Мистические истории доктора Краузе. Сборник №2
– Я вас правильно поняла: вы так и не повели его к психологу?
– Нет. Муж сказал, что сын скоро повзрослеет и поумнеет, поймет разницу между детским вымыслом и реальностью, – она прочитала поступившее сообщение и фыркнула. – Как, впрочем, в итоге и произошло.
Зазвонил ее мобильник, Ирина извинилась и без предисловий застрочила:
– Я уже утвердила тайминг3 и бенефиты4. Вышли мне самэри5 с последней встречи и возьми с собой хендауты6!
Отбив звонок, она жестом показал, что готова к разговору.
– Если говорить об итогах: ваш сын пырнул ножом нашего коллегу, отца двоих детей, – отчеканил Эрих ледяным тоном. – Нельзя игнорировать его воспоминания. Не каждый ребенок помнит о прошлой жизни. Вашему сыну нужна помощь гипнолога. Ему необходимо осмыслить, что из того что он пережил в прошлой жизни, осталось незавершенным.
– Вы поможете ему? – в голосе Ирины слышалась мольба.
Краузе медлил, сверля ее пронзительным взглядом. Ирина заерзала и весомо добавила:
– Мужа беру на себя.
– Вы знакомы с моими расценками?
Она кивнула.
– Хочу сразу вас предупредить: ничего из того, что будет сказано во время сеанса, вы не сможете использовать в суде.
– Понимаю, – Ирина взглянула на часы. – Извините, у меня дедлайн7. Мой телефон у вас есть, скиньте мне смс с адресом и временем встречи. Мне пора – совещание.
Ирина попрощалась и семенящей походкой покинула кафе, оставляя после себя насыщенный аромат терпких духов.
– Как можно такое игнорировать? Это же твой ребенок! Неужели так трудно привезти его к специалисту?
– Не все верят в психологию.
– Она что-то скрывает, – Светлана смотрела, как Ирина садится в служебный автомобиль.
– Скрытность – ее природа. У этой женщины много тайн, – Эрих сам не понял, почему так сказал.
– Ого! Что это было? Пророчество или прозорливость? – Светлану явно позабавила последняя реплика коллеги. – Ты изменился!
– Ты о чем? – Краузе нахмурился.
– Стал такой загадочный, проницательный. Я бы даже сказала, напористый.
– Все мы с возрастом меняемся, – отмахнулся от нее Эрих.
Светлана была не согласна, дело было не в возрасте, скорее, на друга повлияла перенесенная душевная травма, но тему развивать не стала.
– Как думаешь, она приведет к тебе сына?
– Безусловно. Хочешь присутствовать на сеансе?
– Нет, не буду тебе мешать, Это твоя вотчина, предпочту запись.
***Вернувшись домой, Эрих сел перед ноутбуком и стал просматривать электронную почту. В папке «Входящие» все еще лежало неотвеченное письмо от Зои. Настроение было мрачным. Эрих быстро накидал ответ, тон письма вышел довольно жестким и холодным. Его раздражала ее настойчивость. Девушка бесцеремонно вторгалась в его сумрачный мир, наполненный горем и скорбью. Изо всех сил она пыталась проложить между ними мостик понимания и взаимопомощи, но он ее желаний не разделял. Печаль сжимала его сердце, заставляла избегать общения. Внутри него расползалась большая черная дыра, которая поглощала все, чем он раньше дорожил, в чем находил смысл жизни.
Эрих навел курсор мыши на кнопку «Отправить», но его отвлек звонок мобильного телефона.
– Краузе, – пробурчал он недовольно в трубку.
– Добрый вечер, Эрих, – послышался уже знакомый голос, – это Ирина. Мы сегодня с вами встречались.
– Да, Ирина, – он снял очки, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу, – добрый вечер.
– Ваш телефон мне дала Светлана, сказала, что я могу обратиться к вам напрямую.
– Слушаю вас.
– Мы все же хотим воспользоваться вашими услугами. Я полностью с вами согласна, нельзя опускать руки. Все будет только ухудшаться. Скажите, когда вы сможете нас принять?
– О-хо-хо, дайте подумать, – Эрих потер переносицу. – Видите ли, офиса сейчас у меня нет.
– Я это поняла, пытаясь дозвониться по старым телефонам.
Эрих поднялся с кресла и встал у окна. В голове промелькнули несколько вариантов, где бы он мог провести сеанс, но все они были отвергнуты по тем или иным причинам.
