Евразийский интеграционный проект: предпосылки, становление, развитие. Глобальные процессы на постсоветском пространстве
Подходы Евросоюза к развитию сотрудничества со странами ЕАЭС косвенно реализуются через проект «Восточное партнерство» и соглашения об ассоциации (СА). Как известно, в мае 2009 г. была принята совместная декларация по вопросам «Восточного партнерства» и состоялось его официальное учреждение. Целью данного проекта является развитие интеграционных связей ЕС с шестью странами постсоветского пространства (Азербайджан, Армения, Белоруссия, Грузия, Молдова и Украина). В июне 2014 г. Евросоюз подписал СА с тремя постсоветскими странами – Грузией, Молдовой и Украиной. В ноябре 2017 г. было подписано Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве между Европейским союзом и Арменией (CEPA), что позволит республике активизировать политический диалог и экономические отношение с ЕС.
В сентябре 2018 г. была принята общая концепция Евросоюза в отношении развития сотрудничества в Евразии – «Связывая Европу и Азию» («Connecting Europe and Asia – Building blocks for an EU Strategy»)101.Этот документ основывается на собственном опыте ЕС по расширению связей между его государствами-членами и другими регионами. При этом сама связанность (connectivity) в европейском понимании должна быть устойчивой, всеобъемлющей и основываться на международных правилах.
Исходя из этого, ЕС будет взаимодействовать со своими соседями и азиатскими партнерами по трем основным направлениям102:
1) способствуя эффективным связям и сетям между Европой и Азией через развитие приоритетных транспортных коридоров, цифровых сетей и энергетическое сотрудничество;
2) устанавливая партнерские отношения в целях обеспечения связи на основе общепринятых правил и стандартов, обеспечивающих лучшее управление потоками товаров, людей, капитала и услуг;
3) внося свой вклад в устранение значительных инвестиционных ограничений за счет улучшения мобилизации ресурсов, усиления использования финансовых ресурсов ЕС и укрепления международного партнерства.
Однако в данной концепции очень слабо прописаны возможные форматы сотрудничества ЕС с Евразийским экономическим союзом как с международной организацией. ЕАЭС лишь единожды (в сноске) упоминается в документе (раздел «Региональное сотрудничество»), где указано, что в соответствующих случаях ЕС может взаимодействовать на техническом уровне с ЕАЭС и его государствами-членами с целью достижения более тесного сближения их технических регламентов и стандартов с международными103.
Вместе с тем практическая важность взаимодействия ЕС и ЕАЭС, как крупных интеграционных проектов в регионе континентальной Евразии, осознается сегодня и в Евросоюзе, и в России. Однако выработать формат сочетания (сопряжения, гармонизации) двух интеграций на практике пока не удается, хотя определенные подходы уже разрабатываются на экспертном уровне. Важными политическими решениями можно считать в этом плане новое соглашение ЕС–Армения, учитывающее членство страны в ЕАЭС, и инициативы для Белоруссии. Необходимо также поддерживать трехсторонние переговорные форматы на министерском уровне между представителями ЕС – ЕАЭС – «Восточными партнерами» по вопросам взаимной торговли, транзита ресурсов из стран СНГ в Европу в рамках широкого энергетического диалога.
Но прорывные решения – это, скорее всего, вопрос будущего. Не исключено, что сопряжение европейской и евразийской интеграций будет происходить под влиянием китайского мегапроекта – ЭПШП, в котором постсоветскому пространству отводится место инфраструктурного моста в торговле Китая с Евросоюзом.
***В заключение следует отметить, что Россия заинтересована в опережающем росте взаимной (внутренней) торговли и ее диверсификации в рамках ЕАЭС. Это будет способствовать увеличению плотности (связанности) евразийской интеграции, равно как и наращивание взаимных инвестиций и реализация совместных (в том числе транспортных) проектов. Одной из целей разрабатываемой в России национальной программы в сфере развития международной кооперации и экспорта является формирование эффективной системы разделения труда и производственной кооперации в рамках ЕАЭС104. В этой связи для сохранения и наращивания связанности евразийской интеграции в средне- и долгосрочной перспективе требуется более тесная координация и согласование национальных программ развития в целях повышения конкурентоспособности и модернизации стран – участниц объединения. Исчерпание прежних моделей экономического развития должно стать мощным стимулом к совместному поиску новых драйверов роста экономики.
