Добыча ярла Бьорка

– Не женится он на ней…Все равно…Она не для него, нет…– бормочет девушка едва слышно.

– А кто ж для него? Ты, да? – Борга вытирает тыльной стороной ладони пот со лба, и начинает чистить морковь.

Агнес не отвечает, лишь ещё сильнее склонив голову. Так, что белые волосы, выбившиеся из толстой косы, падают ей на лоб, закрывая от остального мира.

– Ох, девочка. Это он пока байстрюком непризнанным ходил, был тебе ровня, и то… А уж теперь…Забудь, дура. Поедет наш Бьорк на тинг и выторгует себе дочку покойного Хольма у конунга по праву победителя да по её согласию. И дядька её ничего уж с этим не сделает. И быть Кире твоей госпожой, Агнес…А нрав у неё у-у-ух…Берегись! Услышит раз, что ты тут бормочешь, косу своим топориком отрубит. Второй- и голова полетит…Да…

Все как-то разом замолкают, задумавшись, и на кухне становится слышно лишь как шкварчит сало на сковородках, потрескивает огонь в очагах да споро опускаются ножи на разделочные доски. Я тоже притихаю, хмурясь и пожевывая губу. Так значит Хотборк у нас лишь недавно признанный бастард. И признанный, похоже, после смерти всех остальных… Интересно…А Хольмы…

– Хельга! – вдруг раздаётся на всю кухню.

Я, пытаясь нащупать утерянную от неожиданного резкого звука мысль, не сразу понимаю, что зычный окрик Борги адресован именно мне. Поэтому реагирую, только когда домоправительница решает к имени приложить мне еще и лёгкий подзатыльник.

-Что расселась? Глуховата стала? Вставай давай, пойдете с Агнес пиво мужикам носить. А то там Кэт с Ингрид не справляются. Ну, пошла!

Обхватив двумя руками тяжелый глиняный кувшин, наполненный пенным густым пивом, я понуро плетусь за Агнес по узкому коридорчику, ведущему в большую залу. Глаза закрываются от усталости, спину после долгого сидения на низеньком табурете противно тянет, руки с непривычки к тяжелой работе подрагивают… А ведь пир только начался, и таскать мне эти несчастные кувшины ещё неизвестно сколько времени…Я раньше и не думала, как хорошо живется в обычном современном мире обычной современной женщине…Невольно хочется упасть в ноги всем феминисткам и заорать в небо "girls power"…

– Значит, Бьорк тебя себе оставил? – кидает блондинка мне через плечо звенящим от неприязни голосом, вырывая из плена размышлений,– Интересно, с чего это? Зачем ты ему?

– Я не знаю…– вздыхаю равнодушно.

– Не знаешь, – передразнивает Агнес и толкает тяжелую дверь в залу, разом обрушивая на нас оглушающий шум веселья и зубодробительную смесь запахов.

Внутри уже битком. Тьму разгоняет сотня зажжённых толстых чадящих свечей, подвешенных над головами на кованных цепях, крики гостей пытается перебить какой-то парнишка в дальнем углу, играющий веселую мелодию на инструменте, очень похожем на нашу гитару. Длинные грубо сколоченные столы, расставленные вдоль стен, ломятся под тяжестью больших плоских блюд с угощениями и огромного количества глиняных кувшинов, таких же, как у меня в руке. На глаза не попадается ни одного свободного кусочка лавки – так плотно друг к другу расселись гости. Тарелок перед ними нет – только большие кубки под пиво. Все едят руками, используя вместо салфеток круглый хлеб и собственную одежду. Мой блуждающий взгляд случайно цепляется за Ульриха – ведьмака с ладьи, который в этот момент с наслаждением засовывает в рот целую куриную ножку, пачкая бороду и половину лица, и я, сглотнув подступившую дурноту, резко отворачиваюсь. Надо бы им изобрести вилки…

– Эй, красавица, сюда! – машет мне молодой воин, щелчком подзывая к себе и указывая на свой опустевший кубок.

Я киваю и бреду к нему. По пути приходится пару раз ловко отпрыгнуть от внезапно потянувших к моей заднице рук.

– Ух, недотрога какая! Ну, подожди, поймаю! – похабный смех ударяется мне в спину, порождая липкий озноб.

Вечер только начинается, они ведь даже почти трезвые…Это сейчас они добродушно смеются, а потом? Я нервно сглатываю от нарисованных воображением картинок и решаю попробовать договориться с Боргой остаться помогать на кухне и не выходить в зал.

