Судья. Иной

глава 4

Церковь. Православная. И почему я не удивлён? Не тому не удивлён, что православная, само собой. В нашей стране таких пока, по крайней мере, абсолютное большинство. Тому не удивлён, что вообще церковь.

Существует, надо сказать, два основных места моей работы, моей службы, где мне регулярно приходится вершить суд. Два основных пристанища, где я бываю едва ли не чаще, чем у себя дома. Два убежища, выбираемых из всех прочих земных обителей, теми созданиями, что посмели нарушить Закон.

Тёмное, мрачное подземелье, зачастую просто склеп – это мой первый пункт назначения, который я вынужден посещать с удивительным постоянством. Вот, например, посетил не дале, чем вчера. Ну да, подземелье – это хотя бы понятно. Немного странно, что, по определению, чистый, светлый храм (церковь, кирха, синагога, мечеть и, как говорится, прочая-прочая – не важно, что именно) – это мой пункт назначения-2. И именно такое – радостное, казалось бы, место в очередной раз предстояло посетить мне сегодня.

Я поднялся по ступеням к массивным воротам, что, само собой, были надёжно заперты, и взялся рукой за железную ручку калиточки, которая обычно и использовалась для входа в церковь. Настроение у меня было опять, прямо скажем, не особо замечательное и я, в чём не хотел признаваться даже сам себе, искал любой повод выплеснуть эмоции наружу. Препятствие в виде закрытых дверей, заметим, вот чем не подходящий повод? Однако же, к некоторому моему неудовольствию, потянув за ручку калитку на себя, она (калитка, соответственно), лишь слегка скрипнув несмазанными петлями, легко поддалась моим усилиям и гостеприимно открыла проход в храм.

Приглашают – надо идти. Задерживаться я и не стал. Сделав два уверенных шага вперёд, я оказался в притворе церкви. На секунду задумался, развернулся и закрыл калитку с внутренней стороны на широкий засов. Затем, вновь вернувшись к прежнему направлению, я сделал ещё несколько шагов и оказался в средней части храма.

– Зачем дверь-то закрыл, Судья? – тут же раздался голос справа. – Вдруг добрый человек какой зайти помолиться захочет? А ты ему препятствия чинишь.

– Здесь добрых людей уже лет десять не видали, – не спеша поворачиваться в сторону говорившего, ответил я. – Отчего же именно сейчас им снова появиться-то? А нехороших уже и так с избытком здесь набралось.

– Груб ты, Судья. Груб, вульгарен и невоспитан. Да, впрочем, другого ждать от невежды и не приходится. Вчера только из грязи восстал, да умыться так и не удосужился.

Комментировать последнее высказывание сразу я не стал. Успеется. Следовало сначала осмотреться, чем я и занялся, стараясь не отвлекать собственное сознание на прочие мелочи, чего, вполне возможно, от меня и добивались различными провокационными комментариями.

Небольшая, старая церквушка. Такая же мало ухоженная внутри, как и снаружи. Здесь не только добрые, здесь вообще люди не слишком частые гости, очевидно. Что совсем не удивительно, учитывая расположение этого храма в заброшенной деревушке в глухой сибирской тайге. Странно, что вообще церковь эта до сих пор жива, не превратилась всё ещё в руины либо убежище для лесного зверья, в изобилии обитающего вокруг. По-видимому, кто-то присматривает всё же за этим храмом, надеясь, что вновь он будет востребован, как когда-то, вновь зазвучит здесь мелодичный голос православного священника, призывая к покаянию местных прихожан.

Вот и иконы даже не тронули, висят они на стенах, по-прежнему украшают вход в алтарь. Даже на массивные латунные рамы никто не покусился. Это, правда, всё временно, пока не появятся здесь шальные ребятки, промышляющие поиском раритетов, припрятанных в сундуках у древних старух. Не погнушаются эти искатели и мародёрством в заброшенном храме господнем.

Пока же висят иконы на своих местах, хорошо освещённые лучами яркого летнего солнца, лучами, легко пробивающимися даже сквозь годами немытые стекла. Эти же лучи освещали и купол церкви, покрытый изнутри толстым слоем пыли, что почти полностью скрывала украшавшую купол изнутри роспись. Отблески лучей ложились на иконостас, на амвон, пробирались в каждый, даже самый дальний уголок. Лучи солнца, как вполне стало очевидно теперь для меня, и в чём я непременно хотел убедиться – единственные, кто посетил, кроме меня, сегодня эту небольшую церковь. Единственные, кроме меня и кроме тех особей, конечно, что расположились в правой части храма.

