Тень души 3

Моток верёвки я повесил на плечо, под коромысло, и мы пошагали на пристань. По пути разговорились, ребята первым делом сказали, что их домашним рыбы пока не нужно. Сообща решили пройтись по соседям.

Вторым пунктом Никон печально заявил, что с тележкой походу облом. Его батя назвал цену в два золотых солида или двадцать серебряных мелиарисий. Целых четыреста нумий! Говорит, что на городских улицах, мощённых булыжником, обычная деревенская телега с колёсами, неподвижно закреплёнными на оси, долго не проживёт. Да и мы такую телегу устанем таскать.

Нужны подвижные колёса на втулках из особого, дорогого сплава, и ось требуется непременно кованная. Вдобавок к этому сами колёса должны быть большими, с железными спицами и ободами. Максимум, на что может пойти его папа – это оплата в рассрочку. Один солид сразу, второй в течение недели.

Я заявил, что у нашей банды уже есть двести сорок нумий, да сегодня, даст бог, поднимем. В общем, сегодня и занесём двести монет. Никон солидно проговорил, что тогда уже завтра вечером пойдём за рыбой с тележкой, у его бати все детали всегда есть в запасе, остаётся только собрать и сделать простенький кузовок.

Феодор выразил сожаление, что мы ходим за рыбой вечером, а не утром. Вот у него дядя в нижнем городе жарит беляши и кебабы прямо на улице, и его жена сразу продаёт. Жареная рыба тоже бы хорошо пошла.

– Я в мастерской у отца помогаю, – проворчал Платон.

– И я тоже, – поддержал его Никон.

– А к нам по утрам приходят педагоги, – сказал Паисий.

– К нам тоже ходят, – небрежно ответил Феодор. – Перенесли бы на после обеда.

– А у Артемиса гимнасий, – возразил Никон. – Его не перенесёшь!

– Тут вот какое дело, парни, – решился я начать серьёзный разговор. – Я вообще-то могу прогуливать гимнасий. Но за это должен писать про вас отцу Никодиму, он у нас ведёт закон божий.

Парни на несколько минут задумались.

– А что писать? – спросил Никон.

– Где живёте, кто ваши отцы, чем занимаются, – проговорил я. – И про вас, как зовут, кем хотите стать, что думаете о власти базилевса.

– Да ничего я о базилевсе не думаю! – весело заявил Платон. – Так и напиши, что пофигу мне базилевс!

– И твоего отца заберут в нумеры! – мрачно сказал Феодор. – Мой отец служит помощником префекта, так что я это хорошо знаю.

– Значит, запоминайте, – строго сказал я. – Вы все базилевса так любите, что прямо мечтаете записаться в войско и выслужить все гражданские права…

– Мы что, дебилы?! – воскликнул Паисий. – Погибать ради этого облезлого осла?! Или служить двадцать лет из-за каких-то никому не нужных прав!

– Ты это своим педагогам говорил? – вкрадчиво уточнил я.

– Ну, как бы нет, – неуверенно ответил паренёк.

– Значит, всем будешь говорить, что обожаешь автократора и пойдёшь в армию, – сказал я твёрдо. – А я это напишу отцу Никодиму.

– Да не хочу я в армию! – психанул Паисий.

– Ты тупой? – насмешливо спросил Феодор. – Хоти или не хоти, что хочешь, а говори, как тебе сказано!

– А! В этом смысле, – скривился Паисий. – Надоело уже врать и слушать враньё. На каждом шагу враньё!

– В банде можешь не врать, – сказал я. – Тем более мне врать не советую. Легче тебе от этого?

– Да как-то… – пожал он плечами.

Пацаны захихикали. А я продолжил деловым тоном:

– Теперь рассказывайте, как звать отцов, что делают, какие ходят педагоги. Вот ты, Паисий, начинай.

– Ну, папку звать Агапием, служит в префектуре секретарём у какого-то хмыря, я не вдавался. Педагоги меня учат нашей грамоте и латинской. Потом рассказывают о государственном устройстве и законах… муть жуткая! Правда, один научил интересной индийской игре, в неё играют почти все чиновники.

– Покажешь? – спросил я с безразличным видом.

– Отчего ж не показать, – усмехнулся паренёк. – Только всё равно ведь ничего не поймёшь.

На рыбацкой пристани мы купили три корзины рыбы прямо с только что подошедшей лодки. Рыбаки были просто счастливы – тащить домой монеты намного легче и приятнее. Ребята тоже смотрелись весело.

Вернули рыбакам три пустые корзины, две с собой принесли, и из третьей я пересыпал рыбу в свои корзинки. Сэкономили десять нумий, к тому же нести корзины на ремнях намного удобнее, да и мне легче подложить верёвку под коромысло. Я даже немного обнаглел – не привязал корзинки, а только накинул на коромысло петли. Коромысло моё в девичестве простой черенок от лопаты или весьма увесистая дубина. Мало ли, игра это очень непростая…

Вот как чувствовал! Отошли мы от пристани, вошли в узкие, пустынные по вечернему времени улочки, а из переулка нам навстречу выходят четверо парней «призывного» возраста. С ножами в руках. И морды наглые.

– Так, купцы, – противным голосом сказал черноволосый, смуглый парень. – Конечная остановка. Сейчас вы отдадите нам всю рыбу и все свои монеты и живёхонькие побежите домой.

– Или мы вас просто зарежем и всё равно всё возьмём, – добавил гнусаво второй чернявый-кучерявый.

Двое таких же красавцев по краям молчали и недобро на нас смотрели. И что было разговоры разводить? Хочешь резать – так режь! Коли ножик достал. Ясно с ними всё, уверены, что нам достаточно только увидеть ножи.

Мои ребята побледнели, молча поставили корзины на булыжник и сняли с плеч ременные петли. Я же грустно вздохнул и с коромыслом на плече, придерживая его правой рукой, шагнул к первому говоруну, поворачиваясь боком, и проворчал:

– Тогда помогите, что ли.

Он взялся за моё коромысло левой рукой, а ножик у него был в правой. Я тряхнул свободной рукой, заточка легла в ладонь…

Знал ведь, что опять пригодится!

Дальше типа неловко накренил вперёд коромысло, корзина соскользнула на петле. Второй говорун, что стоял от первого слева, подхватил корзинку и получил концом коромысла по роже. От неожиданности он упал на жопу.