Вторжение
Потом, после подписания договора можно будет выпить пивка, поплакаться в жилетку напарникам или девчонке, расслабиться и забыть о мозгодробительной суете запуска программы. А в момент опасности нужно, как это делают кошки, не бежать сломя голову неведомо куда, а сжаться, оценить обстановку, чтобы потом моментально принять единственно правильное решение и прыгнуть в нужную сторону, вложив в этот бросок все силы.
– Да, мы новички, мы ничего не знаем, готовы получить информацию! Что для этого нужно? – Егор говорил медленно, рубящим движением ладони как бы подтверждая сказанное.
Старичок смотрел на Егора с недоверием, с опаской, тянул паузу, словно ждал какого-то события или знака. Но, так и не дождавшись, пожевал губами и сухо произнёс:
– Энергия, молодой человек, просто энергия, здесь за всё платят энергией!
– Не говорите загадками! Какая энергия?
Егор, попав в роль просителя, чувствовал себя паршиво. Непонятные ответы старика злили его, заставляя терять самообладание, которым он так гордился.
– Та самая, – старичок ткнул пальцем в сторону Егора, – ваша энергия, – как для непонятливых детей пояснил он. – Все мы всего лишь энергия. У кого больше, у кого меньше. Хочешь жить, ищи энергию! – на его давно небритом лице мелькнуло подобие довольной улыбки.
– Жить? – удивилась Алина. – Мы же померли уже, мы же в раю или аду, если я правильно понимаю. Какая жизнь?
– Обыкновенная жизнь, – озадачился старик. – Как у всех. Или ты о другом? А-а-а, понял! Это всех с панталыку сбивает, кто на новенького, – он махнул рукой. – Бегают, выпучив глазёнки, кто котлы с чертями ищет, кому манну небесную подавай и сорочку белую. Только нету здесь ничего, – он развёл руками, – это же обычный мир, откель тут котлам и чертям взяться?
– Так мы… – Михалыч подхватился со скамейки и шагнул к старику с таким видом, что тот мигом ретировался обратно за фикус, – получается, что мы ещё и не умерли совсем? Типа в коме ещё или как-то там на грани между жизнью и смертью?
Все переглянулись, во взглядах искрами мелькала радостная надежда – не всё потеряно, ещё может что-то измениться. Кроме Алины, конечно. Она с тоской смотрела на окружающих, готовая снова заплакать.
– В смысле? Раз вы здесь, стало быть, померли, ну, или того, на грани, – испугавшись выражения лица Михалыча, добавил старик. – Мне это неведомо, судари! Моё дело маленькое, работу делай, плати налоги и живи себе в своё удовольствие, пока не сдохнешь.
Его слова никого не обрадовали – ясно, что ничего неясно. Если и на грани, то ещё чуток и будешь за её пределом, нашу медицину все знают, тут не забалуешь без тугого кошелька. Живые и те постоянно на грани, а почти покойники, наверняка помрут, чтобы койко-место зазря не занимать.
– Ладно, а что значит быть в этом мире? В каком мы мире? Почему мы видим живых людей, мы призраки? – Егор спешил, словно кто его в бок пихал, подгонял, заставляя делать всё быстрее, пока есть такая возможность.
– Плата вперёд, – осторожно напомнил старичок. – Кто вас знает, вдруг вы мошенники? Я вас в первый раз вижу, никакого доверия не испытываю, а время, между прочим, трачу.
– Хорошо, бери плату, – моментально согласился Егор, принявший на себя по всеобщему молчаливому согласию роль главного. – Что для этого нужно?
– Да, ничего не нужно – ты сказал, я забрал! – старичок явно повеселел и приободрился, разрумянился, словно чаю с мёдом попил.
– А не многовато? – хрипло спросил Егор, чувствуя сильный упадок сил. – Ты бы хоть порциями забирал.
