Из глубин

В тренажерном зале было темно и непривычно пусто, но свет зажигать я не стал. Грушу видно, и ладно. А споткнуться обо что-нибудь по пути тем более проблематично. На ринг не полезу, не с кем спарринговаться, так что остается мой любимый снаряд – восьмидесятикилограммовый набивной мешок с меня ростом. Отличная штука, хоть и тяжеловата под мою весовую категорию – чуток до восьмидесяти же кило не дотягиваю, классический полутяж. И это при росте в сто семьдесят семь. В сантиметрах, естественно, не в дюймах. Но сейчас это даже плюс, можно будет от души вкладываться в каждый удар. А просто поплясать-продышаться и на ринге можно, с живым противником.

Так, пол вроде сухой, не навернусь невзначай. Понеслась, что ли?

Пробный джеб, еще один, потом хук – классика. Двоечка, левый в печень, апперкот… сильнее! Еще сильнее! Чтобы до ломоты в руках, до срыва дыхания! Лоу, мидл, хай – все с правой, еще раз, и сразу левый хай-кик. Отскок, фронт-кик, еще один хай… бэк-кик в прыжке с разворота… поймать отлетевший мешок, вбить колено… еще, и еще, и еще!.. Снова руки… отскок… хил-кик…

Элементы бокса, кикбоксинга, муай тай – все, что позволяет хорошенько вложить массу и выплеснуть подстегнутую до сих пор нерастраченным адреналином ярость. Трехминутный отрезок бездумного молотилова, минута отдыха – тут я даже без браслета справлялся, биологические часы, настроенные на нужный ритм еще в школьные годы, помогали – и снова в бой…

… примерно через час, когда я, совершенно обессиленный, сидел на сорванной с подвеса измочаленной груше, пришла Тинка. Я ее даже не сразу заметил, среагировал, только когда она уронила к моим ногам мой бывший рюкзак и попросила подвинуться. А вы как хотели? По факту, пятнадцатираундовый бой выдержал, даже хуже – на ринге и передохнуть можно, а тут все время в активном движении и исключительно силовые удары. Так что на сопротивление не осталось ни сил, ни желания.

– Что Марко будешь говорить? – начала девушка с банальности, хотя явно хотела спросить что-то другое.

И я даже догадывался, что именно. Тут не надо быть семи пядей во лбу, как говаривал дед Виктор.

Пока же я лишь безразлично улыбнулся. Тоже мне, нашла проблему. Закажем новую за мой счет, и все дела.

– Тони?..

Выглядела Тинка… даже не знаю… жалко, что ли? Попала под дождь – что не мудрено, тот до сих пор по крыше колотил – но явно побывала дома, если судить по шортам, топу и сланцам. Правда, одежка тоже от хлябей небесных пострадала… или не только от них – под мокрым топом угадывался давешний лиф. Натянула поверх первое, что нашла, да бегом в спорткомплекс. И все ради того, чтобы со мной, неблагодарным, поговорить. Возможно, по душам. И сейчас смотрела на меня очень жалобно, как она умеет. Правда, раньше я таким взглядом одаривался, когда от меня требовалось что-то ощутимое – помочь с опытом, например. Или поделиться реагентами, потому что ей на склад лень топать. И обычно ее волосы были аккуратно уложены, а сейчас слиплись в сосульки и чуть ли не торчали во все стороны, в том числе пара прядей на лицо сбилась. И это несмотря на попытку кое-как заплести их в косу. Ч-черт, а ведь так она еще очаровательнее! Нет, не вестись. Хотя вроде бы и не трясет от адреналина… но кто его знает. К черту, от греха.

– Тони, ты чего молчишь?

В голосе девушки прорезалось отчетливое беспокойство за меня, бестолкового, и я решил ее больше не нервировать:

– Со мной все в порядке. Теперь уже точно.

– Уверен?

– Более чем.

– Может, теперь расскажешь, в чем дело? – Не ограничившись словами, Тинка предпочла развить успех – прижалась ко мне и положила голову на плечо. А на втором пристроила руку, этак по-сестрински (точно по-сестрински, зуб даю!) приобняв. – Я же не могу просто так… – быстрый взгляд на рюкзак – … вот это принять.

А ведь верно. Вещь цены немалой, поскольку импортная. Тут такой днем с огнем не отыскать. Так что повод железный. Хотя я ни за что не поверю, что дело исключительно в моем кайте. Скорее, в природном женском любопытстве, помноженном на симпатию. Впрочем, это тоже достойная причина, так что не буду ее разочаровывать.

