Восставшая против нормы

© Изольда Оккервиль, 2018

ISBN 978-5-4490-4143-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. В Парадизской Империи – май 2083 г.

– Эдельвейс Акка!

– Нет, это не я… – быстро ответила Эдельвейс и стремительно развернулась, свирепая, как пантера, готовая к схватке.

Ну как же ее достала вся эта публика!

Только что, открывая калитку, она глухо выругалась, обнаружив просунутые между прутьями рекламки «Центра репродукции человека»: учреждение предлагало услуги по клонированию… Все никак не уймутся! Они словно стервятники: стоит им узнать о случившейся у кого-то трагедии, и они тут как тут с предложением услуг, словно люди не в состоянии сами обратиться в фирму, если они в этих самых услугах нуждаются!

Сначала Эдельвейс хотела разорвать засунутые между прутьями калитки бумажки и выбросить их в ближайшие кусты, но потом просто смяла их и, криво усмехнувшись, засунула в карман: пригодятся при растопке печки. Хоть какая-то польза от рекламной продукции!

И вот в этот момент она услышала, что ее окликают по имени. Совсем обнаглели! Не иначе, специально дежурили у калитки, поджидали, когда кто-нибудь выйдет с территории усадьбы… Если сейчас посмеют предложить услуги своей фирмы, она их пошлет! Пошлет подальше в такой форме, что они и дорогу к усадьбе забудут. У людей и так горе, а тут… Ну, почему они не оставят их семью в покое?

Эдельвейс резко обернулась, готовая дать достойный отпор.

Обсаженная кустами черноплодной рябины грунтовая дорога была сплошь покрыта лужами, узкие перемычки между которыми бугрились крупным щебнем и небольшими булыжниками.

«Семь футов под килем!» – каждый раз мысленно восклицала Эдельвейс при виде подобных разливов.

Разглядеть лица стоящих на обочине людей Эдельвейс мешало светившее в глаза солнце, отражавшееся в огромной луже, пересекавшей дорогу от края до края. Придется обходить лужу по обочине, противоположной той, на которой стояли окликнувшие ее люди, разговаривать с которыми она не имела ни малейшего желания. Однако поскольку они начали первыми…

– Какого черта вы не оставите нас в покое! —громко воскликнула она, резко остановившись и в упор глядя на преградивших ей путь людей. Взгляд ее не предвещал для просителей ничего хорошего.

И в этот момент Эдельвейс поняла, что все обстоит гораздо хуже, чем она думала.

Засада была организована по всем правилам военного искусства: из-за бившего в лицо солнца перед глазами ее плясали темные пятна, и она не смогла разглядеть поджидавших ее людей, пока они не подошли к ней почти вплотную. Доктор Иеронимус знал свое дело и мог бы собой гордиться – операция была проведена блестяще. Впрочем, как и всегда, когда требовалась его изобретательность и знание психологии. Вот и сейчас он, в своей длинной черной мантии с бордовой оторочкой, так и излучал довольство и самоуверенность. Эдельвейс не сомневалась, что идея организовать засаду именно здесь принадлежала ему.

Она заметила, что за спиной доктора Иеронимуса маячили еще двое, и остановилась, выжидающе глядя на них и чуть не шипя от досады.

Угораздило же ее так глупо попасться…

Обычно, во избежание нежелательных встреч, она выбиралась из дома окольными путями – в глубине сада, в самом его уголке с юго-восточной стороны, брала начало тропинка, ведущая через лес на соседнюю улицу. Правда, эта пересеченная корнями деревьев тропинка, петлявшая по лесу, была узкой и бугристой, а разросшийся одичавший крыжовник тянул свои колючие ветви к случайным путникам, норовя зацепить и порвать одежду, но зато об этой тропинке не знал никто, кроме членов семейства Акка. И если бы Эдельвейс вышла из дома одна, она выбрала бы именно этот путь. Но сегодня она решила прихватить с собой свою свиту из человекоподобных роботов и прогуляться до центральной площади: предыдущие дни были дождливыми и пасмурными, и ее подопечные засиделись в доме без прогулки. Вести роботов по узкой неровной тропинке было невероятно сложно, и Эдельвейс решила идти по дороге.