– А знаете что, давайте у меня дома, – Эрих продиктовал адрес. – Завтра часиков так в десять утра вас устроит?
Ирина пообещала привести сына.
После разговора Эрих наблюдал, как в ворота через улицу заезжает «Ауди» его соседа Аркадия. Он выбирается из машины, накидывает пиджак и идет к дому. Ему навстречу выбегает дочь, затем в дверном проеме появляется жена. Сердце Эриха так сильно сжалось, что он непроизвольно начал растирать грудь. Он сделал над собой усилие и оторвался от идиллической картинки, вернулся к ноутбуку и взглянул на все еще неотправленное письмо. Рука снова потянулась к мышке, но и на этот раз ему помешали.
Позвонила Светлана и рассказала о разговоре с Дубровой – психиатром Елены. По ее словам, Жанна готова говорить о покойной пациентке, но только на своих условиях.
– На каких? – напрягся Эрих и забарабанил пальцами по столу.
– Она будет говорить только в рамках проводимых с Еленой сеансов. Из того, что она от нее слышала, вам предстоит долгий разговор, который Жанна предлагает разбить на несколько встреч.
– Что за чушь! – усмехнулся Эрих. – Пациентов нет, так использует любой случай, чтобы затащить к себе на кушетку коллегу? Осталось еще выйти на улицу и зазывать прохожих в мегафон.
Анисимова сдержала натиск друга с выдержкой самурая и заверила, что у Дубровой с пациентами полный набор, и если он даст согласие, ей придется жертвовать одним из своих выходных. Эрих закусил губу и задумался. Посетить Дуброву он планировал давно, она могла внести ясность в психологическое состояние жены до отъезда из Москвы. Возможно, Елена была настолько откровенна со своим психиатром, что рассказала о Рихтере.
– Хорошо, пусть запишет меня на любое удобное для нее время, – процедил с недовольством Эрих.
Закончив разговор, он обессиленно плюхнулся в кресло и тяжело вздохнул. В памяти снова возник образ жены: утонченные черты лица, длинные шелковистые волосы цвета пшеницы, синие бездонные глаза, так долго сводившие его с ума. Преданный и любящий взгляд, который говорил ему: «Я всегда буду с тобой». А еще ее улыбка: загадочная, манящая, сулящая трепетную незабываемую ночь.
Он пошерудил мышкой, экран снова ожил, и перед ним предстало все то же письмо.
– Ох, Зоя, почему ты выбрала меня? – прошептал Эрих и навел курсор на кнопку «Отправить».
Глаза зацепились за одну фразу, затем за другую. Почему он так строг и холоден? Почему ее желание сблизиться вызывает у него такое отторжение и злость? Ведь девушка обладает столькими достоинствами: образована, хорошо воспитана, разделяет многие его увлечения, например, любовь к архитектуре и поэзии. Конечно, он не будет давать ей надежды, но почему бы просто не общаться по-дружески, тем более ее отец сдержал слово и нашел убийцу его жены. Он выделил текст письма, нажал на Delete и выдохнул с облегчением. Вместо ледяного послания, красноречиво говорившего о его настроении, написал коротенькую фразу: «Прилетел в Москву. Завтра у меня новый пациент. Просмотр дома организую, как только наведу порядок. Эрих».
Вера Ивановна заглянула в кабинет, доложила о готовности ужина и спросила, где ему накрыть.
– Я поем на кухне.
Эрих уже хотел покинуть комнату, как характерный звуковой сигнал возвестил о новом поступившем сообщении. Неужели Зоя так быстро ответила? Эрих вернулся к ноутбуку и открыл папку «Входящие». Письмо оказалось не от Зои, а от детектива Михаила Крюкова, который помогал напасть на след жены, а потом и в поимке убийцы. Михаил прислал ссылку на репортаж немецкого журналиста, освещающего процесс суда над Артуром Рихтером. Ссылка открылась на пятой секунде. Журналист стоял перед высокими воротами тюремной больницы и возбужденно говорил о том, что несколько часов назад Артур Рихтер, признанный виновным в убийствах четырех женщин, повесился в своей камере.
Краузе откинулся на спинку кресла и в задумчивости уставился в одну точку. Перед глазами промелькнуло лицо Рихтера во время допроса. Это было лицо психически больного человека, Эрих ничуть не удивился, что все вот так закончилось. Ему казалось, что, отвечая на вопросы следователей, в Рихтере сломалось то последнее, что связывало его рассудок с реальностью.