– Я же тебе сказал, что можешь забрать, – зашел я издалека. – Считай, что это подарок.

– А за что?..

– Просто так.

– Так не бывает…

– Бывает. Мне он больше не нужен. Поэтому я отдаю его тебе. Просто потому, что мне приятно. Опять же, не Паоло отдавать? Обойдется, крысеныш.

– Тони!

– Ладно, ладно!.. – Так и придется колоться, не отстанет. – У меня есть старший брат, Данька…

– Как-как?

– Даниэль, Дэниэл… это уменьшительно-ласкательное.

– А-а-а… Понятно.

– Так вот… брат… старший, да. Спортсмен-экстремал. Был.

– Был?..

– В смысле, спортсмен был. Сейчас уже не спортсмен, завязал. А завязал потому, что однажды, участвуя в гонках на снегокатах – это такие скоростные машинки на реактивной тяге, по льду гоняют… а?..

– Льду?

Ну да, она же дитя тропиков… а льда тут даже в холодильниках нет, я про это уже рассказывал… она про него знает, хотя бы из курса астрономии, но с трудом может представить, чтобы все вокруг было ледяное. Свозить ее на Новый Оймякон, что ли?

– Ну да, по льду… короче, он попал в аварию. Остался жив, но лишился ног. Больше года по клиникам провалялся, на восстановлении. Хлопотное, знаешь ли, занятие – пока новые ноги отрастишь, пока заново ходить научишься… После этого он решил, что его больше привлекает карьера управленца в Корпорации, нежели экстремальный спорт.

– Хм… разумно. Даже не скажешь, что это твой брат.

Ага, не цепляет история. Вон, уже ерничать начала. Но ничего, сейчас я тоже на жалость давить буду.

– Это лишь одна сторона медали. Как ты понимаешь, была и вторая – наша мать. Представляешь ее реакцию?

Судя по погасшей улыбке, Тинка представила. Видать, до печенок проняло. Я, уж на что тогда мелкий был – двенадцать лет всего, и то запомнил, как мать переживала. Полгода ходила, как привидение. И только когда ноги Даньке восстановили, немного ожила. И все равно долго нервничала – а ну как старшенький окончательно в себя не придет? Вдруг хромота останется? Или суставы к непогоде ныть будут? Это не мои слова, а отцовские. Тот, конечно, переволновался, но непосредственно в день катастрофы. Как только медики заверили, что реабилитацию осуществить возможно, начал к проблеме относиться философски – мол, любой опыт впрок. И особенно такой, на крови.

– Это была предыстория. А история заключается в том, что уже тогда у меня начались проблемы – я, как бы помягче выразиться, адреналиновый наркоман. И брат был, это на него глядючи я тоже в экстремалы подался. В десять-то лет. Самоконтроля никакого, втянулся очень быстро. Правда, настолько самоубийственными забавами не баловался. Сноуборд, горные лыжи, летом скейт, маунтинбайк… больше всего кайфовал от скорости. А потом начал и от риска – трюки все усложнялись, начались травмы… вплоть до переломов.

– Хм… а ты раскрываешься с неожиданной стороны, Антонио!

– Угу. Вот только маменьке это очень не нравилось. С увлечениями старшего она смирилась, да и влиять на него уже практически не могла – тому на момент аварии было почти восемнадцать, а у нас совершеннолетие в шестнадцать. А на меня давила. При этом отец был совсем не против, поскольку сам такой же. И назрела реальная проблема. Мать в истериках, отец запрещать мне заниматься спортом не желает, но в конце концов тоже убеждается, что я для своих лет излишне, скажем так, рисковый. И придумывает, как ему кажется, идеальный выход – заставляет меня заняться единоборствами. Я, в принципе, и раньше занимался, но все больше спортивными – бокс, кикбоксинг… а тут начали меня грузить философией с уклоном в самоконтроль. Есть у него один знакомый, тренер дед Коля. Большой спец по древним китайским методикам… короче, хотели как лучше, а получилось, как всегда. Я уговорам поддался, самоконтролю научился, только рисковать начал еще больше – совершенно осознанно, серьезнейшим образом продумывая каждый последующий трюк. И это в двенадцать лет! Предки форменным образом струхнули, а тут еще Данька вляпался… мать устроила истерику лично мне и взяла с меня обещание, что я никогда, ни при каких обстоятельствах не буду так рисковать. Я тогда пообещал – очень уж меня впечатлил укороченный братец. Отец не был столь категоричен, но тоже дал понять, что в общем и целом мать поддерживает. Он не против риска, но разумного и оправданного. А стремление свернуть шею ради адреналинового кайфа он в качестве такового даже не рассматривает. Вот как-то так. С тех пор я перепробовал много всего, в том числе и экстремального, но обозначенных границ не пересекал. По крайней мере, в начале. Но всегда, рано или поздно, наступал такой момент, когда я утрачивал контроль. И всегда это было для меня сигналом – завязывай.

