И залпы башенных орудий…

Глава 3. Передовая

– Жабы и здесь уже побывали, – глухо проговорил Копаныгин. – Т-твари…

– Вот теперь я тебя понимаю от и до, – высказался Нупуру.

Середа только отмахнулся – не до того.

– Пошли, – сказал он. – Поищем. Может, кто остался…

Он спустился с пологого откоса на стекломассовое шоссе, покрытое вздувшимися пузырями, и пошагал к городу. Пузыри под ногами лопались и противно хрустели. Чем ближе он подходил, тем больше деталей бедствия замечал – стены, припорошенные жирным черным пеплом; скрученные от жара решетчатые мачты микропогодников; остовы куполов-капониров – только дуги обгорелые торчат, с них грязные сосульки свисают, отражаясь в лужах расплавленного спектрогласа. Виктор потрогал пяткой сапога – поверхность лужи не прогнулась, спектроглас давно застыл.

– Трупов не видать пока, – с надеждой заметил Нупуру.

– Здесь знаешь какая температурка была? – вздохнул Копаныгин, обходя перевернутый вездеход с потекшими от жара эластичными гусеницами.

– Но не все же сразу! – отчаянно воззвал Таппи.

– Может, и не все, – сжалился над ним. Михаил.

Искали до самого обеда, но никаких следов уцелевших так и не нашли. Даже Нупуру угас.

– Пошли, – буркнул Копаныгин, – поедим…

И в этот момент до слуха Виктора донесся глухой свист.

– Ти-хо! – крикнул он и прислушался.

– Вон они! – заорал Таппи, подпрыгивая от возбуждения. – Вон! Я же говорил! А вы не верили!

Он захохотал, хлопая себя по ляжкам и тыча пальцем в сторону моря. Оттуда, стелясь над грязными волнами, подлетали пять или шесть глайдеров-антигравов. Они сделали круг над разрушенным городом и сели за околицей, с наветренной стороны.

– Правильно! – оценил Копаныгин. – А то нанесет активного пепла, и лечись потом целую неделю…

Виктор стремительно пошагал к месту посадки глайдеров. Народу из них повылезло много, человек тридцать, и Середа повеселел – в Порт-Гаданде всего-то числилось тридцать семь человек планетологов и космозоологов. Подойдя ближе, он заметил и присутствие женщин.

– Кто вы? – крикнула одна из них, шатенка в автоном-комплекте не по размеру.

Виктор опустил щиток и отдал честь, прикладывая руку к шлему:

– Младший командор Середа, честь имею!

– Командор Копаныгин! – отрекомендовался Михаил.

– Кибернетист Нупуру, – представился Таппи.

– Так вы с корабля?! – обрадовался сухощавый, очень смуглый парень лет тридцати. – Он на орбите, да?

– Ага! – весело согласился Копаныгин.

– А скоро сядет?

– Скоро! И года не пройдет, как все его обломки выпадут вдоль экватора!

Лицо сухощавого вытянулось.

– Они и вас… тоже? – выговорил он.

Копаныгин хмуро кивнул.

– А как вы умудрились выжить?

– А мы вовремя умотали на острова! – воскликнула рыжая девушка с пронзительно-зелеными глазами.

Сухощавый вздохнул и протянул руку Виктору:

– Ксенолог Чак Кэссиди, по совместительству – начальник базы… Бывшей базы.

Виктор снял перчатку и пожал ему руку.

Монтировать временный лагерь закончили уже в темноте – две луны висели в черно-зеленом небе, и еще три десятка звездочек размытыми пятнышками света мерцали в зените, складываясь в незнакомые созвездия. Лагерь собирали из надувных куполов, которыми был набит отсек аварийного бота. Купола делались из силикета, не пропускавшего радиацию, и за их тонкими стенками можно было снять наконец чертовы скафандры и освободиться от автоном-комплектов.

Тишина над полем стояла полнейшая – ничего ползучего, летучего, бегучего не появлялось в окрестностях «космодрома». Таппи еще сыскал в себе силы поухаживать за шатенкой, космозоологом Васнецовой, которую он через пять минут после знакомства уже называл Дашенькой, а Виктор заполз в спальный отсек.

Было невыразимо приятно лежать на чистой простыне, глядеть сквозь гибкий иллюминатор в вогнутой стене на луны и чувствовать, как сон властно подчиняет себе твое тело, начинает путать мысли в голове, отдаляет негромкие голоса, доносящиеся из главного купола, и отвлекает от мыслей о случившемся. О войне…

Утро выдалось пасмурным. Садира висела над степью и заливала развалины и лагерь берилловым светом, выделяя лучами четкие круги и квадраты фундаментов, вытягивая за куполами длинные тени. Середа протер глаза, зевнул, перевел ленивый взгляд в сторону от светила, еще не жалящего зрение, на нижние иллюминаторы и сильно вздрогнул.