Она не без задней мысли прихватила с собой роботов – раз уж она зайдет на почту, зайдет и в магазин. Роботы понесут тяжелые сумки. Правда, это еще сильнее затруднит их передвижение, но должны же они осваивать новые виды деятельности!

Оглушительно пели птицы, слабый ветерок доносил терпкий и душный аромат цветущей черемухи.

По грунтовой дороге роботы передвигались медленно, с трудом преодолевая неровности, но в этот день Эдельвейс никуда не спешила. В последние годы это стало особенно модным – отправляться совершать променад не иначе как в компании человекоподобных роботов. Некоторые из них прихватили с собой еще и роботов-собачек на веревочках. Это придавало им окончательное сходство с гуляющими детьми.

– Господа имперцы, кто прячет незаконно находящихся на территории Империи людей, просьба обратиться в иммиграционный контроль за получением вида на жительство для ваших подопечных! – внезапно ожил громкоговоритель у центральной дороги.

Эдельвейс вздрогнула от неожиданности и плюнула. Черт бы ее побрал сегодня выйти из дому, с запоздалой досадой подумала она.

Ведь она вообще не собиралась выходить сегодня… Однако когда ей поступило извещение, что на поселковую почту прибыла заказанная ею бумажная книга, она решила выйти с территории имения. Если бы не эта случайность… Но о какой случайности идет речь? Если бы не это извещение…

Ей стало ясно, что это не случайность, а заранее подстроенная ловушка. Ее просто выманили из дому.

Теперь она разглядела тех двоих, которые маячили на дороге за спиной доктора Иеронимуса. Ясно было, что они заодно с ним. В первый момент она не обратила на это внимание, но теперь, несмотря на то, что солнце било ей в лицо, освещая спутников доктора Иеронимуса со спины, рассмотрела обоих повнимательней. Темно-синяя форма с эмблемой на груди, берцы.

Эдельвейс не слишком хорошо разбиралась в военных мундирах, но даже ее небольших знаний хватило на то, чтобы сообразить, что эти люди не имеют никакого отношения к имперским силовым структурам. И даже если бы этим утром она не имела бы чести встречаться с одним из этих людей, она все равно бы поняла, что эти люди вообще не были имперцами – по тому, как они вели себя, как двигались, по множеству других неуловимых примет Эдельвейс безошибочно распознала в них иностранцев.

Когда-то, еще в детстве, у нее была прекрасная память на лица, редкая способность, позже утраченная из-за прогрессирующей миопии. Очки позволяли ей четко видеть, но не могли вернуть способность запоминать внешность окружающих. Казалось, что Эдельвейс навсегда утратила эту способность. Она с трудом запоминала внешность даже тех людей, с которыми общалась постоянно, хотя с помощью очков видела черты их лиц вполне отчетливо.

Однако с тех пор, как маги Секретной Федерации избавили ее от сильной близорукости, Эдельвейс заново приобрела утраченную способность запоминать внешность окружающих, и теперь с наслаждением пользовалась вновь приобретенными возможностями.

Не нужно было даже смотреть на нашивки на мундире, чтобы понять, что высокий, атлетически сложенный светловолосый мужчина лет тридцати с небольшим, в мундире ВКС США – капитан звездолета «Инвиктус» Джон Кеннет. А его спутник, молодой человек лет 26—27, темноволосый и по-юношески стройный – судя по нашивкам, старший штурман. Его имени Эдельвейс не знала.

И эти двое американцев здесь явно не с целью культурного обмена.

«Ну, вот и началось, – подумала Эдельвейс.– Оперативно сработано!»

Она, конечно, еще этим утром, при первой личной встрече с капитаном Кеннетом с первого взгляда поняла, что он относится к тем людям, которые умеют добиваться своего. Она знала, что он вернется, но не думала, что это случится так скоро.

