Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

– Все хорошо! Без паники! Это временно! Если бы ослепла, то я бы споткнулась обо что-нибудь в квартире, – стала успокаивать себя, чтобы не бежать от страха, не изучив местность.

Продолжать сидеть здесь было бессмысленно. На ощупь я двинулась вперед и старалась сделать хотя бы шаг, но в ногах как будто было по меньшей мере несколько тонн свинца. Я была медлительной и неповоротливой из-за того, что «долго» не двигалась. Сначала надо выбраться отсюда, все остальное – позже. К моему удивлению, я не провалилась, а стояла прочно на какой-то дороге. Сделала еще шаг, протянула руку вперед и встретила пустоту. Протянула вперед ногу и, поболтав ею из стороны в сторону, встретила лишь пустоту. Каждый шаг, каждое движение, каждый вдох и выдох казались последними. Вернее, не так. Я была абсолютно уверена в том, что вот они – последние часы, минуты, секунды жизни, что сейчас все закончится. Мысли, одна хуже другой, вихрем проносились в голове. Стараясь подавить чувство страха, я приняла решение пройти как можно быстро вперед в неизвестность, наудачу. Рассчитывать на помощь извне было глупо. Каким-то шестым чувством я осознавала – никто меня не ищет, спасения ждать неоткуда, нужно выбираться самой. Зажмурившись, я пробежала вперед и провалилась туда, где встретила меня зияющая пустота.

– А-а-а-а!!! Так и знала, что обязательно провалюсь куда-нибудь.

Пустота всегда и везде остается пустотой. Она, не имеет точного определения. Пустота, в которой нет сопротивления, борьбы, времени, энергий.

словно кто-то пел стихотворение Шарля Бодлера «Бездна».

Не-е-ет, это не я вспомнила этого поэта, а именно кто-о-о-то старался мне прочитать. И стихи лились красиво, плавно, словно мне их читали. Красиво. Постаралась подавить новую волну поднимающейся паники. Мое тело, подчиняясь ускорению, летело вниз, словно по трубе. Отчаянно пытаясь зацепиться за что-нибудь, я хотела хоть немного убавить скорость движения, но ничего не получалось. Меня вертело в воздухе, и я не могла определить траекторию своего полета.

– А-а-а-а-а-а-а! – закричала и начала падать медленно, как в замедленном кадре фильма.

Любые кошмары и фильмы ужасов не стоят рядом с тем ужасом, который я испытала в тот момент. Страх, что я попаду в ад. Что такое ад? Я всегда думала, что у каждого ад свой. По сути, так оно и есть. Ведь все мы чего-то боимся в жизни. И свой ад создаем по своим фантазиям. Либо ты умираешь в иллюзиях, либо иллюзии умирают в тебе. Даже иногда путаешь сон с реальностью, сидишь и ждешь, когда закончится этот кошмар. Поскорее бы проснуться, а потом уснуть и увидеть нечто прекрасное и совершенное. Ад – это когда ты в неведении, бессилии и не можешь с этим ничего сделать. Гнев. Ненависть. Жажда мести. Боль. Сожаление. Страх! Вот это и есть твой ад, со всеми вытекающими последствиями. Когда душа человека наполнена страданиями и жалостью к себе, и даже переполнена, нет места для радости и счастья, такое состояние называют пустотой. Нужно просто отдаться в объятия неизвестности и принять все таким, каким оно есть, чтобы ни о чем не беспокоиться. Эти мысли крутились у меня в голове, пока я летела.

С творчеством Черубины де Габриак я не была знакома, но почему-то всплыло это четверостишье. И мне оно очень понравилось, и я вновь его процитировала… для успокоения.

Находясь в полете, я чувствовала себя чем-то бесплотным, но вполне живым и способным чувствовать боль, испытывать страх, жажду вернуться, но также и осознание того, что дороги назад больше нет. Я летела, а возможно, плыла по темному, незримому потоку тьмы. Здесь законы не действуют и никогда не определить, где верх, а где низ, никогда не понять, где правая сторона, а где свернешь налево. Все, что я знала, уже не имело здесь ни малейшего смысла. В этом новом, незнакомом, ужасном мире я – всего лишь беспомощный бестелесный дух или заблудшая душа. Скорее всего, заблудшая душа! Летела-плыла в неизвестном направлении.

