Других у Бога нет

– Ну вы паршивцы! – Глеб улыбнулся. – Она с другой стороны дома, у бассейна, вместе с братом купается. Дуйте туда и камни больше не бросайте, у нас звонок работает.

Мальчики, убедившись, что их не будут разрывать на сотни маленьких медвежат, выпрямили плечи и быстро скрылись за углом дома.

«Да, – сказали его мысли, – столько лет прошло… время летит быстрее нас, и когда-нибудь эпизод с картиной будет только воспоминанием».

– Выходите! – Услышал он голос конвоира. – Приехали.

Здание центрального полицейского участка было ему очень хорошо знакомо. Перекрёсток, на котором оно находилось, он проезжал как минимум один раз в день, возвращаясь домой из города.

Пройдя внутрь двухэтажного строения, Глеб был передан под роспись улыбчивому, седеющему на висках полицейскому с цифрой «33» на погонах. Наручники, шнурки на кроссовках, ремень, часы и телефон очень быстро были отправлены в ящик письменного стола, на котором стояла рация одного возраста с полицейским.

Пройдя в камеру, он обрадовался. Небольшое помещение три на три метра имело два бетонных лежака, металлический стол, окно с мощной решёткой, дверь, за которой был туалет, и полное отсутствие следов пребывания другого человека. Получив тонкий ватный матрац и подушку пятнистого вида, комплект белья и бутылку воды, он с удовольствием отметил, что в таких условиях можно ждать освобождения.

Возможность находить хорошее в плохом, сформировавшаяся годами, подтолкнула его к мысли о влажной уборке своего персонального номера, и вскоре «тридцать третий» принёс ему ведро, тряпки, порошок «Cif» и в виде бонуса – сэндвич с листьями салата и сыром.

Стены, исписанные на греческом языке, хранили несколько ругательств, картинок сексуальной наклонности, и поэтому, смочив тряпку и не жалея порошка, Глеб начал именно с них. Угол, где находилась его подушка, был отдраен до излишней матовости и частичной потери краски. Сигаретный пепел, оставленный поколениями сидевших курильщиков, скопившийся между решёткой и окном, требовал скребка, но настойчивость и избыток времени делали своё дело.

Перейдя к полу, он с удивлением отметил, что коричневая плитка положена хорошо, швы ровные и пропорциональные, а плинтуса, выполненные из обрезков этой же плитки, в некоторых местах «дышат», и при определённых усилиях их можно будет оторвать.

Через несколько часов и четырёх смен воды в ведре он почувствовал усталость. Сэндвич, любезно подаренный полицейским, лежал на столе и предательски настаивал на том, что работу пора заканчивать. Глеб вымыл руки, заправил лежак, и только хотел с наслаждением перейти к еде, как дверь его камеры отворилась, и «тридцать третий» жестом позвал его на выход.

Полицейский участок оказался очень маленьким. Выйдя из камеры, Глеб сразу оказался в коридоре, из которого одна дверь вела в комнату для допросов, вторая – в дежурную часть, а третья – на лестницу между этажами.

– Стой! – Услышал он команду. – К тебе пришли адвокат и жена. Напоминаю: ты ничего, ни листочка, ни записки какой не должен передавать без моей проверки.

Открыв дверь перед Глебом, он отошёл в сторону, пропуская его в комнату.

Маруся была в белом платье. Кудрявые волосы струились по плечам, розовые щёки выдавали волнение, улыбка скользила и пропадала, взгляд растерянно искал поддержки.

– Ты сюда садись, – указал «тридцать третий» на стул справа от письменного стола. – Вы – сюда, – показал он жене на стул слева, а сам величественно устроился в торце.

Адвокат, оставшись без стула, улыбнулся и вышел из комнаты.

Сначала, не зная, как вести себя в подобной ситуации, они рассматривали друг друга; потом, медленно бросая взгляды на полицейского, протянули руки навстречу друг другу.

Прикосновение принесло им радость и облегчение, Маруся выдохнула напряжение и стала говорить.

Она рассказывала, как, вернувшись домой, увидела на крыльце дома соседей, как поддержали и помогли они своим присутствием. Как страдала от последствий обыска, как не могла спать, вздрагивая от каждого шороха, как готовила ему еду… Она говорила, торопилась, стараясь скоростью слов сказать о своих чувствах.

Глеб гладил её пальцы, пробовал вклиниться в монолог, но понимая, что это невозможно, улыбался.

«Тридцать третий», сидящий в торце стола, какое-то время крутил головой, переводя взгляды с одного на другого, потом неожиданно поднялся и, ничего не говоря, оставил их наедине. Не закрывая за собой двери, он вышел в коридор, где у жестяной банки, служившей пепельницей, курил адвокат.

– Ничего не понимаю, – сказал он, закуривая, – и кто это только придумал. Устав говорит, что я должен присутствовать на свидании… а что я могу понять! – они говорят на русском языке. И вообще, я не верю в эту историю. Шесть миллионов висят у человека в деревенском доме – ни сигнализации, ни страховки, ни документов, подтверждающих подлинность. Шум подняли, клиента твоего к нам посадили, в одиночку, чтобы у него ни с кем контакта не было… Детский сад, – делая две длинных затяжки и выбрасывая сигарету, сказал полицейский, возвращаясь в комнату. – Всё, свидание окончено. Давайте сюда ваши пакеты с едой, будем проверять, вдруг вы туда напильник положили, – рассмеялся своей шутке «тридцать третий».

Маруся выставила на стол два пакета. Полотенце, туалетные принадлежности, спортивный костюм, большая книга, макароны с луком и куриными сердцами, бутылка Кока-колы, сыр с виноградом и яблоком – все это доставалось из пакета и возвращались обратно без явного желания полицейского изучать продукты досконально.

Прощаясь, Маруся обняла мужа и шепнула на ушко, что в Кока-коле его ожидает сюрприз.

Разговор с адвокатом был коротким. Ему показали сделанные запросы, попросили перевести гонорар и пожелали терпения, сказав, что лично для него удалось добиться разрешения на ежедневные свидания с женой.

Вернувшись в камеру, Глеб, разложив еду на столе, выкрутил красную крышку с бутылки и сделал глоток. Концентрация виски Chivas Regal была больше похоже на то, что именно виски немного разбавили Кока-колой.

– Ах ты ж моя прелесть! – произнёс он громко, делая второй глоток.

Маруся, выехав из полицейского участка, почувствовала себя лучше. Картинки, которые она от страха рисовала перед свиданьем с мужем, совсем не совпали с действительностью, и поэтому обычные мысли и планы стали возвращаться к ней желаниями пойти к людям, потолкаться в магазине, почувствовать, как мир движется вокруг неё.