В грозный час
Именно таким и был бесшабашный донской казак Тимошка Чуев, который сейчас, возвращаясь с литовского порубежья, ехал к себе в Епифань, а чтоб быстрее добраться к родному куреню, махнул прямиком через Дикое поле. Само собой, ехать на Дон было безопаснее вдоль Оки, где с давних пор была сделана засечная линия, но путь, выбранный Тимошкой, был вёрст на пятьдесят короче, да и в Придонье сама татарва шастать весьма опасалась.
Вот и ехал казак, не подгоняя притомившегося за дорогу коня да поглядывал по сторонам, думая свои неспешные думы. То и дело, едва не попав под копыта, с земли вспархивали перепела – живность покрупнее, загодя уходя в сторону, пряталась в траве, но Тимошка заниматься охотой не собирался. Край был богатющий, и думал Тимошка про возможность вольготного житья, будь здесь укрепление вроде поставленного пару лет назад князем Мстиславским острога в Епифани.
Занятый собой Тимоха вроде бы не глазел по сторонам, однако, заметив в траве выжженную солнцем довольно большую проплешину, враз встрепенулся. Жизнь в приграничье заставляла быть осторожным, и проехавший было мимо Тимоха, поколебавшись, завернул коня обратно. Остановившись у проплешины, казак слез с седла и, отпустив коня на длинный повод, пощупал ладонью прокалённый зноем, отчего ставший каменно-твёрдым, грунт.
Потом, опустившись на четвереньки, приложил ухо к земле и стал напряжённо слушать. По первости Тимохе показалось, что всё тихо, но затем слух начал улавливать вроде бы шорох. Тогда казак поднялся, достал из перемётной сумы татарскую пиалу и, перевернув, положил на проплешину, а затем, прижавшись ухом к её донцу, снова стал слушать. Вот теперь подозрительный шум усилился, и его характер не оставлял ни малейшего сомнения: где-то там, вдалеке, шла конница.
Тимоха резко выпрямился, поспешно спрятал пиалу и, одним махом вскочив на коня, стал пристально вглядываться в плывущее марево. Казак знал, что где-то здесь совсем рядом проходит сакма[20], а услышанный им далеко передающийся по земле звук мог означать только одно: по изведанному за годы шляху в очередной набег идёт конная татарва. Для верности Тимоха привстал сколь возможно выше на стременах, ещё раз внимательно осмотрелся, но, пока так ничего и не увидев, чуть ли не с места погнал намётом в сторону засечной линии.
Скакать пришлось долго. Подуставший конь начал сбиваться с ноги, но Тимоха гнал и гнал до тех пор, пока впереди не блеснула водная гладь. На берегу казак было малость задержался, но, поняв, что искать брод некогда, махнул прямиком. Запаренный конь охотно пошёл в воду, и Тимоха, держась за гриву, переплыл речку, а когда уже на другом берегу сунулся в лес, то сразу наткнулся на засечную линию. Косо срубленные, заострённые с одного конца брёвна тянулись в густых зарослях наклонным частоколом, одолеть который на коне было нельзя.
Обескураженный, Тимоха вернулся назад к реке и поехал берегом, прикидывая, как быть. Бросить коня он не мог, да и добираться пешим ходом – пустое дело. Оставалось одно: ехать к броду, где должен быть охраняемый стражей ход, но вот сколь много времени уйдёт на это, Тимоха, не знавший толком, где он, мог только гадать. Однако, проехав с версту, казак заметил уводившую в лес тропку. Без колебаний свернув на неё, Тимоха снова добрался к засечной линии и удивлённо натянул повод.
В этом месте неприступный частокол был порушен. Больше того, подкопанные кем-то пяток брёвен плотно легли на землю, образовав что-то вроде мостика, по которому казак, ведя коня в поводу, без особого труда прошёл сквозь засечную линию. Позади неё оказалась сделанная кем-то росчисть, а дальше – уже через малость прореженный лес, Тимоха легко выбрался к торному ходу и, зная, что именно по нему должна ездить засечная стража, снова пустил коня вскачь.