– Ты кто такая? Я тебя раньше не видел, – пока наливаю пиво подозвавшему меня воину, он изучает моё лицо мутными от хмеля глазами, – Красивая…

Его рука неожиданно перехватывает мой локоть. Стальные пальцы больно впиваются в кожу.

– Как тебя зовут, малышка? – его глуховатый голос наполняется масляными нотками.

Я распрямляюсь, медленно ставлю рядом с ним кувшин, поджимаю губы и молчу. Вырваться не пытаюсь. Во-первых, точно не получится, во-вторых, боюсь, как бы его это не больше раззадорило… Воин делает паузу, ожидая от меня ответа, а потом как ни в чем не бывало, продолжает.

-Я Бран Синебокий, слышала про такого? – он довольно улыбается, будто его имя должно мне о чём-то говорить.

Я слабо улыбаюсь в ответ. Скажу, что без понятия кто он- ещё обидится…Стальная хватка на локте чуть ослабевает, и жесткие пальцы чертят на моей коже узор. Дрожащие мурашки разбегаются по телу, оседая в животе липким страхом.

– Мне работать надо, – говорю твёрдым голосом, стараясь не выдать свои истинные эмоции.

Пальцы на моём локте моментально вновь сдавливают руку безжалостными клещами. Серые глаза воина опасно сужаются…

– Слышь, Бран, это ж ведьма Хотборка. Которую вот сейчас привезли, – хмыкает какой-то дядька напротив, потянувшись через стол за принесенным мной кувшином.

Синебокий замирает, а потом хмурится, буркает себе под нос какое-то ругательство и говорит громче.

– Бьорк сказал – не ведьма она. Обычная. Даром что на голове пожар, будто сам Ордин запалил, – но мой локоть медленно отпускает.

Я тут же нервно тру пылающую кожу, отступая на шаг.

– Да, а ещё сказал, чтоб под юбку к ней не лезли, если с его топором встретиться нет желания. Его она, не помнишь? – фыркнул рядом второй воин, рвя зубами мясо.

– Сказал…– тянет раздраженно Бран, кидая на меня полный бессильной злобы взгляд, – дочки Хольма ему что ли мало? А кого трогать-то? Боргу его – злыдню толстую? Или Яру, с которой все равно что со всем тингом разом возлечь, а?

Мужики вокруг начинают громогласно ржать. А я, воспользовавшись тем, что больше на меня никто не смотрит, хватаю опустевшие кувшины со стола и стремительно возвращаюсь на кухню. Несмотря на неожиданную защиту Хотборка, все-таки решаю попробовать уговорить Боргу не отправлять меня больше в зал от греха подальше. И вообще…Что значит "его"? Какая я ему "его"? Мы так не договаривались…

Идея выторговать себе у Борги работу на кухне, а не в зале, с треском провалилась. Всё, чем помогла мне старая карга, так это "дельным" советом не надеяться на защиту ярла, которая испарится под действием хмеля через пару часов, а самой выбрать себе ухажера на вечер и прямо сейчас начать с ним заигрывать. Тогда, по её утверждению, шансы закончить эту ночь под омерзительным мне воином в разы упадут. Упадут, а не испарятся, потому как, оказывается, напившиеся варравы, вполне могут из-за меня и подраться…И, оказывается, вполне до смерти…

Выслушав столь ценные указания от домоправительницы, я, тяжко вздохнув и подхватив круглое блюдо с перепелами, вновь вплываю через темный связующий коридорчик в пропахший едой, гарью и разгоряченными телами зал. Если я думала, что шумно было до этого, то я ошибалась. Веселье перешло на новую высоту. Взрывы смеха перемежаются со злыми окриками и кое-где обрываются звуками глухих ударов. В дальнем левом углу, кажется переворачивается целая лавка. Кто-то уже скатился под стол, кто-то поет громче музыкантов, кто-то поймал служанку и, не стесняясь соседей, лезет ей под юбку. В одной из этих девушек, слабо или не очень сопротивляющихся захмелевшим варравам, я узнаю Агнес, ещё недавно помогающую носить пиво вместе со мной. Её светлые глаза, влажные от подступающих слёз, светятся жгучей обидой, лицо болезненно алеет, а шнуровка платья на груди порвана, обнажая левый сосок. Я вижу, как она судорожно дергается, пытаясь встать, но массивная рука возвращает ее на место словно тряпичную куклу. И обладателя руки я тоже узнаю…Олаф…Тот самый, который поймал меня и притащил на ладью…Я ведь могла бы сейчас быть на её месте…

