Что не снилось мудрецам. Научно-фантастическая повесть

– Ну и отлично! Прошу за мной. – гид развернулся и зашагал к каменной крепости, за стеной которого располагался вышеупомянутый монастырь.

По пути он рассказывал об истории открытия Соловецких островов, о их климате, рельефе местности, природных ресурсах. И, нужно признать, делал это мастерски. Даже непоседа Тимур увлечённо слушал, разглядывая пейзаж и время от времени притрагиваясь к ноющему фингалу под глазом.

Экскурсия пролетела незаметно. Но мы оставим за бортом её суть и не станем отнимать хлеб у сотрудников музея. Скажем лишь, что многие едут на Соловки именно за такими впечатлениями. После обеда состоялась и вторая экскурсия, которая была не менее интересна чем первая. Разве что впечатления от неё остались другие. И уже ближе к вечеру, хотя это понятие на границе полярного круга размытое, наша компания, порядочно устав, направилась на пристань, чтобы взять напрокат лодку и немного поплавать по рукотворным каналам.

Ну, а чтобы плылось душевнее, Олег, пристроившись на корме, наигрывал на гитаре какой-то романс. Виктор потихоньку грёб, а Тимур по-привычке трещал без умолку и размахивал руками. Гитарный кейс лежал на дне, время от времени стуча своими боками о борт лодки.

– Что-то устал я, – зевнул Виктор. – Может, назад и на боковую?

– Ребят, давайте, ещё поплаваем. Вить, давай я погребу! – попросил Олег, убирая инструмент в кейс.

– Не, Олежка. Я – тоже пас. Комары зажрали. Смотри, сколько их вьётся! Ах ты, гнида! Вот тебе! – Тимур звонко хлопнул себя по руке, стряхнул трупик, почесался. – Плывём назад.

– Блин, так не хочется, – вздохнул Олег. Смотрите, как красиво вокруг! Эти каналы, озёра, леса завораживают. Когда ещё увидишь такое? И потом, может я песню сочиню. Одну-единственную, но свою.

– Ну, если хочешь, поплавай один. В одиночестве сочиняется лучше. Мы с Тимкой вернёмся пешком. Тут недалеко должна быть туристическая тропинка.

– Ну, ладно, ребят, – вздохнул Олег. – Увидимся днём. А я и вправду ещё поплаваю.

Лодка причалила к берегу, который был живописно укреплён деревянными сваями и каменными валунами. Прямо за ними, практически в ряд, росли тоненькие берёзки. А уже за берёзами стояли сосны и ели. Тоже, в общем, не слишком высокие. Тимур и Виктор выбрались из лодки.

– Гитару, может, отдашь? Всякое может случится, зачем она тебе? – чиновник по привычке поправил очки.

– Да что может случиться? Тишина, прохлада, хорошо.

– Не знаю. Говорят, что на Соловках погода изменчива. Может пойти дождь, или начаться ветер. Лодку мотнёт, и гитара упадет в воду. Испортишь ведь. Телефон утопишь.

– Фигушки вам. Кейс водонепроницаемый и противоударный. Я за него отвалил в два раза больше, чем за гитару. Так что идите налегке. Кстати, а за идею с телефоном – спасибо. Положу на всякий случай тоже в кейс.

– Ну, давай тогда, морячок Попай. Семь футов под килем и попутного ветра. Аррр, Витёк, рванули назад! Жрут, не могу! – Тимур уже остервенело отмахивался от кровососущих бестий. – Олег, а ты чего такой спокойный сидишь? Ты несъедобный, что ли?

– Съедобный. Просто репеллентом намазался, – довольно улыбнулся приятель.

– Ах ты, гад! И мне ничего не сказал? – Тимур сломал длинную ветку и принялся выписывать ею в воздухе замысловатые кренделя.

Виктор не выдержал и прыснул со смеху.

– Тааак… – протянул татарин. – Ладно, я вам это припомню. Всё, Витёк, побежали, побежали! А ты плыви, друг, но помни: моя мстя будет ужасна.

С этими словами Тимур оттолкнул лодку от берега, друзья развернулись и пошли по тропе, которую с двух сторон зажимал лес. Вскоре они скрылись за поворотом, а Олег остался один. Он сел за вёсла, развернул судёнышко вдоль узкого канала, сделал широкий гребок. Лодка заскользила по водяному зеркалу.