– Как сегодня?..

– Именно. Я слишком увлекся. Заигрался. Сама видела, что было. Так что забирай кайт, мне он больше не нужен. И это не обсуждается.

– Бедненький…

И ведь она совершенно искренне! Вот черт…

– А ты радио случайно не включал? – ни с того, ни с сего перескочила Тинка на другую тему. – Ну, когда Марко инвентарь портил?

– Нет… а должен был? И это ты вообще к чему?

– Да так, к слову пришлось… мне же скучно стало, когда ты ушел. Вот и полезла в сеть. А там везде: «Сенсация!», «Первый случай за всю историю наблюдений!» и еще много всякого. Начала смотреть, но не поверила. Пришлось к официальным источникам обращаться.

Ну да, радио как раз один из них. Даже в тех местах, где Ноосфера недоступна, передачи длинноволнового диапазона ловятся. Так что радиоэфиру местные даже больше доверяют, чем сетевой помойке и телевидению.

– Чему не поверила-то?

– Помнишь, я тебе про волну говорила?

– И?

– Оказывается, это была… как там ее… а! Цунами! А причиной ее образования, если ты не в курсе, послужило подводное землетрясение. Где-то недалеко от нас, в паре сотен километров, быть может. Так что ты счастливчик, Тони. Мало того, что в шторм в воду полез, так еще и под такую диковину угодил!

– Н-да… как это типично.

– Что, всегда так? – сделала большие глаза Тинка.

– Угу. Почти всегда вляпываюсь. Вот, помню, на сноуборде катался одно время… и черт меня дернул напоследок по лавиноопасному склону съехать. Ногу сломал в итоге. И ведь знал, что не стоит оно того, но все равно полез. Пришлось потом на горные лыжи перепрофилироваться, только закончилось все аналогично – сломал другую ногу.

– А как-то по-другому не пробовал проблему решить?

– А как ее еще решишь? Самоконтроль, больше никак. Беда в том, что мне периодически просто необходим выброс адреналина. До известных пределов это допустимо, но стоит мне пересечь черту, и я уже не могу остановиться. Тогда только бросать. Сразу и навсегда. Как ампутировать зараженную конечность.

– А как-нибудь отвлечься?

– Да я всю сознательную жизнь пытаюсь отвлечься. Отец говорит, что это во мне гены бунтуют, что мне надо работать в СБ… но я ученый! Мне наука нравится, а не шпионские игры! У нас столько проблем, есть куда приложить руки.

– Но ведь не помогает!

– Помогает. Но не всегда. Иногда срываюсь.

– А вот это? – Тинка ткнула в измочаленную грушу наманикюренным пальчиком и брезгливо скривилась.

– Надо же мне было как-то энергию выплеснуть…

– Бедный… а с девушками не пробовал? Столько энергии зря перевел…

Н-да. Откровеннее уже просто некуда. Осталось ей меня прямо здесь завалить, на груше. Или на грязном полу. Хотя нет, лучше на ринге. Такого у меня еще не было. Готов поспорить, что и у нее тоже… так, стоп!..

– Тинка?

– А?

– А пойдем сегодня на танцы?..

Судя по недоумению в глазах девушки, удивилась она не меньше меня самого. Но все же кивнула, чуть помедлив. Не, ну а че? Все равно ведь не отстанет, так лучше пусть по моему сценарию события развиваются. Кафешка у нас сегодня была. На дискотеку сходим. Потом останется прогулка под луной… а может и не одна. Не буду события форсировать.