Поток остановился, или мне только показалось, что течение мрака прекратилось, как бы то ни было, я больше не чувствовала движения. В это время столько мыслей пронеслось в моей голове! Вспомнила всех своих близких людей, просила прощения у тех, кого обидела. Для того чтобы получать удовлетворение от жизни – полюби страдания. Тогда и почувствуешь вкус жизни, тогда ты будешь ценить каждый миг, каждый вздох. Бесконечное многообразие судеб и историй – все это и есть настоящая жизнь. Нет таких страданий, нет такой боли, которая не открывала бы перед нами новые возможности. Но чтобы ими воспользоваться, нельзя игнорировать боль, ее нужно осмыслить. Я уже перестала игнорировать боль. Я срослась с ней. Раз говорят, что если чувствуешь боль – жива. Это и успокаивало. Я дрожала. Я и сама чувствовала, что дрожу. Но не от холода. От страха – да. Темнота – как темнота в бездонной глубине Вселенной. Тьма двигалась, словно черные клубы дыма, и она принимала неясные различные очертания существ, которые тянули свои костлявые руки ко мне. Нет, я не видела, но это все ощущала каждой клеточкой своего тела. Как слепой «видит» своим телом, осязанием, слухом. А мне одной страшно, так страшно. Тут как будто что-то живое. Мне даже кажется, что темнота меня обнюхала. Да, да! Именно, обнюхала. Ужас! Я могла поклясться, что среди всего этого скребущего шороха черные клубящиеся туманы едва шептали какие-то неразборчивые звуки, напоминающие глубокое дыхание. Мой затуманенный от боли разум то и дело цеплял какие-то странные детали во тьме.

Падение было недолгим, а казалось, что длится вечно. Встав на четвереньки, я решила осмотреться. Но вокруг стояла все та же кромешная темнота, хоть глаз выколи. Я горько рассмеялась сравнению. В какой-то момент мне показалось, что мир стал вообще абсолютно черным. Меня обволакивал ужас, который накатывал волнами, хотя вокруг не существовало ничего, что оправдывало бы мои страхи. Ну да, кроме самой тьмы. Во тьме нет сопротивления, так как в пустоте отсутствуют проявления человеческого сознания, которые, по сути, являются проявлением неосознанности. Чувствуя липкий страх, который принимает меня в свои объятия, вспоминаю все детские истории о буке из шкафа или сидящем под кроватью, фильмы ужасов, которые я любила смотреть перед сном.

– Хоть глаза выколи! Да тут я действительно как без глаз. Еще в такой ситуации имею чувство юмора, – хмыкнула я. – Вот только это уже черный юмор. Черный юмор! Это же бред! Что за бред?! – я стала истерически смеяться.

Смех стал постепенно перерастать в плач, унылый и мученический плач. Мало кто может понять меня, понять мою адскую внутреннюю боль. Она прожигает, бьет током, заставляет ненадолго почувствовать вкус смерти. Эта адская боль внутри. Все берет свое начало внутри нас – и радость, и боль. Сгусток тьмы коснулся большого пальца левой ноги. Я инстинктивно дернула ногой, словно пыталась оттолкнуть кого-то. Холод страха мгновенно пронзил все тело. Черт возьми, эта душевная адская боль страха. Именно адского страха. Нет уже сил ее терпеть. Нужно просто взять себя в руки. Так можно огрубеть, духовно замерзнуть. Ты становишься холодным и жестоким от боли страха. Это боль, адская боль превращает тебя в ничто, убивает смысл жизни. Замораживает тебя и твои мечты. Эта боль! Адская боль! Боль одиночества и непонимания! Страх остаться наедине с болью! Теперь я понимала, почему люди убивают друг друга. Они это делали от боли страха.

– Что это? – я попыталась крикнуть, когда что-то мягкое и прохладное коснулась меня, но необъяснимый страх сдавил мое горло, и вместо призыва о помощи прозвучало мычание.