Канал был узким, грести спиной, вставив вёсла в уключины было неудобно. Поэтому он встал, одно весло положил в лодку и не спеша, размеренно работал другим, стараясь держать судно на одинаковом удалении от берегов. Слева и справа почти впритык к ним росли кустарники, за которыми стояли деревья. Сам канал делал небольшие повороты. И лишь когда впереди показался длинный участок, Олег понял, что его окружил плотный туман.

Внезапно берега разошлись в стороны и практически мгновенно исчезли в густой пелене. Судно подхватило, понесло вперёд, постепенно разворачивая поперёк возникшего бурного течения. Краснов побледнел, вставил вёсла в уключины, принялся лихорадочно грести, стремясь выбраться на спокойную воду. Но стихия оказалась сильней. Потом расширившимися глазами он увидел, что нос лодки приподнимается вверх, а корма, наоборот, опускается вниз. У Олега язык прилип к нёбу.

На середине одного из многочисленных соловецких озёр возник огромный водоворот, словно кто-то выдернул гигантскую пробку из его дна. Вода, пузырясь и вспениваясь, принялась кружиться около воронки, внутри которой уже слышался нарастающий гул.

Лодка вращалась вокруг дыры в воде всё быстрее и быстрее, оборот за оборотом приближаясь к краю пропасти. Олег, словно загипнотизированный, смотрел на дыру в воде и изо всех сил грёб. Организм работал на пределе возможностей: сердце скакало, как заведённое, частое и хриплое дыхание вырывалось из груди. Но руки постепенно налились тяжестью, спину заломило от нагрузки, остабевшие пальцы были готовы вот-вот выпустить вёсла.

Стихия не отпускала, издевалась над ним. Лодку, будто щепку крутило, притягивало к краю. Наконец, она коснулась кормой границы, пробалансировала на ней пару секунд и провалилась вниз, во тьму и холод. Олег душераздирающе закричал, но в последний момент успел вдохнуть полной грудью. Его завращало в разных плоскостях так, что не понимал, в каком положении тело, где верх, где низ. Время тянулось, как жвачка, водоворот затягивал всё глубже, лёгкие начали гореть. Он закорчился в судорогах, выпустил воздух, ещё пару секунд оставался в сознании, наглотался воды. Последнее, что помнил – то, что тело било о камни, но кружение внезапно исчезло, руки и ноги почувствовали опору, вода отступила, но мозг не выдержал и отключился.

Потом он пришёл в себя от того, что зашёлся жутким кашлем, чередующимся с рвотными позывами. Лёгкие выжимали из себя воду, желудок вторил им в ответ. Открыл глаза, но ничего не увидел, ощутил под боком покатый камень, почувствовал боль от ушибов. Мокрая одежда облепила тело, которое тряс озноб. Запах сырости и водорослей вокруг, гнетущая тишина и холод, словно в глубоком погребе. После того, как приступы кашля и тошноты прошли, зашарил вокруг руками, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но всё тщетно. От безнадёги зарыдал, как девочка, ибо понял – лучше бы утонул. Рыдания резонировали от стен насмешливым эхо, скакали куда-то вдаль.

Желание выжить в конечном итоге взяло верх над паникой. Олег усилием воли подавил истерику и принялся ползать на коленках, пытаясь на ощупь понять, в каком помещении оказался. Осязание сообщало, что это место было похоже на пещеру, или очень сильно разрушенный туннель. Пальцы постоянно натыкались на неровные, а подчас острые углы. Сами своды тоже крайне извилистые, но, судя по эху, вели в одну сторону. Стены твёрдые, шершавые, колени время от времени наступают на острый щебень, вывалившийся, по всей видимости, из них. Но это определённо не бетон, а скорее – природный камень. В полный рост встать нельзя – потолок нависает в полуметре над головой.

Его организм мобилизовался, на всю катушку используя мышление и те органы чувств, которые работали. Из памяти всплыл урок географии. Олег вспомнил его настолько чётко, словно тот состоялся десять минут назад. Учитель рассказывал, что эта территория пережила мощное оледенение. Ледник принёс с собой огромное количество валунов. Сами же острова покоятся на прочном гранитном основании. Олег даже вспомнил теорию литосферных плит.