Система: Нуэво Сол

Объект: Колония Терра-Нова

Пункт дислокации: бывшая территория Корпорации STG, остров Ла Пинца, научно-исследовательская база Университета Патриа-Нуэво

11 октября 2168 года

Проснулся я от бьющего в глаза света. Снова. Только на сей раз полоски были вертикальными – от решетки на окне. То выходило на светлую сторону, да и сам околоток, то бишь полицейский участок Ла Пинца, острова и одноименного городка, располагался неподалеку от пляжа. По той простой причине, что все злачные и просто сомнительные заведения типа кабаков, дансингов и ночных клубов кучковались тут же, относительно компактно, дабы не нарушать покой нормальных жителей, сосредоточенных в основном в спальных райончиках. Или как у нас, в научном городке, в котором жилой сектор и вовсе к скале приткнулся. Работы у местных копов – карабинеров – было немного, преступность у нас в основном проходила по ведомству Морского патруля – браконьерство да контрабанда, так что на долю сухопутных правоохранителей оставались только пьяницы и дебоширы вроде меня. Нет, поймите правильно, я не алкоголик, меру знаю. И вчера все было чинно и благородно: посиделки за столиком в любимом Тинкином ночном клубе – «Коралловом рифе», перемежаемые выходами на танцпол, причем не только на медляки, легкие коктейли… даже первый поцелуй у нас случился – робкий и немного неловкий, как раз под один из медляков. А потом принесла нелегкая того самого Паоло с друганами, всего в количестве пяти рыл. И угораздило его наши обжимашки заметить. Я далеко не дурак, хотя некоторые и придерживаются иного мнения, так что уже давно просек, что главный пляжный альфа неровно дышит в сторону тех самых некоторых. А Тинка его откровенно игнорит. Получается разрыв шаблонов: как так, меня, такого красивого и мускулистого, в упор не видят? Обидно. И наверняка ведь дело не во мне, а в залетном белобрысом хлыще, ботане и зануде. Стало быть, что нужно предпринять? Правильно. И вышла у нас банальнейшая разборка альфы с омегой. Вот только по результатам получилось, что претендент на роль альфы, как бы это помягче… опозорился, да.

Если честно, драться у меня никакого желания не было. Отвел душу у Марко, да и устал порядочно. Хотелось чего-то в меру активного, как потоптушки на танцполе, или ритуальные обжимашки в медленном танце. Да и просто поболтать – акустика в клубе устроена с умом, в зоне столиков грохот почти не слышен благодаря форме потолочных перекрытий и пристроя к основному залу. Тинка, естественно, пожелала развить тему дневного разговора, я не возражал, вот мы и обменивались детскими воспоминаниями – кто, когда, где и с кем накосячил. Было интересно и весело, время летело незаметно. А потом кое-кто пожаловал.

Причем, надо отдать ему должное, действовал с фантазией – сначала как бы невзначай задел меня плечом, и только затем, когда я отлип от изменившейся в лице Тинки и повернулся к возмутителю спокойствия, еще и залил мне пузо коктейлем. И ведь самый яркий выбрал, ядовито-оранжевый. Ладно хоть не в лицо плеснул, а то дело бы кончилось как минимум тяжкими телесными. Но на сей раз обошлось – я таки сдержался. Ровно настолько, чтобы зрители к потехе успели приготовиться. На танцполе и так не очень много народу было, а тут вдруг словно по волшебству вокруг нас свободное пространство образовалось – видать, завсегдатаи уже в курсе ритуала, как и моя спутница. И Тинке, в отличие от остальных, назревающий конфликт был совсем не по душе. Мне тоже, но… кто бы меня спрашивал? С первого взгляда на Паоло стало ясно, что без рукоприкладства не обойтись. Слишком уж он был уверен в превосходстве и прямо-таки лучился самодовольством – еще бы, с четверкой клевретов за спиной! Поэтому пришлось сделать вид, что я до глубины души возмущен порчей парадной одежки (и это действительно так, ради выхода в свет я приоделся в белую тенниску, джинсы и топсайдеры, то есть более чем прилично по местным меркам), и пустить в ход кулаки.

