Проект «Платон»
– Тогда для начала познакомь меня с логикой этого мероприятия, а то я что-то не улавливаю!
– Знакомство должно быть красиво обставлено! Ради тебя стараюсь, между прочим! Давай, накладывай что-нибудь в корзинку. Что-нибудь лёгкое. Креветки. Рукколу. Сделаешь ей салат. После.
– Я?! Салат?! После какого «после»?!
Но Антон уже сам хватал с полок и из холодильников провизию, по дороге зацепив здоровенный леденец на палочке, который тут же распаковал и засунул в рот, под укоризненным взглядом интеллигентного Ивана.
Чуть позже, они пристроились в ту кассу, где уже стояла девушка. Подошла её очередь.
– Девушка! Вы всех задерживаете! – Спустя десяток секунд копаний клиентки в сумочке в поисках кошелька, изрекла молодая ещё и вполне симпатичная девица, работающая в приличном современном московском супермаркете. Изрекла тем же самым тоном, что поколениями изрекали её предшественницы по всем просторам необъятной родины в гастрономах и привокзальных лавках, коопмагах и закрытых распределителях.
– Это в ДНК подвида встроено. Филогенетическая память, ничего не попишешь! – Шепнул Антон Ивану.
Иван недовольно дёрнулся. Весь его вид красноречиво говорил о том, что проблемы у «их» девушки с кассиршей только и только из-за Антона.
Девушка же тем временем обернулась, чтобы оценить масштаб задерживаемых ею «всех». И искренне вглядывалась в Антона и Ивана. Больше никого не было. Но было непонятно: девушка действительно не видит, что никаких «всех» не задерживает, или же она настолько изысканно-сдержанна в своём сарказме? В любом случае, она сделала извинительную мордочку «всем», причём взгляд её простирался куда дальше, чем следовало бы. Антон подмигнул кассирше, ткнув Ивана вбок.
– Позвольте, я расплачусь! – Неожиданно для самого себя вырвалось у Ивана, заворожено глядящего на девушку. Он достал кошелёк. – Посчитайте вместе!
Кассирша фыркнула. В этом незамысловатом движении воздуха сквозь её носовые ходы отчётливо прослеживалась вся гамма эмоций, из века в век достающаяся таким девушкам, на которую неотрывно таращился Иван, от девиц, подобных той, что сидела на кассе. Самый первый слой, достаточный для понимания: «ну коне-е-ечно, как такая фифа – так сразу спасители найдутся!» Собственно, проблема этих девиц в том, что этим слоем они ограничиваются. Хотя, возможно, не проблема, а как раз – решение. И даже оберег. Копни они чуть глубже – и кто знает, какой кошмар заденешь полотном лопаты. Не все способны копать глубже, оставаясь при этом в добром психическом здравии. Психическое здравие, собственно говоря, присуще от и до только тем, кто не способен, и разумно не желает копать глубже первого слоя.
Девушка кивнула Ивану. Вот так вот просто кивнула. Ему показалось, что они знакомы лет сто. Тысячу! Тысячи тысяч лет они знакомы с прекрасной незнакомкой. Которую он сейчас спасёт! Спасёт от унижения на этой самой кассе. Какая разница где. Ключевое: спасёт. Он – храбрый рыцарь на белом коне! Она – прекрасная принцесса, дожидающаяся его в заточении. Кассирша – огнедышащий дракон, охраняющий башню. Водонапорную башню с дерьмом.
«Огнедышащий дракон», ещё раз красноречиво фыркнув, с ожесточением отсканировал йогурт и вышвырнул его с ленты. «Храбрый рыцарь», не могущий оторваться от созерцания «прекрасной принцессы», выложил на освободившуюся ленту продукты из своей корзинки, на автомате достав карту и протянув её «огнедышащему дракону». Удивительнейшим из удивительных голосов, проникновенно, будто исполняя «Песнь Песней», «прекрасная принцесса» молвила «храброму рыцарю»:
– Мне неловко. Неудобно. И это не выход. Где я могла посеять кошелёк? Елена.
«Огнедышащий дракон» изрыгнул:
– Проходите!
Иван от неожиданности уронил банковскую карту. И вот они с прекрасной Еленой оба оказались на корточках. Рядом с картой Ивана лежал и её кошелёк.
– Вы его здесь и выронили. Иван! – Чуть запоздало представился молодой доктор наук, поднимая удивительнейшим образом нашедшийся кошелёк и протягивая Елене. Она улыбнулась и протянула ему его банковскую карту.
