Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови

– А что если и нам возродить дружину? – Подросток распахнул глаза, обмирая от собственной дерзости. – Как было в старые добрые времена, при воеводе Радомире! А что? Гунны сейчас далеко, тем более мы платим им дань.

– Как и готы.

– Ну, вот! Им же позволили…

– Откуда ты знаешь, что позволили? Готы коварны и хитры.

– Никогда не думал, что они так близко.

– Вряд ли так уж близко. Но вот эти пришли, – Доброгаст с усмешкой кивнул на убитых. – И нашли здесь то, за чем явились.

– Так и нам нужно собрать дружину! И еще выстроить укрепления, настоящий град, как у ромеев! Я про них слышал от Василия.

– Ты еще молод, Истр. – Староста вновь покачал головой. – Еще очень и очень молод. Наши предки никогда не строили укреплений – было незачем, но сейчас, как видно, настала пора, в этом ты прав, сын мой. А вот дружина… Три, четыре дюжины молодых мужчин станут воинами и будут заниматься только войной – мы не сумеем их прокормить! А богатых соседей, чтобы жить за счет добычи, у нас нет. Ты сам видишь, на счету каждая пара рук, особенно сейчас, когда впереди уборка урожая. Да, были прежде дружины, но в те времена были возможности их содержать – многолюдные селенья, ремесло, торговля с Римом… Давным-давно, еще до прихода гуннов. Они все разорили, словно смерч пронесся. Даже горшки с тех пор вручную лепим, только для себя, а ведь наши предки торговали посудой! Вот укрепления, думаю, к зиме выстроим – выроем ров, поднимем вал. А дружина…

– Но ты мог бы хоть немного научить молодых владеть мечом! – взмолился Истр. – Ты же умеешь!

– Умею, – Доброгаст усмехнулся в усы и кивнул на Родиона. – Наш гость тоже умеет. И очень неплохо! Если сможете уговорить, пусть он вас поучит.

– Ага, меня бы кто поучил! – с ходу отмахнулся юноша.

Сказал и тут же осекся, вспомнив вдруг, как уверенно держал в руке клинок – и как тот жаждал крови, будто живой, как рвались сухожилия врагов, трещали кости…

И неужели он, Родион, всему этому радовался еще совсем недавно? Точно, радовался, чего уж перед самим-то собой притворяться?

Идиот… А эти двое сумасшедших – старый да малый? Рвы копать собрались, дружину заводить. Какие, на хрен, рвы, когда тут такое? Сейчас вот-вот ОМОН явится, следователи приедут, показания брать будут… А эти дебилы еще тризну какую-то справлять собираются. Сумасшедший дом тут, а не музей этнографический. Свихнулись они тут все, помешались на древности.

– Вы тут снова про похороны говорили, или мне послышалось?

– Тебе не послышалось, о доблестный гость наш! – пафосно изрек Доброгаст. – Да, мы устроим сегодня тризну, достойно похороним павших.

– С ума тут все посходили, что ли! – не выдержал наконец Родион. – У них убийства массовые, а они шоу устраивать собираются, пляски на костях!

– Да, плясать будем! Не сомневайся, в последний путь мертвых проводим как полагается! Во славу богов.

На все у них один ответ – во славу богов! Как с ними разговаривать? Психи ненормальные, давно уже можно было догадаться. Где их набрали столько? Но тогда другой вопрос возникает: кто им музей доверил? Да и кто были те отморозки, пресловутые «готы»? Конкурирующий дурдом? Господи… Скорей бы полиция, следствие… Хоть что-то бы прояснилось. Хоть бы один нормальный человек появился! А до тех пор…

Родион посмотрел в небо, где желто-белым шаром сияло жаркое солнце.

– Знаете что? Пойду-ка я прогуляюсь. До своих дойду, здесь недалеко. А если полиция спрашивать будет, скажете, на турслете я, в лагере. Миронов Родион Даниилович. Ну, все, пошел…

Никто его не удерживал, все были заняты делом: девушки подметали двор, мужики чинили плетень и ворота, да и от всех прочих дел по хозяйству никто никого не освобождал.

