Книга Сборник рефератов по истории. 10 класс - читать онлайн бесплатно, автор Коллектив авторов. Cтраница 5
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Сборник рефератов по истории. 10 класс
Сборник рефератов по истории. 10 класс
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Сборник рефератов по истории. 10 класс

Примечательны слова древлян в отношении сына Игоря Святослава: «сделаем ему, что захотим». Имеется в виду, скорее всего, что его собирались просто-напросто убить. Оно и понятно. Святослав – наследник Игоря и правитель княжества, и он непосредственно стоял на пути Мала, претендовавшего на престол в Киеве. Занять его было проще всего, женившись на Ольге.

Мал посылает к ней сватов: «И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге»[29].

Ольга, узнав, что пришли древляне – убийцы ее мужа, позвала их к себе и сказала то, чего от нее, наверное, не ожидали услышать: «Добрые гости пришли». Как видим, она затаила до времени свою ненависть. Древляне же отвечали: «Пришли, княгиня». Естествен вопрос Ольги: «Говорите, зачем пришли сюда?» И что же ответили древляне: "Послала нас Древлянская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, т. к. муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Древлянской земле. Пойди замуж за князя нашего за Мала»[30]. С нашей точки зрения эти слова древлян иначе как издевательством и назвать нельзя. И вправду, убили мужа, да еще пришли «облагодетельствовать», сватать за убийцу.

Но, с точки зрения самих древлян, да и Ольги, и вообще всех их современников, предложение было вполне естественным. Очень часто и впоследствии князья, убившие других князей, даже своих братьев, брали себе их жен как законную добычу и тем самым обеспечивали себе права на владения убитого. Так, князь Владимир, крестивший Русь, убил своего брата Ярополка, киевского князя, старшего в роду, и «стал жить с женою своего брата – гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк»[31]. Правда, как пишет летописец, «Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей», но для язычника это большой роли не играло, а было важно для самого летописца, ревностного христианина.

Таким образом, предложение древлян Ольге было правомерным, более того, они подчеркивали свое уважение к ней, не собираясь добиваться ее силой. Но, может быть, князь Мал попросту боялся, что не одолеет киевлян, или же очень рассчитывал на успех мирными, дипломатическими, даже «полюбовными» средствами.

Характерно обоснование притязаний древлянского князя. Послы говорили Ольге, дескать, муж твой был «грабитель» и вор, своими действиями вносивший смуту в отношения между княжествами-племенами, а «наши князья хорошие», т. к. «навели» и соблюдают порядок в Древлянской земле, и, без сомнения, введут его и в Киевском княжестве, во всей Русской земле. Такой ход мыслей также вполне правомерен. Следует вспомнить обстоятельства призвания князя Рюрика – варяга на славянскую землю в Новгород. Тогда, по словам летописца, «встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать сами с собой». Иными словами, в Новгороде не стало «порядка», как его тогда понимали, не было никакого общественного благоустройства и власти. Тогда «сказали они себе, – передает „Повесть временных лет“, – поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». Князей нашли из варяг, называвшихся русью. "Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»[32].

Думается, что после правления Игоря киевское княжество было близко к тому состоянию, в котором находилась Новгородская земля в 862 г., когда понадобилось выбирать себе князя-правителя. Из-за бессмысленных действий князя Игоря начался распад еще недавно собранных воедино племенных княжеств.

По-видимому, враждебно настроены были не только древляне, но и другие племена. Они же могли воспользоваться ослаблением княжеской власти и попытаться отойти от Киева, выпасть из-под правления преемников Игоря и жить сами по себе. Это было чревато нарастанием хаоса и войны, т. е. беспорядком, т. к. раз завоеванные племена, с которых собирается дань, уже никто так просто не отпустил бы, и старался бы снова их покорить силой оружия. Последующие действия Ольги это доказывают.