Вот только теперь, лишь вполне убедившись, что все, кто явился в храм до меня, значит, все, кто ни есть в этой церкви, собрались сейчас в её правой части, я счёл возможным повернуться в их сторону.

– Зачем пришёл, Судья? Мешаешь ты нам. Хочешь помолиться, о жизни своей никчёмной небесам поведать, так иди в другой храм. Здесь тебе не место, – услышал я всё тот же голос.

Говорил высокий мужчина средних лет, брюнет, но уже с абсолютно седыми висками. Взгляд его был направлен точно на меня и полон не особо-то и скрываемого презрения. Точно таким же взглядом одаривала меня вчера и Генриетта Адольфовна, она же тот самый супер-босс компании, где не покладая рук трудилась среди прочих и моя Екатерина Александровна. Собственно, пренебрежительное отношение ко мне большой и грозной бизнес-леди, отношение, которое я совсем не заслуживаю, и явилось главной причиной моего нынешнего настроения, захватившего меня ещё накануне, с достопамятного “неофициального” ужина. А ведь вчера вечером рядом со мной была Катя – единственный человек, который из всех присутствующих на том самом ужине был рад меня видеть. Сегодня же среди стоящих напротив меня пятерых джентльменов, одетых в строгие, как и предпочитает та же Генриетта Адольфовна, деловые, тёмные костюмы “с иголочки”, среди джентльменов, невесть как очутившихся в этой глуши и умудрившихся даже в тайге нисколько не замарать свои блестящие лакированные туфли, так вот, среди этих самых джентльменов лиц, желающих хотя бы просто потерпеть моё общество пару минут, не наблюдалось от слова “совсем”.

– Чем мешаю? С лицом своим, мягко так скажем, да в калашный ряд напролом лезу? Общество ваше глубоко аристократическое своей натурой мещанской разбавить вознамерился, да кто ж мне позволит? Не слишком ли часто незваным гостем я стал выглядеть в кругах высших, к коим, похоже, и вы себя относите? – настроение моё нехорошее, которое даже Катя после вчерашнего “весёлого” ужина, оставшись наедине со мной, до утра поправить так и не смогла, стало ещё хуже, как это мне уже ни казалось совершенно невозможным.

– Ты сам уже и ответил на свой вопрос, Судья. Это когда про лицо своё говорил, – вступил в разговор ещё один из мужчин.

– Ты всегда и везде гость незваный, – процедил сквозь зубы третий.

– Что же, пусть так, – решил я оставить глупые препирательства. – Только потерпеть вам меня, так или иначе, придётся. Придётся и ответ держать за дела свои.

– Много на себя берёшь, Судья. Уходи подобру-поздорову. И в наши дела лезть не смей! – вновь заговорил джентльмен с седыми висками, глядя на меня теперь уже с совершенно нескрываемой ненавистью.

А вот это уже гораздо привычней. Уже гораздо легче. Вот так-то на меня смотрят всегда. Смотрят всегда те, кто нарушил Закон. Смотрят те, кто нарушил Закон и те, что знают – ответ перед Законом держать придётся. Держать ответ перед Законом, значит, читай, держать ответ передо мной. И всегда перед тем страхом, перед тем ужасом погружения в ничто, что ждёт каждого нарушителя Закона, перед тем ужасом, что неминуемо вгрызается в душу и тело каждого преступника, представшего предо мной, перед тем ужасом, что поселяется в его глазах, стоит взгляд полный ненависти. Так было вчера, так будет завтра, ровно так происходит и сегодня.

Я вздохнул. Что-то я стал слишком впечатлительным. Да, на самом деле, какая мне разница, как ко мне относятся и что обо мне думают как люди, так и нелюди, чья судьба и, что гораздо важнее, чьё мнение мне, в-общем-то, абсолютно безразличны. Принадлежат ли эти создания (или сами себя туда записали) к высшему обществу, пали ли они в самые низы социальной иерархии, гонимые вновь и вновь даже себе подобными – мне всё равно. Что мне, соответственно, до мнения, взглядов и отношения той самой Генриетты Адольфовны, да будь она ещё хоть трижды супер-боссом и безграничным правителем своей экстраординарной, сверхприбыльной и сверхвлиятельной компании. Стоит ли мне принимать близко к сердцу мнение её и ей подобным? Стоит ли портить самому себе настроение? Ответ вполне очевиден. Странно, что я понял это только теперь. Хорошо, конечно, что всё же понял.