– Не удивительно. При моём… – Она на мгновение запнулась, будто подыскивая верную формулировку. – При моих особенностях. Странно, но вас я осязаю в пространстве.
Она замолчала. Иван ожидал пояснения. Что это значит, «осязаю в пространстве»? Но Елена несколько секунд разглядывавшая Ивана с пристальным интересом исследователя, только и сказала:
– Спасибо!
– Не за что! Вы просто уронили. Я просто поднял.
Они синхронно распрямились и вместе пошли на выход.
Антон подмигнул кассирше и положил перед нею фантик от леденца.
– Гипогликемия! Вовремя сахар в ток крови не поступит – и ага!
Он вытаращил глаза и вывалил язык. Кассирша улыбнулась.
– Вам очень идёт улыбка. Когда вы так улыбаетесь – сразу видны бездны нежности и нерастраченной любви. И вас запросто полюбит какой-нибудь осёл. Как в мультике про Шрека! Тамошняя драконша была очень премиленькой!
Удивительно, но кассирша не только не опалила Антона пламенем, но и улыбнулась ещё шире.
Забрав карту, Антон обогнал парочку и притормозил у охранника, читающего новости с экрана телефона. И протянул ему леденец.
– Тебе, мужик, нужна глюкоза. Чтобы – во-о-он! – на экранчиках сосредоточиться!
На одном из мониторов отлично просматривался холодильник, у которого Антон подрезал кошелёк у «прекрасной принцессы». Охранник равнодушно принял леденец, и так же равнодушно выбросил в корзину.
Мимо них проплыли Иван и Елена.
– Сколько я вам должна?
– За йогурт? – обезоруживающе улыбнулся Иван.
– За заботу и готовность помочь.
– Да я! Да как же! Вы мне ничего не должны! – Выпалил он с праведным мужским возмущением.
Внезапно Иван осознал, что ещё никто и никогда так на него не смотрел. Настолько доверчиво и глубоко. Настолько удивительно близко. Стоит ли вообще обращать внимание на девушек и женщин, не могущих, не умеющих так смотреть?! А вдруг миф о половинках, записанный Платоном, никакой не миф? И именно так смотрит душа в душу?!
– Мне негде переночевать, – сказала Елена всё тем же обворожительно ровным, как из неземных краёв, голосом.
Иван улыбнулся чему-то или кому-то внутри себя и, не сказав ни слова, предложил ей руку.
Охранник, вместе с Антоном наблюдавший сцену, с наигранной ехидцей прокомментировал, обращаясь к нему, но глядя парочке вслед:
– Совсем у вас всё просто стало, да?!
– Я бы не сказал.
– Где прелюдия? Или я что-то пропустил?
– Ага. Пропустил. Я уже говорил, – Антон снова указал на мониторы.
– Или хотя бы: «Закурить не найдётся? А то так выпить хочется, что аж переночевать негде!»
– Век других скоростей, дружище! Век других скоростей!
Антон похлопал по плечу ещё крепкого для своих «за шестьдесят» охранника, очевидно не лишённого чувства юмора. А затем выскользнул в круглосуточное многолюдье площади Киевского вокзала. Он ни в коем случае не собирался сегодня быть третьим человеком. Третьим лишним.
Глава вторая
Елена проснулась, но не торопилась открывать глаза. Она могла оказаться, где угодно. Она привыкла оказываться где угодно. Сперва надо начать ощущать мир, ухватившись за что-то. Что-то похожее на то, что легко даётся нормальным людям реальностью их нормально же откалиброванных ощущений.
Она лежит в кровати. На чистом постельном белье. Не таком, как в её коттедже. Попроще. Не таком белоснежном и накрахмаленном. Как можно узнать насколько белоснежно бельё, не видя его? У мозга для этого есть масса путей. А не только «посмотреть открытыми глазами», как частенько любил иронизировать старик Конрад Лоренц.
Елена усмехнулась. Даже когда ты просыпаешься неизвестно где, не раскрыв ещё глаз – неокортекс иронизирует. Такова его особенность. Точнее сказать – предохранительный механизм. Мудрость веков. Та недолгая мудрость не таких уж и многих веков разумной органики. Помирать, так с музыкой! Что же это ещё, как не ирония? Точнее сказать: сарказм. Он же – злое мудрое скоморошество.
