Мистикус. Сборник мистических рассказов

В принципе, подвал хорошо просматривался и отсюда. Я увидел множество банок с разносолами, вермишелью и макаронами, с крупами (дед так спасал продукты от крыс и мышей), пару дубовых веников для бани и больше ничего и никого подозрительного. Хотя… интересно, зачем дед хранил тут эти веники? Разве в подвале они не испортятся? Но долго раздумывать я не стал и отправился по скрипучей лестнице на самый верх.

Чердак представлял из себя склад какого-то стройматериала. Рубероид, доски, стекловата. То ли это все осталось после ремонта крыши, то ли лежало тут про запас. Но слой пыли, лежащей повсюду, говорил о том, что тут явно очень давно никто не бывал.

В полном недоумении я спустился вниз. «Но кто же тогда? Может, деревенские шутят? Дверь-то на замок я, так же, как и дед, не закрывал, да и не было тут замка отродясь. Нечего у деда брать – вот он и не боялся, а может, доверял всем. Точно сказать не могу. Мне вроде как бояться тоже некого, да и нечего, но как понимать все происходящее?»

Я сел на кресло-качалку и посмотрел на огонь. Приятно, душевно, но… непонятно.

Раз печка и так была разогрета (я вообще-то собирался воспользоваться электрической плитой), то я использовал ее для приготовления обеда. Пока варился суп, я принес пару ведер воды, а затем прогулялся к картошке и выкопал пару кустов. Клубней оказалось довольно много, с каждого практически по ведру собрал. А сколько кустов еще оставалось? И не сосчитать! С этим надо было что-то делать. Не оставлять же пропадать такое богатство!

Хорошенько перекусив, я прилег почитать книгу, однако посторонние мысли, совершенно не собиравшиеся покидать мою голову, не давали сосредоточиться. Помучившись минут десять и поняв, что при таком раскладе мне не осилить и страницы, я отложил книгу и пошел осматривать маленькую комнату.

Крышка одной из кроватей поднималась, и в этой нише я нашел старенький телевизор. Во какие дела! Не помню, когда это дед им обзавелся, но это и неважно было. И я решил попробовать его настроить.

К телевизору прилагалась небольшая комнатная антенна, так что попытаться стоило. Покрутившись туда-сюда, я наконец сумел поймать три центральных канала. Показывали очередные убийства и преступления – какими же далекими и незначительными они казались отсюда!

Мне надоело пялиться в экран, и я пошел прогуляться к реке. Солнце стремительно катилось за горизонт, погружая все вокруг в темноту, так что времени на любование местной природой у меня было немного. Постояв и посмотрев на плывущие по течению листья, я пошел к дому. День подошел к концу.

Странно: вроде бы ничего не делал – и куда только весь день девался? Посмотрев на звезды, которые светящимся ковром заполнили все небо, я отправился в дом. Тщательно закрыв дверь, присел на кровать и включил телевизор. Меня хватило всего на полчаса, после чего глаза стали сами слипаться.

– Э, нет, не будем уподобляться тем, кто спит под работающий телевизор, – сказал я вслух и разобрал постель.

Уже раздевшись и взявшись за одеяло, я замер. «Что там мне говорила продавщица? Молока с хлебом?» Немного подумав, я махнул рукой и встал. «Что я делаю, что делаю!.. На дворе двадцать первый век, а я молоко домовому ставлю!» Несмотря на такие мысли, от своего намерения я не отказался. Вскоре миска молока с кусочком хлеба стояла неподалеку от печки, а я мирно лежал в мягкой теплой постельке.

Разбудил меня неожиданный грохот. Затем что-то стало хлестать меня по лицу. Я отбивался, как мог, закрывал лицо руками, но справиться с нападавшим долгое время никак не получалось. Попытался встать, но неведомая сила бросила меня обратно на кровать.

Казалось, что избиению не будет конца. Напоследок, теряя последние силы, я услышал: «Этот дом мой!» И все прекратилось.

В изнеможении я лежал на кровати и никак не мог отдышаться. Затем провалился в какой-то бестолковый неприятный сон. Утром, с петухами, я встал полностью разбитый.

«Что же это было?» Голова трещала и плохо соображала. В печке опять горел огонь. Приподнявшись, я почувствовал, как с меня что-то посыпалось. Это были дубовые листья. С трудом встав с кровати, я, пошатываясь, добрел до маленького настольного зеркальца и посмотрелся в него.