Когда она согласилась выполнить одну важную для Секретной Федерации миссию, она знала, что ей придется сотрудничать с иностранцами, но при этом предполагала, что это будет неофициальное сотрудничество. В противном случае… Черт бы побрал этого Кеннета! Он наведет на нее имперскую контрразведку! И дело даже не в том, что в этом случае ей придется бежать, а в том, что под угрозой провала окажется важная миссия, ради которой Эдельвейс решилась приехать в усадьбу!

…А ведь как хорошо начинался день!

Завтракали они с бабушкой всегда на веранде первого этажа за большим деревянным столом. Из широких окон, выходивших на юг, открывался вид на живописный сад с небольшим декоративным прудиком, окаймленным путиловским плитняком. Густая живая изгородь из разросшейся черноплодной рябины тянулась вдоль южной границы усадьбы «Темные Ели», а за черноплодкой, почти смыкаясь широкими лапами, вздымались пышные шатры высоченных елей. В просветах между их лапами виднелась темно-бордовая черепичная крыша коттеджа соседней усадьбы.

Эдельвейс и Сельма пили чай, сидя по обеим сторонам стола, напротив друг друга.

Стол, придвинутый торцом к окну, был покрыт веселенькой клеенчатой скатертью, которой Эдельвейс особенно дорожила как одним из своих первых самостоятельно смоделированных артефактов: она сама синтезировала материал со свойствами клеенки и настройками, позволяющими назначать материалу любой рисунок из созданной ею базы данных. В это утро скатерть была украшена анимированными изображениями крупных ярких цветов, с которых собирали нектар пчелы, шмели и осы. Насекомые порхали с цветка на цветок, ползали и деловито жужжали, но звук Эдельвейс выключила, чтобы не мешал смотреть утренние новости.

– Переборщила ты с этим реализмом, – сообщила Сельма Акка, хлопнув подвернувшимся под руку полотенцем голографическую осу и чуть не разбив при этом сахарницу.– И вообще, терпеть не могу насекомых!

Эдельвейс возмущенно фыркнула, но, повозившись с настройками, рисунок материала заменила. Другой вариант рисунка для скатерти включал в себя анимированное изображение крабов, морских звезд и раковин. Жутковатого вида крабы с шипованными панцирями и огромными клешнями непрерывно ползали, как будто исполняя сложный танец, сталкивались панцирями и щелкали клешнями, сражаясь за добычу или просто выясняя отношения.

Однако Сельма забраковала и этот материал:

– Никогда не любила морепродукты, – заявила она, отправляя в рот очередную кильку. Именно этому блюду она отдавала предпочтение перед традиционной утренней овсянкой.

– Вот и я считаю, что эти кильки уже неделю как надо выбросить собакам! – с жаром поддержала ее Эдельвейс, указав вилкой на вскрытую консервную банку, стоявшую на столе перед ее бабушкой.

– Я и без собак все прекрасно съем, – возмутилась Сельма Акка, на всякий случай отодвинув банку подальше от Эдельвейс и подхватив на вилку благоухающую чем-то острым и пряным кильку.

Эдельвейс хлопнула в ладоши.

В дверном проеме возникла, материализовавшись из темноты коридора, и бесшумно вплыла на кухню величественная стройная фигура горничной в длинном темном платье с белоснежным кружевным воротником и рукавами, отороченными столь же белоснежными кружевными манжетами. В руках горничная держала серебряный поднос с конической серебряной рюмкой на тонкой ножке.

– Водка? – взяв рюмку за тонкую ножку, Сельма Акка подозрительно принюхалась к содержимому.

– А ты что бы хотела к кильке? Стакан молока? – удивилась Эдельвейс.

– У меня еще не настолько плохо с пищевареньем, – пробурчала Сельма.

– Стакан яблочного сока! – приказала Эдельвейс, и на подносе у горничной тут же возник стакан со светло-коричневой жидкостью.

– Свободна, – объявила Эдельвейс горничной, поставив стакан на стол и провожая взглядом удалявшуюся фигуру в темном платье. В дверном проеме горничная бесследно растаяла в воздухе.

– И что, у нас теперь по дому все время будут шляться чужие люди? – пробурчала Сельма.

