Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

– О Господи! И куда я теперь попала? – я заморгала, осматриваясь вокруг. – Что это за место? Хорошо, если из тумана не появятся монстры.

Тишина успокаивала, но в то же время настораживала. Пройдя по пляжу и осмотрев его, поняла, что перед до мной раскинулся океан. Почему? Не знаю. Наверно, чувствовала своей душой, что это не река, а именно океан. Океан я видела только на фотографиях, которые передавали его красоту. Бескрайний простор океана простирался до самого горизонта. Передо мной блестела совершенно гладкая, темная поверхность воды. Она простиралась куда-то вдаль, в густые черные тени. Две каменные глыбы, подобно безмолвным стражам, словно охраняли покой и тайну океана, скрывая от посторонних глаз его глубину. Многие отмечали, что нет восхитительнее зрелища, чем рассвет над морем или океаном. Сейчас я замечала, как сквозь ее непроницаемость появляется прозрачная, легкая дымка вуали, сотканной из мельчайшей водяной пыли, вобравшей в себя облачную млечность. Там, где вода и небо встречаются, стремительно меняются цвета – от бледно-палевого до багрянца.

Мне вдруг стало одиноко и больно на душе оттого, что теперь никогда не смогу вернуться на землю. Смерть очень страшила. Но, душа не хотела в это верить. Я надеялась на чудо. Пока я себя жалела, воздух на глазах, за несколько секунд, стал сгущаться, конденсируясь в белый туман. Я стала с интересом наблюдать за облачком. Словно по мановению волшебной палочки туман рассеялся, а на этом месте уже стояла полупрозрачная фигура. Я тут же вспомнила поляну Печали, где так же из тумана появилась фигура. Дрожа то ли от холода, то ли от страха, я сидела и наблюдала за странным женским силуэтом. Женская фигурка, одетая в длинное до земли платье, приобретала плоть и объем. Густые белые волосы, чуть отливающие золотом в свете, исходящем от нее, легонько колыхались. Я замерла в ожидании. Величественная осанка, безупречные волны волос, надменный взгляд говорили далеко не о низком ее положении в иерархии потусторонних сил.

– Час от часу нелегче! С кем не встречаюсь, почему-то все любят появляться в виде облака или тумана! Странно! Придется привыкать к этим появлениям и проявлениям гостеприимства этих мест.

– Я Одиночество.

– Чье одиночество? Мое? – с сарказмом спросила я, и тут же отметила, что вообще в таких местах я должна быть вежливой и тактичной. А то не дай бог, за это можно и поплатиться.

– Нет! Я ангел Одиночества! Ангел! – она подчеркнула, чтобы до меня дошел смысл сказанного. – И прихожу, когда вам одиноко.

– Зачем?

– Вы меня приглашаете.

– Я никогда никого не приглашаю. Мне и одной хорошо.

– Раз тебе одиноко и ты одна, то значит, приглашаешь.

– И что тебе это дает?

– Помогаю вам.

– Страдать?

– Проанализировать свое состояние.

– Понятно. А есть гордое одиночество? Может, я люблю сидеть в гордом одиночестве?

– Да! Это когда человек себя запирает в четырех стенках. С одной стороны его ограждает от мира – Обида, с другой – Зависть, с третьей – Самовлюбленность, с четвертой – Эгоизм.

– А почему их так много? Может быть, это гордыня?

– С гордыней всегда рядом бывают перечисленные духи. Они друг без друга не бывают. Где появился один, то жди и другого духа. А вы, кстати, очень любите дружить с ними, когда прогоняете Рассудок. Многие потом попадают в руки Цинизма.

– Вот почему мне знакомо это место! Сударыня Одиночество, скажите, пожалуйста, в каком направлении мне теперь идти?

– По воде, – Одиночество показала в сторону океана.

– По воде? – с изумлением переспросила я, посмотрев туда, куда указывала она.

– Да! По воде, – ответила Одиночество и добавила: – Если ты сумеешь удержаться на воде, то домой вернешься.

– А если утону? Это, что-то означает?

– Значит, много обиды в тебе на людей.

– А что это за море?

