Рваные судьбы

– Доброго здоровья вашему дому, – поздоровались они.

– А мы думаем, где это наши жёнушки запропастились? – улыбнулся Матвей, подходя к молодым женщинам. – А они вот где спрятались.

– А где нам ещё быть? – ответила Лиза, гордо вскинув голову. – Где дом, дети, где семья – там нас ищите.

– Ну, ты, Лиза, понятно, – он глянул исподлобья Лизе в глаза, – а другие только по гостям ходят, – и Матвей кивнул в сторону жены.

– Матвеюшка, – встрепенулась Нюра, – я ведь только подруженьку навестить хотела, да с детками побавиться.

– Ладно, не заводись, – пробурчал Матвей, – я ничего против подруги твоей не имею. А вот детей своих уже пора нянчить.

Нюра опустила глаза. Лиза почувствовала обиду и боль подруги, и вспыхнула от негодования.

– Матвей! – сказала она, еле сдерживая возмущение, – как ты можешь так говорить? Ты же задеваешь её за живое.

– Ой, бабы, – скривился Матвей и замахал руками, – вас только тронь, так вы уж и не отстанете.

– Зачем ты так обижаешь Нюру? В чём ты её обвиняешь? – не унималась Лиза. – Может, это вовсе не она, а ты не можешь…

Она запнулась на полуслове. Матвей страшно глянул на неё. Нюра увидела перекошенное гневом лицо мужа и испугалась за подругу, – Нюра знала резкий норов своего Матвея, – дальше могло произойти всё, что угодно. Нюра перевела взгляд на Лизу и испугалась ещё больше – её подруга сидела, гордо выпрямив спину и ровно держа голову, и бесстрашно смотрела прямо в глаза Матвею, и только слегка трепещущие ноздри и приподнятая левая бровь выдавали бурю негодования, которую Лиза еле сдерживала.

– Гриша, дружище, – наконец, заговорил Матвей, переведя взгляд с Лизы на Григория, – придержи-ка язык своей жене. Негоже так с мужиком говорить. – Он искоса посмотрел снова на Лизу. – Да, не моя ты супружница. Будь ты моей женой, ты бы не говорила так неуважительно.

– Я говорю так, как считаю нужным, – спокойно ответила Лиза. – И я точно не твоя жена, и точно ею не стану! Скорее земля перевернётся, нежели быть такому. А подругу мою не обижай!

– Лиза! – резко оборвал её Григорий. – Уймись!

Лиза молча встала и направилась к двери. Матвей сощурил глаза и процедил ей вслед:

– Не зарекайся.

Лиза вышла, даже не обернувшись.

5.

Прошла зима, за ней и весна. Летом маленькому Павлику исполнился год. Нюра продолжала часто навещать свою семью, Лизу и любимого племянника. Дома она больше не заводила разговор о чужих детях, боясь снова вызвать гнев и упреки мужа. Да и вообще старалась меньше рассказывать ему о семье брата. После той, слишком эмоциональной встречи она вообще боялась, что Матвей запретит ей дружить с Лизой. Но ничего подобного не произошло. Казалось, наоборот, Матвей даже стал немного мягче и внимательнее с Нюрой.

« – Неужели на него так подействовали слова Лизы? – наивно предполагала Нюра. – Он видел, что Лиза его не боится, и он отступил. Неужели проняла его?! Надо же. Никогда б не подумала».

Нюра не видела очевидного – того, что её муж всерьёз и давно был увлечён её подругой, и именно потому он так быстро остыл от Лизиных обидных, хотя и верных, слов, и потому он теперь чаще бывал в хорошем расположении духа. Иногда он вместе с женой ходил к Григорию в гости, желая лишний раз повидать Лизу. Никто не придавал значения таким переменам в поведении Матвея. Никто, кроме Лизы. Она понимала, в чём дело, чувствовала постоянно взгляд этого человека на себе, видела блеск в его чёрных глазах – и ей становилось страшно и тревожно за подругу. Лиза понимала, что Матвей потерял всякий интерес к своей жене, что Нюре теперь придётся несладко и натерпится она ещё от своего «Матвеюшки» – и от этого Лиза ещё больше ненавидела Матвея.

