– Бывает, – пожала плечами девушка. Они с братом тоже не слишком похожи. Мама говорила, что Кей пошла в бабушку, а Нэд в отца.
– Да, – согласился он, – но у нас немного другой случай. Мы с Крисом – приемные дети Дели. Гера – ее единственный родной ребенок.
Почему-то это заявление слегка приглушила внутренние волны злобы. На первое место подался интерес. Крис не выглядел приемным ребенком. Дарэн… не выглядел ребенком совсем.
– Сколько Дели лет? – задумчиво рассматривала она мужчину рядом. Как ни крути, меньше тридцати не дашь. Но при этом сложно представить, что Дели больше пятидесяти.
– Пятьдесят два, – с заминкой сказал мужчина.
Удивившись своей удачной догадке, Кей с недоумением смотрела на него.
– А тебе?
– Тридцать четыре, – усмехнулся Рэн и бросил на нее быстрый взгляд.
Разница в восемнадцать лет. Не так уж и мало. Но и не много.
– Она подобрала меня на улице, когда мне было двенадцать, – неожиданно принялся разъяснять мужчина.
– Я был беспризорником. Мать помнил с трудом, отца не знал никогда. Всю жизнь провел на улице. Тем еще зверенышем был. Но ей удалось показать, кто я есть на самом деле. Буквально сделать из меня человека, – заметил Рэн с неожиданно нежной улыбкой. Похоже, эту женщину он действительно уважал и считал своей матерью.
– А Крис? – хоть это немного неудобно, расспрашивать о столь личных вещах, но ей правда было интересно.
– У Криса… другая история, – помрачнел он. – Его родителей случайно убили в сезон отстрела волков.
– Что? – ошарашенно посмотрела на него Кей. Не представлялось, что такое бывает в реальной жизни.
– Они были заядлыми туристами. Любили походы по лесу, в горы. И не знали, что в районе, куда они направились, появилась агрессивная стая волков, на которую выдали разрешение на отстрел. Оказались поблизости, и в них попали. Оба умерли на месте. Крису было три года.
– Чудовищно, – покачала головой Кей.
– Это жизнь, – пожал плечами мужчина. – У Криса, конечно, были еще дальние родственники. Где-то в глуши Шотландии. Они бы взяли мальчика, хоть у них и своих было четверо. Но Крис уже тогда был гораздо сообразительнее сверстников. Было ясно, что ему просто нечего делать в сельской местности. А Дели только в радость позаботиться о мальчике. Она любит детей.
Кей затихла, размышляя над услышанным. Она, конечно, согласна, что с таким умом мальчишке нечего было делать на ферме. Но все же странно, что мальчика отдали не родственникам, пусть и дальним, а совершенно посторонней женщине. Хотя для Криса все сложилось очень даже хорошо. И теперь ясно, откуда у него тот щит и старинные книги.
– А что стало с охотниками? – нахмурившись, спросила Кей.
– Судили и оправдали.
Девушка резко обернулась, неверяще уставившись на него.
– Вина охотников минимальна, – заметил Рэн. – Его родители сами зашли в зону, закрытую для посещений. Поленились заехать к лесничему и уточнить информацию. Не в первый раз туда ездили, вот и решили, что сами все знают. Лес в конце лета очень густой. Охотники не ожидали никого на этой территории. Они пытались уберечь город от опасности. Я был на заседании и лично следил за делом. Увы, но это трагическая случайность.
Кей не знала, что сказать. Казалось немыслимым, что ребенок остался без семьи, а наказать даже некого кроме них самих.
– Я рассказал тебе это, не чтобы пробить на жалость, – продолжил Рэн, бросив на нее сосредоточенный взгляд. – Просто, мы были такими же, как ты. Потерю сложно пережить, начать заново кажется невозможным. Мир вокруг выглядит враждебным, а жизнь – бессмысленной. Со временем боль утихает. Глупость, что все забывается. Ты помнишь, всегда. Просто светлые моменты в итоге вспоминаются чаще. И жизнь идет дальше. Так что еще не все кончено. Ты встретишь тех, кто не заменит тебе семью, но станет новой, – улыбнулся Рэн, глянув на нее.
– Спасибо, – тихо ответила Кей, отводя взгляд. Он заблуждался. Ее ситуация сильно отличалась, хоть в чем-то была близка.