Это просто мрак, чернота надвигались сверху. Там вообще кроме темноты ничего не было! Но давило. Тряхнув головой, я попыталась заставить себя не думать о том, что могла разом не только ослепнуть, но еще и оглохнуть, и также онеметь. Вокруг по-прежнему стояла могильная тишина, а когда я попыталась что-то сказать, не раздавалось ни звука. Мое подсознание упорно говорило, что темнота – это особая сущность, которой нужно покориться. Нет, слиться с нею! Но, организм мой сопротивлялся. Я боялась. До чертиков боялась всего, что окружало меня.

– Так и сойти с ума можно, – мысли пролетали так быстро, что я не успевала зацепиться ни за одну из них. – Ау-у-у-у! Скажите, где я? – но слова словно вязли во тьме. – Так, – протянула я, делая вывод, – значит, я здесь одна-одинешенька, и мне нужно выбраться отсюда. Сейчас успокоюсь и пойду куда глаза глядят. Авось и выйду из ада тьмы. Ада тьмы? – переспросила себя, словно смакуя, и повторила вновь: – ад тьмы! Это мой ад! И этот мир я придумала! Да! Это я придумала свой мир! Да! Это мой мир ада! Этот мир, где страх, одиночество, боль и ужасы. Да, да, это точно ад тьмы.

– Вы разыгрываете меня? – спросила я у темноты, так как мне вначале показалось, что кто-то или я с какой-то группой играю в неведомую мне игру. Я вспоминала игры, которые устраивали на телепрограммах, но ни одна не походила на мою. – Понимаете, я не давала вообще-то своего согласия играть. Вы слышите меня? Хм-м! У меня уже паранойя! – Я повторила вопрос: – Вы слышите меня? – В ответ тишина. – Я – игрушка, – подумала я. – Паяц на ниточках. Но я доберусь до вас, кто дергает за эти ниточки. И что я сделаю с ними? – возник тут же вопрос. Я остановилась и подумала, что просто не стала бы с ними общаться. – Выпустите меня! Пожалуйста!

Но ответом мне была тишина. Да и кто мог ответить, если мысли не озвучивались. Пока я сидела и обдумывала свое положение, мне вдруг показалось, что я попала на киносъемки, где дали главную роль. Но, только почему меня не предупредили и я ужасно боюсь? Роль? Какую роль? Жертвы? Но, мне не очень-то хотелось быть в роли жертвы. Я передернула плечами. Но, выбора, кажется, не предоставили. Жертва, так жертва мысленно согласилась. Вдруг на память пришли стихи любимого поэта-символиста Константина Бальмонта, который напомнил о любимых фильмах ужасаов.

стала про себя декламировать стихи, в надежде, что хоть таким образом смогу восстановить свое душевное равновесие.

В данное время главным было, найти выход. Я медленно двинулась вперед, вытянув руки перед собой. Пространство не кончалось, и мне казалось, что темнота, словно проглатывала своей огромной пастью, смакуя и пугая. Мной постепенно вновь стало овладевать отчаяние, так как не было перспектив на выход. Я призвала все свое чувство воли, чтобы успокоиться. Это немного помогло, и страх немного расслабил свою когтистую лапу. Но этого хватило только для того, чтобы снова начать дышать.

– Это уже не смешно! – прошептала я. – Мне надоела эта ваша бессмысленная игра. Вы слышите меня? Прошу вас, выпустите меня отсюда, – стала умолять кого-то. – Я домой хочу! У меня вся жизнь еще впереди! Мне страшно очень! Мне не нравится эта игра. Прошу вас, выпустите меня отсюда! – громко крикнула, почувствовав, как напряглись голосовые связки. – Слишком рано мне умирать! Пожалуйста!