– Ничего, ты молодой, сильный, быстро своё наберёшь. А мне ждать некогда, того и гляди пропаду совсем, – он шмыгнул носом, скривился, вызывая сочувствие всем своим видом. – Стало быть, раз заплатил, мотай на ус и не говори, что мало сказано. Да, ты садись, парень, в ногах правды нет, а в твоих сейчас и подавно.
Старик, откашлявшись, начал неспешно рассказывать.
– Давно это было, а помнится, как вчерась. Вышедши я скотине сена подбросить, а впотьмах и смех и грех наступил на грабли, упал и прямиком на вилы. Вроде как самоубийство, а с другой стороны – несчастный случай на производстве. Деревня наша – три двора, три кола, сам себе и кузнец, и пахарь, и доктор, и поп. Провалялся до утра, никто даже и не хватился, что дед пропал. Может, и выжил бы, ежели какая зараза вспомнила, а так через пару часиков замёрз насмерть. Такая вот печаль жизни.
Он помолчал, словно заново переживая давнее событие, никто его не торопил. Да и куда торопить, если впереди вечность?
– Сижу я эдак вот возле своего трупа и думу гадаю, чего это меня никуда не тянет – ни вверх, то бишь в райские небеса, ни вниз, стало быть, на горячую сковородку за грехи мои тяжкие? Я ж любил при жизни и водочки выпить и с бабами покуролесить… кхм, это я отвлёкся малёха. В общем, схоронили меня…
– Слушай, дед, – перебил его Корень, – может, ты ещё про мамонтов расскажешь? Давай короче, ближе к делу! Какой тут расклад, кто главный, чего бояться, где чего брать?
– Торопыга, – ухмыльнулся, ничуть не обидевшийся дед, – сам такой в малолетстве был. Всё мне дай прямо с пылу с жару, невмочь ждать было. Ты, парень, пойми, скажу я тебе, что ты хочешь, так ведь ты всех вопросов не задашь, ты ж ничего об энтом мире не знаешь. Усёк?
Пацан обиженно надулся, но не стал напирать.
– Да, не держи зла, парень! Если кратко, то не все попадают сразу в рай или ад – это понятно? Ага! А вот мне нет – не уверен я, что есть какой-то рай или ад. Потому как сама жизнь наша грешная она похлеще ада будет, а успокоился в земле и вона тебе чистый рай – за скотиной ходить не надо, пахать-сеять не требуется, детей на ноги ставить не нужно, от бабы проклятущей сбежал и потерялся. Ну, чем не райская жисть?
– И что, нам теперь тут вечно быть? Не хочу! – Алина, представив перспективы, готова была снова впасть в истерику. – Не хочу, отправляйте меня дальше, хоть в ад, но сразу!
– Ты, это, не спеши в ад, девонька, там, по слухам, ничего хорошего-то нет. Котлы смоляные, да сковородки – это для дураков. Там что-то похлеще, чего все боятся пуще смерти! Да, и не могу я вас никуда отправить, я ж не Бог! Живу тут, пока по мне решение не примут.
– Ладно, не отвлекаемся, что там дальше? – подтолкнул Егор разговор в нужную сторону. – Что с энергией?
Старик поморгал глазами, словно потеряв нить разговора, поскрёб в затылке, сдвинув шляпу на нос, пробормотал что-то себе под нос, крякнул и продолжил.
– Энергия? Ага! Всё дело в ней проклятой! Мы ж теперь без тела, никто нам ту энергию, как при жизни, на блюдечке не принесёт, стало быть, хочешь жить, умей вертеться. Ищи, как той энергии добыть, да своей не потерять, потому как охотников много, а ты у себя один. Кто не спрятался, я не виноват! – он довольно захихикал, явно вспомнив момент кражи энергии у пригорюнившихся свежеупокоенных.
– Я же тут в похоронном зале чего обитаю? Ага, именно что! Человек, как чувство проявит, так у него душа-то и раскрывается, как кошелёк у простухи на базаре – берите, люди добрые, кому сколько нужно! Я человек не жадный, мне много не надо, возьму по чуть-чуть от каждого, у них не убудет, а мне на пропитание и налоги как раз уплачу.
