Мальчик в персиковом доме
– Ты первый, – говоря это, Cтроми отошел и шарил взглядом по витрине.
– Тогда подскажи мне.
– Ну, возьми это, – он ткнул в первую попавшуюся золотистую булочку внушительных размеров. Я взял то, что он посоветовал. Строми купил себе сэндвич. Ничего больше мы брать не стали (я помнил про свою бутылку воды в рюкзаке, а кофе просто не хотелось). Девушка возле кассы подала мне мою тарелку, почти полностью занятую большой, но лёгкой булочкой. Она была чрезвычайно неправильной формы, а по размеру больше, чем моя рука. Позади моего дивана было уличное окно в пол, из-за чего на свету я мог видеть пар, исходящий от булочки. Я сделал первый укус.
– Это невероятно! – произнёс я и пальцем убрал крошку с уголка рта. Строми промычал в ответ что-то подтверждающее мои слова. Воздушная выпечка слегка обжигала мой язык. Сверху она была посыпана обычным сахаром, но её вкус не смогли бы повторить даже в самом лучшем ресторане Франции. Я ел, не запивая. Еда приятно таяла во рту. Постепенно она испарилась. Доев, я мог назвать себя полностью удовлетворённым человеком. Сидя напротив Строма, я ощущал нирвану. Приятный обед наложился ещё одним хорошим воспоминанием на тот день. Я посмотрел время в телефоне. Было двенадцать часов и двадцать восемь минут. До начала учёбы оставалось примерно полчаса. Мы забрали рюкзаки и пошли к лицею.
Вторая половина дня прошла так же легко и незаметно, как и первая. Все уроки начинались со знакомства с новыми учителями, а кончались звонком. День тёк быстро и без особого напряжения. Наверное, во всех школах мира иногда бывают такие дни. Потом они должны смениться полосой одинаковых будней. Но в течение первого дня вся школа будто продолжает отдыхать после долгих каникул.
В семнадцать часов и пятьдесят пять минут прозвенел последний звонок. Все мои одноклассники и другие ученики “Лицея Сен-Жюста” высыпали на эспланаду. Большинство ждало школьных автобусов. Из нашей компании добираться до дома на автобусе нужно было только Строму. Его дом находился где-то за рекой, но при особом желании он мог дойти пешком. Родители Ники жили на другом конце города, и поэтому она жила у дедушки и бабушки, чья квартира находилась недалеко от школы.
– И всё же высоким быть лучше, чем маленьким, – с притворным расстройством произнесла Ника. Строми закатил глаза.
– А как ты думаешь? – она повернулась в мою сторону и ждала ответа. Я снова растерялся и не нашел, что ответить. В любой другой ситуации я бы сказал, что девушку всегда не устраивает свой рост и это нормально. Низенькие хотят быть высокими, высокие маленькими. Но сейчас я почему-то промолчал. Я почувствовал, что мои носки превратились в гармошку и их надо было срочно подтянуть. Николь отвела глаза. Из дверей лицея вышел её дедушка в бежевом костюме. В руке он держал кожаный портфель с блестящими застёжками.
– Ой, мне надо идти. Пока, мальчики! – Ника поскорее побежала к своему дедушке. Месье Бардо шёл теми же спокойными, медлительными шагами. Очки на его лице почернели от солнца и теперь защищали его глаза от ярких лучей.
В это время подошёл автобус лицея. Я пожал худую руку Строма, и он быстро зашел внутрь. Двери закрылись, я остался один. Идя домой, я зачем-то вспоминал всё случившееся за сегодня. Я вспомнил пустую эспланаду, белые усы директора, улыбку мадам Ру, знакомства с учителями, небесно-голубые глаза Николь, черные туфли Строми с круглыми носами и маленькими дырочками сверху. Но почему-то сильнее всего мне запомнилась булочка из пекарни. Её румяный золотистый цвет, блестящие кристаллики сахара, вкусное слоённое тесто и пар, поднимающийся над ней. Проходя мимо пекарни (по другой стороне улицы), я снова взглянул на неё. Булочная, видимо, была уже давно закрыта. Внутри не горел свет, надпись “Булочная Сен-Жюста” уже плохо различалась в длинной наступающей тени.