В памяти возникли фильмы, где люди охотились на людей, не оставляя им права выбора. А в это время, сидя у мониторов, другие делали ставки на жертв, кто выживет. Я передернулась, вспомнив также фильмы ужасов, где монстры охотились за людьми. Мне даже показалось, что за мной кто-то продолжает наблюдать и ждет каких-то действий. А может, и делают ставки на меня? И какого черта я вспомнила эту жуть? Я усмехнулась собственным мыслям, потому что сама любила смотреть эти фильмы, но быть жертвой мне не очень то и хотелось. Я стала понимать, что ужас и отчаяние, которые сводят с ума, потихоньку смогут выжечь некоторые мои эмоции, и тогда я буду уже бесчувственной куклой. Только инстинкт самосохранения толкает вперед, с единственной целью – выжить. А для этого нужно защищать себя от стрессов, и если встретятся на пути монстры, не давать себя в обиду. Как? Это уже другой вопрос.

– Только не это!!! Не хочу быть жертвой. Я не буду играть по вашим правилам. Ну и фантазия у меня!! Очень богатая, если представляю себя в чьей-то игре.

Оставаться здесь было так же бессмысленно, как и быть в неведении. На какое-то время я замерла, прислушиваясь к своим мыслям, и, удивившись рассудительности, всхлипнув сказала громко:

– Ладно! Ладно! Я пересилю свой страх и пойду. – говорила я сама с собой. – Мне плевать на ваши игры. А там что будет. Я просто так не отдамся! Вы слышите меня? – крикнула в пустоту тьмы. – Буду бороться за свою жизнь. Поняли?! А если и на другом конце будет пустота?! – то ли спросила, то ли утвердительно сказала себе. – Ну и ладно! Я постараюсь пересилить себя. Будь что будет, – глубоко вздохнула и поднялась на ноги. – В любом случае надо проверить. То, что здесь сижу, силы не прибавит, и тьму не рассеет, и домой не попаду.

В ответ были темнота и тишина. Через какое-то время донеслись звуки. Я быстро сориентировалась и повернулась туда, откуда шел звук. Это были то ли стоны, то ли рычание, а может быть, безумный смех. Издалека было не разобрать. Я в ужасе присела, обняв колени и всхлипывая в тихой истерике.

– О Господи! – помянув его, наверно, в сотый раз. – Что ты мне приготовил на этот раз? – проговорила сквозь слезы. – И откуда столько слез? Я уже их давно выплакала, вообще-то. Я боюсь идти, но и оставаться здесь я тоже боюсь, – я вытирала со щек слезы. – Пожалуйста, я так боюсь темноты, выпустите меня. Неужели, я сошла с ума? В детстве я панически боялась ложиться спать, потому что перед сном приходилось выключать свет, – вспомнила я. – Я всегда боялась темноты. Во тьме, мне казалось, тени, что прятались по углам, выходят из укрытий и начинают рыскать по комнате, – говорила я, словно кому-то рассказывала, объясняла свой страх перед тьмой.

Я понимала, что никому не нужна эта исповедь, кроме меня. Помню, как тени беззвучно зовут меня, широко открывая свои черные рты, тянут ко мне тонкие острые пальцы. Эти тени кружили вокруг моей кровати, задевая мое одеяло, словно хотели стянуть его с меня. Это было ужасно! Я помню, что всегда укутывалась с головой, чтобы не видеть, как за окном мелькают зловещие тени, которые норовят тебя утащить во тьму. И под защитой одеяла – засыпала.

Ну, зачем мне воспоминания, которые тянут назад, когда нужно идти вперед?! Я решила не думать о прошлом. Не вспоминать. Чтобы не рвать напрасно душу. Я стала тихонько продвигаться на звук, подбадривая себя тем, что там будет выход, отгоняя страшные мысли, которые норовили захватить мозг. Но с каждым движением все больше одолевал страх, отдаваясь болью в висках. Я спорила сама с собой. Часть меня удерживала, а вторая рвалась к звукам. Возвращаться назад не было смысла. Да и я не знала, откуда вышла, там же было темно. Если и в этом направлении окажется пустота, то и обратно двигаться будет бессмысленно. Взгляд проваливался в безбрежную тьму. Мне казалось, что я здесь без малейшей надежды когда-либо выбраться на свободу. Однако делать нечего. Собравшись с силами, я двинулась вперед, не видя перед собой ничего. Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что иду правильно и рано или поздно выйду. Я не торопилась, соизмеряя свой шаг, пытаясь разговаривать вслух, успокаивать себя, рассуждать о бренном мире.