– Чего? Какие налоги, дед? Ты с дуба рухнул? – возмутился Михалыч. – Балаболишь всякую глупость!
– Такие вот налоги, – сердито пробурчал старик и сплюнул под ноги, – обложили, как волков на охоте красными флажками. Сам не заплатишь положенное, всё заберут и уравняют с нулём, в смысле станешь ты никем и ничем.
– Откуда они знают, что ты энергию у кого-то взял? – насторожился Егор.
– Они всё знают! – уверенно ответил старик.
– Кто знает, кто заберёт? – Михалыч нахмурился.
– А вот они и заберут, – старик ткнул пальцем куда-то за спины слушателей. – Теперь с ними объясняйтесь, касатики, а я на сегодня свободен! Господа, четыре души и все ваши, – дед сиял, как начищенный медяк. – Надеюсь, наш уговор по-прежнему в силе? Десять процентиков мои, как обычно?
– 6 —
Дед мигом шмыгнул куда-то за фикус и пропал из виду, растворившись в пространстве. Вовремя смылся, потому как все четверо рванулись к нему, надеясь взять предателя за глотку. Не получив желаемого, в досаде обернулись в ту сторону, куда старик ткнул пальцем. Их взорам предстала странная троица.
– Сержант Петренко, предъявите документики, граждане! – вскинув руку к фуражке, потребовал худой и длинный как жердь гаишник, смешно двигая пышными усами.
– Петренко, что ты вечно со своими дурацкими документами лезешь? Откуда граждане документы тебе предоставят? Они же померли, Петренко! – возмутился низенький толстомордый мужичок, одетый в приличный костюм, с портфелем под мышкой. – Граждане быстренько назовут имя, фамилию, дату рождения и умертвия для постановки на налоговый учёт в нашем районе. Да, граждане?
Третий молчал, сосредоточенно протирая чистейшие хрустальные стёкла пенсне фланелевой тряпочкой. Не услышав ответа, он водрузил пенсне на нос и его пристальный взгляд холодным кинжалом впился прямо в сердце Егора, заставив его охнуть от неимоверной боли.
– Когда с вами разговаривают представители власти, нужно отвечать быстро, чётко, по сути! – свистящим фальцетом выкрикнул третий.
Егор припомнил, что именно так выглядел крайне комичный персонаж из фильма «Волга-Волга», некто Огурцов, вот только смеяться при виде этого чиновника не хотелось совершенно.
«Быстро встаньте в круг и возьмитесь за руки, объедините энергию!»
Слабый, едва слышный голос прозвучал прямо в голове Егора, заставив его оглянуться по сторонам.
«Быстрее, а то они вас сожрут с потрохами! Порознь вам с ними не совладать! Делай, что сказано, парень!»
– Эй, быстро в круг и дайте руки друг другу, делаем кольцо! Быстро, не спрашивайте, я знаю, что говорю! – он сам схватил за руки Михалыча и Алину, предоставив тем замкнуть круг через Корня.
На мгновение они заколебались, глядя на пацана с ненавистью, но тот не стал ждать и сам вцепился в них мёртвой хваткой.
– Не знаю, что ты задумал, но за базар ответишь, если нас сейчас грохнут! – пробормотал он негромко, поёживаясь от неприязненных взглядов соседей по кольцу.
«Повторяй за мной и пусть все говорят то же самое!»
– Сейчас я буду говорить, повторяйте за мной! – приказал Егор.
– Эй, вы, чем там занимаетесь? – всполошился гаишник. – Быстро к обочине! – он замахал полосатой палкой, словно снова стоял на дороге в засаде, ловя будущих клиентов.
– Не безобразничайте, вы нарушаете порядок, вам будет назначен повышенный налог! – заверещал толстячок с портфелем.