От одной этой мысли на висках выступает испарина. Я сглатываю подступившую горечь и резко отворачиваюсь. Не хочу смотреть. Вместо этого выискиваю взглядом ярла, решив, что лучшей стратегией будет держаться к нему поближе. Если уж он приказал меня не трогать, вряд ли потерпит, что кто-то нарушает его запрет прямо перед самым носом…Он же у них что-то вроде вождя, да? Я плохо разбираюсь…

Отыскать Бьорка оказывается не сложно – он восседает со своими приближенными на пьедестале в противоположном конце трапезной за длинным, заставленным угощениями столом. Если все остальные варравы расселись по скамьям, то гости за главным столом удостоились стульев с высокими мощными спинками и просто сделанными массивным подлокотниками. Одно это выделяло их из общей массы в некий аристократический круг. Что уж говорить о тарелках…Забавно, что такая простая вещь, как предмет посуды, здесь была явным указанием статуса человека.

Перехватив тяжелое блюдо с перепелами поудобней, я направляюсь прямо к пьедесталу, с любопытством разглядывая гостей, устроившихся рядом с Бьорком. Некоторых я узнаю ещё по ладье: Ульрих, заговаривавший ветер, Альв, по-видимому друг Хотборка- так часто они о чем-то шептались вместе во время плавания, мощный медведеподобный Тормод, кажется…Взгляд скользит по надменному лицу белокурой Киры, сидящей от Хотборка по левую руку, быстро минует самого Бьорка, почему-то стыдясь его разглядывать, и…возвращается обратно к ярлу, зацепившись за его черные слегка раскосые глаза, устремленные прямо на меня. Щеки невольно вспыхивают, и неожиданно я слишком остро чувствую несправедливую разницу в нашем положении. И свою зависимость от Хотборка, невидимой удавкой опаясывающей горло, тоже ощущаю каждой клеточкой. Вот я иду именно к нему в поисках хоть какой-то призрачной защиты, словно подобранный на улице щенок, след в след ступающий за своим чудом обретенным хозяином. И мне не страшно, что он будет груб, как и той собаке, потому что остальной мир, чужой и непонятный, всё равно грубее.

Туплю глаза в пол, рискуя наткнуться на кого-то из расхаживающих между столами воинов и мечущихся туда- сюда служанок и продолжая ощущать кожей черный пристальный взор. Поднимаюсь на пьедестал, молча ставлю блюдо прямо перед Хотборком, с трудом отыскав для большой тарелки место, и только тогда медленно поднимаю на Бьорка глаза. Я не ошиблась – он всё это время, пока я шла через весь зал, так и смотрел. Выражение лица ни на йоту не изменилось. Всё те же напряженно поджатые губы, острые скулы и нечитаемый глубокий взгляд с дьявольскими отблесками очага. Меня окатывает душной неловкостью, потому что я не прислуга…Была…

– Вам ещё что-нибудь нужно? – глухо интересуюсь, облизывая пересохшие вмиг губы,– Я принесу…

Мне необходимо, чтобы было нужно. Чтобы я могла бесконечно ходить только к этому столу. Но ярл медленно качает головой, продолжая смотреть прямо в глаза. Я замираю в замешательстве, прикусив щеки изнутри. Попросить напрямую? Я не знаю, как он отреагирует на моё предположение, что его слово для пьяных сородичей перестанет что-либо значить… Ума не приложу…

-Мне нужно, рыжая, – вдруг раздается низкий скрежещущий голос справа. Я резко поворачиваю голову и натыкаюсь на ледяной выцветший взгляд дядьки Киры, Ангуса Хольма.

– Пива кувшин принеси, и со мной потом присядешь, печорка…Поболтаем… – продолжает воин, откидываясь на стуле. Хлопает себя по выступающему животу и ухмыляется одними губами, едва видными из-под серебряных обвислых усов, – Не откажет же мне, советнику самого конунга, ярл Унсгарда в такой малости. Да, Бьорк?

Вот…чёрт! Я перевожу умоляющий взгляд на Хотборка. Откажет же, да? Но тот лишь резко кивает, чтобы делала, как велено, и только прокатившиеся желваки под острыми скулами выдают, что ему это не по нраву.