Что же касается стоящих передо мной джентльменов, так на самом деле здесь всё ещё гораздо проще. Какие, на самом-то деле, это джентльмены? Обычные рецидивисты. Из той породы, что в очередной раз сами поставили себя выше прочих и отчего-то решивших, что вот им-то уж точно можно всё. Закон теперь они сами и ничто не в силах им помешать. Опять же обычное, и при этом весьма, надо признать, глубокое заблуждение.

– Не успел прийти, уже уходи, – усмехнулся я. Внутри у меня теперь царили мир и покой. Я совершенно успокоился. И именно это мне и требовалось сейчас.

– Последнее предупреждение, Судья. Уходи, – прошипел мой визави с седыми висками и зло ощерился. Глаза его неожиданно полностью окрасились ярко-жёлтым цветом.

Четверо соратников, угрожавшего мне мужчины, окружили своего, судя по всему, предводителя, их интеллигентные вроде до того лица также приняли хищный вид, глаза загорелись тем же, лимонным цветом.

– Ко всему прочему, угроза жизни Судьи. Предупреждаю. Нападение на Судью карается немедленно. Наказание – полное уничтожение. Предлагаю серьёзно подумать об этом, – произнёс я стандартную фразу.

– Уходи! – опять прорычали мне в ответ. Ну, совсем никакой фантазии.

– Нарушение Закона, – полностью спокойным голосом продолжил я. – Принуждение к межвидовой ненависти, истребление видов, использование особо изощрённых форм устрашения, включая казни и пытки…

Закончить обвинение я не успел. Над головами пятерых желтоглазых созданий ярко блеснула белая молния и тут же ударила точно в то место, где я находился. Точнее сказать, только что находился. Смешно предполагать, что от меня так просто можно избавиться.

Взревев от ярости, джентльмены совсем, надо сказать, не по-джентльменски всей своей толпой набросились на меня. В воздухе при этом по-прежнему продолжали появляться белые молнии, что всё так же пытались попасть в меня. И всё также попасть не могли.

Я весьма вовремя все свои эмоции уже успел отбросить в сторону, был абсолютно спокоен и готов к любому повороту событий. В том числе, к небольшой драчке. При этом я понимал, что одновременно пытаться сражаться с обезумившими существами с ярко-жёлтыми глазами и уворачиваться от белых смертельных стрел у меня долго не получится. Поэтому решил несколько упростить себе задачу. Насколько это возможно, естественно.

Вычислить джентльмена-чародея, создающего сверкающие в воздухе молнии, труда мне, само собой, особого не составило. Он, конечно, держался рядом со своими собратьями и размахивал, точно также, как и они, небольшим, но мощным и устрашающим с виду обоюдоострым топориком, что уже успел возникнуть, словно из воздуха, в руках каждого из нападавших на меня. Но при этом чародей, очевидно, не сильно, в отличие от прочих, старался лезть вперёд. Ко всему прочему он вполне так заметно что-то быстро шептал себе под нос. Тогда как остальные громко и злобно рычали, ощерившись, словно звери, а не люди.

Я, активно продолжал отбиваться от нападавших палашом, что точно также возник у меня в руке, как и у моих противников – словно ниоткуда. Второй же, свободной рукой я постарался максимально незаметно смахнуть с плеча как бы случайно прилипшую там небольшую пушинку, совсем маленькое, почти незаметное пёрышко. Пушинка начала медленно опускаться с моего плеча, скрылась у меня за спиной, где вдруг неожиданно резво закружилась-завертелась волчком и тут же превратилась в небольшого, мохнатого, злобного жучка.

Амулеты. Ну, куда я без них? Они такие же незаменимые мои помощники, как и обыкновенное человеческое оружие. Когда на тебя набрасывается толпа обезумивших существ, вооружённых до зубов, с единственной целью – разорвать своего врага на куски, особо нет времени для заклинаний. Ты их просто не успеешь ни прочесть, ни заставить работать ещё каким-либо способом. А тот заговор, что всё-таки ты сможешь активировать, способен будет уничтожить лишь часть агрессоров. Что же делать с остальными-то? Вот здесь на выручку и приходят добрый старый клинок да захваченный загодя артефакт. Приходят на выручку всегда. Помогут они и сегодня.

Уйдя от очередного мощного удара топором, которым пытался одарить меня седовласый предводитель желтоглазых, я умудрился-таки встретиться глазами с чародеем и тут же мысленно произнёс: “Он”. Мгновенно мохнатый жучок вылетел у меня из-за спины, стрелой пронёсся сквозь неровный строй четверых, как теперь точно выяснилось, не совсем джентльменов и влетел точно в правую ноздрю пятого – того самого повелителя белых молний. И уже через секунду моих противников стало на одного меньше.