А что если, именно в этом месте валуны легли столь удачно, что образовали коридор? А что, если время от времени дно озера не выдерживает скопившейся воды и излишки сливаются вниз, словно из ванны? Вполне себе теория. Значит, отсюда можно выбраться. Нужно только найти выход. Только вот как это сделать вслепую? С другой стороны, оставаться тут тоже нельзя. Над головой озеро, и «пробка», по всей видимости, заткнута.

Нужно ползти, ощупывать дорогу. Но для начала хотя бы отжать одежду. «Господи, как же холодно» – подумал он, неуклюже стягивая с себя висевшие мешком шмотки. Дрожа мелкой дрожью, перекрутил, надел на себя. Тепло тела должно было испарить оставшуюся влагу. Спасибо телевизору, по которому время от времени крутят передачи про чокнутых экстремалов одиночек. Потом, чертыхаясь, он пополз на карачках вперёд, время от времени ощупывая рукой дорогу и налетая плечами о выступающие валуны.

Не прошло и десяти минут, как его пальцы ударились обо что-то твёрдое и скользкое. Олег принялся изучать препятствие. Стоило нажать посильнее, как оно сдвинулось с места. Сложилось ощущение, что это что-то знакомое. Один конец утолщён, второй потоньше. Ладонь упёрлась в ручку…

«Господи, да это же гитарный кейс! Нифига себе! Вот это удача. Надеюсь, он выдержал испытание водой, и смартфон уцелел».

Олег нашёл замки, щёлкнул ими. Нашарил айфон в силиконовом бампере, нажал кнопку включения. Зажмурился от слишком ярко загоревшегося дисплея. Отвернул от себя, дождался загрузки операционной системы. Включил вспышку камеры в качестве фонаря. Посветил по сторонам.

Фонарик выхватил из темноты хаотичное нагромождение камней, между которыми скопились песок и галька. Впереди зиял узкий лаз. Краснов осмотрел кейс: снаружи он был сильно помят, но свою задачу выполнил на ура. Гитара целёхонькая лежала между поролоновых вставок. Глянул на дисплей: шёл поиск сети, аккумулятор показывал семьдесят процентов заряда. Он знал, что если смартфон оставить включённым, то его хватит примерно на десять часов непрерывной работы. А если светить фонариком, то, наверное, ещё меньше.

По идее музыкальный инструмент следовало оставить: он слишком громоздкий. Но Олег не смог себя заставить бросить гитару, с которой его связывало столько воспоминаний. Поэтому он просунул кейс в отверстие, протиснулся следом сам и медленно стал ползти, толкая инструмент впереди себя. Время от времени чехол упирался в преграду, и тогда Краснову приходилось светить смартфоном в поисках пути.

Прошло около двух часов. К тому времени Олег стал сдавать. У него заныла спина, заболели руки и ноги. Одежда истрепалась и кое-где порвалась. К счастью, лаз не оказался тупиковым. Наоборот, к удивлению новоиспечённого спелеолога, он расширился настолько, что можно было встать на колени. Передвижение ускорилось, обнаружился небольшой уклон вниз. А когда Краснов направил луч света наверх, то обомлел: потолок выглядел монолитным и симметричным.

Это означало, что его теория о природном формировании коридора валунами не стоила выеденного яйца. Туннель был рукотворным, заваленным камнями до потолка. Олег не понимал, как к этому относиться, поэтому мысли в его голове замелькали со скоростью экспресса. Насколько он знал, на Соловках не существовало подземных сооружений. Всё, что было придумано и создано монахами на протяжении столетий, находилось на поверхности. Зачем им копать туннель?

Неужели это какой-нибудь секретный проект СССР? Но для чего он нужен, с какой целью создан? На случай ядерной войны? Простите, но это же глупо. На архипелаге нет ни военных баз, ни больших городов. Кто их будет бомбить? Или строительство было настолько засекречено, что о нём знали лишь несколько человек в партийном аппарате, да несчастные заключенные ГУЛАГа, от которых потом избавились?