– Это не человек, а программа меню «Горничная» в голографическом режиме, -в очередной раз терпеливо объяснила Сельме Эдельвейс. -Внешность – это всего лишь оболочка для интерактивного общения с системой. Говоря иначе, персонифицированный интерфейс пользователя для интерактивного управления системой. Наличие подноса означает, что программа вошла в режим работы мобильного пищевого синтезатора. Основные меню – «Горничная», «Секретарь», «Компаньонка». Я установила систему с привязкой к нашему дому и придомовой территории.

– Теперь она достанет нас в любом месте в любое время, – пробурчала Сельма. Несмотря на то, что система исправно функционировала уже несколько недель, она все еще не могла привыкнуть к возможностям продвинутых технологий.

– И это очень удобно, – в очередной раз объяснила Эдельвейс.

– Не доверяю я этим импортным технологиям, – пробурчала Сельма, осторожно пробуя на вкус жидкость из бокала.-Это что, действительно можно пить?

Эдельвейс пожала плечами. День за днем Сельма задавала ей один и тот же вопрос, а она терпеливо на него отвечала.

– Синтезатор пищи способен мгновенно создавать любые атомные структуры. Синтетическая копия полностью имитирует натуральный продукт…

…Когда Эдельвейс переехала в усадьбу, она, с молчаливого согласия Сельмы, начала переделывать интерьеры на свой лад.

– На этой веранде хорошо бы смотрелся столовый гарнитур в стиле ренессанс, -задумчиво сказала Эдельвейс, впервые увидев выходившую на юг веранду с обшитыми досками стенами. Сельма была не против: новшества ее вполне устраивали. Она не возражала даже против современной клеенки с анимированным рисунком.

Однако вид горничной, разряженной в роскошный наряд придворной дамы эпохи позднего ренессанса, неизбежно вызывал у ней острое чувство собственной неполноценности.

– В этом доме горничная похожа на леди больше, чем сама леди, – недовольно проворчала леди Сельма Акка, окинув критическим взглядом свое домашнее серое платье и рабочий передник с накладными карманами.

– Могу перепрограммировать интерфейс. Например, можно создать интерфейс в виде неряшливой бомжихи в лохмотьях и со спущенным чулком… Или в виде сервировочного столика на колесиках, который будет сам выкатываться из коридора на кухню… -пожала плечами Эдельвейс, одетая в небрежно запахнутый бордовый атласный халат с широкими рукавами и поясом, завязанным бантом. Именно такие удобные и практичные домашние вещи она предпочитала всем остальным, и в отличие от Сельмы, никогда не комплексовала по поводу своего внешнего вида.

Дополняли наряд Эдельвейс богато инкрустированные стразами босоножки из прозрачного, украшенного гравировкой пластика – изящная разновидность столь популярных в сельской местности пластиковых тапочек, разнообразные модели которых были в изобилии представлены на прилавках всех сельских рынков.

Прозрачные босоножки были собственным произведением Эдельвейс, ее авторской работой. Вообще-то она не собиралась заниматься моделированием обуви, но у одного из роботов в усадьбе «Темные Ели» треснули пластиковые тапочки. Покупать у фирмы-производителя такие же новые было весьма затратно, и Эдельвейс решила изготовить новую обувь для робота самостоятельно. Вот тут-то и выяснилось, что даже небольшое расхождение с фирменным изделием по форме и весу оказывает влияние на кинематику робота. В тапочках, смоделированных Эдельвейс, робот шаркал по земле ногами, цеплялся за траву и вообще был очень неустойчив. Эдельвейс сразу вспомнился рассказ о Левше, подковавшем блоху… История повторялась! Долго же ей пришлось возиться с тапочками для робота, прежде чем они перестали нарушить его балансировку!

Зато в процессе работы над тапочками для робота Эдельвейс создала массу интересных по дизайну моделей, которые потом подогнала под свой размер, распечатала и носила сама. В том числе и босоножки. Она сама разработала дизайн модели, сама синтезировала материал, чисто внешне действительно напоминающий хрусталь, только упругий и эластичный. Она отрешенно подумала, что если бы сказочной Золушке подарили туфельки из такого материала, все решили бы, что туфельки сделаны из хрусталя. Хрусталь тогда уже был известен, пластик – нет.