7
Стоя возле дома, я долго искал ключи в карманах своих брюк. Потом, вспомнив, что утром положил их к себе в боковой отдел рюкзака, быстро достал связку и открыл дверь, ведущую на лестничную клетку. Когда я вошел, мама с папой сидели на кухне (вернее на месте, где она должна была вскоре появиться). Папа отложил компьютер на подоконник (на самом компьютере лежал толстый ежедневник). Они явно о чём-то говорили, пока меня не было, но сейчас остановились и молчали, глядя друг на друга. До моего дня рождения оставалось чуть меньше двух месяцев. Мои родители часто начинали готовить мне подарок ещё за полгода до праздника (им было выгодно покупать подарки на весенней распродаже, а потом полгода прятать его от меня). Я вспомнил, как я случайно находил их подарки до дня рождения, а потом нехотя прятал их обратно. Поэтому странное молчание не удивило меня.
Поужинав, я пошел в свою комнату. Приятные эмоции наполняли мою голову свежими мыслями. Я поставил рюкзак на пол возле розеток при входе. Моя почти пустая комната была наполнена светом. В окне открывался вид на жёлтый закат. Перистые облака растянулись по небу в каком-то своём определённом порядке и походили на чёрные ленточки. Солнце своим светом слепило меня, так что было больно смотреть и мне пришлось отвернуться. На противоположной стене комнаты была моя тень. Она точно повторяла все мои движения. Звезда быстро садилась, и тень стала удлиняться. Теперь её тонкие пальцы больше походили на конечности очень худого и длинного пришельца. Потом всё начало тускнеть, а скоро и вовсе покрылось мраком.
Я сильно хотел спать, и зубная щётка уже не слушалась моей руки. На то, чтобы умыть лицо, моих сил не хватило. С трудом, стараясь не закрывать глаза, я медленно натянул свою чистую пижаму из хлопка. Я слышал, как папа работал в пустом зале. По его глазам можно понять, что его мучает усталость. Обычно он становился таким перед днём дедлайна, а значит, скоро он закончит свой очередной заказ и устроит себе двухдневный отдых. Во время этого отдыха он становился более разговорчивым и много спал. Я пожелал отцу спокойной ночи. Он ответил мне тем же, не отрывая глаз от экрана. Маму я не нашел. Скорее всего, она уже спала в родительской комнате.
Моё спальное место манило меня своей прохладой, и я не стал долго сопротивляться своему желанию. За стеной были слышны звуки улицы. Ветер дул несильно, но его уже можно было услышать. Я плотно закрыл окно. Звёзды яркими песчинками играли на небе. Сквозь закрытое окно послышался звук разбитой бутылки. Я перевернулся на живот и впервые подумал о том, чтобы купить занавески.
8
Мой новый день начался со звонка будильника. Я быстро встал с одеяла и подбежал к телефону. 7:28 белым светом ударило меня в глаза, и я сразу отключил будильник. Вся квартира гудела своей тишиной. В окно заглядывал густой туман. Казалось, что теперь лицей находился на белом облаке, и добраться туда можно было только по воздуху.
Я не решился впустить туман к себе в комнату и сразу пошёл на кухню. Кухня (а вернее место, где она должна быть) оказалась совсем пуста. Возле стоящего на полу чайника была банка начатого растворимого кофе, рядом упаковка зелёного чая в пакетиках. В углу дверцей к стене стояла микроволновка. На подоконнике лежали персики, которые вчера мама купила в ближайшем магазине. Пластиковый пакет, в котором они находились, был очень тонким и снизу уже успел порваться. Один персик показался мне наиболее спелым, и, быстро помыв его, я откусил кусочек. Сок персика моментально наполнил мой рот. Мякоть была сладкая и легко продавливалась пальцами.
Через кухонное окно виднелось пушистое белое поле. Иногда оно прерывалось черепицей красных крыш. Так как мой дом стоял на возвышенности, его окна не были покрыты туманом, да и сам туман лежал низко на земле. Вид из окна мне показался завораживающим, но в то же время таинственным. От моего персика осталась только твёрдая косточка. Ещё из биологии в коллеже я помнил, что косточки персиков и яблок содержат цианид. Для человека смертельной дозой цианида являются двести миллиграммов вещества, что можно получить из сорока персиковых косточек или двух сотен косточек яблока. Один персик поместился в моём рюкзаке. Я положил его в термокружку с широким горлышком (контейнера у меня не было), чтобы он не успел помяться и замарать мой рюкзак.
