Мальчик в персиковом доме

14

На время дневной перемены двери нашего лицея всегда запирались. Это позволяло нам и нашим учителям на один час заняться своими делами. Многие ученики проводили это время в кафе. Другие же находились на эспланаде школы и что-нибудь делали. Близнецы, с которыми мне так ни разу и не удалось заговорить до самого конца года, сейчас сидели в дальнем конце эспланады и были заняты какой-то очередной настолкой. Другие мои одноклассники переписывались в сети. Всё было очень знакомо и обыденно, но одновременно с этим как-то странно непривычно. Ещё с утра у меня было такое чувство, словно, сговорившись, все вокруг что-то подменили втайне от меня и ждут, пока я это замечу. Словно все остановились в ожидании, пока я найду заранее заготовленную вещь.

Внезапно могучие двери школы распахнулись, и через них в свет своими спокойными шагами вышел месье Бардо. На солнце его костюм поменял цвет на ярко-белый и уже издалека начал слепить мои глаза, так что мне пришлось опустить голову (в свою очередь, его очки-хамелеоны моментально потемнели). Не доходя до самой эспланады, он остановился возле железного забора школы и сделал подзывающий жест в нашу сторону.

– Ник, там тебя дедушка.

Ника сразу откинула свой блокнотик и подбежала к месье Бардо, он начал что-то нашёптывать ей на ухо. Я постарался уловить хотя бы одно слово, но они стояли слишком далеко, и всё было напрасно.

– Так она внучка директора? – Лили, не меняя своего положения, открыла глаза и приподняла свои красивые брови.

– Да.

– М-м, – Лили снова закрыла глаза.

– Тогда это всё объясняет, – Лили говорила приглушенно. Уже знакомый холодящий импульс построил свой путь через моё тело.

– Что объясняет?

– Да-а… – слова Лили быстро улетали в пустоту смысла. Мне снова захотелось пить.

– Что объясняет? – я ещё раз повторил вопрос и тут же сам смутился от своей напористости. Зачем-то я вцепился в слова Лили и не мог отвязаться от них.

– Да я про себя, – Лили всё ещё не открывала глаз. На её лице была тонкая, едва заметная улыбка. Кисти рук она держала в карманах своего худи. Понимая, что наш диалог не даст мне ответа, я отстал. И всё же слова Лили ещё долго не давали мне покоя и тянули к себе неизвестностью.

Видимо, закончив диалог, директор поцеловал свою внучку в лоб, и Ника быстрыми маленькими шагами вернулась к нам. Её туфельки на платформе (но без каблука) блестели на солнце, а глаза горели (или даже пылали) энтузиазмом.

– Короче, я всегда хотела организовать свой клуб по интересам. И, сейчас, дедушка… – она отвела глаза.

– Месье Бардо сказал… разрешил мне его организовать. Вы уже в списке участников.

Яркая радость наливала личико Николь светлой улыбкой.

– А какая тематика клуба? – Лили встала и начала оттряхивать себя от пыли.

– А-а, я хотела сделать что-то связанное с мировой историей. Я бы много могла рассказать об Александре Невском и его битвах или же про “Тринадцатилетнюю войну” или ещё… – Ника перечислила ещё много абсолютно не связных событий из мировой истории, которые ей когда-то удалось узнать. Лили стояла и слушала её, не отводя от неё глаз.

– Может, лучше взять более узкую тему? Такую широкую будет очень сложно охватить даже за целый год.

– Хм, наверное, в этом есть смысл. Тогда, может быть, надо выбрать отдельную страну и изучать только её историю? М-м, может, возьмем Россию?

– Нет, Россию точно не надо, – Строми посмотрел на Нику.

– Почему? Там большая и очень интересная история. Например…

– Там холодно, – Строми произнес свой ответ, как будто он максимально логично отвечал на вопрос Николь. Ника закатила глаза и отвернулась от Строми. Было видно, что за полтора дня общения с Эриком она успела устать от его глупых шуток, но зачем-то терпела и пыталась не реагировать на них.

– Ален, а что ты думаешь? – Я не успел сориентироваться, так как моя голова была занята совершенно другими мыслями, и моим ответом осталась тишина. Его перехватила Лили.

– Давайте возьмём Индию. Проще искать информацию. Плюс можно фильмы про неё найти, и вообще будет супер.

