А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы
Мой маленький птенчик. Сыночек родной.
Такой ещё глупый мальчишка.
Со мной у окошка тихонько постой.
Ты вырос большой. Даже слишком.
Ты маму свою постарайся понять,
Подумав немного о главном.
На нашу судьбу вряд ли стоит пенять,
Мой милый, любимый, мой славный.
Уж сколько мы вместе, мой мальчик смешной…
А ты всё изволишь сердиться.
Я рада, что ты у меня не простой.
Журавлик. Совсем не синица.
Поверь, всё наладится в жизни у нас.
Мы столько уже пережили.
Напишем потом мы роман, не рассказ,
Как жили, как сложно мы были…
И мальчику на тот момент исполнилось 22 уже… Мой солнечный Дениска. Столько в нём было света и добра.
Я так любила обоих мальчиков. Так гордилась собой. Я – мама двоих сыновей. Два сына – два крыла за спиной. Просто за старшего больше болело сердце. Младший всегда был рядом.
Два сыночка у меня.
Две родных кровинушки.
Я растила их сама.
Выросли детинушки.
Верю, старшего дождусь…
Срок пройдёт недолгий.
Я слезами не зальюсь,
И отвоют волки.
Благодарна я Судьбе.
Знаю: всё получится.
Я уверена в себе.
И довольно мучиться.
Мы одной своей семьёй
Заживём счастливо.
Два сыночка у меня.
Оба – два любимых.
Сыновья были очень разные. Но между собой дружили. Какие-то особенные отношения у них были. Два сына. Взрослых. У меня два сына.
Два разных сына. Солнце и Луна.
Мне жизнь дала кипящую лавину
Любви сыновней. Просто не ждала.
Я не могу отвергнуть этой правды.
Я не хочу иначе всё прожить.
Судьбы моей извилистые карты
Сплелись во тьме. Не Ариадны нить.
Но я не сдамся всяким наговорам.
Я не сломаюсь. Стойкая всегда.
Два сына у меня. У них мой норов.
Два сына. Взрослых. Солнце и Луна.
Декабрь месяц. Всё тот же 2005 год. Дмитрий дома. Скоро наш любимый праздник – Новый год. Настоящая и нарядная ёлка в гостиной. Подарки под ней. Вкусности. Смех и надежды. Воспоминания. Любимое занятие всех нас – просмотр семейных альбомов. Мои сыновья рядом. Может ли счастье мамы быть больше?
Мой сын вернулся. Снова вместе.
Всё замечательней, чем прежде.
А у меня тревога в сердце –
Одним живу: слепой надеждой.
Не могла нарадоваться тому, что так всё дружно и так уютно у нас. Мой приятель Александр – человек, обратившийся к Богу совсем недавно, пригласил в путешествие по святым местам: монастыри, храмы. Согласилась.
К Богу нужно не только с просьбами, но и с благодарностью. Не помню иерархического звания этого служителя церкви, в которую я зашла, но… Запомнила какая недоброжелательность от него пошла, как только начала рассказывать ему о своём счастье…
В храме меня будто помоями облили… В растерянности пришла обратно в машину. Мой приятель на моё сумбурное со слезами высказывание о «служителе» сказал так:
– Этот священник только сегодня при храме. А завтра он может бутылки собирать по мусоркам. Не принимай его слова к сердцу.
Пусть слова. Но там были и проклятья. В чистом виде:
– Изыйди из храма, проклятущая.
Зависть? Неприязнь? Не знаю. Память до сих пор хранит.
Не отвернулась от Бога. Стала осторожней. Все мы – люди, но каждый должен осознавать меру своей ответственности. В словах, поступках, в последствиях своих слов и поступков.
Опять я счастлива порою.
Опять большие планы строю.
Плохое просто отойдёт –
Таков прогноз на целый год.
Зима с морозом за окном,
А у меня уютный дом.
Ещё работа у меня.
И вместе вся моя семья.
Собака даже. Озорная.
И я жива, и не больна я.
Чего ещё желать себе?
«Спасибо!», – говорю судьбе
Как и писала: всё было хорошо, но тревога внутри не отпускала. Я решила, что старшему сыну пора жить и работать ближе к дому. Мы об этом поговорили. Дмитрий сказал, что это будет последний раз. Сделала вид, что поверила. Это судьба сына и только он может ею распоряжаться. Мои принципы: уважаю выбор каждого. Хотя так хочется иногда «нажать», особенно, на близких.
Тревоги тень опять крылом накрыла.
Спокойствие даётся мне с трудом.
И жизнь без звуков и без цвета мимо.
Так горько мне: беда стучится в дом.