Эрих написал Михаилу письмо, в котором подвел итог их сотрудничества. В личной встрече он не видел смысла, попросил выслать отчет о затратах, сообщить счет для последнего транша и пожелал ему удачи в профессиональной деятельности. После чего закрыл ноутбук и отправился ужинать.
Теперь приемы пищи проходили за кухонным столом. Большой дом, когда-то его гордость и плод многолетних мечтаний, сейчас совсем не радовал, а только кричал о его одиночестве. В мыслях Эриха наконец-то сложился образ нужного ему помещения, возможно, это должна быть квартира. Сначала гипнолог подумал о квартире, совмещенной с офисом, но тут же отмел эту идею – тогда он совсем не будет выходить из дома. Позже ему вспомнился период, когда они с Еленой жили в ее квартире на Кутузовском проспекте. Из-за бесконечного ремонта соседей и детского топота им пришлось купить участок и построить дом. Нет, квартира тоже была не вариантом.
Чтобы принять нового пациента, Краузе вместе с Василием занялся перестановкой кабинета. Из будуара Елены они принесли кушетку и поставили у окна. Письменный стол сдвинули в угол и освободили центр комнаты для двух кресел и журнального столика. Установили на треноге видеокамеру для съемки сеанса. Осмотрев комнату придирчивым взглядом, Эрих добавил несколько аксессуаров из библиотеки и остался доволен. Вполне презентабельно и уютно.
– Хорошо, что коллекцию музыкальных инструментов я снял еще до вашего приезда, – подметил Василий. – Иначе бы провозились до утра.
– Странно, но ее купили на следующий же день, – признался Эрих, оглянулся и бросил придирчивый взгляд на пустую стену. – Надо закрыть отверстия от креплений фотографиями из офиса. Ты сможешь это сделать?
– Конечно! – тут же согласился Василий и открыл чемоданчик с инструментами.
Тщательно подбирая фотографии, Эрих поразился собственному щегольству в прошлом. Сейчас он не придавал значения тому, во что одет, главное, чтобы было удобно. А ведь еще совсем недавно – фотографии это подтверждали – он отдавал предпочтения последним дизайнерским коллекциям. Как же меняет человека горе! Приоритеты смещаются, происходит переоценка ценностей. Он поймал себя на мысли, что мог часами рассуждать об этом с пациентами, но в своей жизни осознал перемены только после того, как боль от смерти жены ослабила хватку.
Когда совсем стемнело, доктор с бокалом вина не спеша прошелся по всему дому, пытаясь осмыслить масштаб своей затеи. Пожалуй, сроки, что он отвел под процесс распродажи имущества, оказались нереальными. А значит, ему можно не торопиться с выбором нового жилья.
Ночью не спалось, он, словно призрак, бесцельно шатался по дому, пока не столкнулся с Василием на цокольном этаже. После обхода, который он по обыкновению совершал в полночь, Василий молотил по боксерскому манекену.
– Не хотите спарринг? – предложил Василий, показывая на огороженный канатами ринг.
Бросив тоскливый взгляд на свои боксерские перчатки, Эрих кивнул.
Глава вторая
После утренней пробежки Эрих распорядился, чтобы Василий занялся чисткой бассейна, ему не терпелось возобновить свои заплывы. До пробежки тело было сковано мышечной болью – последствие ночного спарринга. Сейчас, стоя в душевой кабине под водяным потоком, Эрих ощущал, как по всему телу пробегает приятная волна облегчения. Из душа он вышел бодрым и посвежевшим, протер запотевшее зеркало, увидел свое отражение и ужаснулся. Хоть ему и удалось в Италии прибавить в весе, до прежней формы было еще далеко. Доктор оценил ущерб, который нанесла ему личная трагедия: виски тронула седина, глаза полны нестерпимой боли, кожа туго обтягивает резко очерченные скулы. Как не старайся, он уже никогда не станет таким, как прежде.
В кабинет Эрих поднялся после завтрака и приступил к подготовке к сеансу. Переключил онлайн-переводчик на финский язык. Несколько минут пролистывал вопросник, которым когда-то пользовался во время сеанса. Раньше он мог воспроизвести его с закрытыми глазами, сейчас же понадобилось дважды прочесть текст, чтобы вспомнить и настроиться.
Пришло сообщение от Василия:
«Приехала Козырева с сыном».
Краузе тут же ответил:
«Проводи их в кабинет. Меня не беспокоить до конца сеанса».