Опять не сходится. Откуда тогда здесь валуны? Людям они не нужны. Что, туннель уже существовал, когда пришёл ледник и притащил их с собой? Да ну, бред полный. Люди тогда умели разве что огонь разводить и охотиться на мамонтов. Это Олег хорошо помнил, спасибо вузовским преподавателям Тогда что это? Откуда взялось? Ну не гномы же его построили, в конце-концов!

Впрочем, прочь догадки! Олег просто обязан дойти до конца туннеля и узнать ответы. Какие-нибудь улики обязательно найдутся! Может, колесо от строительной техники, или обрывок одежды. На копьё неандертальца, понятно, можно не рассчитывать.

Но чёртов туннель и не думал заканчиваться. Наоборот, он расширился настолько, что позволил встать в полный рост. Количество валунов уменьшилось. Олег просунул руки в лямки чехла, закинул его за спину. Зашагал широким шагом, светя по сторонам.

Ещё через час ходьбы туннель стал просто огромным. Краснов словно очутился в ветке метро. Разве что не было проводов и рельсов. Да и валуны исчезли. Прямой, как стрела, он полого уходил вниз, в мрак и бездну.

Олег кожей чувствовал, что температура воздуха в туннеле падала. Вскоре он со страхом увидел пар, вырывавшийся изо рта и ноздрей. Заряд аккумулятора таял на глазах, всё сильнее хотелось пить, желудок настойчиво требовал пищи. Наконец, парень устал и сдался. Остановился, скинул с плеч кейс. Сел, прислонившись спиной к стене. Глянул на дисплей… Смартфон показывал всего десять процентов заряда.

Вот тут волосы на голове у нашего героя встали дыбом. Ему вдруг ясно нарисовалась перспектива погибнуть от голода, холода, жажды или от того, что, оказавшись в полной темноте, тронуться рассудком и наложить на себя руки.

Олег запаниковал, закричал, ломанулся вперёд бегом, хотел уже выбросить тяжёлый кейс. Но только вымотался вконец, запыхался, хоть и согрелся ненадолго. Но могильный холод вскоре напомнил о себе. Он снова сел, зарыдал и выключил аппарат.

Через час беспокойного сна Краснов проснулся от того, что его тело колотит озноб. Нужно было надеть на себя хоть что-нибудь, чтобы согреться. Но только вот что? Идея пронзила мозг внезапно – поролон! У него есть поролон, который можно вытащить из кейса и вставить под ветровку!

Олег включил фонарик, завозился с кейсом. Достал гитару, аккуратно вытащил материал, защищавший с двух сторон гитарную деку, приладил на себя, еле-еле застегнул молнию. Поролон, сохранявший гриф от ударов, он тоже вытащил и вставил в рукава. Вскоре он почувствовал тепло, постепенно накапливающееся под курткой. А кроме того, этот материал сыграл роль матраса, замечательно смягчая твёрдый камень. Наконец, парень уснул крепким сном, привалившись к стене спиной и свесив голову себе на грудь.

Проснулся от того, что тело ломило от боли. Мышцы ног и рук опухли и страшно болели от перенесённой накануне нагрузки. Шея затекла и тоже ныла. Очень хотелось есть, а ещё больше – пить. Но если без пищи человек способен прожить месяц, то без воды, при существующей температуре, не больше восьми-десяти суток. Олег так и не включил айфон, решив идти дальше на ощупь и пользоваться им только в крайних случаях.

Он вытянул руку, нащупал шершавую, холодную стену. Осторожно шагнул и зашипел, почувствовав вздувшуюся мозоль на пятке. Только этого не хватало! Краснов сделал шаг другой ногой и застонал: между большим и средним пальцем образовался другой волдырь, причинивший адскую боль. Он шагнул третий раз, четвёртый, сообразил, как именно нужно ставить стопы, чтобы не давить на пузыри. Заковылял неуклюжей походкой гусыни, время от времени морщась и шипя, как гадюка. Гитарный чехол оттягивал ему плечи.

Чем больше проходило времени, тем ощутимее Олег в нём терялся. Он не мог понять, растягивалось оно для него, или сужалось, прошёл час или всего четверть. По ощущениям, он прошагал часов шесть подряд. Но стоило включить смартфон и убедиться, что прошло целых семь. Больше всего он боялся, что бездействующее зрение начнёт атрофироваться. Он достаточно насмотрелся фильмов и псевдонаучных передач, в которых утверждается, что это возможно.