Я, как могла, всё ставила преграды.
Оберегала так, как может только мать.
Не заслужила счастья? И не надо.
Я не желаю с сыном воевать.
В нашем городе, так называемая «Тропа здоровья», пешеходная дорожка до Иван-озера на 17 км проходит местами мимо погоста. Я, Димка и наша собака Шурка там часто гуляли. В последний раз перед отъездом Дмитрия тоже. Я тихо радовалась, что нет никого у нас на этом кладбище.
Запомнился один памятник. Он стоит практически около тропинки. Фотография молодого парнишки и слова… Невольно на него обращала внимание. И сердце в комок, и холод до пят. Всегда думала о его матери. Не приведи, Господи…
В последний день старого года у нас было весело. Моя семья: мои мальчишки, наши кОты и черныш Шурка. Наши друзья. Подарки, слова-пожелания, шутки, музыка, «вкусный» стол. Красивые, счастливые, весёлые, с надеждами и мечтами в Новый 2006 год мы и вошли. Я в тот вечер и ночь убрала всю тревогу. Оставила только наслаждение от всех тех, кто рядом и от того, что происходит в нашем доме и светлые ожидания.
В моей жизни появился мужчина с его сумасшедшей любовью. Мы работали вместе на одном объекте почти два года. Проект «крутого» ресторана соединил наши интересы не только в плане работы. И совпали мы, как две половинки, не только в творчестве. За много лет у меня появился мужчина, с которым было нелегко, но интересно. Его ум, юмор, его огромные букеты роз, его приезды на 5 минут в порог, чтобы только увидеть меня, преодолев при этом сотню километров ( он жил в другом городе), его забота … Самое важное для меня: его приняли мои сыновья. И я сдалась в плен любви. Это был Павел. Любимое мужское имя моей мамы.
В нашей семье я установила правило: сыновья приводят в дом для официального знакомства только тех девушек, с которыми они намерены создать семью. Тот год дышал серьёзностью, как никогда. Первым привёл девушку Дениска. В «мужской» праздник мы знакомились с Меланьей. Смотрины состоялись. Они оставили приятность. В марте мы увидели Юлю. Димка пришёл вместе с девочкой, которая нам тоже понравилась.
– Мамуль, посмотри, Юля так похожа на тебя. – сказал сын. Ему это было важно.
Апрель месяц. Мой день рождения. Как всегда, розовые розы от моих мальчишек. От Павла неожиданно белые лилии. Наш праздничный ужин был не только со свечами, ужин был с сюрпризами…
Слова диктора на радио:
– Песня для самой необыкновенной на свете мамы Ирины от её любящих сыновей Дмитрия и Дениса и их невест Юлии и Меланьи…
Мои сыновья решили жениться. Свадебным месяцем был назначен сентябрь. Павел меня тоже удивил. Захотел жить с нами. Семья увеличилась в разы. Квартира у нас уже огромная, « сталинка». Было комфортно всем. Правда, Дениска и Меланья убежали на съёмную квартиру взращивать свою самостоятельность.
В конце апреля Дмитрий уехал в последнюю командировку. Сын очень часто звонил. Практически, через два-три дня.
– Мамулечка, я тебя так люблю. Ты это всегда помни. Я такой взрослый мужик, а жить без тебя не могу. Скучаю очень. Береги себя. Ты нам нужна.
Я не удивлялась. Старший всегда ко мне так откровенно со своей любовью. Младший более скуп, как ни странно. Но и от него я слышала слова любви ко мне
Дмитрий должен был вернуться в августе. Моя жизнь перешла в режим ожидания. Я работала, намечала планы по грандиозной свадьбе моих мальчишек, занималась благотворительностью, писала стихи. Наш тандем с Павлом вызывал зависть многих мужчин и женщин. Глаза светились такой любовью, что не заметить было невозможно. Я даже ревновала. А Павел жутко ревновал. Страсти будоражили кровь.
Лето на удивление выдалось жарким. Июнь месяц радовал изобилием цветов и солнца. А я перестала спать ночами. Не понимала, что со мной. Стихи спасали, но… Тревога во мне поселилась прочно. А потом и звонки от Дмитрия прекратились. Страх начал «кукожить» мою душу. Младший был занят невестой, своим бытом и своей работой. Юля уехала к своим родителям. Павел в новом проекте. Никто не видел моих тревог и моего уже дикого страха. Я замерла в ожидании. Чего? Не знаю.
Тревога дикая во мне.
Никак не справиться с собой.
Душа отдельно – на Луне,
А тело – на Земле изгой.
Располовинила себя.
Так виноватить мне кого?