Через пять минут дверь кабинета открылась, вошла Ирина, за ней плелся сутулый подросток, одетый в белую рубашку и костюм классического покроя, будто пришел в приемную университета, а не к гипнологу. Несмотря на его зажатость, парень Эриху сразу понравился. Короткая стрижка, взгляд открытый, от матери держится независимо. Хоть ему и четырнадцать, а он уже чувствует себя мужчиной.
– Здравствуйте, доктор, – Ирина втолкнула сына в кабинет и закрыла дверь.
– Здравствуйте, называйте меня Эрих, – Краузе повернулся к подростку и указал на кушетку. – Прошу вас.
– Сегодня нас ждет очередная встреча со следователями…
«Теперь понятно, почему она его так вырядила», – подумал Эрих.
– В интересах дела, – прервал он ее, – я бы предпочел не говорить о процессуально – следственных мероприятиях.
– О, конечно, – Ирина не скрывала своего разочарования.
– И еще, я хотел вас предупредить, что на время сеанса вам придется разместиться в гостиной.
Козырева выпрямилась как натянутая струна, она явно не ожидала такого поворота. А вот ее сын. напротив, испытал заметное облегчение и вполголоса произнес:
– Иди, все будет гуд.
– Вам нужно подписать договор, если все устраивает – приступаем.
С этими словами Эрих протянул ей договор. Последующие десять минут женщина скрупулезно вчитывалась во все пункты, сноски и приложения.
– Меня все устраивает, – она размашисто подписала там, где Эрих заранее поставил галочки, и вернула договор.
– Тогда начнем, – Эрих жестом показал ей на дверь.
Ирина нехотя поднялась и потрепала сына за волосы.
– Ма-а-ам, – простонал Максим и, смущаясь, отвел взгляд. – Дай свободы.
Когда дверь за ней закрылась, Эрих закинул ногу на ногу и взглянул на нового пациента. В начале своей практики гипнолог установил возрастные ограничения для сеансов, потому как с детьми ему совсем не хотелось работать. Максим был не только его самым молодым пациентом, его особенность была в том, что он помнил о прошлой жизни и без вмешательства гипнолога, а значит, к нему требовался принципиально иной подход.
– Ты слышал про регрессивный гипноз? – поинтересовался он, разглядывая обкусанные ногти подростка.
– Да. Смотрел ролики, читал комменты, – Максим сплел пальцы с такой силой, что они побелели.
– Хорошо. На первом сеансе я не погружаю пациента в гипноз. Мы просто беседуем. Расскажи, что ты помнишь о прошлой жизни. Мне нужно понять, в каком направлении двигаться.
Эрих услышал, как из груди Максима вырвался протяжный стон – воспоминания вызывали у подростка неловкость и дискомфорт.
– Они меня считают крейзи! – неожиданно выпалил Максим. – Если не смеются, так шепчутся за спиной.
– Кто?
– Да все: родаки, френды, даже моя гирла. Сначала цыганила, типа расскажи, а потом шарахалась, как от гремучей змеи. На следующий день вся школа знала наш треп до мельчайших подробностей. Можете представить, как весело, – Макс показал пальцами кавычки, – меня встретили в классе? Зашкварили по полной.
Слова пациента всколыхнули в памяти день, когда Эриха в старшей школе на несколько часов заперли в кладовой для уборщиков. Накануне он опрометчиво поделился с другом, что часто видит во сне, как его запирают в темноте, где он умирает от нехватки кислорода, а в конце разговора добавил, что сны спровоцировали страх темноты и теперь он вынужденно спит с включенной настольной лампой. По лицу гипнолога пробежала гримаса неприязни.
– После сеансов мы поставим точку в этом вопросе. Скажи, что ты помнишь о прошлой жизни?
Пальцы подростка расцепились, он задержал взгляд на докторе, как бы оценивая его надежность, затем, сдвинув брови, спросил:
– А вы не будете смеяться?
– А ты будешь рассказывать что-то смешное?
– Нет, наоборот.
– Тогда начнем? – в голосе Эриха слышалось нетерпение.
Максим кивнул и пятерней зачесал волосы назад.
– Ко мне приходят видения, это не сон, не фантазия… а знаете… как параллельная реальность.
Он замолчал, ожидая реакции, Эрих приободряюще кивнул, приглашая подростка продолжить.