«Мы круг, мы едины! Моя сила, твоя сила, наша сила!»
– Мы круг! – словно эхо подхватило слова Егора. – Мы едины! Моя сила, твоя сила, наша сила!
– Всякий, не подчиняющийся требованиям законной власти, подлежит уничтожению без права обжалования, – заявил чиновник и махнул рукой в сторону круга.
Гаишник направил в них полосатую палку. Толстячок, выхватил из портфеля печать, с довольным видом развернул её в сторону ребят и нажал скрытую кнопку. Чиновник резким движением выдернул из кармана пиджака нечто, похожее на толстую шариковую ручку. Из каждого предмета вырвался кинжальный поток ярко-голубой энергии, направленный в протестантов.
Потоки схлестнулись в непосредственной близости от ребят и закружились, не в силах преодолеть препятствие. Нечто невидимое, но чрезвычайно прочное отталкивало поток враждебной энергии, не позволяя ей впиться в тела защитников маленькой Брестской крепости.
«Повторяйте дальше! С добром добро, со злом зло! Ко мне с мечом, получи мечом! За зло в ночи заплатят палачи!»
Только отзвенели последние слова, произнесённые воодушевившимся хором голосов, как всполохи энергии, пытавшиеся взломать защиту, неожиданно развернулись в обратную сторону и ударили в саму троицу, создав каналы, моментально забравшие у них энергию. Теперь уже троица засуетилась, отбиваясь от собственного порождения, пытаясь выбраться из него, словно из болота.
– Вы пожалеете… это невиданная наглость… мы ещё встретимся… – угасающие крики потерялись вместе с ними.
Едва видимые образы грозной тройки будто ветром вымело из помещения. В зале снова повисла вязкая тишина.
– Мне больно, – пискнула Алина, – отпустите руки, что вы их сжали, как тисками?
– Думаешь можно? – почему-то шёпотом спросил Михалыч, обращаясь к Егору.
– Не знаю, но сразу они точно не прибегут, – неуверенно ответил тот.
– А здорово мы им наваляли люлей! – пацан смотрел на Егора, как на супергероя. – А ты откуда это узнал? Сам же говорил, что мы тут одновременно появились! Или ты тут уже бывал раньше и теперь типа вспомнил, да? Как этот, как его… а, Шварценеггер!
– Ничего я не вспомнил, – признался Егор. – Сам ничего не понимаю, мне кто-то как бы подсказывал, что нужно делать и говорить.
– Старик?
– Нет, однозначно, голос другой.
– А сейчас?
– Сейчас молчит. Эй, ты кто? Поговори с нами!
«А чего с вами разговаривать? Вы в порядке, я на боковую! Своё взял, от вас не убыло, так что моё дело сделано»
– Послушайте, не уходите, нам нужно узнать, что делать дальше! Вы же расскажете? Мы заплатим, если нужно!
«Мне не платят, – голос явно обиделся, – я своё сам беру, сколько посчитаю нужным! И я вам не справочное бюро! Крутитесь, вертитесь, опыта набирайтесь – вам тут, судя по всему, долгонько жить придётся! Дорога путь покажет, беда жизни научит!»
– Почему долгонько? Для чего? Зачем мы здесь? Что нужно делать?
– Егор, ты с кем разговариваешь? – Алина заглянула ему в глаза. – Ты с нами или крыша поехала? Поговори со мной, Егор!
– Отстань, Алина, я говорю с тем, кто нам помог, он только со мной может общаться! Потерпи, иначе я ничего не узнаю.
– Это, ты бы отошла пока, – подскочил пацан, – видишь, человек с Богом разговаривает или с кем-то там верховым, не влезай, а то дураками помрём!
– Пошёл вон, дурак, не с тобой разговаривают!
– Ша, все замолкли, пусть он говорит со своими духами, если это делу поможет, – прикрикнул Михалыч.
– Да очень надо было, – обиделась Алина, – хотела помочь, но все такие гордые.