Глава 4
Пространство евразийской интеграции: динамика связанности, ее факторы, сценарии возможного развития 105
Для оценки хода интеграционного процесса в данном случае используется понятие «экономическая связанность». В научной литературе оно обычно применяется для инфраструктурной характеристики регионализации и трансрегионализации, оценки соответствия уровня развития инфраструктуры задачам международного экономического сотрудничества106. В нашем исследовании понятие «связанности» экономики имеет более широкий смысл. Под ней понимается уровень взаимодействия экономик интегрирующихся стран, в котором выделяются институциональные, торговоэкономические и социальные аспекты. Они соответствуют понятиям «формальной» и «неформальной» интеграции, предложенным Е. Винокуровым и А. Либманом. Формальная интеграция (интеграция сверху) связана с созданием государственных и международных институтов. Результатом определенного уровня связанности является формирование общего экономического пространства или отдельных отраслевых пространств, деятельность которых регулируется соответствующими интеграционными институтами. Но параллельно протекают процессы интеграции, обусловленные деятельностью бизнеса и трансграничными связями населения. В представлении упомянутых ученых – это «спонтанная активность «снизу», продиктованная законами рынка и культурными традициями», своего рода неформальная интеграция, или интеграция снизу107. Но при этом субъекты рынка и население в своем взаимодействии используют правовые возможности, заложенные в интеграционных институтах. Таким образом, в интеграционном процессе «связанность» отражает результаты регуляторной деятельности в виде динамики экономических и социальных взаимодействий на пространстве международной кооперации.
О некоторых особенностях динамики экономической связанности евразийского пространства в 2009–2018 ггДеятельность ЕЭК в рассматриваемый период концентрировалась на устранении барьеров на пути взаимной торговли путем принятия Таможенного кодекса ЕАЭС,108 тарифных и нетарифных барьеров, переходе к единым техническим регламентам, расширении сферы использования во взаимных расчетах национальных валют109. Институциональная связанность стран, однако, не сопровождалась ростом физической связанности национальных экономик, выражаемой объемами взаимной торговли. Бурный рост взаимной торговли после установления режима Таможенного союза с 50,1 млрд долл. в 2010 г. до 66,5 млрд долл. в 2011 г. в 2012 г. замедлился, а затем – до 2016 г. – сменился ее сокращением110 (табл. 4.1). В 2017 г. объем взаимной торговли начал расти и в 2018 г. достиг почти 60 млрд долл.111
Таблица 4.1. Динамика торговой связанности стран ЕАЭС в абсолютном и относительном выражении
Рассчитано по: данные интернет-ресурсов: WorldBank.Opendata.1960–2017.data.worldbank.org/ indicator/NY.GDP.MKTP.CD?locale=ru&locations=; ЕЭК. Статистика ЕАЭС. Статистика внешней и взаимной торговли. Январь–декабрь 2018 г. и прошлые периоды. www.eurasiancommission. org/ru/act/integr_i_makroec/dep_stat/tradestat/tables/Pages/default.aspx; Внешняя торговля стран Содружества Независимых Государств за 2011 и 2013 гг. М.: Межгосударственный статкомитет СНГ, 2011, 2013.
Отсутствие ярко выраженного тренда на рост торговоэкономической связанности отражают и относительные показатели, приведенные в табл. 4.1, которые, в моем представлении, более адекватно отражают уровень и динамику торгово-экономической связанности. При этом динамика относительной связанности, выраженная через отношение взаимной торговли к общему ВВП, взятому по номиналу и по ППС 5 стран Союза, в основном повторяет динамику взаимной торговли112. Это свидетельствует о том, что агенты общего рынка ЕАЭС или неформальной интеграции пока не могут в полной мере использовать преимущества свободной межгосударственной торговли при общей внешней таможенной границе.