Правда, долго гнать по битой тропе не пришлось. Заметив быстро едущих к нему навстречу всадников и увидев, как пятеро вооружённых, по-боевому одетых в тегиляи[21] дворян преградили дорогу, Тимоха резко осадил коня. Тогда дозорцы засечной линии, а это были именно они, уже не торопясь, однако весьма сторожко, подъехали ближе, и их старший громко спросил:
– Кто таков?
– Чуев… Казак… – сбивчиво ответил Тимоха.
– Вижу, что казак. – Старший оценивающе глянул на Тимоху и вдруг сердито рявкнул: – Ты как, приблуда, на дозорный ход выбрался?
– Так через реку… – Тимоха показал себе за спину.
– Брешешь, пёс!.. Где?.. – Дозорцы все разом начали окружать казака.
– Так тут… – Тимоха полуобернулся в седле и вытянул руку.
– Показывай!.. – чуть ли не наезжая на Тимоху, зло выкрикнул старший.
Казак послушно развернул коня и зарысил обратно. Довольно скоро Тимоха в сопровождении дозорцев подъехал к проделанному меж брёвен лазу и заявил:
– Вот туточки я засеку перешёл…
Старший немедля спрыгнул с коня, отдал дворянину повод и принялся осматривать ход. Пройдя лаз до конца, он вернулся и, снова садясь в седло, косо посмотрел на Тимоху:
– Вроде не похоже, чтоб это ты дырку ладил. Вот только откуда знал, что она есть?
– Да не знал я, не знал!.. – загорячился Тимоха. – Я как учуял, что татарва сакмой идёт, враз к вам махнул! И через реку вплавь…
Едва услыхав про татар, старший тут же вскинулся, хлестнул коня и гаркнув: «Все за мной!..» – первым вылетел на дозорную тропу.
Только теперь дозорцы поскакали не в ту сторону, куда поначалу ехал казак, а в другую, и, к вящему удивлению Тимохи, совсем скоро очутились на широкой поляне, посередине которой стоял шатёр, а бывшие здесь же десятка три спешившихся всадников рассёдлывали коней. Старший дозора тоже спешился, зашёл в шатёр и, почти сразу вернувшись, обратился к Тимохе:
– Повезло тебе, казак. Воевода князь Бельский только что подъехал. Иди давай…
Тимоха весь подобрался и, заходя в шатёр, сдёрнул шапку. Командир Большого полка князь Иван Бельский, бывший по-походному в полном доспехе, стоял чуть в стороне от входа, и какой-то дворянин расстёгивал ему плечевые ремни зерцала. Находившийся рядом с князем меньшой воевода разворачивал большой свиток, в который уже пытался заглянуть топтавшийся рядом, судя по висевшей на шее медной чернильнице, тоже бывший при сабле войсковой писарь.
Дождавшись, пока снимут броню, князь глянул на Тимоху.
– Ты, что ль, молодец, татарву видел?
– Не, не видел, – покачал головой Тимоха, – слышал.
– Как то? – не понял князь.
– Да как, приложил ухо к земле, и всего делов, – пожал плечами Тимоха. – Конский топот, почитай, вёрст за десять услыхать можно…
– Значит так, услыхал – и намётом сюда? – уточнил князь.
– Само так, – подтвердил Тимоха.
– А ну-ка, посмотрим, что тут… – и, вроде как забыв про казака, князь стал вглядываться в развёрнутый свиток, который держал перед ним младший воевода.
Углядев малость провисший краешек свитка, Тимоха понял, что военачальники изучают план засечной черты. Казачью догадку подтвердил князь, сказав:
– Выходит, Муравским шляхом в набег пошли…
– Точно. Не иначе на Сенькин брод ладят, – согласился с ним младший воевода.
После этого короткого обсуждения князь снова обратился к Тимохе:
– К нам сюда долго скакал?