«Кошмар!» – только и смог я ужаснуться, глядя на свое лицо. Оно опухло, было красным, все в кровоподтеках, синяках и царапинах. «Хорошо хоть глаза уцелели», – решил я и пошел умываться.

Холодная вода слегка привела меня в чувство и остудила голову. Стало намного легче. Вернувшись в комнату, я чуть не наступил на перевернутую миску с разлитым молоком. Кусок хлеба вообще лежал почти на другом конце комнаты. Молоко практически все или просочилось сквозь щели в подвал, или испарилось. Подняв миску и осмотрев ее со всех сторон, я отнес ее на веранду – потом помою.

Вернувшись, я собрал все дубовые листья и сжег их в печке, после чего приготовил яичницу и с аппетитом умял ее за обе щеки. Теперь можно было снова почувствовать себя человеком.

Ночное нападение переходило всякие границы. Кто мог претендовать на этот дом? Кому я мешал? Неужели домовому? А может, это все же люди постарались? Так как знакомых в деревне у меня не было, я решил обратиться к продавщице – она вроде бы отнеслась ко мне доброжелательно. Но ходить с таким лицом по всей деревне… А что было делать? Ждать, пока все следы ночной борьбы исчезнут с лица, было нельзя: следующую ночь я мог и не пережить.

В магазине пришлось немного подождать, прежде чем продавщица освободилась и магазин опустел. Допросами с пристрастием я никогда не занимался, поэтому начинать разговор было сложновато. Но мысль о том, что сейчас могут прийти еще покупатели, подстегнула. Мы обменялись приветствиями, и я сразу перешел к сути дела.

– Кто-нибудь был заинтересован в получении дедушкиного дома?

– Зачем? – искренне удивилась продавщица. – Что-то вы сегодня плохо выглядите.

– Да с колючими кустами возился, поцарапался нечаянно, – попытался отговориться я несколько неуклюже. – Просто мне показалось, что кто-то хочет меня выселить и завладеть домом.

Продавщица думала некоторое время, прежде чем ответить.

– Мне никто в голову не приходит. Пойми меня правильно. – Она попыталась улыбнуться, но как-то натянуто. – Дом твоего дедушки большинство наших жителей обходит стороной. Ведь он был построен из бани.

Она замолчала. Создавалось впечатление, что этот ответ должен был расставить все точки над «и», но я ничего не понял.

– Простите, что-то я…

– Баня – это нечистое место. Там можно только мыться – и всё. Туда даже заходить лишний раз не стоит, не то что жить. – Она понизила голос: – Там может водиться нечисть.

В воздухе повисла тишина.

За дверью послышались тяжелые шаги. Я понял, что пора заканчивать разговор.

– Спасибо. Извините, что к вам обратился, но больше спросить мне не у кого.

– Все нормально. Только будь осторожен. – Женщина улыбнулась мне.

Заскрипела открывающаяся дверь.

– Спасибо, – еще раз сказал я и направился к выходу.

Поздоровавшись с вошедшим мужчиной в высоких резиновых сапогах, я выскользнул наружу и быстрым шагом пошел домой.

Голова гудела. «Ну что за ерунда!» Объяснять все неприятности вмешательством нечисти мне казалось неправильным, но и реального объяснения я не находил. «Что ж, попробуем что-нибудь придумать».

Прежде всего я решил, что мне надо проветриться, и прогулялся в лес, а для этого облачился в старые дедушкины штаны и толстую куртку – свою-то обычную одежду жалко было пачкать. Далеко уходить я побоялся: все же в лес я в последний раз заглядывал очень давно. Места вокруг, может, и не сильно изменились, но сильно изменился я.

Погуляв неподалеку и умудрившись набрать небольшую корзинку белых и подберезовиков, я вернулся домой. Не будучи специалистом в области приготовления грибов, я решил их отвезти домой родителям, которые точно знали, как с ними обращаться. А пока грибы отправились в подвал – в это время года он заменит хороший морозильник. Но вот что делать дальше?

В печи опять горел огонь.

– Слушай, так ведь дров не напасешься! – неожиданно сам для себя воскликнул я.

– Не твое дело!

Я еле-еле разобрал слова и совсем не понял, откуда они донеслись.

– Кто здесь?.. Тут кто-то есть? Выходи! Давай поговорим!