– Это Океан Слез и Страданий! Здесь слезы матерей, вдов, а также слезы зависти, слабости, цинизма, эгоизма. Можно перечислять все виды, от этого океан не изменит свою структуру и свое предназначение.

– И что, все души попадают сюда?

– Да. Они очищаются здесь от своих обид и боли, а потом поднимаются и идут дальше.

– Значит, здесь все души проходят испытание?

– Да.

– И все проходят?

– Проходят!

– Многие менялись после этого?

– Не все. Многие, вернувшись, забывают и продолжают творить злые дела. После этого им не дают другого шанса. А когда они возвращаются сюда, чтобы подняться на другой уровень, то здесь вновь проходят очищение. Длится это очень долго, в то же время те, которые исправили свои ошибки и постарались помочь другим людям не совершать злые дела, поднимаются на другую ступень развития.

– А если я еще живая, – я верила, что еще жива, – и не хочу сюда? Разве живые души могут проходить здесь испытания?

– Ты не исключение! Твоя задача пройти и увидеть, оставить груз. Вернувшись, исправить свои ошибки. Такой шанс дается многим.

Я улыбнулась тому, что услышала. Но, темные мысли о смерти не давали верить сказанному. Они как бы вонзались иголками в голову, повторяя: «Не верь тому, что говорят», и пытаясь заглушить мою веру. Поэтому, чтобы, слишком не зацикливаться на грустном, я задала следующий вопрос:

– Ангелами люди становятся?

– Да! Но, только те, которые прошли все испытания.

– Мне дали шанс? – спросила, подойдя к ней поближе.

– Да! – улыбнувшись, ответила Одиночество. – Я тебе дам совет. Когда будешь идти по воде, то прости тех, кто тебя обидел. Это сделает тебя легче и, тогда ты будешь скользить, а не тонуть. Обида – дама очень тяжелая и всегда тянет на дно.

– Спасибо, мисс Одиночество! До свидания!

– Не прощаюсь, – ответила она.

– Ну, понятно! С ней вряд ли попрощаешься навсегда, – хмыкнула я и пошла в сторону океана.

Я подошла к воде, которая ласково стала плескаться у ног, время от времени касаясь пальцев приятной прохладой. Стал рассеиваться блеклой дымкой витающий над берегом туман, улетучиваясь в никуда, обнажая пустынный, абсолютно голый песчаный пляж. Но, если хорошо прислушаться, то в шепоте волн можно различить печальные, манящие, но бесконечно далекие голоса, тихо зовущие, плачущие, в словах, которых звучит боль и одиночество. Я поежилась от холодного ветерка и внимательно осмотрела себя. Как показалось, я была либо в платье, либо в рубашке. Тело мое больше походило на воздушный силуэт.

– Странно, но у меня такое чувство, что я здесь нахожусь в ночнушке. Значит, я либо медитирую, либо – в реанимации. Не будем нагнетать на себя страх, а продолжим исследование местности. Главное, не впадать в панику. Как говорил в мультике верблюд, «эксперимент продолжается», бороздя снежную пустыню.

– Иди к нам, – слышался шепот волн.

– Присоединяйся к нам, – доносил ветер голоса.

– Тебе здесь будет хорошо.

– Иди сюда!

Мой взгляд, бесцельно блуждавший по водной глади, вдруг заметил странное облако тумана, искрившегося словно в блестках. Но внимание привлек вовсе не туман, а то, что скрывалось за ним. Я напрягла зрение, чтобы увидеть, кто там вдали.

– Ну вот! Что и требовалось доказать. Тот же сценарий. Сейчас из тумана выйдет ангел, либо дух, либо сам дьявол.

Истончаясь, падая каплями туман редел, и в нем стал проступать размытый, словно бы сотканный из воздуха, силуэт девушки, медленно выходящей из пучины.

– Афродита! – сравнила незнакомку с греческой богиней. – Скорее всего, это очередной ангел. Лучше встречаться с ангелами, чем с дьяволами.

Девушка словно плыла поверх воды, и, казалось, ничего вокруг себя не замечала. Я видела, как шевелятся ее бескровные губы, и слышала, как перешептываются, пытаясь что-то поведать, волны.