– Чего ты? – сонно проговорила Васнецова, прилегшая в том же отсеке.

– Посмотри! – произнес Виктор напряженным голосом и показал в иллюминатор на северо-восток, где моховища редели, почва истончалась, и степь растекалась пустыней. Над барханами, высоко в небе, выдувался гигантский полупрозрачный пузырь – радужный, нестойкий, зыбкий, все более мерцающий сиреневым. Загрохотал гром. Даша рывком села и кулачками протерла глаза.

– Что это?! – громко прошептала она.

Виктор искоса глянул на обнажившиеся груди и вскочил, заметался по отсеку в поисках одежды.

– Что-то новенькое… – проговорил он, облачившись за сорок пять секунд. – Ох, не нравится мне этот пузырь…

«Пузырь» подозрительно напоминал сгущения, которыми сопровождались финиши кораблей, выходивших из подпространства. Обычно это были сферы, волчки или конусы. Но финишировать в атмосфере?!

Середа выбежал в главный купол, вспугнув Таппи, самозабвенно приникшего к губам рыжеволосой девушки. Скомандовав: «Подъем!», натянул автоном-комплект и выскочил на поле.

«Пузырь» будто лопнул – налетел жгучий шквал, засвистал, швыряясь песком, зашуршал по округлым стенам купола, опалил лицо горячим воздухом.

– Что это?! – крикнул Чак.

– Похоже на финиш! – крикнул Копаныгин.

– Они что там, чокнулись?!

Заслоняясь рукой от сильного ветра, Середа поглядел на растаявшую сферу, разогнавшую тучки. Небо вокруг колебалось, струилось и расслаивалось. Дюны шатались и вытягивались, меняя желто-белый цвет на красный и зеленый. И где-то в самой середке круга, очерченного валиком бегущих туч, за муаровым дрожанием и бледно-фиолетовой дымкой начало проявляться конусовидное тело метров семидесяти в высоту. Да, это было вполне материальное тело, а не какое-нибудь атмосферное явление, и его постепенно отвердевающие формы узнавались знатоками вроде Таппи.

– Да это рейдер! – завопил кибернетист. – Класса «Доннар»! Я на таком практику проходил!

«Похоже…» – мелькнуло у Виктора.

– Наши! – заорал Кэссиди.

– Ура! – подхватил Таппи.

Волна восторга окатила всех. Ученые, инженеры, звездолетчики забегали и запрыгали, испытывая понятное человеческое счастье спасительной встречи со своими.

– Смотрите! – голос Даши перебил радостный гул. – Там еще кто-то! Да вы не туда смотрите! На востоке!

Середа посмотрел, куда протягивалась рука девушки, и радость его поутихла, сбиваясь под накатом новых тревог. На востоке творилось нечто пугающее. Небо в той стороне исходило белесыми, свинцово-серыми и иссиня-черными вихрями, бешено клубящиеся облака расцвечивались то желтым, то зеленым, то густо-вишневым, то светло-лиловым. И весь этот катаклизм надвигался, близился, грозил.

Шлейф бурлящих туч расползся от края до края, и был прочерчен горизонтальной линией, все набухавшей и набухавшей. По тому, как текучие клубы туч сверкали белизной сверху и сгущали сумрак понизу, Середа догадался о форме летающего объекта. К ним приближался колоссальный диск.

– Себумы! – вскричал Нупуру.

– А ну! – гаркнул Виктор. – Все в купола, быстро! Они с камуфляжем!

Все бросились к надувным тамбурам, набиваясь в хлипкое убежище.

Линия на горизонте превратилась в объемный, сильно вытянутый овал, и уже все глаза воспринимали НЛО как гигантский диск. Его диаметр равнялся примерно десяти километрам.

– Господи! – вскрикнула Даша. – Они сейчас столкнутся!

Исполинский диск был совсем близко от земного корабля, когда с его края сорвались оранжевые струи пламени.

Выпустив бледные султаны огня, конус «Доннара» распался.

Окаменевший Виктор разглядел старт маленького аварийного бота – и тут инопланетный диск закрыл солнце.

Заклубились прах и пепел, пригнулись, закивали шпилями перекрученные мачты микропогодных установок. Чудовищный ураган обрушился на лагерь. Середа упал и схватил за руку Дашу.