Не такое бельё, как в коттедже – это хорошо. Она должна была вчера покинуть коттедж и ни в коем случае не должна была возвращаться. Значит, и не вернулась. Отлично!
Елена ощупала себя – не обнажённая. Тоже неплохо. По ряду причин. Итак, она на чистом, по ощущениям – домашнем постельном белье, в пижаме. Пора открывать глаза. Неизвестно, что принесёт чувственный поток в этот раз, но она привыкла к тому, что в одну реку не заходишь дважды. Ещё одна древняя ирония, в мире буквального мышления зачастую воспринимаемая без особого понимания. В любом случае, в поток надо заходить, выбора нет.
Она открыла глаза.
Белый потолок. Простой белый потолок. Отлично! В этом мире не может быть ничего нормальнее белых потолков! Люди боятся больниц и панически боятся операционных. Это ужасно глупо! Именно в операционных белые потолки – и это наполняет мир покоем. Как белые одеяния богов – богов чаще всего изображают в белых одеяниях, да ещё и с белоснежными бородами. Как белоснежные крылья ангелов. Воображаемая белизна богов и ангелов людей не пугает, а реальная белоснежность оперблоков почему-то да. Где логика?
Елена улыбнулась. Не ей рассуждать о логике. И этой части у неё нейронные пробои. Так что вероятней всего в том, что химзавод организма синтезирует реакции в спектре от радости до эйфории на первый снегопад, заснеженные вершины, шарик пломбира, а на белый халат врача тревогу – есть логика. И в том, что каждая отдельная частная логика не подчиняется, а наоборот противоречит общей логике – тоже есть определённая логика. Система. Огромная система, неподвластная осмыслению. Не ментальная конструкция, но вера. Вера в то, что всё не зря. Всё – это всё. Но всё не даётся никогда и никому. По крайней мере, никому, едва «посмотревшему открытыми глазами» и на этом основании возомнившему, что он всё понял. Обо всём. Нет, приходится действовать дальше.
Елена откинула край одеяла. На ней была мужская пижама! Неожиданно. Она осторожно огляделась, приподнявшись на локте. Мужчины рядом нет. Её вещи аккуратно сложены в ногах довольно большой двуспальной кровати. Она подцепила женатого? Это было не в её правилах. Впрочем, до вчерашнего дня многое было не в её правилах. А вчера в очередной раз стало не до одного из правил. Когда она была маленькой, не в её правилах, например, было вскрывать ножовкой черепную коробку. Но позже она этому правилу изменила. Вчера она изменила ещё одному правилу. Причём даже не её. А одному из свода фундаментальных. Ну что ж! Теперь, как и всегда в её правилах – менять правила. Собственно, вся эволюция – это всего лишь правила смены правил. Приспосабливайся – или исчезнешь. Такова природа. И не только человека. Такова природа – как система правил.
Соседняя половина не была смята. Она спала здесь одна. Надо попытаться восстановить события вечера. И вчерашние события – в целом. Кое-что она помнила. И помнила очень хорошо. Предпочла бы забыть. Но сейчас это прочно спрятано в той части её сознания, которую она для себя называла «сейфом». В отсеке, безопасном для остального сознания. Дальше – смутно, как беспорядок в гостиной сильно занятой работой одинокой женщины. Привести в порядок можно, но не сейчас, не сейчас. Дальше – коридор, где всегда немного суетливо. А потом за дверь, в сумрачный подъезд обшарпанной типовой многоэтажки, в ночь, в страх, в морок окраины…
Дверь спальни открылась, и вошёл незнакомый молодой мужчина. С подносом, на котором был сервирован пошлейший «завтрак в постель».
– Доброе утро, Елена!
Кем бы он ни был, как бы ни был хорош собой, и с виду, для «раскрытых глаз», не представлял угрозы, скорее наоборот, – сейчас надо бежать. Неизвестно, кто он. И почему она здесь оказалась.
Она моментально подскочила, схватила свои так предусмотрительно и заботливо сложенные в стопочку вещи, с полу цапнула сумочку и туфли. И по касательной хорошо тренированным движением, – когда у тебя не всё в порядке с головой, беспрестанно тренируй тело! – задела пижона с подносом. Он, разумеется, – на то и расчёт! – опрокинул на себя тосты с мармеладом, яйца всмятку и горячий кофе. Это задержит его на несколько секунд!