Как раз в этот момент и приключился конфуз – красавчик Паоло вырубился от первого же хука. Хотя должен признать, тут и доля моей вины была – не стал сдерживаться, от души врезал. Просто и бесхитростно, не размениваясь на финты. Костяшки на левой руке рассадил, блин. Ну а дальше все по сценарию – долгие и упорные танцы с оставшейся четверкой. Этих на вынос я бить не стал, умерил силу. Зато поиздевался знатно, расквасив носы и наставив синяков. А еще повалял по танцполу, попрактиковавшись в ударах ногами и бросках. Это гораздо лучше запоминается, нежели внезапный отруб, когда вражина даже не успевает понять, что именно с ней стряслось. А еще мне было интересно, как долго я смогу продержаться против четверых дилетантов, не получив серьезных повреждений. Как выяснилось, достаточно долго, чтобы вмешалась сначала охрана клуба, а потом и подоспевшие карабинеры. Остальные посетители клуба, что характерно, так и оставались в роли зрителей, что противоречило моему студенческому опыту – у нас на Новом Оймяконе такие стычки зачастую перерастали во всеобщую свалку. А тут все чинно-благородно: пятеро дерутся, шестой не мешай. В какой-то мере даже честно. Впрочем, я и тут мог накосячить, по незнанию нарушив некие местные традиции выяснения отношений. Но мне было, как обычно, пофиг. Потому что меня наконец отпустило – как оказалось, изуродованной груши было маловато. И я даже не стал оказывать сопротивления секьюрити, хотя без этого драка в клубе как бы и не драка – по нашим, новооймяконским, понятиям. Безропотно подставился под слабенький шокер и сделал вид, что потерялся. Потому меня и копы месить не стали, надо думать. А побитую четверку просто пожалели – они выглядели куда хуже меня. У меня в пассиве, если не считать убитую тенниску, небольшая ссадина на нижней губе и чуток горящее ухо – не очень чисто от размашистого крюка увернулся, кто-то из четверки задел-таки. Зато в плюсе законная гордость, глубокое чувство удовлетворения и полнейшее отсутствие чувства вины. Ибо жалеть не о чем. А как на меня Тинка смотрела! Реально, она меня сегодня узнала с самых неожиданных сторон. И, зуб даю, эти стороны ей понравились куда больше, чем занудство и ботанизм в повседневной жизни и работе.

А потом нас всех, включая заворочавшегося на полу Паоло, загнали в местный патрульный экипаж, смахивавший на банальный микроавтобус, только с зарешеченными окнами пассажирского салона, и увезли в участок. Там, против ожидания, загнали в одну камеру с явно недостаточным для нас всех количеством пластиковых нар, и пара карабинеров, сопровождавших нас во время позорного пути, принялись за нами с интересом наблюдать. Ну да, им на дежурстве скучно. Впрочем, знатного представления не получилось – сунувшегося за добавкой Паоло я успокоил коротким прямым в «солнышко», а на дернувшихся было на помощь клевретов просто рыкнул, напустив на себя самый зверский вид. Противник предпочел позорно ретироваться, прихватив силящегося вздохнуть предводителя, а я заполучил в единоличное пользование нары вдоль одной из стен, на которые и улегся, проигнорировав обиженно ворчащих конкурентов-соседей. Правда, уснуть не успел, потому что примчалась Тинка. Долго причитать (ой, бедненький, тебе наверное больно…) я ей не позволил, а от награды в виде поцелуя (мой герой, ты меня спас!) отказываться не стал. Пусть порадуется. Вряд ли из-за нее самцы часто такие масштабные разборки устраивают. Нет, наверняка друг другу юшку пускают, но чтобы так эффектно, да еще при таком скоплении зрителей…

Как чуть позже выяснилось, Тинка прибежала взять меня на поруки. Но ничего не вышло – хоть она и была совершеннолетней, а денег у меня самого на залог более чем хватало, карабинеры пошли на принцип: правонарушение слишком крупное, надо бы в поручители кого-нибудь посолиднее. Domani, signorina, scusate[6]. Покойной ночи.

Делать нечего, пришлось смириться. Попрощались (причем гораздо теплее, чем раньше, я даже еще один поцелуй получил) и разбежались. А потом я спать лег – к жесткому ложу было не привыкать, да и устал, если честно. Правда, перед сном успел украсить стену узилища еще одним образчиком японской поэзии:

Буду честен, на творчество вдохновили унылые рожи побитых клевретов. Но мои усилия снова никто не оценил. Даже обидно самую чуточку.

Ну а потом, по субъективным ощущениям буквально через пару секунд, случилось пробуждение. Чувствовал я себя на диво хорошо – полученные накануне повреждения оказались настолько незначительными, что я о них уже позабыл. Бланшей нет, и прекрасно. А ломота во всем теле и тупая боль в мышцах даже доставляли некое извращенное удовольствие, знакомое всем спортсменам. Обычно так бывает после хорошей тренировки. И никаких нервов, никаких стрессов… и мук совести. Тем более, что в камере я был один – Паоло с клевретами уже отпустили. И не удивлюсь, если еще с вечера. А для меня сделали исключение – подозреваю, только для отчетности. Ну, и чтобы потом было чем в баре коллегам хвастаться. Еще бы! Целую ночь продержали в кутузке дебошира, в одиночку отделавшего пятерых в «Коралловом рифе».