– Держись! – крикнул он, перебарывая рев ветрового потока.

– Держусь… – пискнула девушка.

А сизое брюхо корабля-диска все проплывало и проплывало поверху и никак не могло кончиться. Днище не было гладким, на нем выделялись выступы, сегменты, пазы, но все эти детали не запоминались, сливаясь в серое мельтешение.

И вот показался край диска. Необъятная тень скользнула по земле, и прихлынуло солнце. Но на душе было тускло.

Середа встал на колени и проводил глазами миновавшую их прямую и явную угрозу.

– Чак! – закричал он. – Заводи глайдеры!

Все антигравы, набитые битком, понеслись к дальним дюнам. В этих местах никто из людей не бывал – пустыня никого особо не тянула. Сверху Виктор разглядел севший бот – матово блестевшее яйцо острым концом вверх, косо вставшее на три лапы-упора. Люк бота был раскрыт, и несколько фигур метались по песку, видимо, готовясь к отражению атаки. «Встретились, называется!» – горько усмехнулся Середа. Он посадил глайдер на склон дюны и откинул прозрачный колпак, поднимая руки.

– Эй, вы там! – крикнул Виктор. – Не стрелять! Свои!

Люди у корабля-бота перестали метаться и двинулись навстречу. Они все были в легких пленочных скафандрах и в круглых шлемах. Середа разглядел самые обыкновенные лица, в меру красивые, в меру курносые и приметные, три белых и одно коричневое. И с одинаковым выражением на всех – полнейшего изумления.

– Кто вы?! – крикнул он.

– А вы? – спросил светловолосый мужчина в скафандре.

– Мы-то? – усмехнулся Середа. – Сбили нас! Могу даже себума показать – в скафандре, только дохлого!

– Так и нас тоже подбили! Мы с Алты!

Светловолосый поднялся на бархан и оказался седым.

– Профессор Вайнштейн! – представился он. – Я физик-нулевик, у нас на Алте целая лаборатория… была, и вдруг эти прилетели! Все плазмой выжгли!

Еще двое членов экипажа пожали Виктору руку, пилот Федосеев и бортинженер Григорян, а четвертый оказался не человеком, а гуманоидом. Семигуманои-дом, как он сам уточнил позже. Пока же к Виктору подошел крупный лысый мужик и протянул четырехпалую руку, по странному сгибая длинные многосуставные пальцы.

– Гумм, – прогудел он, – из-з рода Вз-зат.

Он улыбнулся совершенно по-человечески – добродушно и словно смущаясь своей внешности. А внешность была приметная – у семигуманоида почти отсутствовали уши, голый череп распирали бугры, похожие на шишки после хорошего удара, и узловатые гребенчатые выступы. Лицо у него было белое, безгубый рот смешно прикрывался клапаном мягкой кожи, похожей на нос. Круглые, будто у совы, глаза обведены кольцами серебристого пуха.

– Семигуманоиды проживают на планете Вариана, – объяснил Вайнштейн, – это третья планета в системе альфа Кассиопеи, звезды Шедар…

– Вернее будет с-сказ-зать, – выговорил Гумм, – проживали…

– Его планету захватили себумы, – объяснил Григорян. – К нам на Алту галактисты с Варианы прилетели, точнее – эвакуировались, и он был с ними. Все раненые…

Середа угрюмо покивал.

– А мы, – подхватил Федосеев, – сразу на космодром. Там три «Доннара» стояли. Мы их мигом протестировали, подняли – и в бой! Хотя… Северную базу нам уже было не спасти, а до южной мы так и не добрались…

– Вы говорили о трех кораблях, – напомнил Виктор. – Один я видел, а где другие два?

Григорян охнул и побледнел.

– Ч-черт… – простонал он. – Наши ж еще не финишировали! Леха! Активируй систему слежения!

– Есть! – крикнул Федосеев и понесся к боту.

– Вот черт… – продолжал горевать Григорян. – Мы едва прорвались через волну себумских истребителей и только взялись втроем за их эсминец, как появился вескусианский крейсер… Вы его видели – это тот диск. Мы чухнули сюда, а он за нами! И доконал-таки! А наши должны финишировать в ближайшие сутки – мы двигались по трем разным векторам разгона…

Прибежал Федосеев.

– Крейсер вышел из подпространства, – доложил он. – Беда в том, что жабы оставили охранный спутник! Если на нем стоит этот их генератор нелинейности – нашим хана придет! Это как засада!

– Повоевали! – скривился Григорян. – Сначала наш грохнули, а потом и «Тенгри» достанут с «Перуном» на пару!