В ответ только тишина.

– Ну почему нельзя просто договориться?

Дров за печкой стало заметно меньше. Вздохнув, я притащил еще поленьев, вновь забив освободившееся место. Тут же одно из поленьев вывалилось и грохнулось на пол. Я положил его – и вновь падение. Пожав плечами, я поставил полено рядом, затем внимательно поглядел за печку, но ничего подозрительного не обнаружил.

«Может, и правда домовой озорничает?» – пронеслось в голове. Как-то не верилось.

В подвале я нашел пакет муки, который и решил использовать перед сном. В кровать к себе я положил тяжелую палку и фонарик: палка подойдет вместо бейсбольной биты. Затем посидел, почитал книгу. Как ни странно, но сегодня вечером я был практически спокоен. У меня был план, а значит, была надежда на разрешение ситуации.

На дворе быстро темнело. Выйдя во двор и поглядев напоследок на звезды, я запер дверь и вернулся в комнату. Луна слегка подсвечивала ее через окна, что было весьма кстати – жаль только, что до полнолуния все же было еще далеко.

Для начала я свернул ковер: не хотелось его портить. Затем выключил свет и начал рассыпать муку по полу, постепенно отступая к кровати. Теперь злоумышленник не сможет подойти ко мне так, чтобы не наследить. А следы – это уже что-то вещественное, а не какая-то там чертова сила.

Я лег. Теперь предстояло не заснуть. Уже лежа под одеялом, я незаметно сунул себе в рот заранее приготовленную бодрящую таблетку (с большим содержанием кофеина). Еще во время учебы в институте мне говорил о них друг, когда мы к сессии готовились, и пару раз они меня выручали. Поэтому теперь я всегда брал такие таблетки с собой – на всякий случай. Кроме того, собираясь в деревню, я взял с собой некоторые медикаменты для оказания первой помощи.

Я лежал на спине, слегка повернув голову в сторону печки. Таблетка явно действовала – хотелось встать, чем-нибудь заняться, но я себя сдерживал. Нужно было успокоиться, притвориться спящим.

Часы пробили одиннадцать. Ничего не происходило. Становилось скучновато. Неужели так и придется всю ночь проваляться без толку? Луна постепенно двигалась по небосводу, свет в комнате слегка менял свое направление. Вскоре дальний угол стал почти совсем черным, свет оттуда ушел.

«Если так пойдет дальше, то темнота полностью накроет всю комнату, а фонарик пока включишь…» От долгого бездействия мысли начали принимать не самый радостный оборот.

Двенадцать часов. «Вот и полночь».

За печкой послышалось легкое, еле слышное шуршание. «Мыши?»

Глаза я старался держать прикрытыми, притворяясь спящим, но легкое движение краем глаза все же заметил. Маленький сгусток темноты переместился к печке.

«Уже и тут нагадил», – еле слышно пробурчал кто-то.

Что произошло дальше, я не совсем понял. Появилось легкое свечение, и рассыпанная мука как бы ушла прямо в пол. Я сам не понимал, как все это сумел рассмотреть – может, таблетка обострила чувства, а может, сработали еще не понятные нам законы. Но дальше последовали еще более удивительные вещи.

В пятно света попал человечек. Да-да, именно человечек. Руки, ноги, голова – все на месте, но был он очень маленьким: может быть, мне по колено, а может, чуть выше.

Не прошло и минуты, а он уже раскатывал ковер. Затем забросил пару поленьев в печь, слегка поежился и повернулся ко мне. Мне показалось, что он заподозрил неладное, но затем отвернулся и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся с двумя вениками: видно, взял их из подвала.

Самое интересное, что все эти действия он совершал совершенно бесшумно. Просто удивительно! Ведь крышку в подвал надо было поднять, слезть вниз, взять веники. Для такого маленького человечка это должно было стать сложной задачей.

«Домовой? – думал я. – Сомнительно. А вдруг это дедушкин дух? Правда, он вряд ли стал бы так говорить. Но кто знает, как меняются люди после смерти?»

– Пора окончательно с тобой рассчитаться, мальчишка, – злобно прошипело существо и направилось ко мне.

– Дедушка! – Я резко сел на кровати и пристально уставился на существо.

– Что? – Существо удивилось и замерло на месте.

А я забыл про все на свете – и про палку, и про фонарик.