– Кто ты? – прошептала я едва слышно, и сердце при виде этой призрачной фигуры сладко-болезненно замерло на мгновенье, а потом забилось так часто, будто захотело вырваться и воспарить к небесам.

– Ангел Боли! – услышала за своей спиной голос.

Я обернулась, недалеко стояло Одиночество, которое наблюдала за мной и девушкой.

– Я думала, что вы ушли.

– Ты еще не отпустила меня.

– Как не отпустила?

– Душой.

– Поняла.

Одиночество долго стояла и смотрела вперед, а потом вдруг неожиданно повернулась к океану спиной, и устремила свой взор к вершине отвесной скалы, на которой стоял еще кто-то, наблюдая за нами. Я обратила внимание, что шевелятся бледные губы ангела Одиночества, словно она читает молитву, а взгляд устремлен к незнакомцу на скале. Сердце дрогнуло – мне показалось, что кто-то очень внимательно следит за мной. Я хотела было окликнуть того, кто смотрит, но не успела. Силуэт растворился, словно исполинских размеров волна смыла его. Одиночество вновь повернулась лицом к океану. И тут вновь увидела ангела Боли – она шла в мою сторону. Вернее, плыла, не касаясь поверхности воды.

– Кто ты? – повторила я свой вопрос.

– Я Боль! Я ваша сладостная Боль!

– Чья боль? – переспросила я.

– Людская боль, – ответила за нее Одиночество, и растворилась в воздухе, видимо предоставляя место для Боли.

– Ну, вот, то Одиночество, то Боль! И все появляются из воздуха и тут же растворяются, – вздохнула я и ступила в воду, которая тут же омыла мои ноги. – Что-то мне встречаются одни ангелы безысходности. Так и домой не попаду, если они мне будут попадаться часто, – проворчала я.

Я стала наблюдать за игрой света на поверхности воды, которая в виде лунной дорожки, расстелилась передо мной. Почувствовала, что воздух словно был пронизан тайной. Меня стало окутывать какое-то спокойствие, как будто накрыли теплым одеялом в холодную ночь. Волны произносили мое имя на своем шелестящем языке. Я так думала, когда слышала шепот. Я продолжила внимательно наблюдать за ангелом Боли, которая стояла неподвижно и ждала. Ее взгляд был устремлен на меня. Иногда девушка вскидывала руки, словно звала в свои объятия.

– Иди сюда, – вдруг услышала явственно голос. – Не бойся!

– А я не боюсь, – ответила я, хотя очень боялась идти.

– Пошли со мной, – позвала Боль. – Идем, не бойся.

– Зачем? – спросила, разглядывая ангела Боли. – Мне хватает своей боли. Не хватало загружать себя чужими.

– Я помогу тебе перейти океан. Я не причиню тебе боли.

– Уже причинила.

– Я сочувствую.

– Смотрите, надо же, она сочувствует! – усмехнулась я.

– Но вы сами приглашаете меня.

– Началось! Нам делать нечего – приглашать вас? Уже от третьей слышу, что мы приглашаем. Я вообще-то не приглашаю, ты сама приходишь, без моего согласия.

– Я спорить не буду. Но, скажу, что мы не приходим без приглашения.

– Вообще-то, приглашают в гости, а ты приходишь, не предупреждая. И у меня никогда не бывает пригласительных билетов для таких, как ты.

– А мне и не нужны билеты, чтобы стать твоей близкой подругой.

– Ты понимаешь, что самая страшная боль не физическая, а душевная?

– Знаю.

– Что такое боль? Представь, как эта боль пронзает наш мозг, потом отдается в сердце, – тихо сказала я.

– Знаю. Если тебе хочется выговориться, то, пожалуйста.

– Все вы знаете. Боль – это как червь, которая разъедает изнутри. – Я, слегка сморщилась от нахлынувшей в душе болезненной волны. – А душа так болит, что иногда хочется заглушить эту боль физически и навсегда. Понимаешь, боль – это когда не можешь найти ответа.

– Я знаю эти симптомы.

– Ну правильно, ты же ангел Боли. И тебе нравится причинять боль.

– Нет, я не причиняю боль, я забираю ее у вас.