Чародей, не успевший среагировать на внезапную атаку странного злобного насекомого, судорожно вздохнул, выронил топор из враз ослабевших рук, схватился обеими руками за шею и рухнул на землю. Изогнувшись дугой, заклинатель издал какой-то булькающий гортанный звук и тут же затих. На белом мхе, выступившем из горла, ушей и ноздрей чародея ярко выделялись алые капли крови.

Судя по реакции напавших на меня врагов, к активному сопротивлению они не привыкли. Тем более, видимо, давно уже не теряли в столкновениях своих собратьев. Иначе нельзя объяснить тот ступор, в который впали трое из моих противников, при виде погибшего своего соратника. Морально устойчивым к такому развитию событий и не потерявшим чувства реальности происходящего оказался лишь их седовласый предводитель. Он попытался прикрыть собой застывших, словно истуканы, вояк, с какой-то невероятной силой и скоростью размахивая топором перед моими глазами, одновременно криком и тычками пытаясь вернуть своих товарищей из забытья.

А вот я совершенно точно не джентльмен и даже внешне не похож на этого учтивого, благовоспитанного, благородного мужа. Вот уж, не обессудьте. Совсем я не джентльмен. И никогда им не был. И совершенно точно никогда не буду. По крайней мере, никогда я не вёл, да и не буду вести себя, как джентльмен по отношению к существам, подобным тем, что оказались сейчас передо мной. Совсем наоборот. Буду использовать все доступные способы, как честные и чистые, так и донельзя “грязные”, дабы уничтожить врагов и выполнить тем самым свою миссию.

Конечно, я воспользовался возникшей ситуацией. Тем более, подобное случалось далеко уже не в первый раз, я готов был к такой сюжетной линии и где-то в душе даже надеялся на похожий сценарий. Палаш в моей руке пошёл резко влево, удачно миновав круговерть, что устроил топор седовласого. Скорость и стремительность моих движений всё же далеко превосходила способности желтоглазого предводителя, что ярко продемонстрировала голова одного из застывших врагов, покатившаяся по полу после встречи шеи, на которой она сидела, с моим клинком.

Оставшиеся двое, впавшие до этого в ступор, вояки, успели прийти в себя. И попытались даже перегруппироваться, дабы не дать мне возможности слишком легко расправиться с ними. Но толком ничего сделать не смогли. Одного из них я успел задеть в бок скользящим движением своего палаша. Рана была, очевидно, не смертельная, тем не менее, кровь из пореза утекала достаточно активно, забирая заодно с собой и силы своего хозяина. Требовалось срочное вмешательство лекаря. Второму “повезло” меньше. Уходя от разящих ударов седовласого, я вынужден был присесть почти до самого пола. Поднялся я уже с топориком в левой руке, тем самым, что выронил чародей. И тут же расстался со своим трофеем, метнув его в сторону своих врагов. И теперь “второй” сидел на полу, сжимая острие топора, торчащее из его груди. Жёлтый цвет постепенно покидал глаза смертельно, несомненно, смертельно раненого моего противника, покидал уже навсегда. Покидал вместе с жизнью.

Предводитель моих врагов, тяжело дыша, сделал шаг назад. Силы его оказались далеко не безграничны. Да ещё и гибель троих собратьев заметно снизила пыл седовласого. Оставшийся в живых, последний его соратник отступил вместе с ним. Кровь из раны в боку этого “неджентльмена” всё также заливала пол. Услуги лекаря становились всё более и более актуальны.

“А чем собственно плох я? Отчего бы не помочь страждущему?” – мелькнула у меня в голове мысль, и я тут же приступил к делу. Палаш из моей руки исчез так же, как и появился – быстро и незаметно, вновь обратившись в стальное кольцо на большом пальце правой ладони, в кольцо, что являлось ещё одним моим незаменимым амулетом. Сведя свободные теперь руки вместе, я затем резко и громко хлопнул в ладоши. Раненый в бок враг тут же забыл о своей ране и в ужасе схватился за уши, пытаясь унять нескончаемый, визгливый звон, что завладел его сознанием и начал с жадностью пожирать его мозг. Через несколько мгновений, обернувшихся для этого создания, не сомневаюсь, вечностью, смерть забрала себе новую жертву. Но, по крайней мере, кровь из его бока течь перестала. Здесь я преуспел.

– Доволен, Судья? – прошипел седовласый, оставшийся единственно живым из всей своей братии, к тому же ещё и не получивший вообще каких-либо увечий.