– Индия тоже слишком обширно. Мы просто не успеем, – сказала Ника. Все замолчали. В воздухе повисло хоть и дружеское, но всё же напряжение. Его можно увидеть, когда у лучших друзей расходятся мнения о фильме, который они смотрели вместе, или же о любой другой несущественной вещи. Во время этого напряжения большая часть людей замолкает и пытается не высказывать своё мнение, чтобы не ранить другого. Конечно, все всё понимают, и само это понимание задевает их чувства. Обе стороны просто смолкают и ждут решения этой проблемы, которое должно прийти из неизвестного им самим места.

– Почему бы нам просто не взять Францию? Я уверен, абсолютно не каждый хорошо знает историю своей страны.

– Мне нравится! Кто ещё за? – Ника снова ободрилась. Лили молча подняла правую руку.

– Ну, мне тоже нравится. – Строми зевнул.

– Отлично, тогда через неделю будет первое собрание нашего клуба!

15

Тот день закончился невероятно быстро. Пролетели уроки второй половины нашего учебного дня, и снова наша компания ждала автобус, стоя на эспланаде, на которой в то время находились все ученики лицея. Небо уже успело поменять свой цвет и стало блёкло-оранжевым. Воздух был температуры тела и почти не ощущался. Ника что-то оживлённо рассказывала о своём будущем клубе изучения истории Франции.

– А ещё можно сделать день традиционной кухни и чтобы каждый принёс что-нибудь…

– Может, для начала проведём хотя бы первое собрание, а уже потом будем решать, как можно всё разнообразить? – Лили двумя руками держала свой рюкзак за его ручку.

– Ну, можно и так. – Ника замялась и сильно о чём-то задумалась.

Я услышал звук колёс подъезжающего сзади автобуса. Его двери открылись, и ученики неохотно стали занимать свои места в салоне. Лили пошла к открытым дверям. Моё молчаливое рукопожатие со Строми очень сильно напоминало вчерашнее.

– Пока, Лили.

Лили уже стояла достаточно далеко, а мой голос звучал негромко. Тем не менее, она смогла услышать мои слова.

– Пока.

Уехавший автобус оставил эспланаду почти пустой. Проводив его глазами, я взглянул на Нику. Она смотрела прямо на меня. В её глазах через очки было видно явное выражение растерянности и вопроса. Свои руки она держала за спиной. Её губки пытались принять форму лёгкой улыбки, но у них это никак не получалось, и они стали больше походить на абсолютно прямую ниточку. Она молчала и всё также продолжала смотреть на меня. Её глаза были немного прищурены. Мне стало неловко или даже стыдно, но я ни как не мог понять за что.

Ника смотрела на меня достаточно долго и я испугался, что со стороны это может показаться странно. Ничего не дождавшись, Ника на секунду отвела глаза.

– Пока, – её голос звучал непривычно. Мне стало совсем не по себе.

– Пока… Только, подожди… – Ника уже опять смотрела на меня. Я чувствовал, как будто весь мир опять завис и ждёт моего хода или решения. Я же быстро старался подобрать слова.

– Слушай, ты не хочешь прийти ко мне на день рождения? – Мой голос звучал пусто и несвойственно.

– У тебя скоро день рождения? А когда надо прийти?

Пот выступил на моих ладонях. До моего дня рождения было ещё примерно два месяца, а голос Николь звучал уже с прежним энтузиазмом, и мне не хотелось это испортить.

– Он будет только через два месяца. Чуть меньше, чем через два. – Я назвал точную дату. – Я просто решил немного пораньше сообщить, чтобы ты… – Я остановился и не знал, как продолжить. Вместо продолжения, я посмотрел в глаза Ники. Они светились нежной светлой улыбкой детской радости. Губы уже не были похожими на ниточку, а стали правильной и красивой формы.

– Хорошо, – она держала свои ладошки в замке, прижав локти к телу, – Я обязательно приду.

Идя домой, я почувствовал, как мои кеды потеряли какой-либо вес и как будто стали весить меньше пушинки. Быстро растущие тени наполняли собой улицы. Я шёл по уже привычной стороне и рассматривал здания вокруг себя. В окнах жилых домов местами горел свет.

Мой взгляд остановился на темной церкви с большим окном из чёрного стекла. Впервые я задумался, почему большое окно находилось с входной стороны церкви. Насколько я знал, в церквях такое характерное окно обычно находится за алтарём и освещает его тусклым светом, но здесь оно располагалось вертикально над входом. Меня охватило любопытство энтузиаста, я решил сейчас же зайти в церковь и посмотреть её интерьер. От исполнения этой идеи меня отделяла неширокая дорога. Наступив на проезжую часть (в то время абсолютно пустую), я одумался и остановился. Меня больше не влекло любопытство, какое-то новое чувство уже отталкивало меня от этой церкви. В ту же секунду моя идея показалась мне глупой и странной. Я вернулся на тротуар и быстрыми шагами пошёл к дому.