– Да, почитай, солнце на полдуба спустилось, – прикинул Тимоха.
– Так это ж вёрст двадцать, а то и боле, – заметил младший воевода.
– Верно, – согласился князь и заключил. – Значит, не иначе завтра у нас…
– Как раз к Сенькиному броду выйти успеем, – предположил младший воевода.
– Оно так, – кивнул князь и испытующе посмотрел на Тимоху. – А тебя, казак, чего через Дикое поле понесло? Туда идти не каждый отважится.
– Я ж в Епифань вертаюсь, а напрямки быстрей, – ответил Тимоха.
– Так то князя Мстиславского владенья, – отчего-то обрадовался воевода и спросил: – Ты князя видел?
– Ну да, – подтвердил Тимоха, – он же там обустраивается…
– Князь Мстиславский здесь полком командует. К нему через Дикое поле ехать малое время требуется, ежели для него грамоту дам, рискнёшь передать? – Бельский испытующе глянул на казака.
– А чего ж не передать? – Тимоха залихватски тряхнул головой.
– Тогда ступай, погодь малость, а как дадут грамоту, скачи не мешкая. – И князь жестом отпустил казака.
Выйдя из шатра, Тимоха лицом к лицу столкнулся с всё тем же старшим дозорцев, который, увидав его, совсем по-дружески спросил:
– Ну ты как, куда теперь?
– В полк Мстиславского посылают, – усмехнулся Тимоха.
– Что, опять через Дикое поле? – улыбнулся старшой. – И не страшно?
– Да, знамо дело, есть маленько, – тряхнул головой Тимоха. – Только оно как волка бояться, в лес не ходить.
– Гляди, казак, татарва – это тебе похуже, чем волки, – посерьёзнел старшой. – Сам же сказал, набегом идут.
– Ничего, пока они к Сенькиному броду выйдут, я проскочить успею, – бесшабашно отмахнулся Тимоха и только теперь рассмотрел на вроде бы простом тегиляе старшого ровные ряды заклёпок, крепившие изнутри железные пластины…
Глава 2
Беш-баш[22] под командою Темира-мурзы как передовой отряд шёл впереди всего ханского войска, во все стороны высылая дозоры для полной разведки местности. Сам командир отряда, Темир-мурза-младший из знатного крымского рода Ламповджи, хотел бы занять пост поважнее, однако, поскольку был молод и пока ещё не набрался военного опыта, мирился с тем, что под началом у него всего лишь «пять голов», но втайне питал надежду выделиться, показав себя должным образом в этом набеге. А пока Темир-мурза ехал рядом с проводником, делая вид, что следит за сакмой, хотя на самом деле и понятия не имел, как можно находить правильную дорогу в этой казавшейся необъятной степи.
Татары были в движении с самого утра, что заставляло их молодого начальника подумывать, не пора ли уже сделать передышку, как вдруг впереди замаячил возвращающийся на рысях головной дозор, и Темир-мурза поднял руку, останавливая отряд. Дозорные подскакали, и их старший, опытный, побывавший не в одном набеге татарин Едигей сообщил:
– Подходим… Река близко…
Темир-мурза зло глянул на ничего не сказавшего проводника, но, вовремя поняв, что и сам должен был всё видеть, прикусил язык. Едигей же, бывший вдвое старше Темира-мурзы, держал себя почтительно. Вот и сейчас он не стал учить неопытного мурзу, а выразился иначе:
– Может, пора узнать, что за рекой?
– За реку не надо. – Темир-мурза как-то не уяснил, о чём ему толкует Едигей.
– Хоп. За реку не надо. – Едигей наклонил голову. – Посмотрим с берега.
Вот теперь Темир-мурза сообразил, о чём речь, и, сделав вид, что подумал, кивнул:
– Надо всё хорошо высмотреть…
– Всё сделаем, – с готовностью подтвердил Едигей и, обернувшись к одному из бывших при нём татар, властно распорядился: – Якуб, отбери лазутчиков, пусть пешими проберутся на берег и посмотрят, сколько урусов возле брода.