Я возвращаюсь к столу Хотборка с полным кувшином на подкашивающихся, словно врастающих в деревянный настил с каждым шагом ногах. Ставлю пиво перед Ангусом, не поднимая головы, делаю неловкий уважительный кивок, подсмотренный у других служанок, и, молясь про себя, разворачиваюсь, чтобы уйти. Он ведь мог забыть, правда? Я специально шла медленно так, как только могла.

– Рыжая, стой!

Чёрт…

– Куда?

Заторможено поворачиваюсь и вижу, как, мягко говоря, немолодой уже Ангус бьет себя по колену, ухмыляясь в седые усы.

– Там работы много. Я попозже…– бормочу в ответ, понимая, что это бесполезно. Но я просто не могу не попробовать.

– Справятся,– хмыкает Хольм.

Я, не смотря ни на кого, понуро огибаю длинный стол, прохожу за спинками стульев. Хотборк оказал мне медвежью услугу, раструбив всем, что никакая я не ведьма…Как просто было бы сейчас припугнуть этого лысого старика каким-нибудь маленьким проклятием…Хотя бы намекнуть… К горлу подступает лёгкая тошнота, стоит только подойти к Хольму вплотную. Голова начинает кружится от задерживаемого дыхания, потому что от Ангуса натурально пахнет козлом! Боже…Его лапища ложится мне на талию и резко тянет вниз. Я как безвольный мешок плюхаюсь ему на колени, судорожно обдумывая своё положение. Как вариант, напоить…

– Давайте, я за вами поухаживаю, – хриплю срывающимся голосом и наливаю ему до краев.

– Ну, давай, малышка, – Ангус вальяжно откидывается на спинку стула, игриво подбросив меня на колене и, слава богу, убрав руку с талии, противной тяжестью сковывающую мышцы.

Я облегченно выдыхаю и подаю Хольму пиво. Облокачиваюсь локтями о стол, чтобы сделать площадь нашего соприкосновения как можно меньше, и рассеянно озираюсь по сторонам. Зря, потому что как-то сразу нарываюсь на черные суженые глаза ярла, сидящего от нас с Хольмом через два человека. Бьорк тоже развалился на своём стуле с самой массивной и высокой здесь спинкой, призванной подчеркнуть его положение. Устроился вполоборота ко мне. Но вряд ли, чтобы наблюдать именно за моей скромной персоной, скорее его интересует Ангус. Да и так удобней подставлять своей невесте ухо для беспардонного облизывания. Кира в этот момент повисает на Бьорке, обхватив его шею тонкими руками, и принимается жарко что-то нашептывать, то и дело легко целуя то подставленную мочку, то висок. Мне становится стыдно даже просто смотреть, и в чем-то я понимаю её дядьку. Такие лобызания при всех даже у нас неоднозначно воспринимаются…Тем более, что взгляд самого Бьорка во время того, как Кира пытается его съесть вместо телятины, тяжело сверлит Ангуса Белого и неминуемо задевает меня, сидящую у него на коленях. Я невольно густо краснею и отворачиваюсь.

Тяжелая ладонь Ангуса возвращается на мою талию и тянет на себя, впечатывая мою спину в его твердый как барабан живот. Я выпрямляюсь словно шест проглотила, вдоль позвоночника стекает капелька пота. С ужасом ощущаю рассеянные поглаживания грубых пальцев на своём боку.

Музыканты заканчивают играть какую-то заунывную балладу. На смену ей приходит залихватская безудержная мелодия. Половина гостей с громким гиканьем тут же вскакивает со своих мест и вываливается в центр залы, не занятый столами и лавками. В ушах закладывает от дикого шума, пол дрожит от синхронных прыжков.

Рука Ангуса ползет выше, подбираясь к груди. Меня начинает мутить, перед глазами плывет, по телу приливами растекается липкая слабость и тёмным сгустком концентрируется в районе солнечного сплетения. Плотнеет, разбухает, начиная давить на лёгкие, мешая втягивать душный, пропитанный потом и хмелем воздух. Я не понимаю, что это…

Мир словно меняется вокруг, краски становятся резче, больно впиваются в сетчатку. Мысли застилает густой бордовый туман. Мой расфокусированный взгляд, устремленный на беснующихся в танце гостей, улавливает их движения словно в замедленной съемке. Я вижу, как они открывают рты, подпевая, как высоко задирают ноги в прыжке, как хватают проходящих мимо служанок, увлекая их в свою бешеную пляску. Ладонь Ангуса накрывает мою левую грудь. Дыхание застревает, мир останавливается. Перед глазами растекается расплавленная сталь. И медленно, как мне кажется, поворачиваюсь к Хольму, перехватываю его масляный блеклый взгляд, открываю рот и понимаю, что из горла вырывается странное гортанное пение, которым я не владела никогда!