По крайней мере, именно так представляли себе ситуацию древляне, поэтому и предложили в правители всей Руси своего князя. И их представление было близко к реальности. Ольга, казалось, не смогла бы наладить жесткое управление, а ее сын был слишком мал. Да и вряд ли вначале кто-либо ставил на княгиню как на правительницу. Исходя из этого, можно предположить, что свадьба Ольги и князя Мала была очень даже вероятной, и древляне всерьез рассчитывали на успех. Но они просчитались.

Ольга показала себя вполне способной правительницей. Притворившись благосклонной к просьбе древлян, она перехитрила их. Княгиня отвечала сватам: «Любезна мне речь ваша – мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими; ныне же идите к своей ладье и ложитесь в нее, величаясь. Утром я пошлю за вами, а вы говорите: „Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье“. И вознесут вас в ладье»[33]. Так они и сделали. «Ольга же приказала выкопать на теремном дворе вне града яму великую и глубокую»[34] и послала за гостями. Когда их принесли в ладье, те сидели, «величаясь, избоченившись и в великих нагрудных бляхах», а Ольга приказала сбросить их вместе с ладьей в яму. «И, приникнув к яме, спросила их: „Хороша ли вам честь?“ Они же ответили: „Пуще нам Игоревой смерти“. И повелела засыпать их живыми; и засыпали их»[35], – повествует летописец.

Далее Ольга послала к древлянам и сказала им: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди»[36]. Древляне, услышав об этом, «избрали лучших мужей, управлявших Деревской землею»[37], и послали их к Ольге. Она встретила послов приветливо, приказала приготовить им баню и сказала: «Вымывшись, придите ко мне». «И разожгли баню, и вошли в нее древляне, и стали мыться, и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от двери, и сгорели все», – описывается в «Повести временных лет» вторая месть княгини.

Но и на этом нелегко было успокоиться безутешной вдове. Теперь она сама пошла в Древлянскую землю, предварив их: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие у того города, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и устрою ему тризну»[38]. Древляне удовлетворили и эту просьбу Ольги.

Она действительно, «взяв с собою малую дружину, отправилась налегке, пришла к могиле своего мужа и оплакала его»[39]. Приказала насыпать «великую могилу» и совершила тризну – поминальный обряд. Древляне также участвовали в этом. Пили и ели, ничего не подозревая; «и когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить за их честь, а сама отошла прочь и приказала дружине рубить древлян, и иссекли их 5 000»[40], – так свершилась третья месть киевской княгини.

Конечно, жестокость Ольги поражает, но за ней виден четкий план осуществления мести. Закопав живыми в землю первых послов, которые, несомненно, были лучшими людьми древлянского племени, она приглашает еще «лучших мужей, управлявших Деревскою землею». Таким образом Ольга уничтожает всю знать племени, всех родовых князьков и старейшин, оставив древлян без людей, способных организовать отпор в случае нападения на них. Более того, во время тризны вырезается фактически вся дружина древлянского князя, т. е. самая боеспособная часть войска. Итак, у древлян теперь нет ни воевод, ни дружины. «А Ольга вернулась в Киев и собрала войско против оставшихся древлян»[41].

Набрав много «храбрых воинов», Ольга с сыном своим Святославом пошла на Деревскую землю. Древляне же вышли против нее. "И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило ему в ногу, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем»[42].

Этот отрывок позволяет сделать вывод, что хотя и номинально, но правителем княжества считался Святослав. Ольгу, по-видимому, можно рассматривать как регента при малолетнем князе, который не способен был пока реально управлять. За него все решала Ольга, и полномочия ее были безграничны, она вела себя как полновластная правительница, и помогали ей воеводы Асмуд и Свенельд.