Прикидывая, как быть дальше, Темир-мурза стал задумчиво смотреть в сторону, и многоопытный Едигей тут же осторожно высказался:
– Это верно, урусы могут спрятаться там, в степи, чтоб ударить нам в спину при переправе. Если будет позволено, я со своим дозором пройду дальше от брода и проверю, нет ли там засады.
Ни о чём таком Темир-мурза не догадывался, но у него хватило ума понять, что так будет правильно, и он, снова поразмыслив для вида, напутствовал Едигея:
– Заметишь урусов, постарайся узнать, много ли их, – и, провожая взглядом отъезжавших дозорцев, Темир-мурза подумал, что если засада где-то там есть, можно отличиться, первым напав на неё.
Тем временем татарин Якуб, такой же бывалый, как и Едигей, отобрал лазутчиков и не мешкая поспешил с ними к броду, а Темир-мурза, остановив отряд на короткий отдых, мыслями вернулся к Едигею, гадая, высмотрит ли тот урусов. Сам же Едигей, совсем не предполагая, чего хотел бы Темир-мурза, прикинул, где вероятнее всего может укрыться засада, и наказал бывшим при нём дозорцам смотреть в оба. Чтоб казаться незаметнее, татары Едигея растянулись редкой цепочкой и помалу уклонились уже совсем в сторону от брода, когда один из дозорцев начал призывно махать руками.
По этому сигналу татарская цепочка стремительно сжалась, и подскакавшему Едигею звавший всех к себе татарин указал на маячившую впереди фигуру карьером уходившего от них всадника.
– Гонец!.. Гонец урусов!
Больше Едигею объяснять ничего не требовалось. Урус уходил в сторону от засечной линии и не иначе как совсем недавно переехал брод.
– Схватить!.. – гаркнул Едигей, и началась погоня.
Татары, шедшие одвуконь, перескочили на заводных лошадей и понеслись вскачь.
Судя по всему, конь уруса был неплох, но, видимо, ещё раньше подустал и теперь начал сдавать, так что татары не очень быстро, но всё-таки помалу догоняли убегавшего от них гонца. Правда, какое-то время Едигею стало казаться, что урус сможет уйти, но тут его конь, наверняка не выдержав бешеной скачки, грянулся оземь, а сам всадник, вылетев из седла, кубарем покатился в траву.
С радостным воплем татары понеслись ещё быстрее, и, когда Едигей догнал их, туго стянутый волосяным арканом урус, свирепо зыркая по сторонам, уже стоял на коленях. Как только Едигей остановился рядом, один из спешившихся татар с размаху стеганул пленника нагайкой.
– Гавари, сабака, куда едишь?
Однако затравленно озиравшийся урус молчал, и тогда татарин достал нож:
– Сичас из спина ремни резать будим, всё скажешь…
Не слезавший с седла Едигей вспомнил про Темира-мурзу и прикрикнул:
– Пока не трогать! В стан сволочём…
Татары, не желая бросать попавшее к ним в руки добро, спешно сняли с павшей лошади сбрую, седло, а когда Едигей увидал перемётные сумы, то тут же вмешался:
– Давай сюда! Это моя доля, – и, забрав себе часть добычи, Едигей тронул коня.
Татары потянулись следом, за одним из них на длинном аркане, привязанном к седлу, бежал пленник.
В то же время, пока лазутчики Якуба и дозорцы Едигея были у брода или где-то в степи, остававшийся на месте и спешившийся Темир-мурза изнывал от нетерпения. Молодой начальник жаждал действия, ему хотелось немедля схватиться с урусами, а тут приходилось чего-то ждать, и потому, едва вернувшийся первым Якуб подъехал, Темир-мурза нетерпеливо спросил:
– Войско урусов видел?
– Да. Их много. Дорогу через брод закрывают, – сообщил Якуб, слезая с седла.