– Хрустальные башмачки фея-крестная подарила? – отпустила дежурную шутку Сельма, увидев прозрачные босоножки впервые.

– Фея никак не может быть крестной, так же как крестная – феей. Эти понятия- «фея» и «крестная» – явно несовместимы: крестная просто обязана быть верующей христианкой, но чтобы христианка в открытую практиковала магию! Инквизиция отправила бы ее на костер, -пожала плечами Эдельвейс.

…Этим утром выпуск новостей начался со срочного сообщения.

Эдельвейс и Сельма одновременно повернули головы к терминалу.

Многофункциональный настольный терминал размещался на кухонном столе, в простенке между окнами, выходившими в сад, но более удобного места для терминала на кухне не было. Терминал, способный функционировать в разных режимах, сейчас работал в режиме стереовизора.

Молодая корреспондентка начала бодрым тоном:

– Сегодня ранним утром в Нижнеклонском порту имело место необычное происшествие. Вот что зафиксировали камеры слежения, установленные на пирсе…

Эдельвейс насторожилась: порт находился всего в нескольких километрах от усадьбы. С удвоенным вниманием она уставилась на экран.

Уютная светлая веранда, выполнявшая роль кухни, выходила окнами на юг, поэтому этим ясным утром она была залита солнечным светом. Смотреть на стереоизображение против света, тем более немного сбоку, под углом, было не совсем удобно, изображение выглядело бледным на фоне солнечных лучей, лившихся из окон, но другого места для размещения терминала на кухне не было.

На экране возникла стереокартинка. Видно было, что съемка производилась ранним утром: небо на востоке наливалось предрассветной желтизной, отражаясь в спокойной в этот час поверхности моря Нево и окрашивая в охристые тона верхний диск стоящего на рейде огромного звездолета стального цвета.

Звездолет горел. Из иллюминатора клубами валил белый дым. Клубящаяся дымка стремительно растеклась вдоль борта и в считанные мгновенья достигла поверхности воды, заполнив собой все пространство. Казалось, корабль заволокло туманом. Дым не поднимался кверху, а опускался к поверхности воды, растекаясь по поверхности.

Эдельвейс даже приподнялась со стула, чтобы получше рассмотреть происходящее.

В кадре опять возникла молодая корреспондентка.

– Вот что рассказывает очевидец события … – начала она бодрым тоном.

На экране возник немолодой мужчина в темной куртке.

– Я как раз был на ночной рыбалке…

– Ага, – цинично усмехнулась Сельма, – мирный имперский рыболов…

Эдельвейс понимающе улыбнулась.

Именно под рыболовов маскировались имперские контрразведчики. И не только они… Контрабандисты тоже любили изображать из себя рыбаков.

– Я не знаю его, – продолжала Сельма, кивнув на рыбака. – То ли он какой-то новенький, то ли вообще не из наших. Возможно, из контрразведки. То-то крутился рядом с американским звездолетом.

Эдельвейс кивнула: мнению Сельмы можно было доверять. Рыбак тем временем продолжал рассказ.

– Я сначала подумал, что это дым, но дымом и не пахло. Я почувствовал неладное, когда заметил, что этот дым припорашивал воду подобно легкому снегу. Когда клубы достигли моей лодки, тончайший белый порошок осел на резиновых бортах… Я в свое время служил в армии и сориентировался быстро…

Камера зафиксировала, как, отчаянно ругаясь, рыбак вздрогнул, бросил удочку, схватился за весла и начал стремительно грести в сторону берега.

И в это время глухой взрыв раздался в недрах звездолета и из приоткрытого иллюминатора вырвались языки пламени. Рыбак успел прыгнуть за борт за долю секунды до того, как вспышка объемного взрыва охватила клубящуюся белесую дымку, полыхнул огонь… Скрежет… Глухой хлопок, мгновенно распространившийся по воде, заставил любопытных нерп, дежуривших возле звездолета в ожидании подачек, мгновенно уйти под воду.

Завыли сирены, сработала звуковая сигнализация на пирсе… Где-то залаяли собаки.