Данные западных исследований свидетельствуют о том, что самоподдерживаемый рост внутрирегиональной торговли начинается с порога в 25%113. В ЕАЭС ее доля, как отношение взаимного экспорта ко всему экспорту 5 стран, показала увеличение c 10,5% в 2009 г. до 11,4% в 2012 г. и 14,1% в 2017 г. В 2018 г. этот возрастающий тренд был прерван в результате снижения этого показателя до 12,2%.
Доля взаимной торговли в общем объеме внешней торговли увеличивалась в 2014–2016 гг. на фоне более сильного спада последней. Но она была значительно ниже упомянутого количественного критерия, равно как и у большинства других региональных интеграционных объединений стран догоняющего типа развития. Только у ЕС и НАФТА доля внутрирегиональной торговли сильно превышает данный критерий, в 2017 г. соответственно 64 и 50%114.
Для ЕАЭС с небольшим числом внутриконтинентальных стран с низкой в среднем «экономической плотностью» и заселенностью, разделенных большими расстояниями при слабо развитой транспортной инфраструктуре, с громадными различиями по размерам экономики и емкости национальных рынков 25%-ный критерий в обозримом будущем недостижим. Но если долю региональной торговли соотнести с числом стран – участниц интеграционного объединения, то этот показатель у ЕАЭС – 2,9% – будет выше, чем у ЕС – 2,3%, но ниже, чем у МЕРКОСУР – 3,2% на одну страну-участницу.
Доля внутрирегиональной торговли во внешней торговле в Армении, в Белоруссии и Киргизии превышает 25%-ный критерий, а в Казахстана она приближается к нему. Отметим, что во всех странах, за исключением Киргизии, в период 2015–2017 гг. доля взаимной торговли увеличивалась, но в 2018 г. этот показатель понизился (табл. 4.2). В РФ он заметно ниже, в рассматриваемый период он не превышал 9%, при том, что на нее приходится 62–63% взаимной торговли. В 2018 г. доля взаимной торговли во внешнеторговом обороте РФ снизилась до 8,1%.
Таблица 4.2. Изменение доли взаимной торговли в странах ЕАЭС в 2009–2018 гг.
Рассчитано по: данные интернет-ресурса: ЕЭК. Статистика ЕАЭС. Статистика внешней и взаимной торговли. Январь–декабрь 2018 г. www.eurasiancommission.org/ru/ act/integr_i_makroec/dep_stat/tradestat/tables/Pages/default.aspx; Внешняя торговля стран Содружества Независимых Государств. М.: Межгосударственный статкомитет СНГ (за разные годы).
В целом же в странах ЕАЭС отмечается следующая закономерность – на фоне спада экономического роста и внешнеторговой активности доля взаимной торговли увеличивается, а на фоне роста –сокращается.
Торгово-экономическая связанность экономик стран ЕАЭС многократно слабее, чем в ЕС. В расчете на душу населения объем взаимной торговли стран ЕАЭС в 2017 г. составил около 300 долл., что было больше, чем в МЕРКОСУР – 183 долл., но меньше, чем в АСЕАН – 480 долл. Но все они сильно уступают ЕС с почти 7400 долл. на одного жителя115. Последнее объясняется исторически широкой включенностью стран Европы в международные экономические отношения и бурным развитием транснациональными компаниями на пространстве ЕС трансграничных цепочек добавленной стоимости в рамках внутрифирменной кооперации и аутсорсинга, многократно пересекающих границы стран-участниц.
Сравнительно небольшие объемы взаимной торговли ЕАЭС обусловлены примитивизацией производства, произошедшей в странах после распада СССР, и рыночной трансформацией, вызвавшими сжатие материальной базы взаимной торговли116. Рост взаимных торговых потоков сдерживало также вступление России (2012 г.) и Казахстана (2015 г.) в ВТО на условиях, существенно понижавших изначально установленный внешний таможенный тариф, что повысило привлекательность на общем рынке ЕАЭС товаров, импортируемых из третьих стран. Взаимную торговлю в рамках ЕАЭС ограничивают и национальные административные (нетарифные) ограничения117.