В целом музейная деревня от налета не пострадала, лишь на соседнем дворе дымились крыши, и то начавшийся пожар уже тушили, заливая пламя огромными бадьями воды из колодца. Интересно, у соседей тоже трупы валяются? Но хозяевам все равно, потому что они такие же сумасшедшие? И у всей деревни тот же диагноз? Ладно, сейчас полиция приедет – разберется. Умышленное убийство бы только не повесили, хотя не должны – тут ведь необходимая самооборона выходит.

Ну и отморозки в селе орудовали! И, главное, – зачем, почему? Допустим, имелись у музея конфликты с местными, но не до такой же степени! Радонегу вон… стрелою… с-суки! Заигрались в старину, сволочи… Ничего, сейчас следствие начнется… И уж он-то, Родион, молчать не будет, ему скрывать нечего.

Миновав околицу, молодой человек зашагал по дорожке, накатанной явно не автомобильными шинами, а скорее тележными колесами, и, пройдя через поля, поднялся на холм. Не обнаружив в пределах видимости асфальтированного шоссе, в задумчивости спустился к речке – не широкой, зато с омутками, плесами и песчаными пляжиками на излучинах. С рекой все было как положено, вот только загорающих что-то нет. Или уже докатились слухи о ночном побоище? Деревня – она и есть деревня, всегда все всё про всех знают.

Правда, рыболовы имелись – и на берегу, и на лодках, причем только дети.

– Ловись рыбка большая и маленькая! – спустившись, помахал им Родион. – Мне к шоссе как выйти? Ну, к дороге?

– Ты из Доброгастовых? Из села? – откликнулся с лодки маленький рыжий парнишка, веснушчатый, с оттопыренными ушами.

– Оттуда.

Усевшись на мостки, путник устало вытянул ноги, посмотрелся в речку – м-да-а… Вот ведь будет фурор, когда он в таком прикиде в лагере покажется. Вышитая рубаха, башмаки с обмотками, пояс… Меч – Господи, его-то зачем взял? Забыл оставить.

– На дорогу, говорю, как выйти-то?

– А у нас нет дороги, дорога у вашего Доброгаста. – Сидевший в лодке пацан неожиданно засмеялся. – У нас один зимник да гать через болото.

– Зимник, – передразнил Родион.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Трупы настоящие, от этого никуда не денешься. Опять Радонега вспомнилась – совсем еще девчонка была… Сволочи!

– В вашем селе телефон есть?

Мальчишка не ответил – то ли не понял, то ли не услышал. Родион повторил вопрос, на этот раз громче, но с тем же результатом.

– Не хочешь отвечать, и не надо, уши бы тебе надрать… – проворчал Родион и, сплюнув, поднялся на кручу, а там зашагал вдоль берега к лесополосе, которая отсюда казалась густой непроходимой чащей. Еще посмеивался над собой: – Вот чучело! Давно надо было вдоль речки к лесочку двинуть, а там и лагерь. И пяти километров не будет, скорее даже три.

Тропа тянулась мимо лугов, поросших высоченной травою; радовали глаз бесчисленные цветы – трехцветные полевые фиалки, синие васильки, лиловые колокольчики, нежно-голубые незабудки, розовые бутончики клевера, желтые купальницы и лютики, ромашки… Раньше Родион как-то не замечал, что здесь столько цветов, даже когда шел по этой самой тропке с Катериной Олеговной.

Вот и лесополоса… густая, однако, натуральный лес! Где тут дорогу искать? Лучше по-прежнему вдоль реки идти.

Прошагав километров пять – сперва в одну сторону, потом обратно – никакого лагеря Родион не обнаружил и понял, что заблудился. Снова спустился к реке, немного отдохнул, напился, потом выбрал на обрыве кривую сосну и вскарабкался чуть не на самую вершину. Огляделся – от открывшейся перспективы захватило дух!