Григорий вернулся с работы немного раньше обычного. Лиза работала в огороде, маленький Павлуша был рядом с ней. Григорий спрыгнул с коня и привязал его к забору за двором. Затем обратился к жене:

– Лиза, бросай все дела, иди, причешись и переоденься – едем на речку, там гулянье. Сегодня Ивана Купала празднуют.

– Что ты надумал такое? – запротестовала Лиза, – я не собиралась никуда. Да и Павлушу куда мы денем?

– С пацаном мать побудет, а ты собирайся, не задерживай. Матвей с Нюркой уже, наверное, на реке.

– Нюра тоже поехала? – удивилась Лиза, но скорее тому, что ревнивый своенравный Матвей взял жену на гулянье, где вокруг будет столько молодёжи.

– Конечно, поехала, – ответил Григорий. – И уже, наверное, тебя заждалась. Бросай огород, никуда он не денется. А отдохнуть, как следует, уже давно пора.

Лиза вспомнила их с Нюрой девичьи гулянья – и у неё по коже пробежали лёгкие мурашки. Ведь это было совсем недавно, какие-то три-четыре года назад, а казалось, что это было в прошлой жизни, в какой-то далёкой, туманной, совсем не её, жизни. В памяти всплыли фрагменты воспоминаний – костры, молодёжь, дружно прыгающая через пламя, проникновенные песни, танцы босиком между костров, и река, вся усеянная венками из полевых цветов.

Ей захотелось вернуться в тот праздник и снова ощутить его. Даже голова закружилась. И Лиза сказала:

– А, чёрт с тобой. Поехали!

Она подхватила Павлика и понеслась в дом. Свекровь согласилась побыть с внуком, пока молодые повеселятся. Лиза умылась, ополоснула шею и руки, помыла ноги от пыли, переоделась в чистую, вышитую своими руками, рубашку с короткими рукавами и низким вырезом, стянутым тесьмой, причесала выбившиеся из прически пряди волос. Покормила Павлушу, отдала его в руки свекрови и вышла во двор. Григорий уже сидел в седле.

– Ну, чего так долго? – нетерпеливо спросил он.

– Сына покормила, – ответила Лиза. Она краем глаза окинула своего мужа, пока с его помощью залазила на лошадь. На нём была чистая выглаженная рубаха; начищенные сапоги блестели, как бока самовара. Он был гладко выбрит и причёсан – ну точно, как жених.

«Красивый, должно быть, у меня муж» – подумала Лиза.

До реки было минут пятнадцать пешего хода. Григорий с Лизой домчали за минуту. Солнце стояло ещё высоко, но уже не палило, как днём, а ласково посылало свои лучи созревшим полям и лугам, которые в предвкушении вечерней свежести и ночной прохлады уже начинали источать свои самые разнообразные ароматы – запах пшеницы па полях, овощей и ягод в садах, ароматы полевых цветов и трав повсюду.

Всё это, вместе с быстрой ездой и свистящим в ушах ветром волновало кровь. Григорий спешил коня возле одной из компаний. К ним тут же подскочил непонятно откуда появившийся Матвей, взял у Григория поводья, и затем помог Лизе сойти с лошади. Лиза была возбуждена резкой сменой обстановки, и у неё было очень хорошее, даже слегка приподнятое настроение, поэтому она не возмутилась, когда Матвей, сняв её с лошади, на секунду задержал в своих объятиях, крепко сжимая за талию. Лиза даже поблагодарила его за помощь. Тут подбежала Нюра и крепко обняла Лизу.

– Как хорошо, что ты приехала, – обрадовалась она. – Без тебя веселье не то!