В противовес зрению другие органы чувств обостряться не спешили. По крайней мере, ему так казалось. Он также слышал собственные шаги, дыхание, ощущал холод, осязал стену. Всё ужасно монотонно и одинаково. Желудок жгло, под ложечкой сосало. Олег, было, обманул жажду, положив в рот камушек. Но помогло ненадолго. Потом появилось ощущение сухости в глазах, в туалет хотелось очень редко.

Несколько часов беспокойного сна, и Краснов снова ковылял в полнейшем мраке, полагаясь только на осязание. И так без конца: шаг сменялся шагом, минута – минутой, которые незаметно склеивались в часы. Сон и ходьба. Ходьба и сон. Жажда стала невыносимой. Пару раз его вырвало желудочным соком. Один раз обделался, едва успев снять штаны. Сердце сбилось с ритма. Оно стало биться редко и поверхностно.

Сознание помутилось. Какие-то цветные разводы поплыли перед глазами, ему чудился лёгкий шорох, переходящий в оглушающий грохот, запахи, которые трансформировались в видимую ленту. И только ладонь, которая по-прежнему чувствовала холодную стену, продолжала сообщать правильную информацию. И это она почувствовала влагу, которая текла по своду тоннеля. Олег прильнул к ней ртом, жадно сделал несколько глотков…

Он тут же сблевал – вода оказалась солёной. Олег зашёлся кашлем, упал на колени в большую лужу, скопившуюся в полу, повалился набок. Холод отрезвил разум. Парень вскочил, держа айфон высоко над головой. Включил фонарик, который осветил высоченный коридор, в котором, при желании, мог бы поместиться пассажирский самолёт – таким огромным он стал. Вода сочилась откуда-то сверху. Олег с ужасом догадался, что над ним, по всей видимости, было море. Смартфон разрядился и с пиликаньем отключился.

«Всё кончено, – подумал он. – Надежды нет, я не доберусь до конца тоннеля. Жажда меня доконает».

– Господи, – взмолился парень. – Ты же знаешь, как глупо это, как нелепо погибать в тридцать лет. Прости, что я тебя ругал. Прости, что не ходил в храм, за то, что не выучил ни одной молитвы, что никогда не постился. Я никогда не обращался к тебе за помощью, но теперь молю – помоги! Дай мужества выдержать это… Мне так страшно сейчас…»

Парень бросил кейс, навзрыд, без слёз, зарыдал, неумело крестясь и кланяясь. Немного успокоившись, он нащупал чехол, прижал к груди, привалился к стене, принялся выть и раскачиваться вперёд-назад, словно нянча гитару. Пока не потерял сознание от наступившего шока.

***

Его несли… Его явно несли. Только как-то странно: словно кота, или младенца – двумя руками, высоко под мышками. Тело качало, голова бессильно свисала, ноги болтались из стороны в сторону. Пересохшие глаза никак не хотели открываться. «Мама, это ты? Или глюки опять?»

Он промычал что-то нечленораздельное, поводил рукой вокруг себя. Качание прекратилось. Его бережно опустили на землю, кто-то встал рядом. Олег показал рукой на рот, вытянул растрескавшиеся губы трубочкой. Хотел прошептать «пить». Но вместо этого захрипел. К губам подставили похожую на таз посудину, в которой плескалась вода. Краснов схватил бадейку, погрузил в неё лицо и, как насос, принялся засасывать в себя влагу.

«Как вкусно! В жизни ничего вкуснее не пил!» – подумал он, без устали работая челюстями. – «Я готов пить, пока живот не лопнет!

Наконец, когда его желудок неимоверно растянулся, Олег оторвался от посудины, перевернулся лицом вверх, смог открыть глаза. Да, он возвращался к жизни. Его мышцы наливались силой, сознание прояснялось. И он видел свет! Какой-то сине-белый, призрачный, он сверкал высоко над ним. Краснов сел, всмотрелся в силуэт, щурясь и потирая веки…

На него, не отрываясь, широко открыв рот с молочными зубами, смотрела девочка-великан, ростом втрое выше Олега. Уже в который раз за последнее время несчастный почувствовал, как его кожа становится гусиной, а по спине пробегает озноб. Он отпрянул, споткнулся о чехол, вжался в стену и завопил.