В битве древлян победили. Они бежали и затворились в своих городах. Ольга принялась за осаду Искоростня, где убили ее мужа, но город взять не смогла. Тогда она в очередной раз проявила хитрость. Притворившись милостивой, она уверила, что более не будет мстить, т. к. отомстила сполна. И обещала довольствоваться одной лишь данью, причем очень легкой: «От каждого двора по три голубя да по три воробья». Древляне покорились и принесли требуемую дань. Ольга же, приказав привязать к каждой птице трут, отпустила их на волю. Птицы конечно же, как она и ожидала, полетели в город, по дворам, откуда их взяли. Город охватил пожар: «И не было двора, где бы не горело. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. И так взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а других людей убила, третьих отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань»[43].

Ольга осуществила свою месть сполна.

«В рассказах летописи о местях Ольги, несомненно, много легендарного, но хитрость и жестокость были явлением того времени. Кроваво отомстить за смерть близких людей было делом чести, и в этом отношении русская княгиня ничем не отличалась от варварских королев эпохи Меровингов во Франции, оставивших после себя впечатление безудержной жестокости и мстительности»[44], – считает академик М. Н. Тихомиров.

С ним не вполне согласен В. Кожинов: «Первое знаменитое деяние Ольги и юного Святослава – жестокая расправа с деревлянами, погубившими Игоря, – являлось, очевидно, выражением неотвратимого завета кровной мести, который в высшей степени был присущ (на ранних этапах истории) германским, в том числе скандинавским этносам, но не был характерен для Руси…Нельзя не обратить внимания на тот факт, что это своего рода уникальная страница русской истории (хотя, конечно, мотивы мести присутствуют позднее и в летописи, и в эпосе, но это именно только мотивы, никогда более не разрастающиеся в грандиозный акт жесточайшего возмездия. Более того, ничего похожего нет и в последующем поведении самой Ольги. Поэтому и складывается представление, что в этом своем первом деянии княгиня руководилась требованиями варяжского окружения своего покойного мужа»[45].

Возможно, В. Кожинов прав. Нельзя конечно же недооценивать влияния на Ольгу двух воевод князя Игоря, Свенельда и Асмуда, которые, несомненно, были варягами, на что указывают их скандинавские имена.

Но месть Ольги была обусловлена и, если можно так выразиться, государственной необходимостью. Что это значит? Древляне были завоеваны Олегом еще в 883 г., он брал с них дань по черной кунице[46]. В 914 г. Игорю снова пришлось покорять их. «Победив», он «возложил на них дань больше прежней»[47]. В 945 г. древляне, по сути дела, опять восстали против власти князя и зашли уже слишком далеко, убив его. Оставлять их безнаказанными было нельзя, и Ольге пришлось в очередной раз покорять Деревскую землю. Обставлено это было под видом мести, а чтобы подчинить непокорных, пришлось очень многих из них уничтожить физически.

Восстание и отделение древлян было опасно еще и потому, что это могло послужить примером и другим племенам, а это грозило, в долгосрочной перспективе, распадом только что сформировавшегося государства, а в ближайшем будущем – уменьшением дани, которой облагались подвластные Киеву княжества. А это был бы чувствительный удар для киевских князей. Они могли бы лишиться поддержки своей дружины, которой надо было платить из сбора этой самой дани. Примечательно, что в подавлении древлянского сопротивления Ольге помогали варяжские воеводы, т. к. это было в их интересах и в интересах дружины. Прекращение потока богатств могло повлечь за собой и смену княжеской династии.

Проявляя необузданную жестокость, Ольга подчинялась реальным обстоятельствам. Так было надо. А планомерное уничтожение противника можно считать блестящим тактическим ходом. Древляне, по сути, были ликвидированы по частям, причем начала княгиня с того, что истребила верхушку древлянского племени, а потом ей не составило труда подчинить всю остальную массу населения Деревской земли.

Оставить древлян в покое Ольга не могла, иначе отделились бы и все остальные племена. Но и удерживать их силой оружия у Ольги тоже не было возможности. Дань больше не могла собираться в произвольных размерах, как это практиковал Игорь. Его же опыт убеждал княгиню, что это чревато гибельными последствиями. Осознав это, Ольга обращается к реформам.