Подруги подбежали к накрытому на траве «столу», за ними поспешили и их мужья. Самогон лился рекой, со всех сторон горланили песни; некоторые гуляки переходили от одной компании к другой – сегодня все были свои, со всеми выпивали, всем наливали. Время от времени то с одной стороны, то с другой отправляли гонцов за пополнением запасов – за выпивкой и закуской. И так продолжалось весь день. Кто-то уже успел изрядно надраться и даже проспаться, и теперь продолжал веселье.

Уже солнце начало клониться к горизонту, озаряя всё кругом розовым сиянием. Вокруг стали разжигать большие праздничные костры. Предстоял следующий этап гулянья – прыжки через костёр. Водилось поверье, что во время прыжков через огонь сжигались накопившиеся за год болезни, обиды, злость, зависть – в общем, всё плохое – очищались и тело, и душа.

Лиза с Нюрой полулежали на траве, чуть поодаль от шума компании. Лиза смотрела на гуляющую молодёжь, на юных девушек, которые разрумянились от выпитого вина и праздничного возбуждения. Кто-то из них уже, возможно встретил свою половинку, а кто-то ещё только надеется на заветную встречу. Но, независимо от этого, и те, и другие сейчас будут спускать на воду свои венки из цветов, потому что все они безумно хотят замуж.

Лиза вздохнула.

– Ты чего? – спросила её Нюра.

– Да так, вспомнилось былое, – ответила Лиза, глядя куда-то вдаль, где виднелся чернеющий в наступающих сумерках лес. – Вспомнились и наши с тобой песни и беззаботные танцы босиком вокруг костра, и река, вся усеянная венками, бережно сплетёнными дрожащими от волнения, юными руками – там были и наши с тобой надежды и ожидания, – Лиза глянула на подругу. – Боже мой, ведь это было так недавно. И вот сегодня мы опять на этом празднике, но уже – замужние женщины, и сегодня уже не будет наших веночков среди других. Мы уже свой выбор сделали.

– Да, – грустно протянула Нюра, – сделали.

Она машинально поискала глазами мужа в гурьбе шумевших гуляк, но не нашла.

– Слушай, чего мы тут с тобой сидим? – внезапно спросила Нюра. – Все там гуляют, веселятся, а мы здесь, в стороне. – Она подскочила на ноги. – Нет, так не пойдёт. А ну, пошли, найдём своих мужей. Они, наверное, уже обыскались нас.

– Да уж, гляди, обыскались, – сказала Лиза, потягиваясь и поднимаясь с земли. – Уверена, они даже не заметили нашего отсутствия. Им весело. Гришке так уж точно.

Солнце уже ушло за горизонт. Но было ещё достаточно светло. Лиза видела девушек и парней, купающихся в реке, и ей самой страшно захотелось искупаться, освежиться в прохладной воде и смыть с себя дневную пыль и усталость.

– Айда, Нюрка, бежим, и мы искупнёмся, – Лиза лихо схватила подругу за руку и понеслась к реке.

Не останавливаясь, прямо в одежде, подруги ворвались в прохладную воду. Их разгорячённые тела обожгло холодом – аж дыхание перехватило. Девушки плескались, визжали и громко смеялись, наслаждаясь купанием.

Вдоволь наплескавшись, Лиза с Нюрой вышли на берег, прямо на себе отжали от воды юбки, задрав их выше колен, и взяв спереди в узел, как отжимают белье. Затем вернулись к костру, чтобы обсохнуть. Возле огня сидели несколько человек, среди них был и Матвей. Он всё это время неотрывно следил своим хищным взглядом за женой и её подругой. А точнее, только за подругой, именно за Лизой. Он открыто, и не стесняясь, рассматривал сейчас все изгибы и округлости её тела, плотно облепленные мокрой одеждой, и в его жилах закипала кровь. Он с трудом сдерживал свои порывы, подхлёстываемые огромным количеством выпитого спиртного – еле держал себя в руках, чтоб не наброситься на неё и не повалить прямо здесь. Остатки не затуманенного водкой разума говорили, что это невозможно – вокруг полно народу, а главное, здесь его жена.