Перед выходом из дома я так и не встретил родителей. Их комната была заперта, а в ванной не горел свет. Скорее всего, они спали. Я не стал стучаться к ним и открыл дверь квартиры, ведущую в коридор с лестницей.
Выйдя на улицу, я моментально погрузился в новую для себя среду. Тёплый туман обнимал меня со всех сторон. Вся открытая кожа покрылась мельчайшими капельками влаги. Воздух был свежий, но настолько плотный, что казалось, если вдруг упадёшь, ты не полетишь навстречу жесткому асфальту, а медленно спустишься и возле самой земли зависнешь в воздухе. Моя толстовка моментально стала тяжелее.
Уже привычная мне, дорога приобрела новый облик. Дальше десяти метров ничего не было видно. Всё вокруг стало каким-то божественным и белым. Только очертания знакомой церкви были видны довольно чётко, но циферблат её часов я разглядеть не смог. Школьный автобус ещё не приехал. Я не стал его дожидаться и сразу направился в класс экономики.
9
Класс экономики находился на последнем этаже нового корпуса в самом конце коридора. Сегодня я надел кеды, и поэтому шел почти беззвучно. Серый кафель на четвёртом этаже казался значительно новее кафеля на втором. Вдоль стен коридора стояли разные светло и тёмно-зелёные фикусы (все они были разного вида и разного размера).
Я легко открыл дверь нового класса. В классе на первой парте уже сидела Ника. Я почувствовал дежавю. Её черные волосы сегодня были уложены в две аккуратные французские косички, закреплённые резинками, повторяющими цвет волос. На ней была тонкая белая блузка. На чёрной юбочке невозможно было найти ни одной пылинки. Когда я зашёл в класс, она быстро оторвалась от чтения и с улыбкой посмотрела на меня.
– Привет, – я тихо поставил рюкзак на парту слева от неё. Ника улыбнулась ещё шире, встала и, сняв свои правильные очки, быстро подошла ко мне. Она дотронулась правой щечкой до моей, затем левой и снова правой. Я забылся на некоторое время. Раньше, мне приходилось делать бис только со своими родственниками или с очень близкими друзьями и то только на своём дне рождения. Мне вспомнилась щетинистая щека дяди, потная щека моего лучшего друга. Ла бис всегда был для меня чем-то отвратительным, неизбежным и уже изжившим себя методом оказания уважения. Но здесь было совсем другое. Маленькая щечка Ники была гладкая и нежная, а звук который издавали её губы при нашем прикосновении, едва ли походил на чавкающий звук губ моего полного дяди. Теперь её глаза смотрели в мои, а свои ручки она прятали за спиной. В одной она держала книгу, пальцем зажав страницу, на которой остановилась. Мне показалась, что сегодня она стала немного выше, чем была вчера.
– Привет. – Ника быстро присела обратно за свою парту. В книгу она аккуратно вложила закладку, до этого момента лежавшую на парте. Её личико было такое же холодно-белое и спокойное, как и всегда, но её глаза стали другими, не такими, как были вчера.
Не найдя, что ответить я отвернулся к своему рюкзаку. Учебник экономики оказался тяжелее остальных и настолько глянцевым, что, когда я доставал его из рюкзака, он два раза выскользнул из моей левой руки. Тиканье настенных часов за моей спиной невероятно напрягало меня и заставляло отсчитывать сорок секунд. Неожиданно, из моего рюкзака выпала термокружка, но, не открывшись, осталась лежать на полу.
– Я подниму. – Ника подняла и отдала кружку мне в руки.
– Спасибо. – Моё спасибо прозвучало очень тихо, и я повторил его для надёжности, но теперь ещё тише.
– Почему ты сегодня в толстовке и футболке?
– На улице туман, и я подумал, что будет прохладно. А что?
– Ты говорил, что ты любишь строгий кэжуал, – говоря последнее слово, она запнулась. Я сделал вид, что задумался и ничем не ответил. Время будто остановилась, и на часах замерло без семи минут восемь. Я чего-то ждал, и ожидание было мукой. Глаза Ники больше не были странными, а стали абсолютно правильной формы. Она крутила в руке ластик. Ластик был самый обычный с двумя разными концами. Выражение её лица, по которому легко читались все эмоции, на этот раз не говорило ничего определённого.
Дверь в класс отворилась сильным пинком.
– Хей, кто посмел сесть на место самого Строми, Великого наследника трона Австралии? – голос Строми звучал максимально наигранно и тупо. На его голове была корона, неаккуратно вырезанная из тетрадного листа.