Темир-мурза задумался. Будь урусов мало, он со своим беш-башем сразу полез бы через реку, но здесь уже была вся орда, и, что делать дальше, решать не ему. Сейчас он должен был сообщить о войске урусов, и Темир-мурза велел подавать коня. Коня подвели. Но бывшие кругом татары вдруг враз загомонили, и, повернувшись Темир-мурза увидел возвращавшийся нарысях дальний дозор.
Разглядев, что люди Едигея волокут на аркане бранника, Темир-мурза страшно обрадовался. Одно дело – говорить о том, кто что видел, и совсем другое – сообщать сведения из первых уст. Поэтому, едва неизвестно откуда взявшегося пленного подтащили ближе, Темир-мурза, не сдержавшись, гаркнул:
– Ты кто?! – и впился взглядом в уруса.
Бежавший всю дорогу вслед за конём пленник как-то выпрямился на дрожащих ногах и, с трудом переведя дух, ответил:
– Казак я… Чуев Тимоха… В свой курень ехал… – а затем, с промелькнувшей в глазах надеждой, посмотрел на важного татарина.
– За рекой войска много? – быстро спросил Темир-мурза.
– Не знаю… – Тимоха опустил голову.
– Сейчас узнаем, – махнув рукой, зло сверкнул глазами Темир-мурза.
По этому знаку татары гурьбой навалились на казака, сорвали с него кафтан, сорочку и сыромятным ремнём завязали спереди руки, оставив спину голой. Едигей же, видавший всякое, стал рыться в доставшихся ему перемётных сумах. Почти сразу найдя свёрнутую трубкой грамоту, татарин поспешно передал её Темиру-мурзе и, вроде как давая совет, заметил:
– Похоже, урус важный… Может, с ним говорить захотят…
Темир-мурза тут же развернул грамоту и, едва прочитав первую строчку, глянул на пленника, которому бритоголовый татарин, в кровь царапая ногтями лицо, орал:
– Гавари, сабак, глаза вырву!..
Темир-мурза, поняв, что рано отдал пленника на расправу, прикрикнул:
– Хватит!.. Он мне живой нужен! – а затем вскочил в седло и, не выпуская из рук грамоты, поскакал к расположившемуся неподалеку ордынскому стану.
В походном, только что поставленном шатре хан Девлет-Гирей, отдыхая после дня пути, возлежал на ковровых подушках и смотрел на уже курившийся перед ним кальян. Его главный советник и лучший военачальник Дивей-мурза, разминая ноги, наоборот, неспешно ходил по шатру, а когда увидел входившего Темира-мурзу, сразу спросил:
– Что там у брода?
– Там войско урусов, – сообщил Темир-мурза и подал грамоту. – Вот ещё мои люди гонца перехватили.
– Ну-ка давай посмотрим… – Дивей-мурза взял грамоту, развернул, внимательно прочитал и повернулся к собравшемуся курить хану. – Хорошо складывается. Тут воевода урусов пишет, что его полк ждёт нас у Сенькина брода.
– Значит, нам надо подумать, как обойти Серпухов с другой стороны, – спокойно, как об уже решённом, сказал хан и, взяв мундштук кальяна, с наслаждением затянулся.
Дивей-мурза согласно наклонил голову и снова обратился к Темир-мурзе:
– Твой пленник ещё жив?
– Так. – Темир-мурза энергично кивнул. – Я приказал не трогать.
– Ты правильно сделал, – похвалил молодого мурзу советник хана и, немного подумав, решил: – Сейчас мы поедем и хорошенько его расспросим, а потом обсудим, как ты со своим отрядом будешь дразнить князя урусов, чтоб он считал, будто мы собираемся идти через Сенькин брод.
Вернувшись в свой стан, Темир-мурза сразу провёл Дивея-мурзу к пленнику. Урус, которого стерёг бритоголовый татарин, сидел на земле, опустив голову на туго связанные руки. Оценив вид пленника, Дивей-мурза покачал головой:
– Да, не больно-то он достойный… Но раз мы идём в обход через другой брод, важно выведать всё… Где будем спрашивать, здесь?