Опять стучится в дом беда.
И мне совсем не всё равно.
16 июня. День, как день. Но я уже не понимала даже то, где я. Ночи белые. Заснула. И: сон? Бред? Явь? Глаза сына в темноте кромешной. Ярко и так близко. На всю Вселенную только его глаза. Зелёные и прощальные. Резко поднялась. Села. Сердце так громко стучало и отдавалось в висках, что я слышала его явно и чётко, как набат.
Полуявь. Полусон.
Полубред полуночный.
Не могу в этом плыть:
Всё беду мне пророчит.
И никак не случится.
Что должно в одночасье.
Моё сердце – пустыня –
Забыло о счастье.
Есть ли я? Иль была?
Холод мертвенных губ.
Всё во мне не живёт.
Замерло. И я – труп.
Уже неделя прошла, как старший перестал звонить. Такое было и раньше, когда он уезжал. Но тут? Металась душа. Я молилась. Пыталась жить. Занималась обычными делами. Принимала подруг и даже писала стихи.
Брутальность бытия сего
Изволь принять сейчас и сразу.
И отрицание моё…
К чему лукавить, неотвязно.
О, Боже мой! Да где предел
Моих терпений и страданий?
Мучитель мой всегда при мне.
Я с ним живу без покаяний.
Взывая утром к небесам,
Творя молитву перед сном,
Я всё же верю в чудеса
И пробиваю двери лбом.
Смешна до глупости судьба,
Но я довольна даже этим:
Моя дорога – не тропа.
Ещё над неё солнце светит.
И высота моей мечты
Мне расправляет крылья снова.
Я не пугаюсь глубины.
Я ко всему всегда готова.
Боже! Ежели бы знать! Мои слова «Я ко всему всегда готова»… К этому нельзя приготовиться.
Моё состояние сказалось–таки на наших отношениях с Павлом. Я себя не понимала. Как ему понять меня? Никак.
О любви не мечтаю
И совсем не хочу.
Погасило ненастье
Мне «на счастье» свечу.
Слёз солёных поток
Всё унять не могу
Жизнь торопит меня.
Я на месте бегу.
Солнце яркое здесь
Вдруг привиделось мне.
Но закрыто окно.
Только блик на стене.
Мы решили пожить отдельно. Не могу принять такой любви и таких отношений, когда счастье пополам, а вот, если тебе плохо, то это только твоё. Выберешься – сообщи, я вернусь.
Мне было всё равно на тот момент. Закрылась. Ушла в себя, как улитка в раковину, лелеять свои жемчужины. Я потеряла счёт дням. Не понимала, где утро, а где вечер. Казалось, что схожу с ума. Прошла вечность секунд, минут, часов, дней…
22 июня. Опять ночь. Вечная ночь уже. Я не могла дышать. Не могла просто вдохнуть. Болело всё. Сознание мутилось. Мне казалось, что схожу с ума от неизвестности и боли. Я, всегда такая сильная, стала такой слабой, что не могла передвигаться по дому.
Больно. Как до безумия больно
Солнечным светом дышать.
Птицей – подранком, но вольной
Мне в небесах бы летать.
Только не сердце, а камень –
Тяжесть от жгучей тоски
Тянет на дно меня, тянет.
Кровь разрывает виски.
Всё мне совсем непонятно.
Я умираю опять…
Звуки, как ржавые пятна…
Господи, сколько страдать?!
Я вспомнила Димкин госпиталь. Тогда тоже было лето и от него также не было никаких известий почти целый месяц. В то время я видела сон. Ясный и страшный. Я сижу на облаке. Сынуле 5 лет в моём сне и он падает на землю. Я кричу, пытаюсь поймать его руку. Внизу зелёная трава. И такое яркое солнце было в моём сне. А сын падает. Вижу его огромные глаза. От страха проснулась. В тот раз всё обошлось.
23 июня утром мне сообщили, что сына больше нет. Он погиб в ночь на 17 июня. Тихо сползла по стенке. Не могла поверить в то, что мне сказали. Мой мальчик, везунчик, счастливчик, выходивший из любых ситуаций целым и невредимым… Нет! Нет! Нет!
«Скорая», уколы. Я не хотела жить, я не хотела дышать. Младший сын. Павел. Друзья.
Моя подруга сообщила отцу о гибели сына. Он не приехал, новая жена не пустила.
Бабушка Тая тоже не смогла приехать к любимому внуку – она «ушла» 12 мая, о чём и сообщили в отделении милиции.
Все близкие мне люди были рядом. Я впала в ступор. Я не могла представить себе, что такое предстоит испытание.