– Как будто я проживаю сразу две жизни. Видения приходят когда угодно… не важно, один я или нет, отдыхаю или сижу в классе, – Максим взволнованно сглотнул и, смотря в окно, продолжил. – Раньше это были воспоминания обычной деревенской жизни. Не знаю, какое это время, но жизнь была без гаджетов, Интернета, супермаркетов и игровых приставок. Я видел как отец… ну… не мой отец, а тот из параллельной жизни… колет дрова, приносит воду из колодца. Тогда я был маленький и просто путался у него под ногами. Потом я уже помогал ему, рыбачил и охотился. Я был старшим в семье и видел, как родились мелкие. Самой младшей была Айли. С ней у меня были особо теплые отношения. В семье ее звали ангелочком, – при этих словах лицо Максима посветлело, словно он видел ее здесь и сейчас. – Она была самым нежным существом, что я знал. Ее жизнь… оборвалась так резко… все были в шоке. После ее смерти никто из семьи уже не был таким, как прежде.
Максим облизал пересохшие губы, и Эрих протянул ему бутылку минеральной воды, но тот отказался, словно боялся, что утоление жажды собьет его с мысли.
– Это было зимой. Иса уехал в город…
– Иса? Кто это?
– Отец, – тут же пояснил Максим. – Иса – по-фински отец.
– Понятно, продолжай, пожалуйста, – снова подбодрил его Эрих.
– Мать и младшие братья и сестры были в доме. А я по поручению отца обтесывал доски для будущего стола. Айли играла рядом. Время от времени я поглядывал на нее, чтобы она не проявляла интерес к инструментам. Уж больно она любопытной была, – Максим шумно сглотнул, к лицу подступила краска. – Собаки подняли бучу, я пошел посмотреть. Оказалось, это лиса подкралась к курятнику. Собаки погнали ее в лес. Когда я вернулся в мастерскую, Айли уже не было. Я подумал, она убежала в дом к матери, и продолжил работу, но потом раздался ее истошный крик… где-то в лесу. Всей семьей мы побежали на ее поиски… Когда нашли…
Рассказ резко оборвался, Максим тяжело задышал, глаза увлажнились. Эрих не раз слышал подобные истории и у него выработался некий профессиональный иммунитет, но его удивило то, что на протяжении многих лет, раз от раза пациент проживает боль утраты в реальной жизни. Такая психологическая нагрузка очень опасна даже для взрослого человека, а перед ним, в сущности, ребенок. Как же ему удалось справиться, учитывая, что рассказать всю правду он никому не мог.
– Продолжай, – мягко подтолкнул Эрих и сделал пометки в блокноте.
– Что вы там пишете? – внезапно вспыхнул Максим.
Эрих понимал, что дальнейший рассказ для пациента особенно труден и он ищет, за что зацепиться, чтобы оттянуть момент.
– Делаю для себя пометки, – без эмоций ответил Эрих, – например, сейчас я написал, что у тебя очень крепкая психика, раз ты справился с такой эмоциональной нагрузкой. Интересно, что тебе в этом помогло?
– Мои фантазии, – быстро отозвался Максим. – Каждый раз я представлял, что мы находим ее в доме или еще где-нибудь, но только не в лесу. Мне становилось легче, ненадолго… в общем, как-то так.
– Хорошее упражнение, но оно не приближает к ответу на вопрос: почему тебя преследует прошлая жизнь.
– Я знаю ответ на этот вопрос, – Максим поднял на доктора покрасневшие глаза. – Меня мучает чувство вины. Я не уследил за Айли. Мать вышла на крыльцо и сказала: «Тармо, пригляди за Айли». Мне поручили, я не справился.
Не в силах усидеть на месте, Максим вскочил и начал ходить по кабинету. Первым желанием было выскочить из дома и послать всех к черту. Но как только эта мысль оформилась, перед его взором возник образ маленькой белокурой девчушки в белой вязаной шапочке. Поверх суконного пальто на ней был надет жилет из лисьей шкуры – когда-то его носила старшая сестра. Девчушка помахала ему рукой и улыбнулась.
По тому, как резко Максим замер и изменился в лице, Эрих понял, что именно сейчас его пациент во власти видения. Левая ладонь юноши делала круговые вращения, будто он кого-то гладил, подбородок дрожал. Из груди то и дело вырывались мучительные стоны. Эрих глаз не сводил с подростка. За всю его практику это был первый подобный случай. В голове тут же промелькнуло название новой книги.