Оставшуюся часть пути я подводил итоги прошедшего дня. Мне отчётливо казалось, что сегодня я совершил какую-то ошибку, и из-за этого всё будто пошло не по плану. Но я не мог точно понять, когда это случилось? Просто чувствовалась странная перемена. Размышляя на эту тему, я увлёкся и чуть не прошёл дверь своего дома с ржавой цифрой восемь.

16

Зайдя в квартиру, я услышал звук включённой воды, доносящийся из ванной. На улице не было темно, но в зале уже горел свет. С кухни (с места, где она должна быть) тянуло резким запахом растворимого кофе. Я спокойно прошёл к себе в комнату.

Окно в моей комнате было закрыто ещё с прошлого вечера, и поэтому за прошедший жаркий день в ней стало душно, чувствовался запах старого деревянного паркета, смешанный с запахом картонных коробок. Я открыл окно и впустил свежий воздух в свою комнату. В окне я увидел, как раскинулся яркий, пылающий закат. Большая часть неба была беспорядочно покрыта пунцово-алыми облаками. Другая представляла собой оранжевое поле с белым и ярким кружком посередине. Я присел на подоконник. Облака стояли на месте, словно их приклеили к небу, но солнце быстро и неминуемо падало за горизонт. Я понимал, что если бы я побежал за телефоном, то скорее бы взял его в руки уже в темноте вечера, и мне хотелось просто запомнить этот необычный пейзаж. Через четверть минуты солнце превратилось в тонкую белую ниточку, и ещё через секунду она пропала, оставив оранжевое поле медленно угасать. Облака стали тёмного враждебного цвета, и вскоре от бывшего заката ничего уже не осталось. Всё стало тёмным и пустым. Звёзд ещё не было.

Я продолжал сидеть на подоконнике и, смотря во тьму, старался визуализировать огненный закат. Я представил пунцовые рваные облака, оранжевое поле, белый яркий круг, но это никак уже не могло слиться в одно изображение и просто существовало в моей голове по отдельности.

Уже нельзя было чётко разглядеть формы предметов, и я закрыл окно. Где-то в темноте я нашёл свою пижаму. Она снова была хорошо проглаженной и пахла свежестью. Когда я заходил в свободную ванную, меня обдало горячим паром, и мне пришлось чистить зубы перед непроглядно мутным зеркалом. В комнате я на ощупь нашёл одеяло, которое я использовал как матрас, и поскорее лег под простынку.

Моя голова сильно болела от насыщенного дня, и я побыстрее хотел заснуть, но уже не понятные мне мысли обрывками метались в моём сознании и не давали этого сделать. Я долго ворочался прежде, чем нашёл удачное положение и смог хоть немного расслабиться.

Обрывки мыслей грузом тащили меня к земле. Я уткнулся лицом в подушку и старался ни о чем не думать, но обрывки меня не отпускали. Мне стало душно. Перевернувшись на спину, я смотрел в тёмный потолок. В окне горело всего три звезды, но настолько яркие, что, возможно, если опустить веки, они всё равно будут видны, но уже как три белых пятнышка. Мои мысли разом превратились в одну идею о плотной занавеске. Стараясь удержать её, чтобы она не распалась на маленькие осколки, я снова лег в удобную позу и закрыл глаза.

17

Монотонный ритм школы втянул меня окончательно на третий день учёбы. Ничего больше не происходило. Вернее происходило, но одно и то же и каждый день. Я вставал, завтракал, одевался, шёл в школу, здоровался с друзьями, сидел на уроках первой половины дня, сидел на эспланаде или в булочной, сидел на уроках второй половины дня, провожал друзей на эспланаде, шёл домой и к себе в комнату, готовился ко сну и ложился спать. Каждый день был точной копией прошедшего и следующего. Нельзя сказать, что это было невыносимо. Нет. Такие дни можно сравнить с пюре. Они вязкие, однородные, каждая ложка имеет вкус и цвет, который имеет и предыдущая. Кому-то это определённо нравится, кто-то терпеть не может. Моё отношение к таким дням (и к пюре в целом) довольно холодное, но и отвращения я не испытываю.