– Говорила же я, взорвут они нас когда-нибудь, – поддев на вилку очередную кильку, Сельма Акка ткнула ей в сторону терминала, едва не проткнув стереоизображение.

Эдельвейс хмыкнула.

Звездолет как будто висел в воздухе над столом. Копоть покрывала его серебристый борт. Пронзенная зубцами вилки насквозь, килька смотрелась на фоне морского пейзажа со звездолетом как акула мегаладон, поддетая на трезубец.

– Смотри, пропорешь ему брюхо, – усмехнулась Эдельвейс, когда вилка оказалась в опасной близости от стереоизображения звездолета.

– Никогда не доверяла этой импортной технике, – пробурчала Сельма, и было непонятно, какую технику она имеет в виду: многофункциональный терминал или звездолет.

Эдельвейс привстала и потянулась за чайником.

– Устраивать космопорт вблизи жилого массива… – Сельма тоже налила себе чаю.– Знали же все, что это плохо закончится! Хорошо еще, что Парадизский порт принимает только круизные лайнеры, а не звездолеты! Ничего хорошего, когда летающие тарелки приводняются чуть ли не под окнами!

– Ага, а еще иностранные граждане, пачками бегущие со своих звездолетов, чтобы получить политическое убежище в Империи, – согласно кивнула Эдельвейс. В этом вопросе она разбиралась неплохо.

С тех пор, как был открыт принцип перемещения во времени, все развитые страны создали сеть собственных межвременных порталов. Однако мощность таких порталов была невелика и не позволяла объектам крупнее человека проникать в прошлое глубже, чем на несколько тысяч лет. Для перемещения звездолетов в прошлое на миллионы лет не хватало энергии. Но даже если бы энергии хватило, любой техногенный объект просто перестал бы существовать в момент перемещения в нижележащее время. Но Секретная Федерация предложила Империи помощь в строительстве мощного портала, а также свои технологии для создания звездолетов в нижележащем времени.

Единственным условием создания межвременных порталов было то, что они размещались там, где большие массы воды двигались по окружности. Море Нево для этого подходило идеально. И вода в нем была пресная, что было немаловажно для корпуса и двигателей звездолетов и лайнеров. Вот поэтому море Нево и было выбрано для создания столь мощного портала. Второй портал было решено создать в гавани Парадиза.

Размеры и мощность Парадизского и Нижнеклонского межвременных порталов позволяли перемещать круизные лайнеры и звездолеты в далекое прошлое, однако из соображений безопасности Парадизский порт звездолеты не принимал.

Одна из квартир, принадлежащих семье Акка, находилась как раз возле Парадизского порта, и из западных окон открывался вид на гавань и круизные лайнеры на рейде. Лайнеры сильно портили вид закатного неба и мешали любоваться морским пейзажем. И это было не единственной проблемой…

Побеги иностранных граждан с круизных лайнеров и даже звездолетов не были редкостью. Как правило, эти люди сразу же обращались с просьбой предоставить им в Империи политическое убежище, и в подавляющем большинстве случаев эта просьба удовлетворялась.

Камера опять крупным планом показала незадачливого рыбака.

– Я, можно сказать, не пострадал, – продолжал он развивать тему. -А вот лодку мою унесло неизвестно куда. На ней, конечно, есть специальная метка, но поиск и буксировка стоят дорого. Оплатят мне американцы это мероприятие? А вместе с лодкой пропал и мой рюкзак с вещами. А удочка у меня была дорогая.

– Во-во, -кивнула на рыбака Эдельвейс, – он теперь под эту марку заявит, что удочка у него была антикварная, ручной работы и к тому же инкрустированная бриллиантами…

Сельма хмыкнула и согласно кивнула.

– Ну, если б он был гражданином Московской Федерации, скорее всего, так бы оно и было – и золото, и бриллианты. Но имперец… Теперь запросит за свое старье как за произведение искусства. Ничего, Америка – страна богатая, заплатят, не обеднеют.

Между тем ведущая продолжала:

– Напомним зрителям нашего канала, что звездолет США «Инвиктус» выполняет исследовательскую миссию в рамках совместного проекта Парадизской Империи и США.