– Я сейчас уйду.
– Нет, если хочешь, оставайся.
– Я сейчас уйду. – Ника пересела на место за моей спиной. За Строми стали входить остальные.
– В Австралии же нет Королей, – я пожал руку Строми.
– Австалианцы сказали обратное, – Строми был очень весел, как и все, кто шли за ним. Видимо, в автобусе Строми устроил какой-то перфоманс, и теперь весь наш класс превратился в австралийцев (или вернее в австролианцев), а он стал самовыдвинутым королём. Всё происходящее казалось невероятно детским, но я не стал противиться.
– Тогда прошу вашей благосклонности, мой король, не соизволите ли вы занять свой трон и приступить к правлению.
– Да будет так, – Строми с шумом поставил свой рюкзак на парту, выделив точку в своём предложении. Николь улыбнулась. Ей, наверное, было забавно наблюдать за нами. Все вокруг рассаживались на свои места и готовились к уроку экономики. До урока осталось меньше минуты, и я уже был готов опять впасть в однообразный поток жизни лицея. Но в тот день мне не удалось этого сделать.
10
Дверь снова открылась, и в класс быстрыми шагами забежала девочка в темно-зелёном худи. Её необыкновенно длинные, кудрявые рыжие волосы хаотично спускались с плеч и кончиками доходили до самых локтей. Вблизи они скорее походили на гору медных пружинок, но под другим углом меняли свой окрас и становились золотистыми. Она оглядела класс полуприкрытыми карими глазами, выискивая свободное место. Справа от меня была пустая парта (это была единственная свободная парта в нашем классе), куда она и поставила свой мешковатый рюкзак, на вид будто сшитый из парусины. Всё это время она не вынимала кистей рук из карманов своего свободного одеяния. В её внешности и движениях всё было каким-то теплым и удивительно манящим. То, как она достала экономику и тетради, как она поправляла длинные волосы, неаккуратно упавшие на стул, как она скрестила ноги, обтянутые охровыми брюками со слегка закатанными штанинами.
В класс втиснулся лысоватый и тучный месье Легро. Это был человек, чрезмерно вовлечённый в свой предмет, он говорил очень много, но часто отходил от темы, путался, забывался и любил рассказывать истории из его жизни (он называл это лирическими отступлениями). Когда он начинал рассказывать очередную историю, его глаза поднимались и с улыбкой смотрели в пустоту, а маленькая серая бородка начинала двигаться и постепенно увеличивала свою амплитуду. Как итог, его уроки отражались в моей тетради несвязным конспектом из отдельно выдернутых фактов и цитат, сказанных французскими экономистами, которые на данный момент уже умерли.
– Добрый, добрый день, друзья! – Месье Легро говорил как бы вразвалочку, неспешно и праздно.
– Все мы с вами – друзья. Дружба – это самое главное, что есть в нашей жизни, а также в мировой экономике. В экономике все друзья. И ваши соседи, и незнакомцы, и иностранцы, и родственники, и знакомые, и друзья – все… – здесь месье Легро запнулся языком о смысл своих слов и остановился. По классу прокатился добрый и тихий смешок.
– Да, как сказал великий экономист Франсуа Кенэ “Те, кто исключает из торговли иностранцев, будут в отместку исключены из торговли других наций”, – все свои цитаты месье Легро знал дословно и повторял их один в один, как и было написано в учебнике. Сейчас, на первом уроке, это не вызвало у меня удивления, но к концу года я понял, что месье Легро наизусть знает учебники всех классов, в которых он вёл уроки. Я дописал до точки и поднял глаза.
– Ай-й, – неожиданно и очень приглушенно донеслось справа. Я обернулся. Рыжая девочка, округлив карие глаза, смотрела на совсем новенькую тетрадь. По тетради растекалась лужа чернил, потёкшего линера. Её руки тоже были измазаны. Она быстро подтянула свою левую ногу и поставила пяткой на стул, вытерла руки о верхнюю часть своего светлого носочка, а потом просто перевернула лист тетради, таким образом заклеивая уже полностью чёрную страницу. Любая другая девочка завела бы себе новую тетрадь, да и была бы в этой ситуации менее решительна. В моих глазах эта деталь характера Рыженькой сильно выделяла её из группы остальных девочек нашего класса.