Дорожка луны вдруг стала медленно расходиться и по ней медленно и грациозно шла Боль. Даже не шла, а словно плыла, нет, летела, чуть касаясь воды маленькими ступнями. Я зачарованно смотрела на нее. Луна освещала ее сзади, создавая серебристый ореол вокруг прекрасного тела, капельки воды по всему телу блестели, как сотни бриллиантов. Волосы как будто были из воды, они струились по плечам и груди, именно струились, переливаясь всеми цветами радуги и искрясь.

– Там, где боль, клубится темнота, пустота, безмолвие, – продолжила я, не дав договорить ангелу.

– Где нет боли, там нет жизни! – печально улыбнулась ангел Боли. – Вы за своей болью не чувствуете чужой боли. Это очень больно для меня, – она провела рукой по лбу, словно снимала с себя груз. Я к каждому из вас прихожу под разными масками, и каждый это ощущает по-своему.

– Но что чувствуем мы? Для нас боль – это когда нет никого рядом и ты один во Вселенной, и некому тебе помочь, протянуть тебе руку, чтобы вырвать из небытия. Боль – это пустота, которая разрывает тебя изнутри. И понимаешь, что вместе с болью приходит ненависть, – мой голос звенел, проносясь над водой, и теряясь где-то вдали. – Ненависть к миру, к жизни. Ждешь минуты смерти. Но смерть не приходит к тебе. Если ты это знаешь, – обратилась я к ней, – зачем ты причиняешь боль?

– Я не причиняю вам боль, вы сами себе причиняете, – стала оправдываться ангел.

– Понимаешь? – я посмотрела прямо в ее глаза, где плескалась вся людская боль. – Боль, когда тебя предает друг. Боль, когда тебя обманули. Боль – это безысходность. Ты слышишь?! Слышишь?! Можно много приводить примеров, чтобы объяснить, что такое боль для нас, людей.

– Я еще раз говорю, что я не даю вам боли, я ее забираю.

– Когда мне причиняют боль, я стараюсь ответить тем же, – тихо сказала я и отвернулась, чтобы не видеть всплеск волнующей боли в ее глазах.

– Зачем?

– Чтобы почувствовать как больно тому, кто меня обижает. – И добавила: – Я надеюсь, что человек, который причинил мне боль, – поймет. Понимаешь, когда нам пятнадцать-двадцать лет, мир светел, жизнь прекрасна, это легко. Не видишь страданий или не желаешь их видеть. – Я посмотрела на ангела: – Все вокруг кажется божественным, такое впечатление, что нет на земле ни зла, ни тьмы, ни боли. Но все меняется, когда сталкиваешься с действительностью.

– Я понимаю вас! Но, самое страшное для меня – это то, что вы не чувствуете боли детей. Им больно! Больно, когда взрослый не хочет замечать, что травмирует детскую чистую душу. Вы же отталкиваете их. Не желаете прислушаться к их боли. Вы словно несете эстафету своей детской боли. Вам причинили ее в детстве, вы стараетесь причинить ее другим.

– Поэтому вы наказываете нас, чтобы мы стали чуть-чуть добрее? Каждый из нас индивидуален. Я не причинила боли ни одному ребенку.

– Ты уверена?

– Ну, раз задала вопрос, значит, кому-то причинила. И если честно, то мне бы не хотелось вспоминать. Дети иногда сами виноваты. Многие бывают такими жестокими, что лучше с ними не иметь никаких отношений. И в этом виноваты сами родители.

– Возможно, – согласилась ангел Боли. – Это страх перед болью!

– Это страх сознания того, что исправлять сделанное, уже поздно. Если бы ты снимала эту боль, чтобы мы не чувствовали ее.

– Я снимаю каждую минуту, секунду с вас эту боль, и в то же время даю вам эту боль, чтобы вы боролись. Я всегда чувствую боль мира. Я пытаюсь помочь, но не в силах даже взять ее в себя. Я вижу страдания людей, ими же порожденное, которое съедает их изнутри. Я помогаю, как могу, но люди бывают такими слепыми и глухими.

– Не все! Мы ощущаем эту боль!