В оранжево-золотых лучах заходящего солнца блестела река, вдалеке хорошо просматривались и лес, и знакомое селение, и еще несколько хуторков из трех-четырех домишек, тоже крытых соломой. Да что тут у них, нормального человеческого жилья совсем нет? Какого же размера этот исторический заповедник?

Родион проглядел все глаза, но так и не заметил ни шоссе, ни железной дороги, ветка которой проходила поблизости, ни вышки мобильной связи. Ни силосной башни, ни элеватора какого-нибудь – короче, ни единого признака цивилизации. Одно кондовое унылое сельское бытие! И не диво, что все тут сумасшедшие. От такой тоски хоть вешайся, хоть пьянствуй, покуда здоровье да средства позволят. Впрочем, как говаривал незабвенный старшина Дормидонт Кондратьевич, для винопития поганого деньги не нужны, а нужно только желание.

Прикинув, в какую сторону пойти на разведку завтра, молодой человек слез с дерева и зашагал обратно к селу. А что оставалось делать? Где ночевать? В поселке пусть и психи, но уже знакомые. Даже можно сказать, товарищи по оружию – ведь сражались плечом к плечу. Черт! Как же Радонегу-то жалко! Может, выжила она? А стрела… показалась? Пойти еще раз глянуть? У них ведь «шоу продолжается» – тризну справляют. Да наверное, и полиция уже приехала. Тогда и лагерь отыскать помогут – все документы там остались, без них и личность-то не установишь. На полицию Родион сейчас только и надеялся, ибо на «музейщиков» надежды уже не было никакой.

Пока дошел, стемнело, на косогоре у реки загорелись костры – высокие, почти до неба!

Подойдя ближе, Родион нервно закусил губу. Показалось вдруг… Нет, правда – Доброгастовы родичи сжигали покойников! Что, и Негу тоже?

– Величайся, величайся, Темная Мать, жизнь и смерть, погибель и возрождение, – стоя у самого пламени, громко причитал дед с длинной седой бородою, выглядевший куда старше Доброгаста. – Хладное дыхание за левым плечом и свет далеких звезд, непостижимая, несказанная, несущая ужас и бесконечно прекрасная, юная и старая, ослепляющая маято-морокой и дарующая прозрение, убивающая и возрождающая – хвалы возносим Тебе! Гой, Черна Мати[3]!

Родион только диву давался: ну, бред, бред чистый! Да и в целом дед был из главных психов, судя по повадкам. Буйный еще окажется… Клюка в руке, пояс из птичьих черепов, что ли? Или скорее змеиных. Тоже еще – шоумен, Борис Моисеев!

– Вещий Бог проведет вас, внуки Перуновы, из темной Нави к свету Сварожьей кузни, там Отец Сварог перекует ваши души со старых на новы, и Матерь Лада облечет вас в одежды из света, и будет каждому дадено по мере его…

– Рад!

Кто-то потянул за руку, Родион обернулся, оказалось – Истр.

– Рад, вот хорошо, что ты пришел. Я тебя искал. И Доброгаст искал, и все наши.

Паренек лучился радостью, и почему-то она не пришлась Родиону по душе. Искали его! Или это наконец полиция приехала? Что-то машины не видать.

– Вот он я. Где следователь-то? Небось, поговорить со мной хочет?

– Мы все хотим. Ты – добрый воин.

– Следователь, говорю, где? Ну, или кто там – опер, участковый?

– Ты – изгой, – продолжал Истр, не слушая. – Помнишь, говорил, что сирота?

– Сирота, сирота… Куда идти-то?

– Потом. После тризны.

– Ха! – Родион недоверчиво прищурился. – Это что же, полиция тут до утра ждать будет?

– Поли-циа? – наконец услышал Истр, но, похоже, не понял. – Это кто? У нас такой девки нет. Я говорю, все мы тебя ждали, дело есть к тебе, Рад! У всех нас, у молодых…

– Какое еще дело? – недовольно переспросил Родион. – Ну, говори, коль уж начал, глазами-то не хлопай попусту!

– Потом! – с неожиданной твердостью заявил подросток. – После…

– Слышь, Истр, а это что еще за чучело? – Родион хмыкнул, указывая на завывающего старика.

– Где? Чучело по весне сжигаем.

– Ну, дед этот – кто?

– Это же Влекумер, навий!

– Типа жрец, что ли?

– Не жрец. Навий, – пояснил подросток, и в голосе его сквозило уважение, смешанное со страхом.

– Да-а… – с сожалением покачал головой Радик. – А говорят, «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков»… Вам бы всем тут психиатр не помешал. И санитары…

Влекумер между тем замолк, поняв клюку к небу, словно вслед за взвивающимся ввысь пламенем, что жадно пожирало плоть умерших. В наступившей тишине слышно было, как трещали дрова.

– Истр, а Радонега что? – шепнул молодой человек. – Ее тоже… того?

– Всех, – так же шепотом отозвался Истр. – И наших, и готов. Только пепел наших мы захороним по обычаям предков, а готов – развеем над рекой.

– Ох! Ох! У-ух! – Влекумер вдруг отбросил клюку и стал кататься по земле, квохча и завывая. – Недоволен Велес, повелитель мертвых! Недовольна Мара, волчица, воющая в ночи! Ух-х… Недовольны духи предков! Полоняника, полоняника надо!

– Чего это он причитает? – Родион передернул плечами.

– Пленника надо было, – охотно пояснил подросток. – И вместе с нашими на краду.

– Куда?

– На костер! И – к небу.

И это он серьезно? Не улыбнется даже – неужели правда? Но пленника на костер? Что за инквизиция такая? Все-таки это шутка, наверное…

– Эх, что ж вы так… без пленных-то? – не удержавшись, с сарказмом бросил Родион.

– Ты сам видел, как готы сражались! Они ведь знают, что будет с пленными, поэтому никто не сдавался живым. Даже своих раненых прикончили.

– Молодцы, – мрачно усмехнулся Радик. – Что уж тут скажешь?

– Да, готы – славные воины, – вполне серьезно кивнул собеседник.

Пламя, прежде взлетавшее до самых небес, тем временем улеглось. Сразу вокруг сомкнулась тьма, а луна и звезды сделались словно ближе и ярче. При свете их можно было даже разглядеть выражение лиц собравшихся, у большинства почему-то благостное, чуть ли не веселое.

– Сейчас будет пир, – улыбнулся Истр. – Помянем павших, как следует. Эх, Радонега, сестрица моя… Теперь ты на небесах – заступница наша.

Родион ничего не сказал, лишь вздохнул. Радостное настроение Истра как-то плохо подходило человеку, потерявшему сегодня сестру и многих других родственников.

Тут же на траве расстелили холсты, расставили горшки с ухою и кашей, разложили хлеб, большие куски жареного мяса, которое полагалось есть руками, отрезая ножом понемногу. Не обошлось и без медовухи, но теперь гость проявлял осторожность и почти не пил, едва мочил губы, благо в темноте не видно.

Зато Истр… вот уж чудище мелкое! То говорил, не дозволено, а сам уже один рог выдул, за второй принялся. Конечно, Родион ему не отец и не мать. Отец – Доброгаст, а мать умерла вроде. Сама ли умерла? Или тоже убили?

– Ты чего пьешь-то? – Молодой человек ткнул приятеля локтем в бок. – Ведь говорил, что нельзя.

– На тризне можно, – отозвался парнишка. – То приятно павшим. И сестрице…

– Жаль сестру-то?

– Очень! – В глазах Истра блеснули слезы. – Я отомщу, клянусь всеми богами, отомщу этим мерзким готам! Мы все отомстим. И очень скоро. Ты, брат, с нами?

– С вами, а как же? – Родион поспешно спрятал усмешку: не хотелось обижать мальчишку в столь скорбный час. – И далеко эти готы живут?

– Далеко.