«Жена… Да какое мне дело, что подумает жена?! – думал вконец опьяневший Матвей. – И какая она мне к чёрту жена? Тьфу… Женился по глупости, от скуки, и теперь живи с ней! Нет, вот моя женщина, – думал он, глядя на Лизу, – она мне нужна. Ну, ничего, когда-нибудь она будет моей. Рано или поздно, обязательно будет!»

– На кого это ты плюешь? – весело спросила его Нюра.

– Не важно, – сухо ответил Матвей.

Нюра посмотрела мужу в лицо, увидела его налитые кровью глаза и передёрнулась от страха. Она испугалась, решив, что Матвей, хватив лишнего, опять её приревновал.

– Матвеюшка, родной, ты чего? – заговорила она ласково, как с ребёнком. – Мы ведь просто купались, и всё.

– Отстань, – грубо сказал Матвей и отодвинул её в сторону, чтоб не загораживала ему вид на реку.

Он смотрел остановившимся взглядом на приближающуюся Лизу, и все мускулы его тела напряглись. Нюра расценила это по-своему, она решила, что Матвей высматривает в толпе купающейся молодёжи мнимого обидчика, к которому приревновал жену, поэтому она присела рядом с ним на траву, обняла за шею и прижалась лбом к его щеке.

– Матвеюшка, любимый, – снова ласково заговорила она, – мне никто кроме тебя не нужен, только ты один. Слышишь?

– Отстань, говорю, – снова оттолкнул её Матвей, но Нюра только крепче прижалась к мужу.

– Здорово, голубки, – весело сказала Лиза, подойдя к костру.

Матвей сжал челюсти, отчего на щеках задвигались желваки. Лиза стояла совсем близко, так что в свете костра были видны все прелести её полуприкрытого тела: мокрая тонкая блузка практически обнажила её полные груди и мягкие округлости плеч; юбка облегала упругую талию и крутые бедра, а заткнутый за пояс подол открывал округлые с ямочками колени её белоснежных ног. По лицу всё еще струились капельки воды, а к шее прилипли несколько намокших завитков волос. Матвей отвел взгляд в сторону.

Уже совсем стемнело и только огромные высокие костры освещали берег. Праздник был в самом разгаре.

– Уже поздно, – сказала внезапно Лиза. – Мне надо домой, кормить Павлушу. Я ещё ни разу не оставляла его так надолго.

– Да не переживай, – отозвалась Нюра. – Мама покормит твоего Павлушу. Он ведь уже не грудной.

– Точно, уже второй год парню пошёл, – подхватил Матвей. – Сколько можно за мамкину сиську держаться? Скоро уже девок за сиськи будет хватать, а? – И он пошло скривился, пытаясь пошутить.

Лиза глянула на него сверху вниз, и в её взгляде читалось отвращение. Но пьяный Матвей этого не заметил.

– Нет, Нюрочка, он не сможет без меня уснуть. Будет ждать меня, плакать.

Лиза представила, как маленький Павлуша плачет без неё, и сердце её сжалось. Ей невыносимо захотелось вернуться домой и поскорее обнять своего сыночка.

– Где Гриша? – спросила она. – Я его давно не видела.

– Я тоже не видала, – сказала Нюра. – Матвей, где Гришка?

– Конечно, не видели. Ещё бы, – усмехнулся Матвей, – и не увидели бы. Он сегодня с другой компанией гуляет.

– Что ты несёшь? – не сдержалась Лиза. – С какой ещё компанией? Он ведь с нами был с самого начала.

– В том то и дело, что был поначалу. А потом увели его девки из соседнего села, – говорил Матвей, ехидно скалясь. – А вон и он, полюбуйся на своего муженька. Как он лихо гарцует на своей кобыле перед девицами. Точно жених на выданье.

Лиза увидела мужа, резвившегося в реке верхом на лошади в окружении нескольких девиц в мокрых нижних сорочках. Они были похожи на речных русалок, пляшущих вокруг её мужа, протягивающих к нему свои тонкие белые руки и как будто зовущих за собой. А он наклонялся с лошади то к одной, то к другой, и хватал их за руки, за талию, бесстыдно скользя руками по грудям и по бедрам визжащих и смеющихся девиц.