– Надеюсь, что я иду в правильном направлении. Когда-нибудь должен появиться свет. Не всегда же будет тьма! Спешить некуда, потихоньку и найду себе дорогу к свету!

Человек во всем ищет смысл, все время стремится сделать свою жизнь безопасной и понятной и потому не живет по-настоящему. Разве человек в состоянии вынести обрушившиеся на него беды? И есть ли у человека свой предел терпения? Наверно, есть, раз мы всегда движемся вперед и боремся за свое существование. Но такого не может быть! Просто не может! Я должна вернуться из мира фантазий к реальной жизни, к повседневности бытия. Мне нужно просто идти. Мрак понемногу рассеивался. Глаза постепенно стали видеть какие-то очертания. В тумане всегда все искажается. Все становится серым и безликим. Как будто я смотрю на мир через грязное бутылочное стекло. Да, и сам туман бесконечно менялся. Он то стелился легкой дымкой, то поднимался плотной, почти весомой стеной. Вдруг туман стал переливаться то ли в солнечных, то ли в лунных лучах бледно-розовыми красками. Через какое-то время он стал черным, как грозовая туча.

– Что там меня ждет? – задала себе вопрос. – Не знаю! – ответила я сама себе. – Страшно как-то одной здесь, – вздохнула я. – Вот если бы с кем-то я была, то легче было бы переносить ужасы и неизвестность, – тут же вспомнила своего друга, который любил приключения, и глубоко вздохнула: – Жалко, что здесь его нет. Ладно! Постараюсь справиться!

Я вначале со страхом слушала тишину, опасаясь услышать какие-нибудь пугающие звуки и в случае чего – убежать. Но, тишина была такой, что я даже слышала биение своего сердца. Мысли в голове мелькали как в калейдоскопе, сосредоточиться на чем-то одном мне не удавалось. Глаза начали болеть от напряжения. Но сквозь туман ничего не было видно. Поэтому я решила не напрягать свое зрение. Любопытство все же пересиливало мой страх. Мне хотелось увидеть, что там впереди, где все покрыто туманом и манит загадочностью. И я решила исследовать, узнать, что там. Сквозь плотную завесу тумана едва пробивался тусклый серый свет. Словно черная фата небесного купола таяла, открывая взору все новые и новые контуры. Я почувствовала, как нервное напряжение, нараставшее с каждым шагом, стало потихоньку спадать. Я глубоко вздохнула, успокоение теплой волной стало разливаться по телу.

– Что это? – спросила я, отодвинувшись от тумана, и в то же время, пытаясь разглядеть. – Какая-то игра света?! Интересно! Наконец-то, – с облегчением вздохнула я. – Я хоть что-то стала видеть! Значит, я вообще-то не слепая! И, это хоть как-то успокаивает меня! – сказала вслух, прислушиваясь голосу. – И куда сейчас двигаться? – сделав шаг вперед, уже с интересом стала рассматривать окрестности.

Затаив дыхание, я напрягла слух, соображая, откуда доносятся тихие удары, – здесь было нелегко определить направление, откуда исходит звук. При мысли, что могу наткнуться на кого-нибудь из монстров или людей с оружием, вдруг пронзила холодная дрожь. Остановилась, чтобы успокоить свое сердце, которое норовило выпрыгнуть. Я не знаю, жила ли я, или вся моя прошлая жизнь лишь плод воображения. Но я знаю одно, сейчас я сама стала для себя плодом воображения.

– Откуда тут могут быть монстры? – невесело рассмеялась я. – Ну и фантазия у меня! Насмотрелась фильмов ужасов и пугаю сама себя. Вообще-то, надеюсь, что не так уж страшен этот мир, который рисует мое воображение.