Она выскочила босая, с вещами подмышкой, на лестничную клетку. Это была не просто очень приличная квартира. Это был более чем приличный подъезд! И, стоит надеяться, более-менее приличный район, с хорошо развитой инфраструктурой, где она довольно быстро скроется в каком-нибудь близко расположенном магазине, ресторане, где угодно. А вот и пожилая дама с собачкой уже собирается зайти в так предусмотрительно вызванный ею лифт.
– Я занимала в эту примерочную!
Издав боевой клич, одновременно и рассмешивший и сбивший с толку Евгению Владимировну, сухую интеллигентную старуху, с прекрасным чувства юмора, от времени и одиночества часто преображавшимся в иронию и даже сарказм, – Елена влетела в лифт и нажала кнопку. Собачка затявкала от неожиданности. Евгения Владимировна слова сказать не успела, как двери лифта закрылись и он поехал. Зато на пороге своей квартиры, из которой и вылетела девушка, появился Иван Ефремов. Вот уж его Евгения Владимировна смерила взглядом с головы до ног. И было на что посмотреть! Белоснежная футболка покрыта свежими пятнами желтка, потёками клубничного джема и кляксами кофе.
– Видать, размерчик не подошёл!
С этими словами Евгения Владимировна, некогда известный режиссёр монтажа, дочь знаменитых советского режиссёра и актрисы, уставилась Ивану в район ширинки. Джинсы были застёгнуты. Евгения Владимировна хмыкнула. В её молодости в таких ситуациях молодые люди дай бог бы в трусах были. Мельчает племя!
– Извините, Евгения Владимировна!
Иван покраснел и бочком-бочком, под взглядом старухи, прокрался к лестнице и там уже понёсся вниз со всей отмеренной ему живостью.
– Елена! Елена, подождите! Вы не так меня поняли! Позвольте, я всё объясню!
– Видишь, Франт?! – Строго обратилась Елена Владимировна к своему верному таксику. – Беготня за сучками даже такого прекрасного молодого человека, как Иван Алексеевич, способна сделать сущим кретином. Так что очень хорошо, что я тебя своевременно кастрировала.
Франт разразился лаем, смыслы которого не поддавались однозначной трактовке. Елена Владимировна высокомерно вздёрнула свой фактурный, красивый для мужчины нос, доставшийся ей от папы режиссёра, и нажала кнопку вызова лифта.
Когда они с Франтом вышли из подъезда, то успели увидеть только мелькающие вдали пятки Ивана. Франт одобрительно залаял. Елена Владимировна картинно поджала красивые губы, доставшиеся ей от мамы-актрисы.
– Видишь ли, Франт! Я всё равно заставлю тебя носить ботиночки. Потому что зимой улицы поливают реагентом. А у меня и так не слишком большая пенсия, чтобы тратить её ещё и на лечение лап у ветеринара.
Внезапно вся строгость слетела с Евгении Владимировны, она присела на корточки рядом со своим верным товарищем, погладила его за ушами, подмигнула и хулигански прошептала:
– Дура она, Франтик! От таких молодых людей, как Иван Алексеевич, бегают только дуры. Умные бегают за такими! Вот и я дура была. Ну? Побежали?
И Евгения Владимировна и Франт побежали. Он на своих коротких кривоватых лапах высокопородной таксы. А Евгения Владимировна – на безупречно красивых икрах и бёдрах, доставшихся ей от мамы-актрисы, прочно установленных на ступни фундаментального размера, доставшиеся ей от папы-режиссёра. И никакой бег, кроме бега друг с другом их уже не интересовал.
Иван, пометавшись туда-сюда некоторое время, всё-таки обнаружил, что он босой. Кажется, это было далеко не самым странным этим утром. Впрочем, вчерашним вечером нелепиц тоже хватало. Но он почему-то был совершенно счастлив. Он обязательно найдёт Елену! Как сказал бы Антон: просто знает, что найдёт. А сейчас надо было сосредоточиться. У него первый рабочий день! В секретном институте, возглавляемом его учителем Ильёй Николаевичем Виддером. Под руководство Ивана вверена целая лаборатория! Лаборатория, участвующая в проекте «Платон».
И Иван ни черта не знает, что это за проект такой. Собственно, об институте он знает ещё меньше. Он даже не знает его названия. У него есть только адрес. Точнее: координаты! Причём на всех картах и навигаторах по этим координатам располагается… лес. Лес – и ничего больше. Общедоступные съёмки со спутника в этом районе тоже показывают лес. Лес! Осталось только надеть костюм грибника.