– Нет, там. – И Темир-мурза показал на полыхавший чуть в стороне большой костёр, вокруг которого уже сидели татары, лакомясь битым под седлом мясом.
Пока Темир-мурза усаживал гостя перед расчищенной возле костра площадкой, оттуда, где сидел пленник, послышался какой-то шум. Похоже, там всполошились лошади, и Темир-мурза махнул Едигею. Старый татарин сорвался с места и, когда отбежал от костра, заметил, что пленника нет, а бритоголовый страж, стоя на коленях, держится двумя руками за голову и бессмысленно тянет:
– В-а-а… В-а-а…
Мгновенно подскочив к татарину, Едигей ухватил его за шиворот:
– Где урус?
– Сбежал шайтан, сбежал… – пробормотал страж и опять затянул – В-а-а…
– А ты куда смотрел, баранья голова?! – в бессильной ярости вскричал Едигей и принялся исступлённо хлестать нагайкой бритоголового…
Глава 3
Было раннее утро, и Дикое поле затихло. Ночная живность укрылась на своих лежбищах, а дневная ещё сидела по норам и гнёздам. Над рекой стлался туман, через разрывы в котором то там, то там проглядывал росший на другой стороне лес, и уже слышалось, как начинала плескаться рыба. Тимоха, спустившись к самой воде, смочил подсохшие за ночь, но продолжавшие болеть синяки и ссадины. Потом зашёл по пояс и, стянув за собой коня, поплыл вместе с ним к другому берегу.
Всю ночь бедолашный казак скакал в сторону порубежья, благо небо вызвездило и он хорошо знал, куда ехать. Правда, каждый раз, вспоминая зловещие отблески того костра, Тимоха благодарил Бога за то, что успел перегрызть сыромятный очкур, стягивавший руки. Когда же бритоголовый татарин подошёл к нему, чтобы тянуть на расправу, казак что было сил треснул его по башке и метнулся в сторону.
И вот тут-то Тимохе несказанно повезло. Наткнувшись на отпущенную пастись неосёдланную лошадь, он, вырвав прикол, одним махом вскочил на неё и помчался куда глаза глядят. Всполошившись, другие бывшие поблизости лошади стали метаться, ржать, и этот шум, спасая Тимоху, скрыл от татар, куда поскакал беглец, дав казаку время затеряться в ночной темени.
Одолев реку, Тимоха выбрался из воды и сразу почувствовал упадок сил. Ему вдруг показалось, что опасности больше нет, татары его не догнали, и главное теперь – только как-то обойти мешавшую добраться к своим засечную линию. Тимоха с трудом влез на лошадь и, поклёвывая носом от внезапно навалившейся усталости, медленно затрусил вдоль берега.
Видимо, казак малость вздремнул на ходу, потому как, сколько времени он так ехал, сообразить не мог, зато опушка ему почему-то показалась знакомой. Тимоха встряхнул головой, толком осмотрелся и радостно присвистнул. Выходило, что он оказался там же, где переплывал реку, чтобы сообщить о татарах, объявившихся на сакме. Больше того, Тимоха вскорости углядел тот самый поворот к засеке и не колеблясь свернул на малоприметную тропу.
Подъезжая к засеке, Тимоха было испугался, что дыру заделали, но всё обошлось, и казак, кое-как слезши с лошади, повёл её по лежавшим на земле брёвнам. Однако, едва миновав лаз, Тимоха ступил с брёвен на землю, как страшный удар по загривку сбил его с ног. Ничего такого не ожидавший казак попробовал приподняться, но на него с двух сторон обрушился град ударов. Тимоху били ногами, кулаками, а когда он, уже до того измордованный татарами, мог лишь дышать взахлёб, кто-то, ухватив за волосы, задрал ему голову вверх и рявкнул прямо в лицо:
– Ну что, попался, лазутчик?..