Звездолетчики, инженеры, ученые молча, вздохами и взглядами выражали сочувствие.

– А этот ваш бот, – спокойно спросил Середа и кивнул в сторону матового яйца, – он способен долететь до их спутника?

– А толку? – буркнул Григорян. – На нем не стоит даже ПМП! Вообще никаких активных средств!

– Да по фигу мне ваши активные средства! – отмахнулся Виктор и обратился к Чаку Кэссиди: – Ты говорил, у тебя в загашнике взрывчатка имеется?

– Имеется! – энергично кивнул экс-начальник. – Мы ею скалы рвали на островах, еще кусяка осталась – хватит, чтобы разорвать этот бот!

– Отлично! – довольно произнес Виктор. – Значит, будем делать бомбу.

– Бомбу? – растерянно спросил Вайнштейн.

– Бомбу, бомбу! А доставить ее на спутник придется вручную.

– Да, – кивнул Григорян, – ракету они отобьют.

– Так и человека могут почикать! – возразил Федосеев. – С той же легкостью!

– А что делать? Дожидаться, пока ваши финишируют, и почтить их минутой молчания?

– Ладно, – вмешался Таппи, – давайте взрывчатку, помаракую над «взрывным устройством»…

Экипаж бота растерянно вертел головами.

– Займись, Таппи, сделай хорошее дело, – сказал Середа. – Ну, чего стоим? Поехали, некогда! Гумм, садись ко мне в кабину!

– А можно с-сказать? – поднял семигуманоид руку. – Вы говорили, что захватили с-себума в с-скафандре? Ес-сли этот с-скафандр надеть, то их с-спутник пропус-стит кос-смонавта.

– Молодец, Гумм, – похвалил его Виктор, – сообразил!

Семигуманоид радостно ухмыльнулся, оскаливая зубные пластины, и пошагал, сильно косолапя, к глайдеру. Середа двинулся за ним. «Свой-чужой, – подумал он. – Вроде бы и не человек, а нашенский. А то, что не по образу и подобию, так это пустяки, дело житейское! В военном госпитале такого, бывает, насмотришься… Куда там шишкам с гребнями!»

Глава 4. Абордаж

– Наш-ша планета крас-сивая… – говорил Гумм. – Оч-чень…

Семигуманоид сидел у костра, подложив под себя ногу, и огненные отсветы скрывали инаковость его лица. А бугорки с гребешками на голом черепе казались прической.

– Это вы, хомо, наз-зываете ее Вариана, – продолжал Гумм, – мы привыкли… – он шумно вздохнул. – На ней один Приполярный материк, с-с с-севера он с-спускается до экватора и далыи-ше… Полуос-стровами. Между ними – теплые моря. И Млечный океан… У нас-с много с-степей, они раз-зные, плос-ские или волнами… Мой род вс-сегда жил в с-степи, с-с начала времен. У нас-с не так, как у вас-с, когда мужчина с-с женщиной. У нас-с вс-се вместе, моя с-семья – это род. Нас-с было много, но теперь вес-сь мой род – это я. Один. Больш-ше не осталос-сь…

…Гумм-на-Взат стоял на вершине плоского холма и глядел вдаль. От холма до самого горизонта тянулась плоская равнина, покрытая блестящей травой. Ветер клонил ее широкими разливами, то серебристыми, то темно-зелеными. Маленькое белое солнце горело в белесом небе, нагоняло влажный жар, и Гумм всей грудью вдыхал густой травяной дух.

За его спиной сбивались в рощу деревья с плоскими кронами, там были тень и свежесть, и высоко били холодные ключи, наполняя зеленое озеро, но Гумму нравилось терпеть жару и духоту. Он – воин. Нежиться в прохладе – удел подруг и жен, а ему надо оставаться сильным и стойким. Всегда. И везде. Уже две зимовки провел он на Дальнем Севере, там, где вода каменеет и поднимается голубыми морозными горами. По весне их склоны тают и оплывают влагой, начинают журчать ручьи, собираясь в реки. Чистая вода Севера поит травы Юга.

А зимой там очень холодно и всюду лежит глубокий снег. Белый мех бедолангов, или мимикрозавров, как их называют хомо, сливается со снегом – зверя не увидишь, пока не наступишь. И тогда сугробы взорвутся коловращением когтей на всех шести лапах, и снег окропит красная кровь раззявы-охотника. Но надо, надо плести снегоступы и ходить на охоту, иначе не добыть вкусного мяса и теплых шкур – нечего будет есть и не во что кутаться, когда буран, и сухой, колючий снег заносит тебя, завернутого в теплую шкуру бедоланга…

Гумм фыркнул и пошел к реке, рукой ведя по пушистым конусам зеленых цветов.