– Доволен? Странное определение, – ответил я. – Я буду удовлетворён своей работой, когда и ты последуешь в ничто, вслед за своей шайкой. Я буду удовлетворён тем, что выполнил свою миссию. Я буду удовлетворён тем, что избавил мир от очередных высокомерных проходимцев. Удовлетворён – вот правильное слово. Никакого “довольствия” ни до, ни после общения с вашей братией у меня не может появиться по определению.

– Как ты смеешь называть наше великое братство шайкой?! – вновь зашипел мой недруг. И вдруг резко бросился в сторону.

Господи! Ну, какие это джентльмены?! Разве только с виду. А ведут себя, как обычная шпана. Угрожают, надсмехаются, бравируют, когда чувствуют своё превосходство, свою безнаказанность. Потом пытаются напасть всем скопом, а в момент, когда вовсю запахнет жареным, пытаются банально смыться.

Я повернулся к калитке на воротах церкви, куда, петляя и рыская зигзагом, словно уходящий от волка заяц, устремился седовласый предводитель желтоглазых. На ходу беглец успевал лепить в руках какой-то ярко-красный огненный шар. Хотя, похоже, даже сразу два шара. Вполне определённо, этот тип так же, как и тот самый чародей в его бывшей команде, обладал неплохими магическими способностями. Не приходилось сомневаться в том, что один из огненных шаров предназначен для того, чтобы снести ворота и освободить себе проход. Второй же шар, который я сразу не заметил, надо думать, готовился в виде прощального сюрприза для меня. Того сюрприза, что, по возможности, причинит мне максимальный физический вред и, главное, не позволит ринуться в погоню.

Вот на что этот господин рассчитывал? Да, на что они все рассчитывают? Я, похоже, никогда не перестану задавать себе этот вопрос. Вот и накануне точно такой же властитель – гордый и аристократичный, поспешил, как только настал час “Икс”, абсолютно аналогично и до неприличия трусливо ускользнуть от возмездия, словно нашкодивший мальчишка. Так ведь, в отличие от вчерашнего своего коллеги, у сегодняшнего беглеца не осталось даже пары своих последователей, что сделали бы хоть какую-то попытку задержать меня, хоть как-то помешать мне. Этот “герой” остался в итоге совершенно один. Ну а, огненные шары – разве что посмешить меня.

Я снова хлопнул в ладоши. Зачем выдумывать что-то новое, когда уже есть проверенный и весьма продуктивный способ воздействия на существ, так ловко меняющих цвет своих глаз на лимонный. И способ этот вновь показал свою эффективность. Мгновенно показал.

Мой беглец, не успело ещё и эхо от хлопка отразиться от стен и свода храма, просто застыл на месте, лицо его исказила гримаса боли. Два огненных шара (их действительно оказалось два) медленно выкатились из ослабевших рук седовласого. Испытывающий невыносимые страдания муж пытался закричать, но не мог. На это просто не было сил. Бывший гордый и величавый то ли властелин мира, то ли повелитель всего сущего, или же кем он там сам считал себя совсем недавно, корчился на полу, зажав ладонями уши, и мечтал теперь только об одном – быстрее умереть. Только вот ни это, равно как и решительно никакое другое желание, он сам, своими силами, своей волей осуществить уже не мог.

Я перевёл взгляд на пылающие сферы. Не найдя никакой другой цели, они, тем временем, жадно вцепились в ровно подогнанные друг к другу, лакированные доски, которыми был выложен пол в церкви. Этого ещё не хватало! Церковь я уничтожать не собирался. Совсем наоборот! Рассчитывал, что появятся здесь-таки ещё добрые люди. И в самом скором времени появятся.

Направив ладонь в сторону набирающего силу пламени, я заставил огонь подчиниться своей воле, сжаться обратно до размера шара, теперь уже, воссоединившись, только одного шара, подняться в воздух и исчезнуть. Пока исчезнуть. Придёт время, и я призову эту огненную сферу вновь. Призову, когда это будет необходимо мне. И огненный шар выполнит свою миссию, впредь подчиняясь уже моим указаниям. И исключительно моим указаниям.

Снова бросив взгляд вниз, я увидел, что огонь всё-таки оставил свои чёрные следы на полу. Рядом с обуглившимися досками, но не касаясь их, по-прежнему корчился в муках мой седовласый герой. Теперь уже по-настоящему седовласый. Белый цвет, что ещё пару минут назад покрывал лишь виски этого мужа, с невероятной скоростью захватывал прямо на глазах буквально всю растительность на его голове. Оставалось только предполагать, что за жестокие страдания сейчас испытывает создание, лежащее передо мной.