В докладе ЕЭК «Об основных направлениях интеграции в рамках Евразийского экономического союза», выпущенного в ноябре 2018 г., неустойчивая динамика взаимной торговли объясняется несоблюдением ряда пунктов Договора о ЕЭАС в полном объеме и в установленные сроки118.
Для того чтобы формирование общего торгово-таможенного пространства обернулось долгосрочным экономическим эффектом через масштабы производства и его оптимизацию, необходимо наращивание взаимных инвестиций в рамках совместных проектов, обеспечивающих рост комплементарности экономик стран-партнеров. Это позволит усилить участие собственных технологий в модернизации национальных экономик, расширить межгосударственную кооперацию и на этой основе устойчиво повышать их связанность. Однако взаимные инвестиции невелики, и их объемы подвержены большим конъюнктурным колебаниям. За 2014–2017 гг. объем взаимных прямых инвестиций стран ЕАЭС колебался в пределах 2,1 млрд долл. (2015 г.) и 1,1 млрд долл. (2017 г.), а их доля в общем объеме ПИИ, размещенных в Союзе, – между 13% и 3%119. При этом около 80% взаимных прямых инвестиций приходится на российские компании.
Взаимные инвестиции сдерживаются рядом факторов: свободой взаимной торговли; отсутствием значительных преимуществ относительно друг друга по привлекательным для союзных инвесторов факторам производства; большими транспортно-логистическими издержками; ограниченной рыночной емкостью большинства стран ЕАЭС; валютными и политическими рисками; ограниченным предложением со стороны национальных компаний привлекательных друг для друга технологий для разных отраслей экономики. Преодолеть существующие барьеры возможно посредством широкого создания совместных или наднациональных предприятий. Но деятельность ЕАЭС пока не приводит к динамичному увеличению субъектов интеграционных процессов, дополнению вертикального построения интеграционного процесса горизонтальными каналами взаимодействия субъектов интегрирующегося рынка (компаний, территориальных администраций, некоммерческих организаций и т.д.), разработке и реализации крупных многосторонних проектов. Приоритет отдается национальным программам развития, которые зачастую реализуются с привлечением финансовых ресурсов и технологий третьих стран.
Это подтверждает то, что интеграционный фактор в национальных программных документах (государственных, региональных, отраслевых) учитывается в ограниченной степени. В частности, в Стратегии научно-технологического развития РФ от 1 декабря 2016 г. в разделе «Сотрудничество и интеграция» речь идет о сотрудничестве с иностранными государствами в целом, а сотрудничество и интеграция с партнерами по ЕАЭС даже не упоминаются. В разрабатываемой Стратегии пространственного развития РФ евразийская интеграция также не рассматривается как существенный фактор развития российских регионов. Среди стран ЕАЭС более широко интеграционный фактор учитывается в программных документах Белоруссии. Так, в Национальной стратегии устойчивого социально-экономического развития РБ на период до 2030 г. неоднократно отмечается необходимость сотрудничества со странами ЕАЭС в реализации приоритетных направлений инновационного развития.120
Несогласованность экономических политик стран Союза отражается в импортозамещении, ставшим одним из главных направлений в промышленной политике России и других странах. Преодоление технологической отсталости национальной экономики и выход на траекторию ее стабильного роста невозможен без поддержки развивающихся отраслей мерами протекционистской политики, ограничения или запрета импорта продукции, составляющей конкуренцию местным товарам. Политика импортозамещения в РФ рассматривается в качестве существенного фактора развития экономики121. При этом на нее возложена и задача технологического переоснащения отраслей, что должно привести к росту добавленной стоимости и диверсификации экспорта. При этом экспорт продукции с более высокой добавленной стоимостью ориентируется в основном на рынки стран ЕАЭС и СНГ. Во многом благодаря такой политике положительное сальдо РФ в торговле с партнерами по ЕАЭС выросло за 2015–2017 гг. с 14,6 млрд долл. до 16,2 млрд долл. В 2018 г. сальдо достигло 19,3 млрд. долл. В конечном итоге такая несогласованность в национальном развитии приводит не только к диспропорциям во взаимной торговле России и ее партнеров, но и перепроизводству отдельных видов продукции на формирующемся общем рынке – со всеми вытекающими из этого негативными последствиями122
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
См.: Основные направления экономического развития ЕАЭС до 2030 года. М.: Евразийская экономическая комиссия, 2015. С. 4.