Лизе стало стыдно и противно от таких мужниных развлечений. Где-то глубоко кольнула ревность. Лиза поборола стыд и направилась к резвящейся шумной компании. В конце концов, это был её муж, и он должен был отвезти её домой, а потом может катиться ко всем чертям и продолжать эту вакханалию.

Матвей понял, что такой шанс упускать нельзя, и как только Лиза вышла из освещенного огнём пространства и погрузилась во тьму, он вскочил на ноги и, шатаясь, поспешил за ней, буркнув Нюре:

– Пойду, опережу её, угомоню Гришку. Сиди, грейся, сейчас вернусь.

Лиза шла почти наощупь, вглядываясь ослеплёнными огнём глазами в темноту берега. Она надеялась, что это всё же не её муж развлекается сейчас с девицами, что Матвей ошибся. Но глаза уже немного привыкли к темноте, и Лиза различила вдалеке фигуру Гриши, свесившегося с лошади, к тому же до неё доносился его пьяный смех. Она изо всех сил вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть, чем он занимается. Лиза не заметила, как сзади кто-то быстрыми шагами подкрался к ней, и когда она обернулась, услыхав за спиной шорох, кто-то с силой толкнул её в сторону. От сильного толчка Лиза потеряла равновесие и упала, ахнув.

– Кто здесь? – она попыталась встать.

Но нападавший навалился на неё и прижал к траве. Лиза хотела закричать, но ей на рот легла тяжелая мужская рука, а вторая рука стала торопливо шарить по её телу: по груди, по бедрам, по ногам. Кто-то, пыхтя и сопя на ней, пытался задрать ей юбку. Лиза испугалась, а под тяжестью мужского тела, придавившего её к земле, она стала задыхаться, к тому же рука, плотно лежавшая на её губах, практически закрывала ей и нос. Лиза стала отчаянно вырываться и отбиваться, пытаясь обеими руками отнять чужую руку от своего лица. На секунду высвободив рот, Лиза, задыхаясь, прохрипела:

– Не могу дышать. Отпусти.

Обидчик притормозил.

– Только не кричи. Я отпущу. – И он убрал руку с её лица.

Лиза была ошарашена и сбита с толку, услыхав знакомый голос.

– Матвей?! Это ты?

– Да, я. Тише ты.

Весь страх Лизы мгновенно испарился, ему на смену пришли возмущение и гнев.

– Что ты делаешь? Чего тебе надо? – сказала она, тяжело дыша.

– А то ты не понимаешь? – сказал Матвей. – Тебя мне надо.

– Ты что, сдурел? А ну, слезь с меня, – Лиза толкнула его руками в грудь.

Матвей приподнялся над ней на локтях.

– Зачем? Разве ты не видишь, как влечёшь меня? Поманила, подразнила – а теперь на попятную?

– Ты не в себе, что ли? – изумилась Лиза. – Я манила? Да у меня муж есть, а у тебя жена.

– Да к чёрту жену! – плюнул Матвей. – Если тебя это волнует, то не бойся, она никогда не дознается.

И он жадно прильнул губами к её губам. Лизу обдало крепким спиртным перегаром, и её затрясло от отвращения. Она снова стала отбиваться от Матвея, а он, не обращая внимания на побои, целовал ее лицо, шею, грудь. Лиза не хотела кричать, чтобы не привлечь внимания посторонних, чтобы никто, не дай бог, не увидел её полураздетую под этим пьяным мерзавцем – это же такой позор! А тем более чтоб не увидели их Нюра с Гришей. Поэтому она просто отбивалась от Матвея и шипела ему всякие бранные слова, которые он, впрочем, и не слышал.