Так, спать больше не хочется. Умыться, что ли? Благо санузел в моем полном распоряжении…

От водных процедур меня отвлекли шаги и скрип решетки. А так как с текущими (во всех смыслах, хе-хе) делами я уже почти покончил, то предпочел оглянуться на шум.

– Не ожидал от вас такого, Антониос.

Я, признаться, тоже, потому не придумал ничего лучше, как хмыкнуть:

– И вам доброе утро, профессор. Рад видеть.

– Боюсь, не могу ответить взаимностью, – поджал губы сухонький и седой как лунь старичок – мой (и Тинкин) непосредственный начальник и научный руководитель Георгиос Спанидис, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Академии наук Патриа-Нуэво, почетный профессор Университета Нового Оймякона, и прочая, и прочая. Как всегда затянутый в белый летний костюм, при галстуке и трости. – Весьма сомнительное удовольствие вытаскивать из кутузки в воскресенье утром нерадивого аспиранта.

– Вам Тинка позвонила, что ли? – нахмурился я.

Вряд ли кто-то еще, только эта взбалмошная девица могла до такого додуматься. Это ж надо, начальство подтянуть! По уму, как раз от него инцидент утаить не мешало бы. Хотя в Ла Пинца это невыполнимая задача – новости разлетаются в миг. Да и знает она профа куда лучше меня, как-никак, уже несколько лет под его началом трудится, а не месяц, как я. И проболталась наверняка о причине побоища. А старый Георгиос, как я уже имел возможность убедиться, романтике был не чужд. Видать, сам в молодости знатно покуролесил. И сейчас, если вдуматься, играл на публику – гремящего ключами карабинера. Предсказать реакцию стража порядка на открытое одобрение моего вчерашнего дебоша я бы не взялся – может, посмеялся бы, а может и обиделся. Вплоть до задержания еще на двадцать четыре часа. Так что все правильно профессор делал. Да и мне не помешало бы подыграть – скорчить рожу попостнее и стыдливо уставиться на носки топсайдеров. Ничего более интересного в ближайшей округе не наблюдалось, разве что роскошное оранжевое пятно на пузе. Но с потерей тенниски я уже смирился. К тому же ночью обнаружился неожиданный плюс от испорченной одежки: аромат цитрусового микса надежно забивал вездесущую вонь биопластика, здесь, в казенном заведении, особенно заметную.

– Ты еще долго, Джузеппе? – счел нужным возмутиться проф на слишком уж медленного копа. – Я не намерен терять ни единой лишней минуты из моего выходного.

– Повезло, – не удержался я от ухмылки. – Легко отделаюсь, получается.

– И не надейся! – немедленно поставил меня на место Георгиос. – Завтра же жду с отчетом по последней серии опытов!

– Профессор! – возопил я, и отнюдь не притворно – ну его на фиг, если не шутит. Там еще работы на неделю, не меньше. – Почему вы со мной так жестоки? Меня вчера побили, у меня похмелье… и ничего смешного!

Карабинер Джузеппе, даже не пытаясь скрыть ухмылку, закончил ковыряться с замком и демонстративно распахнул решетчатую дверь:

– Задержанный, на выход!

Я, естественно, дожидаться повторного приглашения не стал и вымелся из камеры, дисциплинированно пристроившись рядом с суровым профом.

– Чего застыл? Прямо и направо, в седьмой кабинет!

– Чего это?

– Того это. Кто залог платить будет? Синьор профессор? – Коп с нескрываемым удовольствием смерил меня сочувствующим взглядом и повесил связку ключей на пояс. – Готовься с месячным жалованьем расстаться, не меньше. И радуйся, что мировой судья в хорошем настроении, а то бы неделю у нас погостил. А может и две.

Ну-ну. Попробовали бы. Мне бы ведь тоже скучно было, а поскольку терять уже нечего, я бы себе ни в чем не отказывал. А фантазия у меня богатая, в отличие от того же профессора – тот предпочитал верить исключительно доказанным научным фактам. Начал бы, к примеру, с матерных частушек. Потом бы перешел на хулительные хайку на трех языках – русском, английском и английском матерном, чтобы уж точно до адресатов смысл донести. Ну и там по мелочи: кружкой по решетке поколотить, голодовку объявить, адвоката стребовать, в идеале столичного…