25 июня – мой самый страшный день. Привезли Димку. А увидеть его я не могла. Груз 200. Ничего не помню из того дня. Только сумасшедше – яркое солнце. Его свет выжигал меня дотла… Меня обливали водой, били по щекам, чтобы я начинала дышать. Спазм петлёй обматывал горло, и я падала в темноту. Я умирала на руках Павла… Я хотела уйти к сыну.
Утро следующего дня стало для меня чёрным. Всё такое же ослепительное солнце, а сына нет. И меня нет.
Мой сын закончил путь земной.
И я не знаю, что мне делать?
На улице жара и зной,
А я мертва: душой и телом.
Не пережить. Не передать…
И безысходность лишь вначале.
И не могу я всё предать,
Хотя я в скорби и печали.
Две недели рядом со мной по ночам была моя самая – самая подруга Светика. Она следила за тем, чтобы я не перестала дышать. Я впадала в забытьё. Меня надо было караулить. Так сказал врач. Когда она успевала отдыхать? Как она всё это пережила? Не понимаю. Ближе подруги у меня нет. А я же сильная. Стала возвращать себя к жизни. У меня второй сын. Он взял всё на свои плечи. За это низкий поклон. В нашей семье за мужчину теперь он. Денис и Меланья переехали ко мне обратно. Врач настойчиво просил не оставлять меня одну. Да и Шурку надо выгуливать, и за кОтами присматривать. Всех кормить. И меня в том числе. Очень похудела за эти три недели.
Единственный мой младший сын,
Прошу. Пойми мою тоску.
Вас было два. Теперь один.
Не знаю, как переживу.
Спасибо за любовь ко мне.
Прости, что причиняю боль.
Горя на медленном огне,
Не знаю, делать что с собой.
Младший брал меня везде с собой. Даже на свои объекты. Я каталась целый день у него в машине. Дениска через день возил меня: то в церковь, то к Мите. Матушка Параскевья не утешала меня. Она позволяла мне вволю отвыть у икон свою невыносимую тоску. Она не говорила дежурных слов. Она сидела рядом и гладила меня по голове, как моя бабушка Паша в моём далёком детстве. Она и внешне была похожа. И мне становилось на миг легче. Только на миг. Не больше.
Своему старшему сыну я выбрала место не на Аллее Славы, как ему определили… Он лежит меж высоких мачтовых сосен на горе. Подальше от всех любопытных глаз. И всегда мне улыбается с фотографии. Он всегда был и есть мой Лучик солнца, а Дениска – мой Солнечный мальчик.
Два моих сына. Два крыла за спиной. И вот одно крыло вырвали… С кровью, с мясом .
Уже и на погосте меня знали все. Я приходила к сыну, и только вой из груди. Надрывный, животный. Женщины, которые были там, подсовывали библию и прочие книги. Для успокоения. Пытались беседовать со мной. А мне было всё равно. Меня складывало пополам от горя. Я ненавидела и себя, и весь мир в тот момент. Я настолько себя выматывала, что обратно идти уже не могла сама. И это солнце… Оно будто издевалось надо мной. Июль стоял такой же жаркий. Все цветы теперь были для сына.
Один раз увидела Митю во сне. Он стоял у входной двери нашей квартиры в своей любимой чёрной футболке, склонив голову. И я услышала его:
– Прости…
Пыталась задержать сон. Не получилось. Сын растворился в темноте ночи.
Мне надо жить за нас обоих,
Мой милый сын, мой пилигрим.
Теперь твоя душа спокойна?
Судьбы виток необратим.
Не возвратить тебя из мрака.
Твой Млечный путь неведом мне.
В глазах моих иссякла влага.
Почаще приходи во сне.
В июле меня определили в больницу. И физическое состояние, и психическое были на грани. Больница находилась за городом в сосновом лесу. И тут сказалась моя сила воли. Никто из пациентов не знал, почему я здесь. Только врачи. Напросилась в самую большую палату. Нас было шесть человек. Писала стихи, пыталась работать. Рядом был пруд. Много плавала. До изнеможения. Младший остался на хозяйстве дома один, потому как его невеста уехала отдыхать на море с подружками. Павел исчез из моей жизни совсем. Дениска звонил каждый день. Докладывал, как он справляется со всеми нашими звериками и своей работой. Я удивлялась его будущей жене. У жениха в доме горе, а Меланья на море с подружками. Хотя… Ни родители Меланьи, ни её многочисленные бабушки-дедушки не были ни на похоронах, ни потом у нас в доме ни разу… Зачем? Это чужое горе. И оно их совершенно не касалось. В больнице оказалось много молоденьких девчоночек и парнишек. Была удивлена. У всех свои трагедии. Я стала старшей сестрой, мамой, а где-то и нянькой. Отключила свой мозг от себя. Не плакала. Совсем. Застыла. Молодёжь всегда была со мной. Психологи проводили групповые занятия. Выхаживали и вытаскивали из состояния «не могу и не хочу жить» обратно в цвет и в свет жизни. Но не всё зависело только от врачей и психологов. От нас самих очень многое зависело. Направление к дороге жизни показали, а пойдёшь ли ты по ней или нет, определяешь сам. Мой лечащий врач оставил мне возможность работать. И это спасало. Мои проекты. Дениска забирал меня домой на выходные, где было сложнее справляться с собой. Но… Сын нуждался в отдыхе от нашего большого хозяйства. Понимала. Я – мама. У меня ещё один сын. Здесь. На Земле.