Потеряв всякую надежду вразумить Матвея, Лиза схватила его за волосы и сильно рванула от себя. Матвей даже взвыл от неожиданности и боли. Лиза воспользовалась секундной паузой и сказала ему прерывающимся от борьбы голосом:

– Если ты сейчас с меня не слезешь, я позову Гришу и …

– И что? – Матвей скривил губы. – Что тогда? Гришу она позовёт. Дура, я ж люблю тебя. Давно люблю. Неужто не понимаешь? Как вижу тебя, так голова горит, руки дрожат, ничего делать не могу. Будто надвое распилили меня, и только рядом с тобой живу. А Гришка твой… Он не достоин тебя. Он гуляка и балагур. Ему бы девок побольше да водки ведро – вот это по его душе. А тебя он не ценит.

– Зато ты шибко ценишь, – сказала Лиза, отвернувшись в сторону от зловонного перегара. – Повалил на траву в потёмках, не спросивши позволения, чуть не оприходовал – вот тебе и всё уважение.

– Прости, – покаялся Матвей. – Не смог совладать с собой. Ты сегодня по-особенному хороша. Лучше всех. Ты такая… Ты одна такая. И только ты мне и нужна.

Матвей ослабил объятия. Лиза, воспользовавшись этим, резко высвободилась от него, встала на ноги, и стала поправлять на себе одежду.

– Придётся совладать, – сказала она сидящему на земле Матвею. – Мне от тебя ничего не надо. У меня есть муж, и мне этого довольно. Так что не приближайся ко мне, иначе в другой раз я всё расскажу мужу.

– А ты меня мужем не пугай, – сказал Матвей спокойно. – Он пустой, и сам по себе ничего не может.

– Это мы ещё посмотрим, – огрызнулась Лиза, – а про меня забудь. Не нужен ты мне.

Лиза повернулась к нему спиной и пошла к реке, где продолжал развлекаться её пьяный муж.

Матвей остался сидеть на траве. Неудовлетворенная страсть, остывая, причиняла телу боль, отравляла мозг яростью. Раскалённая энергия требовала выхода.

– Ничего, – прохрипел он вслед уходящей Лизе, – сама приползёшь, сука!

Он поднялся на ноги и пошел, почти не шатаясь, в сторону костра, к дереву, где был привязан его гнедой. Обернувшись, он увидел, как Гриша усадил Лизу к себе на коня и помчал её по берегу в сторону дома. Матвей нашел своего коня, отвязал его, вскочил верхом и подъехал к заждавшейся жене.

– Поехали, – прохрипел он Нюре и протянул ей руку.

Нюра ни секунды не колебалась, увидев сверкающие яростью глаза мужа. Она знала, что в такие минуты ему лучше не перечить. Она покорно уселась на коня перед Матвеем, и они понеслись домой сквозь ночь.

На следующий день Нюра делилась с Лизой:

– Вчера мы как вернулись домой, так Матвей меня прямо с ходу в спальню потащил. Уж не знаю, что с ним вчера случилось, а только он полночи не давал мне уснуть. Просто в последнее время он уставал на работе и редко звал меня. А вчера его как прорвало, видно, накопилось. Он у меня такой горячий, – говорила Нюра, стыдливо опуская светящиеся счастьем глаза.

Лиза радовалась за подругу, надеялась, что Матвей оставил дурные мысли и снова повернулся к жене, но тревога не покидала её. Лиза понимала, что доверчивая Нюра с её мягким беззлобным характером полностью во власти своего мужа, и только от его желания и прихоти зависит, сделает ли он её счастливой или превратит её жизнь в ад.

Лиза надеялась на лучшее. Но, к сожалению, больше не слышала она от Нюры восторга по поводу дальнейшей совместной жизни с Матвеем. Матвей резко переменился к ней после той ночи. Нюра была в растерянности:

– Ничего не понимаю, – говорила она, вздыхая. – Я думала, что у нас всё наладилось. Ведь было всё хорошо. А оно совсем не так, а всё как раньше. Даже хуже. Матвей приходит домой злой, как чёрт, бесится, меня ругает. Стал часто напиваться. А как напьётся – то ревнует меня, то гонит из дому.