– Прислушайся, что я хочу сказать. Вы всю свою боль носите в себе. Вы в это время так любите меня, что не хотите расставаться со мной. Укутываетесь болью, как одеялом, и лелеете ее. И ты тоже стараешься окутаться моим покрывалом боли, как и миллиарды людей. Хотя вы меня и пытаетесь прогнать, но в то же время удерживаете возле себя. «Кто тебя просит, – говорите вы тем, кто пытается вам помочь, – кому нужна твоя помощь? Если хочешь помочь, убей моего врага, ведь все беды из-за него». Вы в обиде на мир, обвиняете других, но не себя, и не свое больное воображение. Не понимаете, что мир только отражение ваших душ. Ваша боль – это ничто по сравнению с моей болью. Больно видеть, как погибает планета, люди, и окутывает страх и безмолвие. И вокруг тебя сверкают холодные и немые звезды.

– Значит, ты болеешь за Вселенную, где погибают планеты?

– Моя боль безгранична. Но, согласись, что боль бывает сладостной и приятной! В ней ты как в теплой шали, – голос был мягким и успокаивающим.

– Это редко бывает!

– Возможно. Пошли со мной. Перед тобой океан слез и боли. Здесь смоешь всю боль, страдания и обиды свои.

– Все, все? Я пойду, потому что другого пути нет. Так или эдак, идти нужно!

– Нет, не все. Все равно ты пригласишь меня, когда тебе станет больно.

Я сделала еще шаг, и вдруг меня словно приподняли над поверхностью воды. Океан глухо вздохнул. Я вздрогнула и посмотрела на Боль, которая посмотрела на меня. Я шла медленно, словно боялась, что могу оступится и провалиться в океан. Великий океан Слез и Боли! Он словно принимал меня в свои объятия, слегка ворча. И вот мы с ним, стали одним целым. Я чувствовала его каждой клеточкой себя. Ему невозможно было солгать, так же как и себе. Океан знал обо мне все. Он живой! Он чувствовал мою радость и боль! Прохлада стала подниматься от ног все выше, тело словно покрылось мурашками. Воды нежно гладили, очищая от скорби мои мысли. Я чувствовала, как дыхание становилось свободным, как расправлялись плечи, избавляясь от тяжести. Пока шла, вспоминала людей, которых обидела, и просила прощения у них. Прощала тех, кто причинил мне боль. А океан благородно пил мою боль.

– Не бойся! – прошептала ангел Боли, и ее губы дотронулись до лба и губ нежно и осторожно. – Все позади!

– Я всю боль и обиды здесь оставила?

– Нет! Только часть!

Вокруг нее были слышны стоны, плач, и завывания от всплесков воды и, казалось, что плачет сам океан. Сколько же в тебе людской боли, сколько слез обид и бессилия? Дно как будто бы дымилось седой пеной, еле поспевающей за волнами, которые наполняли пространство стадами гривастых фантастических существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Мне показалось, что волны только и ждали счастливого для них момента моего бессилия и страха, чтобы наброситься на меня с яростью и выпить меня без остатка. Вскоре мы достигли берега.

– Вот мы и пришли. Теперь тебе идти одной. Боль немного утихла. Старайся не углубляться в дебри, где находятся пороки пострашнее.

– Как ты думаешь, долго ли я здесь пробуду?

– Это зависит от тебя.

Губы ангела были прохладны и свежи, со вкусом соленой воды. Волосы ее окутали мою голову и плечи. Заструились как легкие прохладные ручьи по щекам и телу. Отступила боль, все просветлело внутри; они омывали, очищали от грязи людских пороков. Девушка-женщина посмотрела с печалью на меня и, развернувшись, пошла назад. Ее глаза! Они были необыкновенные, они манили, поглощали, успокаивали. Они переливались от ярко-синего до темно-зеленого цвета. Вода перед ней разошлась, образуя проход куда-то в глубину. Я стояла и провожала ее, любуясь плавными изгибами фигуры, любуясь неземной красотой, и думая, почему боги не дают такой красоты, такого совершенства людям. Я завидовала ей, и мне хотелось быть такой же красивой, грациозной.

– Да-а-а! – протянула я. – Почему мы не можем оставаться такими же до самой старости? Почему наше тело быстро дряхлеет? – задала вопрос в пустоту, а может, это было обращение к тем, кто следил за мной.