Сознание расщепляется пополам. В одной своей ипостаси я пою что-то замершему как кролик перед удавом Ангусу, наблюдая, как стекленеют его рыбьи глаза, а в другой с удивлением смотрю на себя и застывшего Хольма будто со стороны, совершенно не понимая, что вообще происходит.

Пока вдруг кто-то не хватает меня за плечи, резко сдергивая с мужских колен. Я взвизгиваю от боли и неожиданности, моргаю, и обычный мир обрушивается на меня лавиной. Оглушающая музыка, топот сотни ног, пьяные выкрики, душные, густые запахи. Трясу головой в попытке прийти в себя. И обернувшись, встречаюсь с морозными черными глазами Бьорка.

– Пусти, больно…– его пальцы так впились в предплечье, будто он пытается потрогать мою кость.

– Пошла…– цедит в ответ Хотборк с непонятной мне шипящей злостью.

Я недоуменно хлопаю глазами, на что мне прилетает ещё и ощутимый тычок в лопатку.

– Эй, Бьорк, куда? Девка моя! – пьяным голосом рычит Ангус, тоже, как и я, тряся головой. Вид у него поплывший и потерянный, будто он тоже никак не может полностью прийти в себя.

– Я сказал, не дам никому эту. Все слышали,– тихо произносит Хотборк, но от его тона у меня холодок бежит по спине,– Не смей подрывать моё слово в моём же доме, Хольм.

– Так ты ж разрешил сначала, Хотборк, нет? – сужает прозрачные глаза Ангус,– Или не выдержал, как я её лапать начал? А как же невеста твоя? Моя родная кровь, а Бьорк? Думаешь, потерпит твои шашни со служанками? Унизишь при всех?

– Не унижу,– бросает Хотборк раздраженно, но меня не отпускает. Перехватывает вместо плеча запястье и тянет за собой.

-Бьорк, ты куда? – ударяется в спину удивленный возглас вскочившей с места Киры, и дальше с лёгкой истерикой,– Почему с ней???

Я не вижу лицо Хотборка, но отчетливо замечаю, как в этот момент напрягаются его плечи. Бьорк ничего не отвечает, лишь шагает быстрее, расталкивая людей, попадающихся ему на пути и заставляя меня практически бежать за ним.

– Видать, сам решил поиграть,– доносится до меня злая усмешка Ангуса.

– Идиот,– шипит едва слышно Бьорк себе под нос, и продолжает идти прочь из трапезной.

Шум в зале скрадывает от нас ответ Киры. Мы спешно пересекаем зал, ступаем в темный коридорчик, ведущий к кухне, сворачиваем в другой, в котором я ещё не была. Здесь вообще ничего не видно, и я спотыкаюсь во тьме, морщась от того, как сильно словно клещами Хотборк сдавливает моё запястье. Он толкает какую-то дверь перед собой и швыряет меня в открывшийся проём. Не удержавшись на ногах, валюсь на низкую широкую лавку, заваленную шкурами. За спиной с грохотом закрывается дверь. Пытаюсь подняться, но не успеваю, так как Бьорк уже подскакивает сзади и хватает меня за шею, буквально выворачивая мою голову и заставляя прямо встретить его взгляд. От боли перед глазами вспыхивают красные круги, но это мелочи по сравнению с тем, что залетает в мои уши.

– Не ведьма, значит, да? Тогда что это, великий Ордин, сейчас было? Что???

Он резко отпихивает меня от себя, и я снова валюсь на шкуры, потирая саднящее горло.

– Я не…– сиплю неуверенно. Потому что я правда ни в чем не уверена и ни черта не понимаю.

– Я видел жидкое колдовское пламя в твоих глазах. Видел, как ты чуть не убила Хольма, – Бьорк наступает на меня с каждым произнесенным словом, упирается кулаками в мех по обе стороны от моей головы, наклоняется так близко, что его дыхание обжигает моё лицо, – При всех. Скажи спасибо, что, похоже, видел только я, а Ангус, как обычно это бывает, не понял, что с ним произошло. Иначе ты бы уже разрубленная валялась прямо в трапезной на полу. И говори. Ради Ордина говори мне правду, Хельга. Иначе я тебя сейчас сам убью, поняла?