Тем не менее, как в каждом пюре есть комочки, так и в этих днях были запоминающиеся моменты. Один раз, Строми заснул на уроке экономики, и всему классу пришлось выслушать ещё одну историю от месье Легро о снах, которые он когда-либо видел. История растянулась и закончилась только после конца часовой перемены.

Другой, Ника поскользнулась на лестнице и поцарапала коленку. Рана была неглубокой, но этого хватило, чтобы вызвать слезу у Ники. Пока я ещё не успел сориентироваться и стоял на лестнице, к Нике подбежала Лили. Одним движением левого рукава своего зелёного худи она убрала кровь, которая едва успела выступить на царапине. Тогда же, из рюкзака Лили появилась маленькая жестяная коробочка с цветными пластырями. Взяв первый попавшийся, она заклеила им ранку Ники. Ника, видимо, от растерянности быстро успокоилась. По её белому личику стекала одинокая прозрачная слеза. Лили промокнула её правым рукавом своего худи и подняла Нику на ноги. Позже я разглядел, что на том пластыре были изображены маленькие змейки.

Во время дневной перемены близнецы рассорились, видимо, из-за шахмат. Мартин уже успел схватить бедного черного коня со сколотой мордой и хотел кинуть его в лицо своего брата, но тут подбежали мы, и Строми успел удержать Мартина за руку. Конь с грохотом упал на игральную доску и сбил насколько белых фигур. Я плотно удерживал порывающегося Нарсиса.

– С4, A3! – Почти по буквам взбешённо выговаривал Нарсис.

– Было три хода! Ты мухлевал! Ты всегда… – чуть ли не с пеной у рта выкрикивал Мартин и порывался ударить брата, но Строми с силой удерживал его за обе руки. Всё это продолжалось не больше трёх минут, пока на крики не выбежал встревоженный месье Лефорт. Двумя захватами он заломил руки скандалистов и в таком полусогнутом положении довел их до кабинета директора. В закрывающуюся дверь кабинета Строми успел запихнуть сложенную шахматную доску. Немного постояв в тишине возле двери, мы уже развернулись и хотели идти обратно, но тут дверь открылась. Из неё быстро вышел уже достаточно успокоившийся Мартин с шахматной доской под мышкой. Он вытер лоб рукавом своей рубашки и ровными шагами пошёл к лестнице на второй этаж. Удивлённые, мы переглянулись.

18

Пюре из однообразных дней протекало медленно и неспешно. Постепенно я полностью освоился в новом лицее: выучил расположение классов на этажах, фамилии учителей и имена одноклассников. Всё уже было знакомо.

После уроков в среду (вторая часть дня среды была не учебной, и в этот день было всего четыре урока) Ника всегда вела свой клуб с название “История Франции” для нашей компании (больше никто не приходил). Чаще всего это были интересные рассказы об истории одного конкретного города или же рассказ о какой-нибудь важной войне в истории. В любом случае слушать её было всегда приятно. Чувствовалось, что к каждому нашему собранию она основательно готовилась и при этом рассказывала только самое важное.

Папа постоянно работал. Каждый день, возвращаясь из школы, я заставал его сидящим на полу за своим ноутбуком, иногда папа откладывал компьютер на минуту, чтобы передохнуть и опять взять его. Конечно, до нашего переезда папа тоже много работал, да и в целом для него это было нормальным состоянием, но сейчас почему-то я чувствовал, что в нем что-то не так, не так, как было раньше. Что-то засело в нём очень глубоко и ждало своего времени. Мамы часто не было дома.

В один день, идя в школу, я заметил жёлтый листочек платанового дерева с чёрной каймой. Он одиноко лежал возле дороги, и я подобрал его. На просвет были видны жилки, идущие по всей плоскости листочка, они напоминали миниатюрное деревце. Я аккуратно сложил листик в учебник французского. У него была достаточно твёрдая обложка, и я надеялся, что листочек не повредится. Уже через неделю все улицы Лиона были усеяны листиками жёлтого и тыквенного цвета. Казалось, что эти листочки тёплые и могут обжечь руку, если к ним прикоснуться. Дорога в школу превратилась в золотистые горы огненных листьев. Всё стало сказочным.

19

Шла последняя пара первой половины дня. В высоких окнах спортивного зала виднелись разноцветные деревья и красные крыши низких домиков. Небо было светлое и этим светом наполняло весь зал. Сам зал из-за своих огромных размеров и пустоты некогда не мог находиться в тишине. Любой, даже самый тихий шёпот эхо зала превращало в звонкий гул. На улице стояла совсем теплая погода, но у лицея не было уличной площадки для баскетбола, и из-за этого нам приходилось заниматься внутри школы. Уже вскоре зал должен наполниться эхом звуков мячей, стукающихся о блестящий полированный пол.