2. РЕФОРМЫ КНЯГИНИ ОЛЬГИ

«Несмотря на скудность летописных известий, – пишет академик М. Тихомиров, – нас поражает кипучая деятельность Ольги. Киевское государство представляло собой пестрое объединение отдельных земель под властью киевского князя. Как только ослабевала сильная княжеская рука, земли начинали отпадать от Киева и вновь подчинялись только после новых военных походов. При Ольге начинается внутреннее укрепление Киевского государства»[48].

Первое, что сделала Ольга, – «возложила… тяжкую дань» на древлян. «Две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород, ибо был Вышгород городом Ольги»[49], – указывает «Повесть временных лет».

Ольга, как видим, имела свою резиденцию не в Киеве, а в расположенном на высоком крутом холме на берегу Днепра замке Вышгород (в 18 верстах к северу от Киева). Таким образом две части дани, которые шли в Киев, распределялись, по-видимому, между городской администрацией и находящейся в граде дружиной.

Часть дани шла непосредственно Ольге, на ее личные нужды и для ее малой дружины, т. е. для близких к ней людей.

То, что Ольга находилась в отдалении от центра Киевского государства, подчеркивает, что она лишь управляла вместо своего сына. Киевским князем считался все же Святослав, и нахождение Ольги вне Киева убеждало, что не она правит, а ее сын.

Как говорит летопись, Ольга установила для древлян «тяжкую дань», иначе и быть не могло. Древляне были виноваты. Но дань отныне собиралась не произвольным образом. Монах Нестор, автор «Повести временных лет», рассказывает: «И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною по Древлянской земле, устанавливая распорядок даней и налогов»[50].

Кроме того, Ольга определила места и территорию, на которой она могла охотиться, могли бить зверя ее люди. «И существуют места ее стоянок и охот до сих пор»[51], – пишет летописец Нестор. Ранее, до Ольги, князья охотились и добывали пушнину, где им заблагорассудится, чем вызывали недовольство и ропот племен, на территории которых самоуправствовали киевские князья.

Дань предполагалось собирать раз в год, не чаще. На это указывает строка летописи: «И пришла в город свой Киев с сыном своим Святославом, и пробыла здесь год»[52].

Через год «отправилась Ольга к Новгороду», т. е. предприняла объезд своих владений с целью сбора дани. Но и теперь дань собиралась непроизвольно, княгиня «установила по Мсте погосты и дани, и по Луге – оброки и дани»[53]. Ольга не вновь обложила данью племена, а установила места для ее упорядоченного сбора – погосты, а также фиксированный размер даней и оброков. Опять же, кроме этого, она определила свои «ловища» – охотничьи угодья. «Ловища ее сохранились по всей земле и свидетельства о ней», – по-видимому, вскоре эти земли стали наследственной княжеской вотчиной.

Нестор передает, что «сани ее (Ольги) стоят в Пскове и поныне». Это указывает на то, что сбор дани совершался зимой, по санному пути.

Уверяет летописец и в том, что «сохранилось село ее Ольжичи до сих пор»[54]. Это последнее указание немаловажно для оценки деятельности княгини. Земледелие уже прочно утвердилось в Русской земле, но не получило еще господствующего значения. Название «Ольжичи», кажется, говорит за то, что Ольга посадила на своей земле рабов, которые по своей госпоже получили прозвание ольжичей. Таким образом Ольга была основательницей первых княжеских сел на Руси[55]. «И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви», – определяет летописец.

Таким образом в государственной деятельности Ольги «проявилась ее мудрость по проведению реформы. В первый же год своего правления она резко меняет прежний порядок сбора дани. Ольга прошла по Руси от Древлянского княжества до далекого Новгорода, устанавливая фиксированный размер дани, порядок ее сборов и их систематичность; определяются места сбора дани – погосты и становища. Проводится размежевание земель, выделяются места княжьих „ловов“, охотничьих и лесных угодий. Деятельность княгини была направлена и на охрану границ внешней торговли, приумножение княжеской казны, на сплочение отдельных земель в сильное государство на востоке Европы»[56].