– Дедушка, это ты? Ты же умер! Не узнаешь меня? Это я, твой внук! – Я говорил и говорил, даже спустил ноги с кровати, но тут существо сказало:

– Стой!

Сказало вроде бы тихо и спокойно, но чувствовалось в этом слове скрытая сила.

– О каком дедушке идет речь?

Я сбивчиво рассказал, кто я и почему тут оказался.

– Да-а… – протянул он. – Это многое объясняет.

Он помолчал.

– Разочарую тебя: я не твой дед.

Затем он подошел к стулу и незаметно оказался уже сидящим прямо на сиденье.

Сам собой включился свет. Теперь мне была предоставлена возможность рассмотреть странное существо. Это оказался маленький, тщедушный на вид старичок – кожа да кости, с редкой бородкой до пупа и короткими прилизанными волосами. Существо было бы совсем голым, если бы не юбка (или шорты, а может, портки какие-то), состоящая из дубовых листьев. Веники он положил прямо на стол.

– Ты домовой? – наконец решился я на вопрос.

– Тьфу на тебя! – сердито сплюнул он. – Что вы все заладили: домовой да домовой. Ты где находишься?

– В доме. – Я недоумевал, к чему это он.

– В каком доме?

– Обычном, деревенском.

– И чего же тут обычного?

– Ну… стены, пол, печка… – начал перечислять я.

– Ты разве не помнишь, что послужило основой для всего дома?

– Баня… – выдохнул я.

– Вот то-то. Баня! – Он заметно повысил голос: – Банник я, БАННИК!!!

Банник сурово посмотрел на меня, но, видя мое изумленное молчание, чуть смягчил свой взор.

– Ты городской житель, я все понимаю, но шевелить мозгами и делать выводы, я надеюсь, вас еще учат?

– Учат. – Я согласно кивнул головой.

– Вот и догадался бы.

Я уж не стал говорить этому сказочному существу, что в сказки я не верю… Точнее, раньше не верил.

– Почему ты нападаешь на меня, что я тебе сделал?

– Давай-ка по порядку. – Он закинул ногу на ногу и стал объяснять.

К сожалению, всю его речь я, конечно же, не запомнил, но в общих чертах это звучало так:

Жил себе и жил банник, бед не знал. Была у него своя баня, за которой он присматривал, которую любил. Но потом настали трудные времена. Баней перестали пользоваться. Холодно, грустно было, очень трудно жилось. Ни тебе помыться, ни погреться. И вот тогда появился мой дед.

«Я сначала был сильно обижен на него за ту ужасную перестройку, что он затеял, но затем мы подружились».

– Что, так вот просто взяли и подружились? – удивился я.

– Нет, совсем не просто! Первое время я много пакостей ему наделал. Но, как ты понимаешь, мы справились. – Старичок позволил себе грустно улыбнуться. – Думаю, ты не поверишь, но мне очень жаль, что дедушка умер… – Он надолго замолчал. – Не сумел я его уберечь. Я только помог ему сесть и… – Он не смог продолжать.

Я боялся нарушить тишину, боялся сказать хоть что-то – слишком уж переживал банник. Не знаю, сколько прошло времени, но он успокоился и сказал:

– Дедушка обещал, что этот дом будет принадлежать мне. – Он посмотрел на меня в упор. – Я не узнал тебя, хотя помню какого-то мальца, что давным-давно приезжал к деду погостить. Что ж ты его бросил, когда вырос?

Я не знал, что ответить, только понуро опустил голову.

– Эх, никакой надежды нет на молодежь… Убивать я тебя не стану – родственник все же, но и доверия к тебе я пока не испытываю. Хошь как хошь, а дом мой! – Он стукнул по столу и сурово уставился на меня – видимо, ожидая возражений.

И тут меня осенило. Я понял, почему именно мне дед оставил этот дом. Ведь только я один в нашей семье интересовался всякой художественной мистикой и фантастикой, только я один был способен хоть как-то более-менее адекватно воспринять всех этих домовых, банников и остальных! У меня перехватило дух.

– Слушай! Знаешь… – начал я.

– Не знаю, – оборвал меня он.

– Дедушка все бумаги на меня оформил просто-напросто потому, что он не мог их оформить на тебя… – Я смело посмотрел баннику в глаза. – Если бы домом завладели мои родители, то они, скорее всего, его продали бы или другой дом построили – уж не знаю, а я могу оставить все как есть. – Я смотрел на него, но банник не проявлял никаких эмоций. – Человеческие законы не признают никаких сказочных существ.

– Сами вы сказочные, – буркнул он.

– Вы же от науки скрываетесь. Про вас, вон, только в сказках да в древних сказаниях и написано. Откуда же люди будут о вас знать?

– Так вот оттуда и будут, – не очень уверенно, но весьма ворчливо ответил банник.

– Не волнуйся…

– А я и не волнуюсь.

– Я не в том смысле. Пойми, я тебе очень уважаю, я люблю этот старый дом…

– Не такой уж и старый…

– Я сам не понимал, как скучал без него. Не знаю, почему я перестал сюда ездить?

– Глупый потому что.

– Может, ты прав. Но я буду следить за домом.

– Следить за домом буду я!

– Нет, не в том смысле. Я буду платить налоги, оплачивать свет и все остальное. Буду дрова покупать. Обеспечу дому все необходимое.

– Без тебя как-то обходились… – Банник бурчал, однако в этом бурчании уже звучали нотки сомнения.

– Ты позволишь мне приезжать сюда иногда?

– Да пожалуйста. Раз деда своего не навещал, будешь меня навещать. – Он говорил, опустив глаза в пол, но затем резко поднял голову и уставился мне в глаза: – Но если ты вздумаешь хоть что-то сделать с домом или с участком без моего ведома – учти, я тебя найду! Весь свой век потрачу, но найду!

Я в знак покорности склонил голову.

Так мы с ним и договорились, скрепив наш договор полуночным чаем. Спать я лег уже на рассвете. И снились мне только хорошие, добрые сны.

Демон

Павел Сергеевич работал охранником уже более двадцати лет, а если быть точным, то двадцать три года, два месяца и двенадцать дней. Последние шесть лет он отработал в обычной средней общеобразовательной школе. И менять место работы совсем не хотел – тепло, светло, в столовой подкармливают – красота. А то, что дети иногда хамят, да с родителями легкие конфликты случаются – так это даже хорошо, будни разнообразятся.

Вот и сегодня был обычный, не обещающий ничего интересного вечер. Через полчаса после ухода последнего сотрудника Павел вышел на крыльцо школы, чтобы выкурить вечернюю сигарету. Когда-то он хотел избавиться от этой вредной привычки, но быстро передумал. Охраннику без курева никак нельзя. Как еще можно минуту-другую скоротать, особенно когда никого поблизости нет, а ты совсем один на объекте?

Заходящее солнце залило все небо ярко-красными тонами. Вероятно, Павел Сергеевич о чем-то подумал, глядя на небо (прищуренный глаз и скопившаяся у правой щеки слюна говорили именно об этом), но нам не дано этого знать, так как уже через пару секунд охранник сплюнул, вытер ноги о железную решетку и зашел внутрь, запирая дверь школы на ключ.

Всё, он отгородился от внешнего мира. Теперь вся школа была в его распоряжении. Впрочем, это на Павла никак не влияло. Когда-то, еще в молодости, он бы с радостью воспользовался возможностью обойти всю школу, заглянув в каждый уголок, чтобы ощутить всю силу одиночества. Но не теперь. Эти романтические годы давно прошли. Поэтому Павел просто забрался в свою каморку, включил маленький переносной телевизор и погрузился в созерцание очередного мордобоя. В первую рекламу он достал заготовленную еду, до второй рекламы успел все съесть, а на третьей уже сладко посапывал, даже не думая о том, что могут прийти с проверкой. Вечер заканчивался как обычно.

Ночью его разбудил непонятный шепот. Павел открыл глаза и посмотрел на шуршащий помехами телевизор. Затем рывком сел на раскладушке и прислушался. Шепот звучал не переставая. Охранник не мог разобрать слов, а жуткий холод, веявший от них, заставил окончательно стряхнуть остатки сна.

Нажать на кнопку и взять фонарик было делом нескольких секунд. Кто бы что ни говорил, но охранник из Павла Сергеевича получился неплохой. Да, мужчина любил поесть да поспать, но как только в дело надо было включать профессиональные навыки, он не медлил ни секунды. Оружия ему не выдавали, да и не положено оно ему было, однако травматический пистолет всегда был под рукой. Мало ли что – никогда не знаешь, что может пригодиться.

Павел выскочил из своей каморки и осмотрелся. Света от уличных фонарей вполне хватало, поэтому фонарик остался не включенным. Источник звука определить не удалось – казалось, что он был прямо в голове. По коридору, ведущему в сторону спортивного зала и столовой, разливался бледно-красный свет. Павел поежился. Но делать нечего, надо идти проверять. Вначале он подумал о том, что это проказы школьников, но голос в голове мешал в это поверить. Слишком уж извращенно звучали слова, слишком холодно и страшно становилось на душе – такое никакая аудиотехника не воспроизведет.

Павел медленно двигался по коридору. Свет явно шел со второго этажа, но он был каким-то странным. Никакой свет не мог распространяться таким необычным способом. Но этот момент меньше всего занимал мысли Павла.

Дверь в спортивный зал оказалась открытой, к голосу в голове добавились голоса из зала. Охранник перехватил пистолет поудобнее и ворвался в зал. Увиденное повергло его в шок: три фигуры в черных балахонах стояли у светящегося круга, внутри которого была нарисована пентаграмма. Да и нарисована ли она? Горящие свечи, которые стояли, обозначая все ее углы, ни в коей мере не могли создать такой неприятный кровавый свет. «Как будто пленку проявляют», – почему-то подумалось Павлу.

Но шок шоком, а рефлексы сработали безупречно – мужчина даже сам не заметил, как направил пистолет в сторону незнакомцев. Те прекратили бормотание. Раздался громкий неприятный смех. Одна из фигур отошла от круга и направилась к Павлу.

– Стой, с-стрелять буду! – пролепетал он.

– Павел Сергеевич, неужели вы будете стрелять в обычного школьника? – фигура подняла капюшон.

– Виктор? – Павел удивился.

Этот парнишка всегда ему нравился: вежливый, спокойный, сменку не забывал, приходил вовремя, курить не бегал. Пистолет задрожал в руке.

– Не бойтесь, – между тем продолжал парень. – Все произойдет очень быстро, вы почти ничего не почувствуете.

Его голос обволакивал, забирал силы.

– Дайте мне это. – Виктор вытащил пистолет из руки охранника. – Он нам не пригодится.

Тяжелый, громкий стук сообщил о том, что пистолет упал на деревянный пол.

– Идемте со мной.

Виктор взял Павла за руку и повел к светящемуся кругу. «Прямо как невесту», – несмотря на подавленную волю, Павел Сергеевич думал на удивление ясно. Его развернули к кругу спиной, вторая тень ударила охранника под колени, а Виктор помог упасть телу туда, куда требовалось. Ни одна свеча при этом не погасла. В руках парнишки блеснул нож.

– Извините, но это необходимо.

Ловкими движениями он вспорол сначала левый рукав рубашки, затем левую штанину. Двое его подельников вновь заговорили. Павел не мог разобрать слова, да еще и голос в голове стал набирать силу. Виктор присел на колени рядом.

– Скоро все кончится, Павел Сергеевич, еще совсем немного.

Парень осторожно провел рукой, убирая волосы со лба мужчины. Затем быстрыми точными движениями вскрыл ему вены на левой руке. Кровь потекла на пол… Нет, не на пол. Павлу удалось повернуть голову, чтобы увидеть, как струя крови по невидимому желобу направилась вон из круга. Его кровь так же светилась, и разглядеть ее не составляло никакого труда. Кровь устремилась куда-то влево, но недалеко – как только была достигнута какая-то граница, вспыхнул еще один круг, которого не было еще секунду назад. «Как же он сумел так появиться?»

Пока Павел думал, Виктор вскрыл вены на его левой ноге, и кровь так же потекла к появившемуся кругу. Когда второй поток вошел в круг, внутри произошла вспышка и проявилась пентаграмма. Виктор встал, набросил капюшон на голову и присоединился к общей молитве. Павел догадался, что звучала именно молитва, вот только молились ребята какой-то извращенной сущности. Имени того, кому они молились, он разобрать не мог.

Кровь медленно покидала организм охранника, и он ничего не мог с этим поделать. Павел подумал, что разрезы не такие уж и большие, что кровь может просто свернуться, закупорив рану, но какая-то сила будто вытягивала кровь из его тела. Он попробовал позвать на помощь, но получился лишь жалкий, еле слышный хрип. Силы покидали его.