В ответ была тишина, но я и не ждала ответа. Потому что знала, что никто не ответит. Зависть плохой попутчик, поэтому я отбросила мысли о красоте и медленно двинулась вперед. Потихоньку брела во тьме, чтобы не оступиться, вглядывалась вдаль, надеясь, что-нибудь увидеть. Пока шла, я вслух рассуждала о смерти, развлекая себя, чтобы не кричать от страха. Я чувствовала, ощущала, что рядом кто-то есть и он слушает меня внимательно. Холод все усиливался. Кожа, как показалось, покрывалась мурашками, ледяные порывы ветра пробирали до самых костей. И ужас, холодный липкий ужас подбирался к горлу.

– Что такое смерть? – стала говорить вполголоса. – Смерть! Наверное, самый первый и самый главный из всех человеческих страхов – это страх смерти. И почему я начала думать о смерти? Ну, да! Я сейчас одна во тьме, где только холод и одиноко. А вы молчите, чтобы мне было еще страшнее, да?! Да, я не отрицаю, что боюсь, но и пугать меня не нужно. Я убедилась, что ваш мир не такой красивый, как мы пытаемся представить. Здесь одиноко. Здесь нет даже солнца.

Неужели смерть – это непреложный закон, который нельзя обойти? А может быть, все это самовнушение? Может быть, мы с детства просто слепо верим в то, что смерть неизбежна, и поэтому умираем? Вы знаете, что такое смерть? Именно ваша смерть. Мы видим, как умирают в кино, смотрим криминальные хроники, хороним родственников. Но каждый из нас уверен, что с ним такое произойти не может. Точно определить грань между тем, где заканчивается жизнь и начинается смерть, не может никто. Ведь смерть – это процесс, причем медленный. Я уже начала ощущать, как ко мне потянулись холодные пальцы смерти, понемногу отнимающей у меня жизнь. О! Нет! Нет! Я просто так тебе не отдамся. Откуда взялись эти вопросы? Почему они меня интересуют? Похоже, что я не способна найти ответы, я не могу найти ничего. Мне так хотелось побыстрее выбраться из этой тьмы в обычный мир. Земля словно уходит из-под ног. Но чьи-то руки не дают мне потерять равновесие. У меня какое-то плохое предчувствие. А может быть, и нет. Я давно разучилась управлять своими чувствами. Я была бы рада научиться этому вновь. Но не могу себя заставить что-то делать, если я делаю что-то, то только из-за состояния своей души. Я не могу заставить делать себя то, что не в моих принципах. Иногда это освобождает, но чаще это не так.

– Все, хватит! – воскликнула я. – Нужно выбросить дурное из головы и идти дальше. Смерть! Смерть! Да, достала ты меня своим тупизмом. Смерть! Ха-ха-ха! Она с любовью раскрывает свои руки, а мы прямо, – протянула сарказмом я, – с великой радостью падаем в ее объятия. Махаем ей ручкой и приветствуем: «Ах! Ах! Привет! Смертушка! И где ты гуляешь? И где тебя носит? Мы тут, видите ли, заждались тебя». Улыбка счастья прямо не сходит с нашего скошенного от страха лица. И весело щебечем смертушке: «Я-я-я так счастлив или счастлива с тобою встретиться». А смерть от счастья забывает или роняет от радости и нашей любви к ней свою косу. Не буду я о тебе думать. Кто ты вообще такая, чтобы думать о тебе? А для кого эта коса, не знаешь? – задала я вопрос пустоте, тьме, которая меня окружала. – Я так думаю, что коса предназначена для тех, кто старается избежать ее и оттянуть время. А я-я-я! – протянула я, – как раз из тех, кто занимает очередь в самых последних рядах.

– Потерянный рай! Интересно Мильтон нашел потерянный рай? Возможно. Может, и я ищу этот потерянный рай?

– Не спеши, смертный, врата сии открыть, ибо они – в прошлое. Бред! Бред! – бормотала я себе под нос. – Я сама себе это стала внушать! Так что будем двигаться дальше, пока чувствую биение своего сердца.