2
Иноземцев В. Что не так с евразийской интеграцией // РБК. 2019. 13 февр. С. 5.
3
См.: Евразийский экономический союз / Отв. ред. Е.Ю. Винокуров. СПб.: ЦИИ ЕАБР, 2017. С. 62–101.
4
Глава подготовлена на основе доклада: Зевин Л.З. О некоторых проблемах экономического пространства Евразии ХХI века. М.: ИЭ РАН, 2015.
5
Подробнее см.: Евразия в поисках идентичности. М.; СПб: Нестор-История, 2011. Гл 11.
6
Подробнее см.: Евразийская миссия (программные материалы). Москва, 2005.
7
Имеется в виду территория Российской империи, Советского Союза и СНГ.
8
Кловер Ч. Клинтон обещала не допустить новый Советский Союз // Россия сегодня. 2012. 8 дек. inosmi.ru/politic/20121208/203094353.
9
Кругман П. Транстихоокеанская сделка: мало выгод – много вопросов // Независимая газета. 2015. 23 марта. С. 5.
10
Там же.
11
Гурова И., Ефремова М. Конкурирующие теории региональной экономической интеграции: сравнительный анализ // Власть. 2013. № 8. С. 35–38.
12
Песцов С.К. Современный международный регионализм: сравнительный анализ теорий и практики регионального сотрудничества и интеграции: Автореф. дис. … д-ра полит. н. СПб: СПбГУ, 2006.
13
Рассчитано по: World Trade Developments и Содружество Независимых Государств: Стат. сб. за соответствующие годы.
14
Интеграционный порог достигается, когда экономическая связанность между партнерами составляет не менее 25% общего объема их экспорта (товарооборота). В экономической литературе принято считать, что подобный уровень связанности создает взаимную заинтересованность в поддержании и развитии стабильных отношений. При таком подходе интеграционный порог равен 0,33 (25 : 75). См.: Micbaely M. Trade Preferential Agreements in Latin America: An-Ante Assesment // Policy Research Working Paper N 1538. World Bank, 1966; Martin J.K., Tsangarides C. Trade Reform in the CEMAK: Developments and Opportunities // IMF Country Report Nо. 06/309. Washington D.C.: IMF, 2006.
15
Diana Tussie. Latin America: contracting motivations for regional projects // Review for International Studies. 2009. Vol. 35. Supplement 51, February. Рp. 169–188.
16
Цит. по: Иноземцев В.Л. Новые шахматы Збигнева Бжезинского // Независимая газета. Exlibris. 2004. 8 июл.
17
Gering J. Connectivity: A Key Factor in International Development. pdfs.semanticscholar.org/628 9/71710086ba88546d50818188101727b6abe9.pdf
18
Евразия в поисках идентичности / Под ред. С.П. Глинкиной, Л.З. Зевина. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 3–4.
19
Вардомский Л.Б. Постсоветская интеграция и экономический рост нового приграничья России в 2005–2015 гг. // Пространственная экономика. 2017. № 4. С. 31.
20
Евразийский интеграционный проект: эффекты и проблемы реализации (научный доклад) / Под общ. ред. С.П. Глинкиной. М.: Институт экономики РАН, 2013. С. 81.