Пациент вздрогнул и начал ощупывать взглядом обстановку в кабинете, было видно, что на несколько секунд он оказался дезориентирован.
– Долгое время я не понимал, что с ней случилось. У меня не получалось проникнуть в тот момент, будто меня кто-то держал. А увидев того мужчину на пейнтболе, я вдруг попал в тот самый момент… момент смерти и увидел… все увидел.
Максим встал у окна и наблюдал за Василием, что хлопотал у бассейна.
– Мы нашли Айли в капкане… на участке соседа, – еле слышно вымолвил Максим, по щекам катились слезы. – Сосед стоял над ней, руки по локоть в крови, видимо, пытался спасти. У Айли измученное и белое как снег лицо, невозможно было на нее смотреть. Я не знаю, каким образом, но в капкан попала верхняя часть туловища… плечи и ключица были зажаты зубцами с такой силой, что мы не сразу смогли ее высвободить. Enkeli on kuollut.
– Что это значит?
– Ангел мертв.
***Экран ноутбука окрашивал ее заплаканное лицо голубым свечением. Взгляд зафиксировался на трех предложениях – единственное подтверждение того что он жив и уже совсем близко. Первым желанием было броситься в гараж, сесть за руль своего новенького двухместного «Ягуара F-Tape» и помчаться в его коттедж, но эту идею пришлось отвергнуть, так как отец еще в своем кабинете, а значит, дом кишит секьюрити.
В качестве компромисса Зоя открыла папку с фотографиями Эриха и в третий раз за день начала просматривать снимки, которые ей удалось сделать весной. Вот Эрих гуляет по их парку. Она запечатлела его в перерывах между сеансами, которые он проводил с ее отцом. Вот они летят в Италию на частном самолете. Эрих только что прочитал ей стихи, на лице печать скорби. Но как же он прекрасен и загадочен! Зое хочется разделить его боль и осушить чашу страдания вместе с ним. Следующие фотографии ей удалось сделать в «Ла Скала», где Эрих был по-особенному красив и элегантен: черный смокинг, новая стрижка, аристократичная осанка. В тот день он сбрил придававшую ему возраст бороду.
За время разлуки Зоя так истосковалась, что от переполняющих ее чувств потеряла душевное равновесие, а вместе с ним аппетит и сон. Это заметили ее родители и подруги. Даже Петр Семенович – глава безопасности – вчера спросил, как дела у гипнолога, от чего она тут же залилась краской. Мать о ее влюбленности и слышать не хочет, говорит, что он для нее стар, ведь между ними, как пропасть, пролегла разница в возрасте в двадцать лет. Зоя старалась объяснить, что с ровесниками ей не комфортно, что ей не о чем с ними говорить, да и матери ли в этом сомневаться! Ведь у них с отцом почти такая же разница. Но мать гневно на нее зыркнула и потребовала в ее присутствии об Эрихе Краузе больше не вспоминать. После этого разговора Зоя убежала в свою комнату, откуда вот уже несколько дней в знак протеста не выходила. Такую реакцию она демонстрировала впервые, чем вызвала недоумение у родителей и братьев.
Предыдущей ночью Зоя не сомкнула глаз. Ее одолевали фантазии, местами очень откровенные и интимные. Она то безудержно плакала, окропляя подушку слезами неразделенной любви, то мечтательно рассматривала его фото. Зоя знала каждую морщинку на его лице, каждую прядь волнистых волос. Для нее он был самым лучшим, чтобы там ни говорила мама, она добьется от Эриха внимания, любой ценой.
Стук в дверь вывел ее из ступора. Мать в очередной раз попыталась войти, но Зоя была непреклонна.
– Котенок, открой, – на этот раз голос матери звучал нежно и примирительно. – Мы с папой поговорили и приняли решение.
Эти слова заставили Зою подняться с кровати и открыть дверь.
– О боже, детка, на кого ты похожа, – мать с ужасом прижала ее к груди. – Нельзя так себя изводить.
Почувствовав объятия матери, Зоя не выдержала: плотина, что сдерживала эмоции, прорвалась и она расплакалась.
– О, котенок, мы с папой не предполагали, что все настолько серьезно, – запричитала мать, поглаживая дочь по голове.
Через минуту Зоя успокоилась. Мать смерила ее критическим взглядом, села на диван и похлопала рукой по диванной подушке. Дочь села рядом.
– Мы с папой готовы тебе помочь, но с одним условием: никакого давления на Эриха.
Зоя с готовностью закивала.