Вот и хорошо. Не бесконечен же этот заповедник гоблинов, выберется он когда-нибудь из заколдованного места!

– Пей, брат, поминай Негу… сестрицу… – Парнишка зашмыгал носом, но быстро овладел собой. – Доброгаст… Мы хотели поговорить с ним сегодня. Я, Хотобуд, Творимир, Доможир и прочие. И ты с нами. Сегодня поговорим, а завтра отправимся, чтобы до страды вернуться. А сейчас пляски будут.

Кроме плясок им заняться нечем!

– Истр, дружище, скажи-ка – а полиция когда приезжала?

Да только опоздал Родион с вопросами – парнишки уже рядом не было. Скинув рубаху и схватив копье, Истр вместе с другими парнями встал в круг возле костра, в который навий Влекумер подкинул дровишек. Как говорится – гори-гори ясно, чтобы не погасло!

– Зрите, сородичи: ветры буйные – внуки Стрибожьи реют во небе! – Факелом Влекумер указал вверх, куда поднимался густой черный дым. – Слава!

– Слава! – отозвались люди, простившись с ушедшими.

– Ладья Дивия над землей летит, птицы ирийские ей путь указуют! Слава!

– Слава!

– Зрит род небесный – родные боги и предки наши, честных потомков своих! Роду Всебогу Вседержителю Всесущему – слава!

– Слава!

– Роду небесному и предкам святым – слава!

– Слава!

– Роду земному и всем сородичам честным, по Прави живущим – слава! Дедам и прадедам, щурам и пращурам рода, старшим во роду нашем, во свет ирийский ушедшим – светлая память! Гой!

Кто-то забил в бубен, тревожно и страстно, парни выстроились в две шеренги перед крадой. Поклонились, подпрыгнули и по знаку махнувшего клюкою жреца начали битву – ибо танцем происходившее нельзя было назвать. Подростки целили друг в друга копьями вполне серьезно, и вот уже полилась кровь! Кого-то ранили в грудь, кого-то в руку… Ага! Истр нарочно подставился, Родион ясно видел! Рисковый чувак: повернулся левым боком, и наконечник копья сорвал лоскут кожи. Рана быстро закровила, и довольный мальчишка, в свою очередь, тоже нанес удар по охотно подставленной ладони.

Нет, все же они бились не по-настоящему, и это сильно огорчало жреца, вызывавшего у Родиона все меньше и меньше симпатий. С длинной узкой бородою и крючковатым носом, с кустистыми седыми бровями над темными ямами глаз, высокий, худой, но жилистый, старик производил отталкивающее впечатление, чему сильно способствовали змеиные головы, птичьи черепа и клюка с головой козла в навершии. И злой шепот:

– Доброгаст, старче, отроки должны биться насмерть!

– Нет! – весьма решительно отрезал старейшина, надо отдать ему должное.

Что и понятно – кому охота множить трупы, особенно после того, что здесь было? А этот Влекумер – точно сумасшедший! И как такого на свободе оставили? А с другой стороны, здесь бы всех по палатам разместить – и Доброгаста с Истром, и прочих. Без психиатра тут никак, надо будет сказать на допросе.

– Наши мертвые будут недовольны… – продолжал бубнить мерзкий старик. – Их некому сопровождать, им не оказан должный почет!

– С ними целый отряд готов! – Доброгаст оставался непреклонным. – Да не простых, а молодых и сильных. Это ли не почет? К тому же скоро страда. Мне нужны люди убирать урожай.

– Смотри – боги разгневаются, тогда и урожая не будет!

– А ты на что? – Похоже, старейшина не испытывал перед жрецом особого трепета. – Это твое дело – ублажить богов.

Плюнув, Влекумер выдул рог бражки и погрозил кому-то клюкою. А парни все продолжали прыгать и размахивать копьями – вот ведь, блин, ансамбль песни и пляски!

А между тем за лесом уже светало. Опять всю ноченьку проквасили: вчера на радостях, сегодня с горя.