Конечно, глупо плакаться на жизнь, выслушав их историю. Ее семья жива и здорова. Просто они где-то там далеко, и связаться с ними почти нельзя. Но она теперь знает, что у них все хорошо. У Рэна с Крисом такой возможности нет.
Эта боль тосклива и постоянна, но терпима. Гораздо тяжелее другое.
Знать, что она заслужила все это. Своими действиями загубила жизнь себе и родным, которые тоже страдают и волнуются. Вина за содеянное, пусть и по незнанию, пусть из желания сделать лучше, давила иногда так сильно, что заставляла задыхаться.
Но рассказ Дарэна все же привел ее в чувство. Какое право она имеет жаловаться и плакать, после того как из-за нее пострадали другие? Одиночество – это всего лишь малая плата за содеянное. Жизнь Макса – большая. Но даже его смерть не покрывает долга, висящего на ней. Нет, уж лучше она будет тосковать здесь, вдали от близких. Зато они будут в безопасности.
Приступ ненависти утих, в душе у Кей снова установилось холодное умиротворение. Жизнь идет дальше. Родные целы, и она тоже. И это уже достойный повод для радости.
Погрузившись в размышления, Кей, не заметив, стала тихо подпевать в такт музыке, даже не сразу осознав, что знает слова. Бросив взгляд на приёмник, поняла, что играет не радио.
– Слушаешь Twenty One Pilots? – с удивлением взглянула на мужчину.
– А что, слишком стар для них? – криво усмехнулся он ей.
– Да нет, – неожиданно смутилась Кей. Да и дело даже не в возрасте. Почему ее удивило, что им нравится одна и та же музыка?
– Похоже, у нас нашлось что-то общее, – понятливо хмыкнул Рэн. – Кто знает, что еще может обнаружиться, – подмигнул он ей.
В этом Кей сильно сомневалась. Музыка, скорее всего, единственное, в чем они могут быть похожи.
«Я пытался предупредить тебя держаться подальше от нас. Теперь они вырвались на свободу и готовы крушить. Похоже, ты можешь оказаться одной из нас.»
Остаток пути тишину нарушало лишь тихое шуршание приемника.
– Спасибо, что подвез, – выйдя из машины, поблагодарила Кей. – И за разговор тоже.
Не сказать, что он чем-то помог. Но на какое-то время смириться со своей ситуацией стало проще.
– Всегда пожалуйста. Бесплатная психологическая помощь на вашем быстром наборе. Не хочешь записать номер? – издевательски вскинул он бровь.
– Спасибо, но нет, – слабо улыбнулась Кей. Что ни говори, но его попытки поднять ей настроение были приятны. Но продолжать общение – не то, чего бы ей хотелось. Особенно сейчас. И детектив полиции не точно тот, с кем можно поделиться своей болью. Строго говоря, эти признания вообще лучше держать в себе, если не хочешь попасть в тюрьму или психушку.
Махнув рукой на прощание, она поспешила спрятаться от мира за облупленной дверью дома. Через мгновение после того, зашумел мотор, и машина скрылась.
И Кей окутала тишина чужого дома. Пустого и безликого. Скоро уже месяц, как она переехала, а дом все равно словно покинут. Конечно, ее не особо тянуло обживаться. Да и не было у нее практически тех личных вещей, что могли бы придать более жилой вид. Но почему-то именно сейчас этот холод и обезличенность давили особо сильно.
Контраст с той жизнью, часть которой она когда-то была… которую увидела сейчас в другом доме, стал слишком ярким.
Она сделала правильно, что уехала. Это был лучший вариант оградить семью от проблем. И ведь здесь и сейчас ее жизнь не так ужасна? У нее дом, учеба, даже друг…
Так почему же, вернувшись в одиночество и спокойствие своего убежища, ей лишь сильнее хочется плакать? Почему она чувствует себя такой несчастной и разбитой? За полдня ее жизнь совершенно не изменилась. Изменилось отношение к ней. И стало так паршиво…
– К черту все, – внезапно снова раздражаясь, пробормотала себе под нос.
Не включая свет, Кей решительно поднялась наверх. Быстро переоделась, откопала в ящике документы и, захватив ключи, выскочила из дома, словно не могла и мгновения больше там находится.
Сегодня вечером никакой тишины. Ей нужна толпа, яркий свет и громкая музыка. И алкоголь. Очень много алкоголя.