Следует отметить, что никаких легенд и домыслов при описании административно-хозяйственной деятельности летописец не использует. И в этом случае мы можем полностью доверять летописи. Данные, которые она нам оставила, очень скудны, но и они позволяют представить величайший масштаб деятельности русской княгини. Ее правление составило целую эпоху в истории Древнерусского государства, а ее мероприятия мы можем без сомнения рассматривать как реформы.

3. КРЕЩЕНИЕ

После ликвидации внутренних смут в стране, стабилизации положения и упрочения великокняжеской власти в Киеве Ольга должна была приступить к решению внешнеполитических задач: Игорь был мертв, но договор, заключенный им с греками, действовал. Сменились правители на византийском троне, новые люди встали и во главе Древнерусского государства. Опыт прошлых лет и прошлых взаимоотношений империи с другими «варварскими» государствами подсказывал необходимость либо подтверждения, либо пересмотра прежнего соглашения. Итак, «иде Ольга в Греки»[57], – записал древний автор. Конечно, реальные политические взаимоотношения двух стран не допускали того, чтобы правительница Руси могла просто снарядить посольство, сесть на корабль и явиться ко двору византийских императоров, чья система внешнеполитического церемониала была чрезвычайно изощренной. Однако Новгородская I летопись сообщает, что, придя к Константинополю, руссы дали знать о своем появлении императору, что может быть понято как намек на какую-то предварительную на этот счет договоренность[58].

В ту пору византийское правительство предпринимает определенные шаги в поисках союзников против одних арабских правителей, пытается умиротворить других, нейтрализовать возможных противников на западных и северо-западных границах империи. Во второй половине 40-х гг. Константин VII шлет посольство к Оттону I, добивается дружбы у владыки Кордовы, пытается замирить сицилийских арабов и египетского правителя Аль-Мансура. Судя по оценкам, данным Константином VII в трактате «Об управлении государством» Руси, Хазарии, печенегам, византийское правительство в середине 50-х гг. X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, боялось новых нападений с ее стороны, не доверяло ей, стремилось иметь против нее постоянного противника в лице печенегов. В то же время Русь нужна была Византии как противовес в борьбе с Хазарией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как неизменный поставщик союзных войск в противоборстве с арабами. Думается, что в этих условиях приглашение, направленное Ольге Константином Багрянородным, было вполне естественным дипломатическим шагом империи в отношении своего северного соседа.

При этом необходимо иметь в виду и характерное для Византии стремление использовать христианизацию окрестных народов и государств в качестве средства усиления своего политического влияния среди соседей. Хотя христианизация русского общества шла быстрыми темпами и в договоре 944 г. это нашло уже официальное отражение, тем не менее, и к середине 50-х гг. X в. Византия не преуспела в использовании христианства на Руси в своих политических целях. С этих позиций нам представляется неправомерным вести разговор лишь о стремлении Византии христианизировать Русь. Обе стороны стремились к этому, но каждая, борясь за христианизацию, вероятно, преследовала свои политические цели. Подобная ситуация сложилась в 60-е гг. IX в. в отношении Болгарии. Противоречия были разрешены военным путем, и под угрозой силы болгары были вынуждены принять христианство в форме, удобной Византии, с тем чтобы уже вскоре, при Симеоне, порвать свою церковную, а следовательно, и политическую зависимость от империи.

Необходимо обратить внимание и на стремление Древней Руси, начиная с IX в., установить с империей равноправные государственные отношения. Уровень оформления русско-византийских договоров не стоял на месте. В 944 г. впервые греческое посольство появляется в Киеве, и новый договор в сравнении с соглашениями 860-х гг., 907 и 911 гг. уже заключается по всем канонам равноправных и суверенных отношений между государствами. Таким образом вопросы государственного престижа, которые играли огромную роль в отношениях Византии с Персией, Болгарией, Аварским каганатом, имели первоначальное значение и для Древней Руси, являясь той лакмусовой бумажкой, на которой проверялись истинная сила и влияние Киевского княжества[59].