– Я… ка-а-зак… – через силу, едва шевеля разбитыми губами, сказал Тимоха, и тогда кто-то рядом, ему невидимый, с издёвкой произнёс:
– Мокрый. Полуголый и конь неосёдланный. Как есть татарская морда…
– Я не татарин… Я казак… – косноязычно стал убеждать Тимоха.
– Чё он там лопочет?.. Какой ещё казак? – послышался всё тот же голос, и кто-то основательно тряханул Тимоху за волосы.
– А ну говори, нехристь, зачем через лаз лез?
– Да какой же я нехристь? – взмолился Тимоха. – Я князем посланный…
– Ты что несёшь, басурманин?.. Каким ещё князем?
– Князем Бельским… Воевода который… – С трудом разлепив заплывший от удара глаз, Тимоха упёрся взглядом в ряд тянувшихся по тегиляю заклёпок и, немного приподняв голову, узнал того самого, водившего его к князю, старшего дозорца.
– Так это ты-ы-ы… – и Тимоха непослушным пальцем тронул кованую заклёпку.
– Ты что, меня знаешь?.. Откуда? – в голосе дозорца послышалось удивление.
– Так я ж… тебе… этот лаз… показал, – сплёвывая кровью, проговорил Тимоха.
– Чего?.. – Дворянин долго вглядывался в избитого Тимоху, а потом сожалеюще покачал головой. – Ты смотри, вроде верно… А по виду как есть татарин…
– Так меня… нехристи сцапали… в полоне я был… – через силу сказал Тимоха.
– А как же ты сбёг? – удивился старшой.
– Так они ж меня… к себе в стан приволокли… А там какой-то ихний… большой мурза… на меня смотреть приходил… Вот пока они с ним, я и…
– С чего это вдруг? – подозрительно воззрился на Тимоху старший дозорец.
– Видать, решил… что я – важная птица… А как этот мурза… к костру пошёл… вся татарва за ним… Ну я – караульного по башке и ходу… Опять же кони рядом паслись…
– Понятно… – протянул старшой и, поддержав плохо стоявшего на ногах Тимоху, спросил: – Татар много в ихнем стане видел?
– Туча… Почитай, вся Орда… в набег пошла… Как я разумею… хан тоже с ними…
– Да ты что? – изумился старшой. – А мы тут у лаза татарских подсылов ждём…
Старший дозорцев был явно растерян, и тогда Тимоха подсказал ему, что делать:
– Ты… Вези меня к князю… Я там важное слышал…
Когда оставившие лаз дозорные привезли едва державшегося верхом Тимоху к княжьему стану, войсковой лагерь только просыпался. На широкой поляне, где посередине стоял княжий шатёр, от дотлевающих ночных костров тянуло дымком, призывно ржали лошади, местами порой вспыхивали короткие перебранки, и в то же время ещё много ратных людей попросту дрыхли под кое-как устроенными навесами, завернувшись кто в епанчу, кто в попону.
Старшой помог Тимохе слезть с коня, а потом не чинясь заглянул в шатёр:
– Дозволь, князь…
Несмотря на столь раннее время, уже облачённый в полный доспех князь, стоя спиной к входу, что-то вполголоса обсуждал с бывшим здесь же, в шатре, младшим воеводой. Услыхав просьбу, он, не оборачиваясь, сердито кинул:
– Кому не терпится?
– Степан сын Чикин, караулил у засеки, я прямо оттуда, – начал старший дозорцев, и князь мгновенно крутнулся на месте:
– Что там?
– Татарский пленник прибёг. Говорит, у него что-то важное…
– Давай сюда! – приказал князь, и Чикин тут же втянул в шатёр бедолагу.
Казак, которого перестали поддерживать, сделал шаг-другой и рухнул на землю.
Уставившись на безуспешно пытавшегося встать Тимоху, князь пробормотал:
– Господи, да он же слова сказать не может… – а потом крикнул: – Лекаря!
Лекарь, как раз случившийся поблизости, пришёл быстро и, едва увидев избитого, лежавшего пластом человека, распорядился: