Сыщик и канарейка
– Прошу прощения за этот конфуз, – в его голосе слышалось раздражение. Все-таки Виктор не ошибся в оценке. – В наше время так сложно найти нормальных слуг. Последняя приличная, если в наши дни еще можно так сказать о прислуге, горничная уволилась пару месяцев назад, и с тех пор агентство присылает таких… – он взмахнул руками. – Боюсь, скоро придется убрать всю мало-мальски ценную посуду, иначе ее лишусь. Понятия не имею, где их обучают…
Заметив, что третью чашку взамен разбитой так и не принесли, мистер Коппинг опять позвал домоправительницу, нажав на висевшую у камина сонетку.
– Миссис Роджерс! Ради духов, разлейте хоть вы этот проклятый чай! И позвоните в агентство, скажите, чтобы прислали новую девушку!
– Вы говорили, что сомневаетесь, будто у барона была назначена встреча с леди Гринберг в вечер среды, – напомнил ему Виктор.
– Ах, да. Но это только мои подозрения. И все равно я не знаю, кто это мог быть кроме нее.
– Вы не разговаривали с ним на эту тему? Многие любят обсуждать с приятелями свои связи.
– После его помолвки это было бы неловко, как вы понимаете.
Последняя часть фразы должна была указать на то, что мистер Коппинг сомневается, способен ли Виктор уловить подобные тонкости этикета. Куда ему.
– Тем не менее он не упоминал в последнее время никаких имен? Женских имен.
Впрочем, учитывая манеры мистера Коппинга, мужские имена Виктор не стал бы исключать.
Коппинг ни на секунду не задумался.
– Только одно. Мари.
– Когда вы впервые его услышали?
– В последний месяц, пожалуй. Не помню точно.
– И вы не спрашивали его, кто это?
– Зачем? – он удивленно посмотрел на Виктора. – Очевидно, что речь шла о леди Гринберг.
– Прошу прощения, – встрял в разговор Роберт. – Разве леди Гринберг зовут не Эвелин?
– Ее полное имя – Мария Доротея Эвелин Гринберг, – пришлось Виктору пояснить. – Я не слышал, чтобы ее так называли, но барон Фрейбург вполне мог сократить ее имя подобным образом.
– Я могу рассказать вам еще что-то о том вечере, детектив? – поняв, что неловкая тема осталась позади, Коппинг повеселел.
Вряд ли. Что там могло быть еще? Стакан виски, обсуждение лошадей, поданный слугой плащ.
– Расскажите лучше о самом бароне. Насколько я понимаю, вы хорошо его знали? – Снова прочитав на лице Коппинга, что он лезет не в свое дело, Виктор добавил: – Это не праздное любопытство. Иногда знание личности жертвы становится ключом к разгадке. А вы очень проницательны…
Грубая лесть подействовала.
– Мы с Ульрихом выросли вместе… – нехотя начал Коппинг. – Мой отец купил в свое время земли по соседству с замком Фрейбург. Он до сих пор живет там, когда дела не зовут его в город. Мать Ульриха не была рада продаже этих земель, и тем более тому, что их купили люди без титула, но у нее не было выбора: баронат не приносил денег. Со временем она свыклась с нашим присутствием. Стала даже наносить нам визиты. Держалась, будто не баронесса, а герцогиня!..
– Тогда вы подружились.
– Да. Во Фрейбурге Ульрих был единственным ребенком. Полагаю, поэтому баронесса разрешила наше общение. К концу первого лета я стал проводить в замке больше времени, чем у нас дома. Мы облазили его сверху донизу, – усмехнулся воспоминаниям Коппинг. – Искали на чердаках привидений… Фрейбург, знаете ли, был ужасно заброшен. Такой простор для воображения! Нам казалось, что в каждом углу, за каждым гобеленом прячется если не сундук с потерянными сокровищами, то какой-нибудь призрак, пылающий жаждой мести. Глупо, конечно… Но для детей это было удивительное место. Потом наступила осень, и нас разослали по школам. А на зимние каникулы мой отец пошел на ответную услугу и пригласил Ульриха к нам в городской дом. С тех пор мы были неразлучны.
– Каким он был?
– А какими бывают дети? – ответил вопросом на вопрос Коппинг. – Непоседливым. Любопытным. Совершенно задавленным своей матерью, но я его не виню. Леди Фрейбург была совершенно ужасным существом, да упокоится она в мире духов. Постоянно несла что-то о титуле и долге, который он с собой несет. О том, как должен вести себя барон, о предках, чье имя Ульрих ни в коем случае не должен посрамить, о том, как Фрейбурги правили этой землей какое-то несметное количество веков, и прочий архаичный бред. Как будто там было чем править! – Коппинг издал сухой смешок. – Не говоря о том, что времена феодалов, которые обязательно должны наплодить побольше сыночков для поддержания династии, давно миновали.
– Значит, барон Фрейбург мало походил в детстве на того, каким был незадолго до своей смерти?
Мистер Коппинг незаинтересованно пожал плечами.
– Все мы взрослеем, детектив.
– Некоторые из нас не меняются настолько сильно, – возразил Виктор. Про себя он был уверен. Хотя Луиза на это сказала бы, что он просто не повзрослел… – Когда это случилось? Была какая-то особая причина?
– Боюсь, не смогу вам сказать. После школы я отправился в саббатикал[8] и провел около двух лет на материке. Когда вернулся… Скажем так, к тому времени Ульрих стал тем человеком, который вам известен.
– Вас это не удивило? Вы никогда не спрашивали, что с ним случилось за эти два года?
– Нет и нет, детектив. Я могу быть вам еще чем-то полезен?
Коппинг явно давал понять, что разговор окончен.
– Сколько слуг работает в вашем доме?
Вопрос заставил хозяина в удивлении остановиться.
– Я хотел бы с ними поговорить, – пояснил Виктор. – Если вы часто приглашали барона Фрейбурга, они могли что-то знать о нем. Возможно, кто-то из них владеет информацией, которая помогла бы расследованию.
– Сильно в этом сомневаюсь, но… – Коппинг махнул рукой. – У меня работают миссис Роджерс, домоправительница; кроме нее, кухарка, горничная и мой камердинер. К сожалению, вам не удастся опросить их всех. Кухарка недавно сломала ногу, агентство как раз подбирает замену, – он потемнел лицом. – Право, с этими слугами такая морока!
А уж с хозяевами… Виктор выдавил из себя положенные в этом случае слова сочувствия. Кивнув, Коппинг дернул за шнур сонетки и велел миссис Роджерс помочь. Вскоре Виктор оказался за кухонным столом. Напротив сидели миссис Роджерс, мистер Малкольм Тейт, тот самый камердинер, которого Виктору не довелось увидеть раньше, и горничная со все еще красными щеками.
– Что бы вы могли сказать о бароне Фрейбурге? – переписав их имена в блокнот, Виктор начал с простого.
Ответила за всех экономка, занимавшая благодаря должности и характеру главенствующую позицию:
– Он был другом хозяина.
Сухопарая дама неодобрительно посмотрела на Виктора, всем своим видом показывая, что больше ей нечего сказать. Несмотря на приказ хозяина отвечать на вопросы полиции, она явно не собиралась раскрывать секретов.
– Кто-нибудь из вас говорил когда-либо с ним?
– Барон Фрейбург был из другого класса, мистер…
– Эйзенхарт, – подсказал ей Виктор.
– У него не было никакого резона общаться со слугами, если только ему что-то не требовалось. Но едва ли это можно назвать разговором.
Горничная попыталась заикнуться о чем-то, но миссис Роджерс смерила ее суровым взглядом.
– При всем моем уважении, нам совершенно нечего сказать о бароне полиции. Кроме того, что барон был настоящим джентльменом.
Эйзенхарт задумчиво посмотрел на нее и согласился. Иного она сказать не могла. Повезло Коппингу с домоправительницей…
– Что насчет вашей кухарки?
– Миссис Симм? Она сейчас у родных в деревне, мистер Коппинг был настолько добр, что не стал ее увольнять. Там она сможет получить достойный уход и лечение.
– Я бы хотел допросить ее тоже.
– Уверяю, она ничем не сможет вам помочь, – оскорбленно произнесла домоправительница.
– Верю, – Виктор обезоруживающе улыбнулся пожилой женщине. – Но мое начальство должно знать, что расследование проводилось добросовестно.
– Я дам вам ее адрес, – отозвался камердинер. Покопавшись в кухонном шкафу, он достал адресную книгу и переписал из нее данные.
Хорошо. Иначе пришлось бы писать запрос в агентство, а переписка потребовала бы времени. Попрощавшись со слугами, Виктор предпочел выйти через черный ход. Завернул за угол, не просматривавшийся из окон, и остановился, закуривая.
– В чем дело? – не удержался от вопроса Роберт. – Разве нам никуда больше не нужно?
Виктор хитро улыбнулся.
– Терпение! Не думал, что вы так увлеклись.
За спиной раздался цокот каблучков, и девичий голос позвал Виктора:
– Сэр! Подождите!
– Я хотел поговорить с ней без миссис Роджерс под боком, – объяснил Эйзенхарт кузену. – Потому забыл у Коппинга шляпу. А она, умница, вызвалась меня догнать, – он обернулся к настороженно остановившейся девушке. – Лиза, не так ли?
– Да, сэр, – она сделала неловкий книксен.
– Вы хотели что-то сказать там, на кухне. Что?
– Он ведь все равно меня уволит? – девушка смотрела прямо, ожидая честного ответа.
– Мне очень жаль.
Она вздохнула.
– Так и думала. Никто после Этты у него не задерживался. А я мало того, что перед гостями опозорила, так еще вторую чашку за день разбила.
Ее кончик носа покраснел, словно она собиралась заплакать.
– Друг хозяина, барон Фрейбург, он… не был джентльменом, – она с трудом подбирала слова, будто ей было неловко говорить на эту тему. – Он… хотел от горничных большего.
Вечная, но от того не менее грязная история.
– Он приставал к вам?
– Да, – еле слышно прошептала Лиза, сжимаясь от страха. Румянец на ее щеках проступил сильнее. – И не только ко мне. Предыдущая служанка рассказывала. Она из-за этого сама ушла, не стала дожидаться, пока хозяин уволит.
– Как ее звали?
– Анни.
Не Мари. Жаль, было бы проще.
– Мистер Коппинг часто увольняет горничных? – спросил Виктор.
– В последние месяцы – да. В агентстве ходят слухи, что чуть ли не шестеро с Этты сменилось. Это включая меня, сэр.
– Кого-нибудь из них звали Марией?
– Не знаю, сэр. Вам нужно спросить в агентстве. – Предвещая вопрос, она продолжила: – «Эдвардс и Харпер», сэр. Это у Семи Лестниц.
– А Этта? Откуда вы о ней знаете?
– Миссис Симм рассказывала. Она ее порекомендовала хозяину, все жалела, что та ушла. Они с ней сработались, как-никак не один год вместе прослужили.
– Миссис Симм не упоминала, из-за чего она уволилась? Возможно, что тоже из-за барона?
– Нет, сэр! Этта собиралась замуж, то ли за бакалейщика, то ли за зеленщика. Миссис Симм все переживала, что из господского дома да в жены торговца, вот я и запомнила, – Лиза горько усмехнулась.
Будто это было хуже жизни бесправной служанки.
– Спасибо, – поблагодарил ее Эйзенхарт и, покопавшись в карманах, выудил визитную карточку. Написал на обратной стороне адрес. – Возьмите. Если будут проблемы с поиском работы, обращайтесь, – протянул он ее девушке, но наткнулся на недоверчивый взгляд исподлобья. – Это моя мать. Она леди и не причинит вреда даже мухе, не то что человеку. Если она не сможет принять вас на работу, найдет хорошее место.
Проследив, как Лиза вошла в дом, Виктор втоптал очередной окурок в лужу и запрокинул руки за голову.
– И ни одной зацепки до сих пор! Если не считать еще нескольких фактов, которые можно трактовать против вашей дражайшей леди Гринберг.
– Вы продолжаете думать, что это она убила барона? – откликнулся Роберт.
Рыцарь в змеиной шкуре, готовый броситься на защиту дамы. Виктор улыбнулся своим мыслям.
– Нет, хотя не отрицаю такой вероятности. На самом деле я бы сказал, что рассказ Коппинга скорее в ее пользу. Во-первых, имя Мари. Коппингу было неизвестно о соглашении между леди Эвелин и бароном, но, если леди Эвелин нас не обманула, сомневаюсь, что барон стал бы называть ее ласковыми именами. Во-вторых, время свидания. Женщине круга леди Эвелин гораздо удобнее назначить тайное свидание с пяти до семи, когда ей положено наносить визиты или прогуливаться по магазинам и ее отсутствие пройдет незамеченным. Девять часов обычно выбирают женщины, которые не будут против, если кавалер останется у них на ночь.
– Поэтому вы собираетесь искать таинственную Мари среди уволившихся служанок? – с сомнением уточнил Роберт.
– Должен же я с чего-то начинать. Я не могу спросить каждую Мари в Гетценбурге, спала ли она с бароном и не с ней ли он собирался встретиться перед смертью.
– Знаете, что меня беспокоит? – начал кузен, выходя за Виктором на Парковую аллею. – Все следы до сих пор вели к женщинам: сначала к леди Гринберг, теперь к этой Мари. Женщина могла обезглавить барона, но мне трудно представить, что бы она сделала с ним дальше. Дотащить труп до реки, а тем более довезти – как бы она это провернула?
Только с помощью сообщника. Которого требовалось отыскать.
– Верно, выглядит пока не слишком правдоподобно, – согласился Виктор. – Но, возможно, ей не пришлось его никуда везти. Помните, что у нас сегодня осмотр достопримечательностей? Продолжим нашу экскурсию на пленэре?
Виктор выступил на проезжую часть и замахал извозчику.
Глава 10
Эйзенхарт
Реддингтон-парк располагался на границе старого города и района, находившего свое место в разговорах приличных людей только как «тот берег». Берег трущоб и работных домов, берег бездомных и наркоманов, берег коптящих фабрик и мусорных свалок. И все это благолепие отделяли от остального Гетценбурга лишь река и узкая полоса болотистой почвы, названная в честь генерала Реддингтона. Виктор бы и не вспомнил сейчас, за какие подвиги беднягу так ославили. Городские власти делали все, что могли, пытаясь облагородить парк, но бесполезно. Из-за почвы мощеные тропинки проседали, из фонарей кто-то опять выкрутил лампы, а в воздухе висел неповторимый фабричный аромат.
– Специфическая обстановка, правда? – спросил Виктор, ковыряя набережную носком ботинка. Один из камней в брусчатке зашатался, поддаваясь.
В одном месте заросли камышей кто-то поломал, земля была испещрена следами ботинок.
– Здесь нашли тело барона? – угадал кузен.
Виктор кивнул.
– Вы не увидите в тумане, но за деревьями находится мост. В народе его давно прозвали Мостом утопленников. В центре в воду не спрыгнешь – решетки, высокие ограды, да и полицейские патрули часто ходят. Здесь ничего и никого нет. Потому идут сюда что с этого берега, что с того. Проигравшиеся картежники, нищие, понимающие, что еще одну зиму не протянут, страдающие из-за несчастной любви романтичные особы, постаревшие проститутки, которых сводник выкинул из борделя, неизлечимо больные, наркоманы… Все надеются, что обретут покой на дне реки, а вместо этого мы вылавливаем их в камышах. У Таллы темперамент коровы на выпасе, все к берегу пристают. Но не хотелось бы, чтобы вы обольщались, Роберт, – предупредил Виктор. – Как говорится, тихие воды глубоки и полны опасностей. С тихими провинциальными городами – так же.
– Не понимаю, о чем вы.
Разумеется. Виктор бы удивился, признайся кузен, что прекрасно знает, о чем речь.
– Просто подумал, что Гетценбург должен сильно отличаться от вашего обычного места жительства. Было бы жаль, если бы вы попали в неприятности только из-за того, что неправильно оценили его. – Виктор улыбнулся, разряжая атмосферу. – Тело барона вытащили из реки здесь, но я привел вас сюда не за этим. Тут все осмотрели, нам искать нечего. Но я обещал вам место преступления, помните? Благодаря вам я его, кажется, нашел.
К парапету жались стеклянные футляры с зажженными свечами. К одному из них кто-то прислонил фотографию молодой девушки с перьями в волосах. Под ногами хрустели зерна овса: дань Дрозду, чтобы облегчить умершему переход в мир духов. Мечущиеся под стеклом огоньки постепенно терялись в окутывавшем вторую половину моста смоге; все отчетливее среди дыма и химикатов чувствовался другой, тошнотворно-сладковатый запах.
– Сигарету, док? – предложил Виктор, доставая из кармана пачку.
Приправленный вишней табак на некоторое время заглушил вонь. Кузен, впрочем, все равно старался не вдыхать полной грудью. А ведь, казалось бы, война должна была его приучить…
– Что находится за мостом? – спросил он в перерывах между вдохами.
– Большие шлахтгаусы. Последняя скотобойня, оставшаяся в черте города. К сожалению, она же самая старая. Держитесь, скоро станет легче.
Обогнув стену из кое-как нагроможденных камней, Виктор двинулся по набережной к подъездным воротам.
– Полиция, – постучал он в небольшую дверь рядом с ними. – Открывайте.
Привратник, худой лупоглазый парень, посторонился и пропустил их внутрь. Вид у него был настороженный, как и у рабочего-синду, стоявшего рядом.
– Мне нужно видеть управляющего, – потребовал Виктор, показывая им полицейский значок. – Скажите ему, что это срочно.
Во внутреннем дворе дышалось легче – видимо, теперь они находились не с подветренной стороны. К вечеру людей оставалось немного, только пара рабочих в запачканных фартуках курила на крыльце одного из зданий, и синду, отошедший к машине-холодильнику, изредка посматривал на посетителей из-под густых ресниц.
– Мистер Глет примет вас.
Сбегавший доложить сторож вернулся. Испуганный – должно быть, влетело от начальства. Просто за то, что принес дурные вести. Стараясь ничего не касаться, Виктор последовал за ним.
В кабинете управляющего было душно и сильно пахло мужским одеколоном. Виктор поморщился: похоже, чтобы избавиться от вони, тот выливал на себя не меньше пузырька в день. Хотя мало кто мог его за это винить: любой предпочел бы духи стоявшему на скотобойне смраду.
– Вы! – с ходу накинулся на них толстяк в дешевом костюме-тройке. – Как вы смеете!
Жаль, на Виктора это не действовало. Слишком многие за двенадцать лет его службы пытались требовать чего-то от полиции.
– В чем, собственно, дело? – спокойно поинтересовался он. – У вас какие-то претензии?
– Претензии?! Мы сообщаем вам о краже, а что делает наша доблестная полиция?
– Что? – Виктору даже стало любопытно.
– Ничего! Проходит три дня, и наконец полиция заваливается ко мне и спрашивает, какие у меня претензии! – круглый человечек кипел от возмущения.
Три дня? А вот это уже интересно.
– Кража произошла в среду?
– В ночь со среды на четверг, – подтвердил управляющий и вновь взорвался: – Будто вы это сами не знаете!
– Не знаем. Мы из другого отдела, – Виктору опять пришлось продемонстрировать значок. – Есть основания полагать, что на вашей территории произошло убийство.
– Убийство?! – управляющий поперхнулся. – Ничего подобного! Такого у нас не происходило! Почему вы…
– Мы считаем, что жертву обезглавили одной из ваших пил, – перебил его Виктор.
Мистер Глет спал с лица.
– В среду… Нас обокрали… Вскрыли шкаф с инструментами… – запинаясь, он достал из нагрудного кармана платок и начал промокать лицо.
– У вас есть список украденного?
– Сейчас… Мы напечатали три экземпляра… Один в полицию… Один в страховую компанию… Один остался у нас…
Виктор забрал протянутый управляющим список, неровно отпечатанный на машинке. Четыре пилы, два тесака, ножи… Баранья туша и касса с дневной выручкой. За последним пунктом все выглядело довольно случайным, будто взяли для отвода глаз.
– Сколько денег было в кассе?
– Немного, десять шиллингов с мелочью, – уверившись, что в убийстве его больше не обвиняют, управляющий почти пришел в себя. – Все деньги, поступившие до пяти часов, я завожу в банк по дороге домой. Если водитель не успевает развезти все заказы и вернуться до этого времени, он оставляет полученную плату и квитанции в моем кабинете.
Виктор кинул еще один взгляд на список.
– Значит, вы обнаружили пропажу всего этого в четверг утром?
– Так точно, детектив.
– Разве территория по ночам никак не охраняется?
Мистер Глет смутился.
– Боюсь, на это нам не хватило бы денег. Да и не нужно это, – горячо заверил он Виктора, – за всю мою работу здесь не было ни одного происшествия, кроме этого. У нас есть привратник, он приходит к шести утра и уходит в полночь.
– Он ничего не видел?
– Только развороченные замки утром, и сразу же вызвал меня.
Странно. Что там говорил Роберт о времени смерти?
– Мне понадобится допросить его, – сообщил Виктор управляющему.
– Разумеется, – подобострастно согласился мистер Глет. – Это тот самый человек, что привел вас. В ту ночь была его смена. Что-нибудь еще?
Виктор повернулся к кузену.
– Скорее всего, барона убили прямо в шлахтгаусе, где лишнее пятно крови не обратит на себя внимание. Мы можем как-то доказать это?
– Нет, – покачал Роберт головой. – Современная наука способна дифференцировать человеческую кровь и кровь животных по размеру кровяных телец, но этот метод работает только на свежих образцах.
Жаль. Но иначе было бы слишком просто, правда?