Не могу сказать, что баскетбол – это мой самый нелюбимый спорт. Я невысокий и не умею быстро бегать, но, по-моему, баскетбол – это один из интереснейших видов спорта. Нигде больше я не испытывал такого влечения к процессу игры. Словно во мне просыпался какой-то древний дикий зверь, спавший до этого внутри и никогда не проявлявший себя. Я чувствовал, как я, мяч и команда соединялись в цельный механизм, и как раз эта целостность завораживала меня. Я вёл мяч до середины поля, затем делал передачу Строми, который до этого момента в молчании повторял все мои движения нога в ногу. Строми доводил мяч до кольца, а затем аккуратно помещал его в корзину (для этого ему надо было просто вытянуть руку и длинными пальцами слегка толкнуть мяч вверх). Близнецы стояли в защите и были почти неподвижны на протяжении всей игры (в нашем классе было всего четыре мальчика, поэтому к нам постоянно добавляли в команду пятого с параллели, обычно, добавленный становился в центр поля и просто подавал мячи). Наблюдать со стороны было тоже интересно. Женских команд было гораздо больше, и наблюдать приходилось много. Интереснее всего, конечно же, была команда с Никой и Лили, они постоянно проигрывали, но от этого их периоды становилось ещё занимательнее. Вернее, их реакция на свой проигрыш меня интересовала больше.

Такой интерес к баскетболу, скорее всего, мне навязал наш учитель физкультуры – месье Лефорт. Когда-то давно он работал военным, но ушёл на пенсию, а потом стал учителем. С белоснежной улыбкой из не совсем ровных неродных зубов он постоянно подкрашивал свои волосы, подстриженные под ёжик, черным, забывая при этом про свои седые брови и таким образом создавая контрастный и пугающий для некоторых образ. Больше всего он пугал девочек из нашего класса (иногда они за глаза называли его маньяком, это происходило из-за его пугающе-ласковой манеры общения с ученицами). Я не мог для себя точно определить, как мне стоит относиться к месье Лефорт. Отчасти, мне было не по себе от одного его вида, но с другой стороны, я понимал, что соотносить внешний вид и характер глупо.

20

До конца урока было чуть меньше пятнадцати минут. Лили занимала атакующую позицию вместе с какой-то крупной девочкой с нашей параллели. Ника же стояла в защите под самым кольцом.

– Никуль, ну, ты же видишь, когда девочкам нужна помощь? Ты можешь иногда выходить из защиты, чтобы подстраховать их. Давай-давай… – Улыбка месье Лефорт сочилась светом неровных зубов. На его высоком лбу были видны одиночные капельки влаги.

– Я, наверное, лучше здесь постою, – Ника держала руки по швам.

– Ну как хочешь, – месье Лефорт переключился на других игроков. Ника расслабила плечи и сложила ручки. Брови Ники были сердитыми.

Раздался звук свистка, отраженный эхом, он завис ещё на одну секунду (обычно свисток болтался на шее нашего физрука, он был блестящим и месье Лефорт носил его, скорее, в качестве украшения). Мяч был разыгран на середине поля, и его успела перехватить Лили. Вместе со стартовым свистом крупная девочка изо всей мочи ринулась в сторону вражеского поля, попутно толкая и распихивая игроков из противоположной команды (у одной после игры даже остался её след на белом кроссовке). Лили сделала передачу, но мяч перехватила оппозиция в виде невысокой девочки с нашей параллели (единственное, что я знал о ней – это то, что она занималась карате). Она обвела мяч мимо мощной и направилась к кольцу.

– Никуль, давай-давай! – Видимо, войдя в азарт, месье Лефорт усердно выглаживал пальцами свой подбородок (позже, на подбородке появились красные пятна). Не зная, чем возразить, Ника вышла из-под кольца и встала перед ним. Невысокая каратистка, обладавшая особой техникой ведения мяча (эту технику можно было назвать “Яростными шлепками”), была совсем близко к кольцу. Пытаясь её как-то остановить, но вместе с тем боясь удара мяча, Ника подбежала чуть ближе и вытянула вверх свои ручки (как это делают баскетболисты НБА, единственное различие было в росте настоящего баскетболиста и Ники), она отвела глаза и зажмурилась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.