21
Винокуров Е.Ю. Опыт региональных интеграционных объединений: уроки для ЕАЭС // Евразийская экономическая интеграция. 2015. № 2. С. 96.
22
Бородачева Е.М., Щекотуров А.В. Евразийский медиаиндекс. II квартал 2017 года. Москва, Минск: Институт социологии НАН Беларуси, Центр изучения перспектив интеграции, 2017. С. 5.
23
Полтерович В.М. К общей теории социально-экономического развития. Часть I. География, институты или культура? // Вопросы экономики. 2018. № 11. С. 17–18.
24
Интеграционный барометр ЕАБР – 2014. Аналитическое резюме. СПб.: ЦИИ ЕАБР, 2014. С. 25.
25
Интеграционный барометр ЕАБР – 2017. СПб.: ЦИИ ЕАБР, 2017. С. 18.
26
Крылов А., Арешев А. Евразийская интеграция: проблемы и потенциал развития // Россия и новые государства Евразии. 2014. № 4 (25). C. 25.
27
Зевин Л.З. О некоторых проблемах экономического пространства Евразии XXI века. Научный доклад. М.: Институт экономики РАН, 2015. С. 20.
28
Вардомский Л.Б. Состояние и перспективы взаимных экономических отношений Беларуси, России и Украины в контексте их идентичности // Россия и современный мир. 2018. № 3 (100). С. 104.
29
Евразийский интеграционный проект: эффекты и проблемы реализации. С. 87–88.
30
Косикова Л.С. Социальные и культурные факторы региональной интеграции: опыт ЕС и СНГ / Социальные факторы постсоветской интеграции / Отв. ред. Т.В. Соколова. M.: ИЭ РАН, 2010. C. 18, 22–23.
31
Интеграционный барометр ЕАБР – 2017. С. 15.
32
Будущее Беларуси. Взгляд независимых экспертов / Под ред. О. Манаева. СПб.: Невский простор, 2012. С. 29.
33
Вардомский Л.Б. Состояние и перспективы взаимных экономических отношений Беларуси, России и Украины в контексте их идентичности. С. 107.
34
Южный Кавказ: тенденции и проблемы развития (1992–2008 годы) / Отв. ред. и рук. авт. кол. В.А. Гусейнов. М.: Красная звезда, 2008. С. 36.
35
См.: Бабаян Д. Азербайджано-карабаxский конфликт: этнополитика и безопасность // Россия и новые государства Евразии. 2015. № 2 (27).
36
Caucasus Barometer 2013 regional dataset / The Caucasus Research Resource Centers (CRRC) caucasusbarometer.org/en/cb2013/MAINFRN.
37
Вардомский Л.Б., Пылин А.Г., Соколова Т.В. Страны Южного Кавказа: особенности развития и регионального взаимодействия. М.: Институт экономики РАН, 2014. С. 62, 67.
38
Интеграционный барометр ЕАБР – 2017. С. 16.
39
Ушкалова Д.И., Головнин М.Ю. Теоретические подходы к исследованию международной экономической интеграции. М.: Институт экономики РАН, 2011. С. 37–38.
40
Социокультурные особенности российской модернизации: материалы «круглого стола». М.: Экон-Информ, 2009. С. 35.
41
Тренин Д. Контурная карта российской геополитики: возможная стратегия Москвы в Большой Евразии. М.: Московский Центр Карнеги, 2019. 11 февр. carnegie.ru/2019/02/11/ru-pub-78328.
42
Интеграционный барометр ЕАБР – 2017. С. 21–22.
43
Там же. С. 20.
44
Восприятие молодежью новых независимых государств истории советского и постсоветского периодов // Аналитический отчет по исследовательскому проекту «Евразийский монитор». 2009, август. eurasiamonitor.org/uploads/s/g/f/f/gffzlsnpxne/file/o9GDpzJR.pdf; Рыбаковский Л.Л. Миграционный потенциал новых независимых государств и условия его привлечения в Россию. Научный доклад. Ecsocman.hse.ru/data/2011/09/02/1267440637/ Rybakovsky.pdf.