– В таком случае больше ничего, мистер Глет. Но если вы вспомните что-то еще, буду вам крайне признателен.
Виктор отдал управляющему визитную карточку, прежде чем выйти во двор.
– Эй, – позвал он сторожа. – Как тебя зовут?
Парень подошел, испуганно поглядывая то на Виктора, то на прячущегося за стеклами очков змея.
– Джек Нолби, сэр.
– В ночь со среды на четверг была твоя смена?
– Да, сэр.
– И ты первым увидел следы взлома?
– Да, сэр. – Ответы его не отличались оригинальностью. – Ворота были открыты, я сразу побежал в «Три метлы», это кабак рядом, и позвонил оттуда господину Глету.
– Что сделал мистер Глет по прибытии?
– Наорал на меня, сэр, – Джек неуверенно улыбнулся. – Потом вместе со мной прошелся по бойне, проверил, что пропало.
– И отправил кого-то за полицией, верно?
– Да, сэр. Меня и Сэма, он как раз приехал.
– Сэма?
Сторож подозвал синду, все еще копавшегося в грузовике.
– Тебя действительно зовут Сэмюелем? – уточнил Виктор, оглядывая его с ног до головы. – Странное имя для чистокровного синду.
Тот белозубо улыбнулся.
– Саиб[9] привез моих родителей из колоний. Я родился уже здесь, – сообщил он. В его речи причудливо смешивались местный акцент и по-синдийски растянутые гласные. – Можно сказать, что я больше имперец, чем синду.
– Что случилось с твоим хозяином, что ты оказался на скотобойне?
– Разорился, – синду равнодушно пожал плечами. – Хвала духам, что предки до этого не дожили. Но здесь даже лучше. Еще пара лет, и накоплю денег на гражданство.
– Ты работаешь водителем?
Синду кивнул.
– И это тебя управляющий послал за полицией в четверг?
В темных глазах появилась настороженность.
– Послал он Джека, а мне велел его отвезти. Чтоб быстрее обернулись.
Виктор посмотрел на обоих.
– И кому из вас пришла в голову идея не сообщать в полицию о краже? – медленно поинтересовался он.
Джек Нолби побледнел как мел.
– Мы сообщили в полицию. Нам сказали, что пришлют кого-нибудь, если у них будет время, – заявил Сэмюель, смерив Виктора насмешливым взглядом. – И вот вы приехали. Разве нет?
– Нет, – ответил ему Виктор. – Я думаю, все было иначе. Кто-то из вас решил по дороге, что будет лучше развернуться, не доезжая до участка, и отбрехаться тем, что полиция окончательно загнила, на преступления не реагирует, работать не хочет. В конце концов, все на это жалуются, верно? А второй согласился. Я хочу знать почему.
– У вас есть доказательства? – в почти безмятежном тоне синду с трудом угадывалось напряжение.
– Пока нет. Но когда я съезжу в районное отделение полиции, узнаю, что в книге посетителей ни один из вас не записан. И тогда у меня будут доказательства, а у вас – статья за соучастие в убийстве.
– Убийстве?! – прокудахтал вконец перепуганный Нолби. – Каком убийстве?!
– Украденные у вас инструменты использовались при убийстве, совершенном той же ночью, – вежливо пояснил Виктор. – Так что, будете стоять на своем?
Недолго думая, привратник вышел вперед.
– Вы правы, сэр. Мы не были в полиции. Сэм, – парень сглотнул, – прикрывает меня.
– Джек… – предостерегающе обратился к нему синду.
– Это я попросил его солгать про полицию, сэр, – храбро доложился Нолби.
– Зачем?
– В ту ночь… Сэм вернулся часов в восемь, да, Сэм? – Синду кивнул. – Мы были на бойне одни, смена заканчивается в шесть, господин Глет уходит еще раньше… Я предложил Сэму сходить пропустить по паре кружек в «Метлах».
– Вы не первый раз так делаете?
– Да, сэр. Я думал обернуться за час-другой, никто бы и не заметил, но…
– Но что? – спросил Виктор после паузы.
– Но он напился, – хмуро закончил Сэмюель. – Ради духов, Джек, если уж начал говорить, рассказывай все! – Он повернулся к Эйзенхарту и продолжил. От раздражения его речь ускорилась, и теперь по голосу его было не отличить от коренного лемманца. – Какая-то дура его бросила, и он решил, что это достойный повод. Через час его так развезло, что мне пришлось тащить его наверх…