За рекою раскинулся Халог – главный город сразу четырех родов, его широкие улицы застроены рядами высоких куполообразных зданий. Гумм довольно фыркнул – все эти купола возводили мастера из его рода. Давно уже, сотни циклов тому назад.

Он прошагал по средней улице, раскланиваясь со встречными родичами, и вышел на необозримую площадь, обведенную кругом самых высоких куполов. Гумм направился к тому, перед которым вразброс стоял десяток глайдеров, а со двора выглядывали лопасти вертолета. Это была база КМО[3] Земли, на ней жил его друг Миккель и здесь работал он сам – проводником. Эти хомо такие смешные! Гумм фыркнул, вспоминая, как Миккель все пытался узнать, какому богу они поклоняются. Старейшины не поняли его слов. Что значит «поклоняться»? Кланяться? А что такое «бог»? Миккель объяснил, и все смеялись. Было весело – многие сочли, что Миккель пошутил. Нет, ну в самом деле – как же это кланяться существу, которое – выдумка?! Верить надо в удачу, в себя, в товарища… Только так.

Гумм вошел в прохладный холл и по обычаю рода снял с себя оружие – кинжал, откованный ко дню Посвящения, и земной бластер. Бласт, как небрежно называл Миккель плазменный излучатель, был куда мощнее варианских иглометов. Игла, если выстрелить в упор, пробивала стальной лист толщиной в полпальца. Бласт просаживал броню в ладонь.

На лестнице Гумм столкнулся с Коггой из рода Ста. Оба были воинами и приветствовали друг друга, как Посвященные, – коснувшись большим пальцем лба и рта.

– Спешишь, мой Когга? – спросил Гумм.

– Очень, мой Гумм, – с достоинством отвечал Когга-на-Ста. – Корабли чужих на орбите.

– Много?

– Да.

– Будет война?

Когга обмахнулся большим пальцем и выдавил:

– Будет…

Со второго уровня сбежал встрепанный Миккель, планетарный координатор.

– Мой Гумм! – вскричал он. – Как же ты кстати! Слушай, собирай воинов своей сотни и обходите все дома города! Женщин и детей надо срочно эвакуировать!

– Эвакуировать? – нахмурился Гумм.

– Уводить! – нетерпеливо растолковал Миккель.

– В лес? – уточнил Гумм.

– Нет, лучше в Пещерный город!

Гумм согласно покивал. Пещерный город очень древний – его строили три тысячи циклов назад. В то давнее время астрономы из рода Кги увидали небесную гору, которая могла ударить по городам, как ядро, пущенное из баллисты, и предупредили Степь. Все роды тогда послали своих мастеров в горы Комо – расширять тамошние пещеры, укреплять их и рыть новые. В них все и укрылись, пережидая падение горы. Великую дрожь земли вытерпел Пещерный город, никто не был погребен под обломками сводов – мастера строили крепко. И вот опять на равнину падает тень с неба…

– Я иду, мой Миккель! – сказал Гумм. Повесив на пояс кинжал, а на плечо – бласт, он вышел в город. Его догнал Миккель, по паспорту – Михаил Северцев, галактист.

– Я с тобой, мой Гумм! – заявил Миккель и зашагал рядом.

– Кто они, грозящие из тьмы? – спросил Гумм.

– Себумы негуманоиды, – ответил хомо. – Они похожи на длинные, локтя в три-четыре, кожаные мешки. Блестят, как намазанные маслом, и формы не имеют. Такие, знаешь, шевелящиеся студенистые туши, противные очень. Они из любого места выбрасывают, когда им это нужно, по два мясистых отростка – вместо рук – или больше. У них огромные глаза, то ли два, то ли три… И они совсем другие, не как мы! У нас и у вас есть женщины, они рожают нам детей, а эти – бесполые, и размножаются почкованием, как ваши болотные элу!

– Мерзос-сть… – сказал Гумм. Третья, рудиментарная пара конечностей, спрятанная под рубахой, рефлекторно дернулась.

– И еще какая! Мы их еще называем вескусианами. Или жабами. Они живут на Вескусе, это их прародина, их материнская планета…

– А почему ж-жабами?

– Ну, это как бы презрительное сравнение, мы называем такие слова бранью. Жабы – это такие твари, они вроде ваших элу, только без шерсти.

– Понятно, – сказал Гумм. – Но з-зачем им наша с-степь?