– Можно продолжать? – криво ухмыльнулся Егор, чувствующий звенящую пустоту в голове. – Голос ушёл, пока вы тут препирались. На прощание дал совет идти в мир и набираться опыта самим.
Двери, через которые вынесли гроб с телом Алины, захлопнулись. Открылись другие, на постаменте установили нового покойника, быстро привели зал в порядок и пригласили родственников. Зазвучала печальная музыка, зал неспешно заполняли люди, светящиеся красками чувств.
– Пойдём, что ли? – Михалыч неожиданно шмыгнул носом и утёрся кулаком. – Тоска тут смертная, – признался он. – На воздух хочется, на волю!
– 7 —
Не заморачиваясь на двери, они прошли прямо сквозь стену на высокое крыльцо похоронного бюро и спустились во двор, пропуская сквозь себя людей, со скорбными лицами поднимающихся в зал прощания. Странные, неприятные ощущения заставляли их вздрагивать всякий раз, когда чьё-то тело проходило сквозь них – словно разряд тока ударял в нерв. Люди, по всей видимости, испытывали нечто похожее. Они удивлённо оглядывались по сторонам, почёсывались, потирали «ушибленные» места, и, не придавая этому значения, спешили дальше.
Город поразительно наполнился жизнью с того момента, как они оказались в нём: он выглядел именно таким, как раньше – люди, бегущие по своим делам; машины, рычащие моторами на перекрёстках, стремящиеся вырваться вперёд хотя бы на несколько метров; мельтешащая повсюду навязчивая реклама; разноголосый птичий хор.
– Типа нам разрешили? – в голосе пацана звучало недоумение. – А раньше нельзя было? Не заслужили, типа?
– Мы же там, это, с теми тремя бились, – негромко напомнил Михалыч, почёсывая в задумчивости затылок.
– Ага, теперь нам рейтинг типа повысили и отвалили кучу артефактов, – заржал пацан, – ну, ты, старик, даёшь!
– Баба даёт …, кхм, ну, ты понял, парень, – Михалыч чуть не выматерился, едва сдержавшись в присутствии Алины, совершенно не заметившей их перебранки. – Было, не было, какая разница? Теперь видим и слышим – это же здорово! Почти как в жизни! – он словно уговаривал сам себя. – Пообвыкнемся, притрёмся, глядишь, заживём круче, чем при жизни!
– Кто-то ещё хочет посмотреть на себя в гробу? – словно невзначай поинтересовался Егор. – Или пока просто примем, как рабочую версию, мы померли на самом деле? У меня лично нет желания на свой труп любоваться. С детства покойников не люблю.
Все промолчали. Пока сам себя в гробу не увидишь, оно всё ещё может оказаться сном или той самой гранью. Конечно, слетай сейчас они всей гурьбой к каждому на место его «пребывания», сразу бы всё встало на свои места – кто на глушняк упокоился, а кто ещё борется за жизнь, балансируя на грани. Но одно дело предполагать, надеясь на лучшее, другое – совершенно точно знать, что тебя уже нет в живых и это никак не изменить.
Не сговариваясь, пошагали дальше. Почему всей компанией? Да потому что расстаться, значит, потерять единственную возможность хоть от кого-то получить помощь. Пусть никто ничего не знает, но вместе как-то веселее. Ещё и Егору повезло с кем-то пообщаться в самый трудный момент их «жизни», стало быть, есть надежда, что и в другой раз повезёт с помощником.
Они и не заметили, как забрели на заброшенный завод, расположенный в самом центре города. Денег у мэрии его снести не было, кого-то достаточно богатого, чтобы купить такую дорогую землю тоже, так и торчал печальным символом развала старый завод на виду у жителей и гостей города.
– Помогите! Хоть кто-то помогите! Спасите!
– Да, заткнись ты, шалава!
– Держи её, Крыса, а то останемся без сладкого!
– Не хочу, мальчики, не надо, я не буду!