Тем не менее, приняв душ, Иван нарядился в костюм-тройку. Оглядев себя в зеркале, он решил, что это уж слишком. И снял жилет. Вот так нормально. В лес по координатам, в брюках, пиджаке и галстуке. Вполне нормально, да. Если бы сейчас здесь был Антон, он бы непременно съязвил что-нибудь про Людей В Чёрном. Но его здесь и сейчас нет. Кстати, куда он вчера делся? Способность Антона внезапно исчезать в никуда была равна только его же способности внезапно появляться из ниоткуда. Иван давно к этому привык и совсем не удивлялся. Просто давно не виделись. С другой стороны, в тактичности Свитальскому не отказать. Известно же: где есть Антон – Ивану делать нечего. В смысле внимания девушек. Даже удивительно, что Елена вчера вовсе не заметила Антона, который так мастерски, надо признать, создал повод для знакомства. Шалопай чёртов! Немножко смущает и то, что Елена сегодня утром не узнала Ивана. Но это совершенно ничего не значит. Женщина, которая хотя бы раз на тебя посмотрела так, как вчера на него смотрела Елена – может не узнавать, не помнить, но… от этого ничего не меняется, в общем. Ничего в данном случае – всё. Или около того.
Примерно в таком духе размышлял Иван, выруливая из центра. Довольно удобно добираться на службу из центра за МКАД. В то время как огромное количество людей едет в противоположном направлении. Иван не очень любил автомобиль. Но хотя бы в первый день не надо пользоваться электричкой. К тому же топать, если верить координатам, далековато. А Иван пока не верил даже координатам.
Как в этот лес въехать – пришлось соображать «по геодезической». Довольно широкая просека, вполне проходимая для внедорожника. Через десять минут езды перед Иваном возникли ворота. Неприметные, выкрашенные обыкновенной тёмно-зелёной краской. Иван собрался выйти из машины, чтобы рассмотреть поближе. Должно же быть переговорное устройство, видеонаблюдение. Куда говорить, откуда слушать. В таком духе. Не таранить же их, в самом деле. И не перелазить, как мальчишка-школьник в поисках приключений. Но внезапно ворота распахнулись. Направление к координатам было верное. Иван, озираясь с некоторой опаской, замаскированной под шутовство – всё-таки где-то здесь должно быть видеонаблюдение! – проехал. Ворота бесшумно затворились ровно так, как прежде открылись.
Ещё некоторое время Иван ехал по просеке, ожидая увидеть хоть что-нибудь кроме деревьев. Что-нибудь, хоть сколько-нибудь напоминающее серьёзный научно-исследовательский институт. Но ещё через четверть часа езды – и кажется с надеждой добираться на работу электричкой, чтобы иметь возможность читать, придётся расстаться, – никаких признаков солидной учёной жизни не обнаружилось. Только извилистый поворот, приведший к полуразваленному коровнику в зарослях борщевика. Около почти разрушенной кирпичной стены возился мужик с тачкой, по виду – совершеннейший абориген. Иван остановился, состроил в зеркало заднего вида приличествующее лицо и вежливо поинтересовался у своего отражения:
– Здравствуйте! Вы не подскажете, как проехать к супер-секретному институту, название которого я не знаю? Нет-нет, прошу вас! Не надо службу спасения! И «психиатричку» тоже не стоит! Я – доктор медицинских наук, Иван Алексеевич Ефремов.
И Иван протянул руку воображаемому собеседнику. В этот момент в стекло постучали. Иван так увлёкся, что не заметил подошедшего аборигена. Он опустил окно, и улыбнулся со всей максимально отпущенной ему любезностью.
– Иван Алексеевич? – поинтересовался мужик.
– Да-да! – Обрадованно подтвердил Иван.
– Ваши документы.
Иван много кому в этой жизни демонстрировал документы. Но ещё ни разу – потёртому мужичонке в глухом лесу. Всё когда-то происходит впервые. Но мужик, несмотря на затрапезный вид, производил солидное впечатление. И как-то сразу хотелось показать ему документы. Ощущалось всеми фибрами, что он имеет на это право даже в лесу, будь документы сто раз доктора наук.
Иван протянул мужику водительские права.
– Простите, я не взял паспорт. Илья Николаевич не предупредил.