Осторожно, очень осторожно я приблизилась к туману. Напряженно всматривалась в его клубящуюся сущность в надежде увидеть что-то, что так притягивает мой взор к нему. Что именно можно было увидеть в глубине тумана? Этого я не знала. Впрочем, этого не знал никто. В клубящемся вокруг меня тумане, один за другим стали вспыхивать крохотные огоньки. Их становилось все больше и больше. Они двигались или застывали на одном месте, озаряя туман зеленоватым свечением. Через несколько минут откуда-то повеял ветерок и немного разогнал белесую вуаль. Туман клубился, поглощая огоньки, то рассеивался, то собирался, играя огоньками, то расступался, приглашая войти в него. В некоторых местах он извивался, как змея, прижимаясь к земле, превращаясь в причудливые фигуры, которые исчезали так же быстро, как и возникали. Расстояние до туманной стены сокращалось, и я выставила вперед руки, словно пытаясь ладонями поймать неуловимые волны, идущие от тумана. От восторженных восклицаний он всколыхнулся, уплотнился в одном месте и протаял в другом, а потом довольно быстро начал менять свои очертания.

Туман скрывает от нас порой то, что нам не нужно видеть. И это сильно напрягало меня. Туман был исполнен полутонами, полунамеками. И вообще он непредсказуем и потому небанален. Это как интрига. Он всегда разный, то густой, то подернут дымкой, то клубится, то ложится или вьется по земле. Нужно лишь уметь видеть его творческий талант, когда он создает образы. Если приложить свое воображение, то можно себе представить дельфина, выныривающего из воды, летающих ангелов, фей, увидеть воздушные замки. Это как миражи в пустыне. В тумане растворяется окружающий мир, и нет ни начала, ни конца. Начало и конец – это грани, а туман не любит грани, но он нежен и трепетен. Искорки маленьких бриллиантов, вторгаясь сквозь дымку тумана, нежным теплом наполняли едва заметную тропинку, которая, петляя между травами, уводила в неизвестность.

– О! Да, ты со мной играешь? – поняв, обратилась я к туману и приняла его игру, а про себя подумала: «Хоть что-то нестрашное. Надоело уже находиться вечно в страхе. Точно я рехнулась, уже с туманом разговариваю. Здесь действительно недолго свихнуться. Если уже не свихнулась?! А может это сон? Но, почему я не могу проснуться?»

Что такое сон? Это уход в мир иллюзий, который можно спутать с реальностью. Реальность – тот же сон, который длится до тех пор, пока не умрешь. Во снах все намного лучше, красивей и воздушней. Если приснится кошмар, то можно проснуться. В снах можно убежать от реальности. Многие поэтому любят спать, когда им очень плохо или одиноко. И тогда они уже с трудом могут отличать сон от реальности. Но это вызывает сильное привыкание. Как наркотик. Поэтому все должно быть в меру.

творчество Н. П. Огарева в школе изучали, а вот этого стиха не помню. Но почему он возник в моей памяти? Все-таки, значит, мы изучали, раз всплыл в моей памяти, пришла я к этому выводу. Просто так не бывает, что в памяти возникают неизвестные мне стихи.

Туман меняет все, и только он так умеет. С ним ничто не сравнится, кроме миража, в умении подчинить себе мир и изменить его. Он циничен и самонадеян. Этот параллельный мир, который он создает, не насыщен цветами, кричащими и заявляющими каждый о себе. Каждый цвет являет собой сгусток энергетики и переполнен эмоциями. Облака тумана, опустившись до самой земли, постоянно вращаясь и меняя свою конфигурацию, постепенно вытягивались вверх, становясь похожими издалека то на фигуры закутанных в саван, то на образы животных. Туман создает свой мир, где твоя фантазия додумывает свое. Он как дитя, играющее с тобой в прятки, готовое выйти к тебе, но что-то не пускает его. И тогда туман начинает меняться, чтобы напугать или обнять и укутать как одеялом. Он благосклонен, никого не критикует. Меня вначале это испугало, но, увидев, что это не причиняет мне зла и боли, продолжила наблюдать. Я остановилась, и замер туман. Сделала еще несколько шагов, он медленно потянулся ко мне. Через минуту он расстелился и замер.