– Как нашу водку жрать, так с радостью, а платить кто будет, Пушкин что ли? Ха! Слышал, Фанера, что она лепила, когда разливали? Так, мы её держим, ты Сивый первый получаешь оплату натурой!
Трое парней навалились на потрёпанного вида деваху, явно собираясь позабавиться с ней на полную катушку. Рядом валялись пустые бутылки из-под водки.
– Вы что стоите? – возмутилась Алина. – Они же её изнасилуют сейчас! Сделайте хоть что-то! Она же человек, хоть и алкашка!
Михалыч выстрелил в ближайшего парня, но пуля пролетела насквозь, не причинив тому ни малейшего вреда. Пацан попытался схватить доску, но руки прошли сквозь неё. Они растерянно смотрели друг на друга, старательно отводя взгляды от Алины. Как бесплотный призрак может помочь живому человеку?
– Давайте попробуем в круг, как тогда, – предложил Егор, лихорадочно пытаясь найти выход из положения.
Они сцепили руки, заорали в полный голос волшебные слова, что помогли в битве с уравнителями, но, как и следовало ожидать, никакого эффекта это не произвело. Парни уже сдирали с девки одежду, с трудом удерживая её на месте. Она сквозь зубы материлась, крутилась всем телом, пытаясь вырваться из рук похотливой троицы.
– Вы все такие, мрази, сволочи, козлы вонючие, – заорала Алина, с ненавистью глядя то на парней, то на своих попутчиков. – Она же потом, как я, покончит с собой, а вы ничего не делаете, только смотрите!
– Слушай, ты это, не бери к сердцу, – Михалыч отводил глаза, мялся, не попадая пистолетом в кобуру. – Думаешь, у неё это первый раз? Да они только орут, а потом даже заяву не подписывают, мол, всё полюбовно было! Мы что сделать можем? Сама видишь, хоть все руки отмахай, они нас не почувствуют!
– Нужно им твою фотку показать, – неожиданно заржал пацан, – они бы тогда вперёд трусов отсюда удирали!
Ему так понравилась собственная шутка, что он свалился от смеха на землю и хохотал в голос, никого не стесняясь.
– Пойдём отсюда, – Егор потянул девушку за руку. – Это уже не наш мир, мы тут лишние, бесполезные, чужие! Понимаешь? Нет смысла из-за них переживать – не наша забота, не наша печаль! Понимаешь? Ну, пойдём к чёрту отсюда!
Ему самому было отчаянно противно оставлять эту дурёху в беспомощном состоянии на потеху таким подонкам, но что могут сделать призраки в мире живых? Это не кино, где они творят чудеса, это реальный мир, другой мир, иной, не принадлежащий миру живых.
– А я не могу уйти, мне потом до конца… ну, долго будет в памяти это стоять! Понимаешь? – она непроизвольно повторила интонацию Егора, словно осуждая его за желание смыться от проблемы. – Мы так и будем наблюдать? – заплакала от обиды Алины. – Неужели нельзя ей чем-то помочь? Должны же быть способы! Егор, ты же умный, придумай хоть что-то!
– Что я придумаю? – он чувствовал, как от бессилия трясутся руки, противная слабость наполняет тело. – Мы всего лишь духи, понимаешь? Мы не можем им ничем помешать! Просто нужно принять, что есть их мир и наш, и они не пересекаются, пойми ты это, наконец!
Что за день выдался? Решай и решай проблемы, о существовании которых никогда не подозревал. А не хотите сами подумать? Говорят же – помер и закончились все проблемы! Какой идиот это сказал?
– Давайте им в уши заорём мертвецкими голосами, как в кино! Или в душу им влезем и на себя управление возьмём! Я бы не отказался сейчас с этой девочкой покувыркаться! А чо, они плохие, мы хорошие! – пацана просто распирало от желания оборжать ситуацию.
– Егор, не слушай этого идиота! Всегда находится какой-то выход, – девчонка вцепилась в рубашку Егора. – Полтергейст какой-то там, типа можно его за сердце схватить. Корень хоть и дурак, но мысль-то правильная, ты подумай, Егор!
В её голосе звучали умоляющие нотки, она действительно готова была на всё ради этой совершенно незнакомой ей девахи.
Дурацкий совет, но и стоять без дела было как-то противно. Егор молча подошёл к парню, пристраивающемуся между ног девушки, сунул руку в тело в районе сердца и сжал кулак, чувствуя, как что-то пульсирующее обволакивает его тёплыми потоками. Он рвал сердце из стороны в сторону, сжимал кулак изо всех сил, хватал за сердце двумя руками, но это не оказывало ни малейшего воздействия на парня.
– Что ты суетишься, Егор? – Алина подбежала к нему, опустилась на колени и заглянула в глаза. – Ты подумай, сосредоточься, у тебя обязательно получится!
Легко советовать, сами бы попробовали! Он замер, не убирая рук от сердца врага, прислушался к себе, ощущая живое трепетное тепло того кусочка человеческой плоти, что гнало кровь по жилам. Миллионы мельчайших клеточек ударами тока запускали механизм пульсаций, не прекращая это делать никогда, даже во сне. Потоки энергии омывали сердце, как морская волна прибрежный песок, а оно впитывало энергию и стучало ритмично, надёжно, каждую секунду, днём и ночью, всю жизнь до самой смерти.
Энергия! Болван, идиот, тупица! Зачем пытаться рвать то, что можно просто выключить, лишив его самого важного – энергии! Погруженной в сердце насильника ладонью он плавно потянул на себя потоки энергии. Легко сказать – потянул, на самом деле Егор всей душой сосредоточился там, в пальцах, сжимавших сердце врага. Ну же, ну, давай, иди ко мне, здесь русло шире, дно чище, теки без проблем, – уговаривал он реку энергии, омывающей сердце.
Поначалу неспешно, но с каждым мгновением всё быстрей и быстрей энергия, мчавшаяся к чужому сердцу, потекла через пальцы Егора, наполняя его багровой мутной пеной, вызывая чувство тошноты и отвращения. Парень вздрогнул, сердце его заработало с перебоями.
– Крыса, что-то мне поплохело резко… сердце… – Сивый матюкнулся хрипло и отвалился в сторону, прижав руки к груди. – Я это… пропускаю… парни…
– Сивый, ты чо? Ну, не хочешь, нам больше достанется, – ощерился довольный Крыса, и мигом занял место осрамившегося босса.
– Егор, тебе помочь? – воодушевилась Алина.
– Некогда, не сейчас, не мешай, справлюсь… наверное…
Чужая энергия не хотела приживаться в Егоре, в обычной жизни от плохой еды его бы вырвало, но как это сделать в новой реальности, что для этого нужно сделать? У него не получится, он физически не сможет принять в себя ещё одну порцию этого едкого пойла, переполняющего насильников. Не осознавая до конца, что именно хочет сделать, Егор выплеснул чужеродную энергию в руку, направив весь поток в сердце Крысы. Вы видели, как взрывается воздушный шарик, если его слишком сильно надуть?
– Есть! – выдохнул Егор, чувствуя, как сердце Крысы затряслось в бешеном рваном ритме, заставляя того скорчиться от боли.
– Сивый, чо за хрень происходит? Я же сдохну сейчас, – хрипел он, с трудом дыша. – Неужто, водка палёная?
А что? Это мысль! Егор отпустил Крысу и взялся за Фанеру, чтобы подтвердить предположение его подельника. Теперь и Фанера отпустил девку, боясь лишний раз вдохнуть – его сердце выстукивало ритмы джаза, отказываясь работать, как обычно. Деваха, не веря неожиданному счастью, подскочила и, схватив остатки одежды, рванула, что было сил прочь. Егор, скинув остатки энергии в очухавшегося было Сивого, отошёл в сторону, чувствуя дикую усталость.