрасывает пехоту, бронемашины и танки в район НОВО-ЗАВИДОВСКИЙ, КОЗЛОВО»[251].
От группы войск под общим командованием командира 185‐й стрелковой дивизии подполковника Константина Николаевича Виндушева требовалось не допустить прорыва противника на шоссе Москва – Калинин и прочно удерживать рубеж западнее шоссе и южнее Московского моря. По докладу генерала Хоменко к 11.10 18 ноября в эту группу входили подразделения 143‐го танкового полка, 46‐й мотоциклетный полк, 304‐й и 305‐й пулеметные батальоны с артдивизионом, остатки 21‐й танковой бригады, две роты 237‐го стрелкового полка 185‐й стрелковой дивизии. Они занимали рубеж: Терехово, Безбородово, Тешилово, отм. 142.6, Завидово[252]. Даже объединить эти осколки разных частей под общим командованием было непростой задачей. Поэтому, учитывая их общую слабость[253], дальнейшие перспективы обороны на этом направлении выглядели далеко не радужными. Надо учитывать, что 185‐я стрелковая дивизия 17 ноября занимала оборону на левом берегу Волги на фронте Судимирка, Терехово. Ей еще только предстояло подтянуться к месту прорыва. В соединении полковника Виндушева два полка (280‐й и 1319‐й) были укомплектованы до штата. Только 257‐й стрелковый полк практически не существовал. 695‐й артиллерийский полк имел 12 76‐ти мм орудий и 6 – калибра 122 мм[254].
Более активную задачу получил командир 107‐й стрелковой дивизии. Ему приказывалось не просто прочно удерживать занимаемый район, а силами 237‐го стрелкового полка с танковым батальоном контратаковать противника в направлении Ворошиловский, Козлово: «Танковому батальону с 8 час. 10 мин. контратаковать противника в направлении ВОЛОВНИКОВО, зап. скаты отм. 141.8, не допустить противника на Козлово и во взаимодействии с 237 мсп уничтожить противника в районе КОЗЛОВО, ВОРОШИЛОВСКИЙ, перерезать дорогу КОЗЛОВО – НОВО-ЗАВИДОВСКИЙ, не допустить подхода сил противника из направления ДОРИНО на НОВО-ЗАВИДОВСКИЙ»[255].