– Слушай, пожалуйста, дай мне свою ручку. Моя… – Она не стала заканчивать предложение.
– Да, я сейчас, – я очень быстро достал ручку из пенала и протянул её в руку рыжей.
– Спасибо. …гм, она красная? – сжимающий, холодящий импульс пробежал по моему телу, начиная от головы через позвоночник до самого мизинца левой ноги. Я выхватил ручку из её рук, достал синюю и положил (чуть ли не бросил) её на парту Рыжей. В течение этого урока я старался больше не смотреть в её сторону, однако успел хорошо разглядеть руки Рыженькой, всё ещё испачканные чернилами, форму медных пружинок, идущих золотым водопадом до её локтей, и теплые, улыбающиеся карие глаза, которые сейчас постоянно пытались поймать взглядом мои, но мне очень ловко удавалось этого избежать.
11
Звонок с первого урока прозвенел неожиданно. Все ученики повставали с мест и начали собирать сумки. Полный месье Легро сел на стул и, видимо, переводил дух после своего урока от своих же тяжёлых высказываний. Я тоже собирал вещи и смотрел преимущественно в сумку. Рыженькая встала от меня сбоку и, видимо, хотела что-то сказать.
– Спасибо за ручку.
– А, да, не за что. – Говоря это, я продолжал собирать вещи.
– Только, можно я тебе её верну в конце дня?
– Да, конечно, – я смотрел в уже собранный рюкзак и как-то долго думал, что надо делать дальше. Рыженькая стояла рядом полусидя на своей парте и смотрела на меня.
– Как тебя зовут?
– Я Ален Ферри.
Губы рыженькой дёрнулись в быстрой улыбке, но потом приняли свою обычную форму.
– Ален? – сказала она, отталкиваясь от своей опоры. Её брови стали чуть выше их обычной высоты.
– Ален – хорошее имя. Меня зовут Лили Буше! Приятно познакомиться! – она сильно вытянула свою руку ко мне. Здесь мне пришлось помедлить с ответом. Почему-то я не мог понять, что мне надо сделать с её рукой? Крепко пожать? Но ведь так не принято поступать с девочками. Просто дотронуться и отпустить? Это вообще будет как-то странно с моей стороны. Я достаточно долго не мог ничего сделать и, если бы меня не спасли, думаю, не мог бы ещё дольше.
– А я Ника! Очень приятно! – Ника выпрыгнула из-за моей спины и энергично потрясла руку Лили. Мне стало немного неловко. Люди начали выходить из класса, и нам тоже следовало идти к выходу.
– Ты, получается, новенькая?
– Да. Я просто не могла прийти в первый день. – Ника хотела задать вполне логичный вопрос, но громкий голос Строми остановил её.
– Ну чё? Идём? – В руках он держал свою мятую (местами даже рванную) бумажную корону и пытался как можно аккуратней надеть её на голову. Месье Легро уже успел отдохнуть и снова оживился.
– Так вы теперь у нас стали королём? И зачем же всё это? – Также размеренно произнес он.
– Да так. Я просто…
– Вы просто игрались (месье Легро голосом выделил последнее слово). Да. А ведь я помню, как ещё мы игрались. Да. Хех. У нас-то ещё телефонов не было! Всё было, а телефонов не было. Да и ничего не было. Хех, – говорил месье Легро очень вальяжно, и его взгляд смотрел в пустоту. Мы переглянулись со Строми. Понимая, что попал в ловушку, он выражал взглядом отчаяние и просил о помощи. В своём взгляде я попытался передать, что не могу ему помочь и сильно об этом сожалею, но потом понял, что выгляжу очень странно и моментально остановился.
– Да стойте вы! Вот… – Это было последнее, что я услышал из слов месье Легро, когда выходил из класса вслед за девочками. Строми пришлось остаться в классе на время монолога нашего полного учителя экономики.
12
В коридоре было довольно много людей. Все они шли куда-то и, казалось, двигались абсолютно хаотично, без какой-либо цели (но, разумеется, это было не так). Из-за этого всё пространство наполнилось приглушённым гулом.
– Ты сказала, что не могла прийти в первый день, – Ника продолжила любопытный ей диалог.
– Да. Мы только вчера приехали сюда.
– Ты из Валанса? – Ника смотрела в упор на Лили. Я запнулся об чью-то ногу.
– Что? Нет. До этого я жила в Нероне. Почему ты спросила про Валанс?