В то же время Византия свято оберегала свое исключительное политическое и религиозное значение в тогдашнем мире. Согласно византийской концепции власти, император являлся наместником Бога на земле и главой всей христианской церкви[60]. В соответствии с этим представлением и оценивались ранги иностранных правителей. Никто из них не мог встать вровень с императором, однако степень этого неравенства для правителей различных государств была, естественно, различной и зависела от многих факторов – мощи данного государства, степени его влияния на политику Византии, характера сложившихся отношений между этим государством и империей и т. д. Все это находило закономерное выражение в титулах, почетных эпитетах, инсигниях и прочих знаках достоинства.

Политической символикой был пронизан не только весь византийский придворный церемониал, но и порядок общения с иностранными государствами, прием иностранных правителей и послов. В конце лета 957 г. русская княгиня Ольга прибыла в Константинополь во главе представительной делегации. Она имела в своем составе, кроме восьми придворных слуг, племянника княгини, личных представителей князя-наследника Святослава, 20 или 22 купца, священника Григория и двух переводчиков.

"Присутствие священника Григория в русской делегации объясняется легко. Как и его собрат Гавриил, а веком раньше Константин – Кирилл и Мефодий, Григорий входил в ту категорию дипломатов-клириков, которых императорский двор часто использовал для ведения дипломатических переговоров. Григорию, вероятно, было поручено разработать с русскими такую систему взаимоотношений, в которой их государство должно было бы играть главную роль. Таким образом прибытие в Константинополь представительного русского посольства находит свое оправдание – санкционировать соглашение, подготовленное Григорием, и торжественно признать главное место, отныне занимаемое Русью в дипломатической расстановке в Северном Причерноморье. Но для этого, с русской точки зрения, было необходимо заключить официальный, т. е. матримониальный (брачный) союз[61].

В самом деле, варварские князья рассматривали личный союз с правящей династией как признание Византией их суверенных прав: в 913 г. Симеон Болгарский снял осаду Константинополя, получив обещание, что одна из его дочерей выйдет замуж за императора Константина, обещание, которое императрица Зоя не сдержала, что вызвало вторжение Симеона во Францию и взятие Адрианополя. Лиутпранд, епископ Кремонский, прибыл в 968 г. в Константинополь, также домогался руки одной из принцесс для сына императора Оттона I, но получил высокомерный отказ. По этому вопросу позиция императорского двора была определена самим Константином VII в сочинении «Об управлении империей», где он решительно осуждает браки членов императорской семьи с варварскими правителями, среди которых правители хазар, венгров и русских более всего к этому стремились[62].

Русской княжне оказали исключительные знаки внимания: после официального представления при дворе археонтиссу (княгиню) пригласили в покои императрицы, где с разрешения императора ей позволили сесть и беседовать с ним; кроме того, как владетельную государыню ее не заставили совершить тройной проскинесис – она ограничилась лишь легким наклоном головы; ее посадили за императорский стол и, наконец, одарили богатыми дарами[63].

Согласно «Повести временных лет», когда цесарь Константин Багрянородный увидел Ольгу, он нашел, «что она очень красива лицом и разумна, подивился ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: „Достойна ты царствовать с нами в столице нашей“. Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: „Я язычница. Если хочешь крестить меня, то крести меня сам, иначе не крещусь“. И крестил ее царь с патриархами… И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице – матери Константина Великого… После крещения призвал ее царь и сказал ей: „Хочу взять тебя в жены себе“. Она же ответила: „Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью. А у христиан не разрешается это, – ты сам знаешь“. И сказал ей царь: „Перехитрила ты меня, Ольга“. И дал ей многочисленные дары, золото и серебро… и отпустил ее, назвав своею дочерью»[64].