Мужик вернул Ивану права.
– За коровником сенохранилище. Заезжайте. Вам покажут ваше место.
Мужик махнул рукой: «туда!» Иван и поехал, недовольно бормоча:
– «Вам покажут ваше место»! Ещё на днях я был уважаемым человеком, возглавлял кафедру. И вот сегодня я в лесу, и мне покажут моё место! В сенохранилище за коровником! А так и надо поступать с теми обалдуями, которые даже не изволят поинтересоваться, чем таким их приглашают заниматься! Хоть Виддер, хоть сам чёрт! Что, возможно, одно и то же. Прав Антон! При Виддере я теряю волю, ум и сообразительность. А главное: я теряю самость!
Тут занимательную беседу с самим собой пришлось прервать. Автоматические ворота сенохранилища отъехали вбок, и перед Иваном возник сияющий ангар, более уместный в голливудском шпионском триллере. Или в фантастической многосерийной саге. Но никак не в подмосковном лесу. Создавалось впечатление, что…
– Ага! Внутри больше, чем снаружи! – Хихикнул Иван, представив себе гипотетическую реакцию Антона, фанатичного почитателя «Доктора Кто».
К Ивану подошёл моложавый мужчина, в костюме. С военной выправкой.
– Здравствуйте, Иван Алексеевич. Ваше парковочное место…
Да, Ивану показали его парковочное место. Прямо рядом с джипом Виддера! Вероятно, это немало в тутошней иерархии. Совершенно обалдевший, он вышел из машины. Мужчина в костюме не демонстрировал никаких эмоций, только сказал:
– Прошу следовать за мной.
Они подошли к обычному лифту, мало чем отличающемуся от лифтов в подземных парковках дорогих отелей. Внутри «костюмный» вставил ключ в один из разъёмов на панели и лифт поехал. Судя по всему вниз. Вверх очевидно ехать было некуда. Да и тело не обманешь. Это доктор медицинских наук знал как никто. Правда, ещё он знал, что иногда для тела иллюзия – реальней реальности. И в этом, в том числе, была сфера его научных интересов. Решив ничему не удивляться и ни о чём не спрашивать «костюмного», в общем, вести себя, как бывалый – Иван попытался рассчитать, на сколько этажей вниз они спустились. Но у него ничего не получилось. Кроме первоначального практически неощущаемого толчка, возникало впечатление, что ничего не происходит. Никакого движения.
Двери лифта раскрылись. «Костюмный» сделал пригласительный жест. Иван вышел и оказался в обычном холле самого обычного научно-исследовательского института. Ну, возможно, куда лучше обычного финансируемого. Чего уж там! Безлимитно финансируемого режимного научно-исследовательского института. Да-да, старого доброго режимного! Если всё, что было там, в лесу, у коровника-сенохранилища – больше напоминало фантастический боевик, то здесь, в холле, всё было куда привычней. И куда меньше смахивало на бондиаду. Вот и охранник, наконец, у конторки. В нормальной форме. Военной! Без знаков отличия и без обозначения родов войск, но с автоматом! Это, конечно же, слишком даже для «почтового ящика», но Иван решил ничему не удивляться, стоя у рамки металлоискателя.
– Ваши документы! – Корректно, но требовательно обратился охранник к Ивану, козырнув.
– Э-э-э, – промямлил Иван. – Я… Я забыл права в бардачке, а паспорт и вовсе не брал, а военный билет я не знаю где, я как врач, конечно же, военно-обязанный…
– Ваши документы, Иван Алексеевич! – Охранник улыбнулся.
Только сейчас Иван заметил, что охранник протягивает ему удостоверение. Стандартного формата «корочки», смахивающие на читательский билет старой доброй библиотеки. Никакого новомодного пластика. Ивану очень хотелось немедленно развернуть корочки, чтобы прочитать, наконец, где он работает-то! Но было неловко. К тому же охранник протягивал ещё и ключ. Такой же, как у сурового моложавого мужчины в костюме из сенохранилища-гаража.
– Лифт напротив того, что вас сюда доставил. Вставите в соответствующее гнездо. Приятного дня, господин Ефремов!
И охранник улыбнулся так, будто он был голливудской кинозвездой, приветствующей фоторепортёров. Ивану показалось глупым уточнять у голливудской звезды, какое гнездо соответствует врученному ключу.
– Просто Иван. И вам!
Охранник ещё раз козырнул.