– Гад какой! – негодовала Лиза. – Что же делать? Давай скажем Грише, пусть он с ним поговорит.

– Ты что?! – испугалась Нюра. – Не вздумай ничего сказать Грише. И вообще никому не надо говорить. Матвей на самом деле не такой. Он просто вспыльчивый. Но это всё ничего. Всё наладится. Всё образуется.

– Да ничего не образуется, – Лиза никак не могла успокоиться. – Гриша – твой брат, и друг Матвея. Матвей должен его послушать.

– Ой, Лиза, – вздохнула Нюра, – да никого он не послушает. Ему никто не указ. А Гриша так и подавно. Не боится он никого.

Нюра отвернулась в окно, и солнечные лучи осветили её лицо. Лиза что-то увидела; она ещё сама не поняла, что именно, но что-то на лице подруги привлекло её внимание. Лиза придвинулась ближе и глянула на Нюру – теперь она ясно видела ссадину и кровоподтёк на скуле Нюры.

– Что это? – спросила Лиза, нахмурившись.

– Где? – Нюра не поняла, но потом проследила взгляд подруги и махнула рукой: – Да, не страшно. На днях ударилась о дверцу шкафа. Не заметила, что она была открыта.

Лизу не удовлетворил ответ Нюры. И тогда она спросила:

– Ты правду говоришь? Ты действительно сама ударилась? Или это Матвей?

– Нет, что ты?! – забеспокоилась Нюра. – Матвей меня и пальцем не трогает. Он шумит, ругается, но руки не распускает.

Нюра казалась спокойной, но Лиза всё равно до конца не поверила этой истории.

– Ладно, Лизонька, я пойду уже, – Нюра поднялась, – а то скоро Матвей вернётся с работы. Так я ужин ему согрею.

Нюра ушла, а Лизу не покидали тревога и сомнения. Она понимала, почему бесится Матвей, понимала, что это она, Лиза – причина ярости Матвея, его грубого и жестокого обращения с Нюрой. Лиза понимала, но не могла ничего рассказать подруге. Да и что она могла ей сказать: «Что, мол, твой муж мне проходу не давал, а когда получил от ворот поворот, взбесился и теперь вымещает зло на тебе»? Как такое можно сказать? Это убьёт Нюру. Вот и молчала Лиза. Молчала и кипела бессильной яростью и ненавистью к тирану-Матвею. А однажды не выдержала, решила поговорить с матерью, спросить совета:

– Мама, скажите мне, что делать? Ведь Матвей доконает Нюрку. Я думаю рассказать Грише, пусть они поговорят по-мужски. Всё-таки Гриша считает Матвея своим другом. Пускай Гриша надоумит его. Глядишь, и послушает.

– Вряд ли, – ответила дочери Поля. – В таких делах братья, родители – не указ. Он – её муж, она – жена. Они сами разберутся. Не надо никого сюда вмешивать. Во-первых, ты этим только навредишь Нюре, ведь она поделилась с тобой по секрету. А во-вторых, у Григория твоего всё равно не получится приструнить Матвея, потому что он пустой болтун, и больше ничего. А Матвей жёсткий, и не боится он Григория твоего. К тому же, друг, который встаёт на пути к желанной женщине, перестаёт быть другом, и становится досадной помехой. Помни об этом, и не своди огонь с водой.

Разговор с матерью не только не успокоил Лизу, но и поселил новые тревоги. Теперь Лиза беспокоилась вдвойне.

– Хоть бы он пропал где-нибудь, – думала она, – прости меня господи, грех такое говорить.

6.

Но скоро все эти волнения и тревоги показались Лизе такими далёкими и неважными в сравнении с известием, обрушившимся на неё осенью, и навсегда поселившим боль в её сердце. Беда пришла в её дом к Павлуше, к её единственному сыночку. У него обнаружилась водянка головного мозга, как опасалась повитуха Бышиха. Лиза не могла, не хотела поверить в случившееся.