А теперь держи меня

– М, – отворачиваюсь, рассматривая площадку под окнами дома.

Там бегают дети, девушка гуляет с собакой. Парни кричат, смеются. Включается сигнализация машины, кто-то взвизгивает.

– Хотел комп взять, посмотреть что-нибудь. Сообщения проверить, может, что новенького узнал бы, – жалуется парень. – А она как упёрлась, мол, хрен ты ноут получишь, так спорить даже бесполезно. Может, ты поговоришь с ней, а?

Я пожимаю плечом. Разговаривать с сестрой не хочется, потому что толку от этого всё равно не будет. Да и не знаю, что ей сказать. Понятия не имею, что говорят людям, которые потеряли своих любимых.

– Ну, правда, – он встаёт рядом со мной, теребя в руках банку. Слышу, как остатки сока бьются о внутренние стенки своей тюрьмы. – Это уже не смешно. Я, конечно, всё понимаю, но комп-то один на всех.

– Попроси Тарана принести ещё, – бурчу.

– Просил, – Шторм кривится. – Сказал, что другого нет. Все деньги рассчитаны по копейкам.

Я затягиваюсь, косясь в сторону парня. Он смотрит куда-то на другое здание, пристально вглядываясь в окна. У него уставший вид как у человека, который несколько месяцев не выходил на улицу и не видел дневного света.

Брови сдвинуты, нос прямой и аккуратный, влажные губы, лёгкая щетина, уже слишком отросшие волосы. Глаза лишь всё-такие же. Голубые-голубые. Пронзительные, словно у Дьявола. Я вспоминаю, с какой любовью они смотрели на меня когда-то давно, и боль неприятно колет в области сердца.

Шторм замечает мой взгляд – я поспешно отворачиваюсь.

– Я поговорю с ней, – бормочу, пытаясь скрыть своё… разочарование? Или смущение? Или и то, и другое? – Но ничего не обещаю.

– Спасибо! – Егор залпом допивает остатки сока.

– Да пока не за что.

Парень толкает меня в бок локтём, пытаясь приободрить, но вместо желанного эффекта меня неожиданно пробирает жар, и я замираю, буквально задыхаясь. Сильно сжимаю пальцами фильтр сигареты – пепел падает на подоконник, но я не обращаю внимания.

Егор отходит в сторону. Выбрасывает банку в мусорное ведро, стоящее под раковиной, и устало садится на диванчик. Включается телевизор. Я прикрываю глаза и медленно выдыхаю, стараясь не подавать виду, что со мной что-то не так. Осторожно тушу окурок.

Поговорить с Машей, значит? Ну, ладно.

Я не смотрю на Шторма, направляясь к выходу. Прохожу мимо запертой спальни Матвея, там тишина. Неохотно заглядываю в комнату сестры, которую та оккупировала с самого нашего приезда. Здесь душно, темно из-за занавешенных штор и пыльно. Осмотревшись, пересекаю помещение, осторожно заглядываю за шторы, открываю дверь и выхожу на балкон.

Маша сидит в углу на полу с ноутом в руках. Рядом стоит полупустая бутылка с виски. Сестра смотрит на меня так, словно я собираюсь забрать у неё самую важную вещь в жизни. Пытаюсь улыбнуться, но получается отвратно.

– Привет.

– Ноут не отдам, – её голос хриплый, синяки под глазами, красные белки и грязные растрёпанные волосы. Она похожа на алкоголичку.

– Да я… – вздыхаю и облокачиваюсь на перила балкона, осматривая город. Здесь тихо и спокойно. – Как дела?

Маша не отвечает. Краем глаза вижу, как она делает два глотка и даже не морщится. Её взгляд направлен на экран ноутбука, и я вдруг понимаю, что ни черта она его не отдаст, да и разговаривать со мной тоже не станет.

Несколько минут мы молчим, и я уже собираюсь оставить её в покое, но девушка неожиданно прокашливается. Она поворачивает ко мне ноут, и я вижу фотографию Миши. Старую, сделанную лет пять назад ещё до того, как сестра познакомилась с ним.

– Помнишь, – спрашивает Маша. – Я тебе показывала эту фотку, когда впервые рассказывала о нём?