– Ну, просто, Ален тоже из Валанса. …то есть не местный. Он приехал суда неделю назад.
– А, да? – Лили посмотрела на меня, ища подтверждения. Я два раза, молча, кивнул.
– Классненько, – получив, что хотела, Лили отвернулась.
– А где ты сейчас живёшь?
– Пока что мы снимаем квартиру на Жабуле. Потом не знаю. Может быть, купим ближе или… не знаю.
Нашим следующим уроком по расписанию была история-география. Кабинет нашего учителя находился на первом этаже, и мы уже спускались по лестнице. Со спины я услышал громкие бегущие шаги.
– Вообще-то, могли и подождать! – У Строми была небольшая одышка.
– Если бы мы там остались, месье Легро никогда бы не остановился.
– А он и не остановился! Я выбежал, когда он засмотрелся в потолок, – улыбка Строми выражала победу и была настолько нелепа, что я тоже улыбнулся.
– У тебя интересное имя, – Лили рассматривала Строми.
– Это я ему такое дала, – Николь держалась за кожаные лямки своего аккуратненького рюкзачка.
– Его зовут Эрик. Просто мне не совсем понравилось это имя, и я подобрала новое. Тебе не нравится?
– Нет, что ты?! Хорошее имя. Мне нравится.
Лили держала измазанные чернилами руки в карманах.
Мы быстро дошли до кабинета истории-географии. Как только все сели на свои места, звонок сообщил о начале урока. За учительским столом уже сидел месье Боне, молодой и энергичный учитель. Он не пугался неожиданных вопросов, не относящихся к теме урока, и всегда отвечал на них. За это я очень быстро полюбил его. Будь то вопрос о культуре древнего Египта или о возможности существования Атлантиды, он всегда мог дать ответ или же (если сам его не знал) говорил название книги, где его можно найти. Меня всегда интересовала история и, соответственно, найдя человека, который знал её и мог ответить на мои вопросы, я сильно этому обрадовался. Позже, после его уроков, я часто оставался в классе и задавал ему ещё два или три дополнительных вопроса, и потом все мы (Ника, Лили, Строми и я) долго слушали красивый, развёрнутый ответ месье Боне. Хоть и весь свой материал месье Боне знал из книжек (за всю свою жизнь он ни разу не выезжал из Лиона), его рассказы никогда не были сухими и скучными. Пожалуй, единственным недостатком месье Боне было его отношение к перешёптываниям на уроках. Когда он замечал нарушителей тишины, он останавливался, замолкал и начинал сверлить взглядом дыру в одном из нарушителей, а если сверление взглядом не помогало, он произносил одну из своих давно заготовленных фраз на данные случаи. Это сверление в среднем продолжалось не больше минуты, затем он успокаивался и продолжал урок.
Персик
Прошло ещё два урока, и все вышли на улицу. За четыре с лишним часа утренний туман успел рассеяться, и сейчас высоко над головой стояло небо, частично покрытое жидкими облаками. Как и в прошлый раз, мы заняли каменную скамейку. Лили же решила сесть под деревом, оперевшись на него спиной и закрыв глаза. Когда лучики солнца попадали ей на волосы, её медные пружинки начинали переливаться золотыми красками. Строми так же сидел в телефоне, как это было вчера. Сбоку он мог показаться безжизненным манекеном, но, чтобы его оживить, достаточно было интересной идеи. Ника опять сидела с блокнотиком в руках и, выбрав самую красивую ручку, что-то записывала в него.
У меня потемнело в глазах. На мгновение мне показалось, что рядом никого нет, всё пусто и уныло. Один я нахожусь в центре этой пустоты, и мне чего-то не хватает. Я обернулся в этой пустоте, посмотрел вверх. Но нигде ничего не было. Попытался прикрыть лицо руками, но моих рук, как и лица, не было. Абсолютно пустое безжизненное пространство окутывало меня со всех сторон. Мгновенно мне стало неуютно и страшно.
Я очнулся. Моя кожа была покрыта мурашками. Всё было на своих местах. Лили с закрытыми глазами сидела под деревом, Ника была возле меня на каменной лавочке с блокнотиком в руках, Строми замер смотря в телефон. Увидев привычную картину, я успокоился и окончательно пришёл в себя. Я взглянул на настенные часы лицея. Они показывали двенадцать часов и одну минуту. Это не дало мне абсолютно никакой информации.