Пощади меня нынче, Господи.
Не могу я пока умирать
Ещё сын у меня. Пусть взрослый…
Но ему я нужна. Я – мать.
Дай мне силы. Терпенья, волю.
Не о многом тебя прошу.
Я плачу нестерпимой болью.
Дай мне выжить в таком аду.
На сороковой день Денис повёз меня к Димке. По дороге заехали за цветами. И тут сын изрёк:
– Мам, не надо покупать на погост очень дорогие цветы. Их всё равно воруют.
Меня обожгло. Дениска рассказал, что тот огромный куст белых лилий, которые мы отвезли перед моей больницей, а это всего две недели тому назад, украли. Так сказал папа Меланьи. Он ездил к своей маме и видел. Был конец июля. Цветов разнообразных огромное количество у женщин, что торгуют на улице. Купили много букетов у бабушек. Всё, что касалось моего старшего сына, било больно наотмашь. Со всей силы. Эта боль до сих пор, только теперь я могу взять свои эмоции в руки, как говорят. Раньше нет. Голову «сносило» моментально.
В слезах доехала до Димки. С дороги ничего не было видно. Но я приготовила себя к такому низкому поступку людей– нелюдей… Иду.
Боже, какое чудо я увидела, когда подошла ближе. Куст лилий стоял на месте. Только цветы из белых стали розовыми. Куст распустился весь, до самого последнего цветка и нежно розовел. Старший сын меня ждал. Не верила своим глазам. Но … Он был рядом.
Я до сих пор ещё не верю,
Что сына просто больше нет.
И всё осталось там, за дверью
И для меня померк весь свет.
Не знаю, в это как поверить?
Что сына нет на всей Земле?
И не спросить: он не ответит,
Но я его ищу везде!
Мой солнца Лучик, звёздный мальчик,
Счастливчик и везунчик мой.
Глаза молят и сердце плачет,
Что не придёшь уже домой.
Почти 1,5 месяца провела с обществом, которое нуждалось в теплоте и понимании. Сосновый бор давал мне возможность побыть одной. Пыталась собрать себя в одно целое: тело и душу. Надо было жить дальше. И не как– то, а жить…
Юля – невеста Димы сразу попала в больницу, когда ей сообщили о женихе. И вскоре пришла со мной прощаться. Она решила уехать из города потому, что ей невыносимо здесь жить одной, без Димы, где всё о нём напоминает. Девочка рассказала мне такие милые подробности из их совместной жизни.
Как-то Юля и Димка пошли покупать ей босоножки. Ходили, выбирали. Купили. И, когда они вышли из магазина, Димка подхватил Юлю на руки и закружил, говоря:
– А мы Юльке купили босоножки, ура!
Сразу узнала в этом сына. И другой случай. Димка обещал, но не приехал вовремя, Юля обиделась. Разувшись в коридоре и окликнув Юлю, он понял, что надо исправлять ситуацию. У Юли жила болонка Жужа. Дима позвал собачку. Встал на четвереньки и так они пришли к Юле просить прощение. Вдвоём. Как тут не улыбнуться и не простить? В этом был весь мой старший сын.
Боль у сердца такая жгучая.
И живу я сейчас, как в бреду.
Всю себя я совсем измучила.
Не могу без тебя. Не хочу!
Засыпаю, как падаю в бездну.
Утро снова, но нет тебя, сын.
Где-то там голубая вечность.
В ней ты бродишь уже один.
Я молюсь и прошу у Бога
Дать покой твоей светлой душе.
Но какая тебя ждёт дорога?
И придёшь ли опять ко мне?
Я не знаю, как выжить с этим:
Нет тебя на земле мой сын.
Нет тебя. Но живёт планета.
Солнце ярко и неба синь.
Не хотел уходить, я знаю.
Столько планов оставил здесь.