– По-моему, «Донской». Когда я Амирову это передала, мне показалось, что он как-то напрягся, словно был этому не рад. Может это, конечно, и ерунда…
– Нет-нет-нет, – успокоил её наш шеф. – Это далеко не ерунда. Вы просто молодец, что об этом вспомнили. Если припомните что-нибудь ещё, обязательно позвоните. Слышите? Обязательно!
Когда мы вышли на улицу, Михаил Степанович нервно бросил взгляд на часы.
– Чёрт возьми! Уже полдевятого. На девять заказаны переговоры с Юрченко. Как бы ни опоздать.
Мы прыгнули в машину. Водитель завёл мотор.
– Ты обратил внимание, что и Кулахметов, и Амиров приехали в Воронеж одновременно, в феврале? – обернулся ко мне Орлов.
– Конечно, обратил, – кивнул я. – Не исключено, что они приехали сюда вместе, специально и с конкретной целью.
– Их цель нам уже известна – это прибор Здановского, – вскинул указательный палец наш шеф. – Но есть ещё одно совпадение. Случай с Веркой Шапошниковой также произошёл в феврале. Чует моё сердце, что здесь есть какая-то взаимосвязь. Но какая?..
Когда мы вернулись в отдел, Тегеран был уже на проводе.
– Погодите, погодите, – перебил находившегося на другом конце линии собеседника ведший разговор Зильберман. – Вот вернулся начальник, поговорите лучше с ним.
– Давно дали линию? – шепнул я Чурсину.
– Нет, – помотал головой он, – буквально только что.
Орлов плюхнулся на своё место и взял протянутую Димой трубку, знаком показывая, чтобы тот включил громкую связь. Зильберман нажал на нужную кнопку.
– Борис Николаевич? Здравствуйте. Как там погода в Тегеране?
– Жарко, – донёсся до нас заглушаемый расстоянием гнусавый баритон, в котором чувствовалось неподдельное волнение.
– У нас тоже жарковато! – непринуждённо воскликнул наш шеф. – Конечно не так, как у вас, но всё же ощутимо.
Юрченко вяло угукнул. Чувствовалось, что он не настроен тратить время на лирику. Я поймал себя на мысли, что его голос очень хорошо соответствует его внешности, которая была мне известна по фотографиям: худощавый, морщинистый, с капризным изгибом губ.
– Борис Николаевич, мы, собственно, вот почему вас побеспокоили, – перешёл к делу Орлов. – Тут вашей «Ливадией» немного попользовались.
– Я знаю. Мне ваш сотрудник уже сказал.
Наш шеф покосился на Зильбермана. Тот подтверждающе кивнул.
– Ага, значит в курс дела он вас уже ввёл. Борис Николаевич, вы перед отъездом оставляли кому-нибудь ключи от гаража?
– Только тёще.
– И больше никому?
– Больше никому.
– А у вас есть какие-нибудь соображения, каким образом они могли оказаться у посторонних?
– Ни малейших, – глухо отозвались на другом конце провода.
– Угу, – нахмурил брови Орлов. – Борис Николаевич, мы вам по телетайпу отправляли фотографии. Вы их получили?
– Получил.
– Вам знакомы люди, которые на них изображены?
– Нет.
С каждой новой фразой голос Юрченко становился всё более и более металлическим. Чувствовалось, что этот разговор был ему в тягость.
– Ну что ж, извините тогда за беспокойство, – вздохнул наш шеф. – Успехов вам в вашем труде. Всего доброго.
– Всего доброго.
Запиликали короткие гудки. Орлов положил трубку и выразительно выставил глаза на нас.
– Темнит, – заключил Чурсит.
– Определённо темнит, – поддержал его я.
– Ещё как темнит! – вскинул указательный палец наш шеф. – Он даже не поинтересовался, в каком состоянии его машина, и для каких целей её использовали. Что-то здесь не так. Зильберман.
– Да? – откликнулся Дима.
– Завтра возьмёшь фотографии Амирова и Кулахметова и отправишься с ними в проектный институт, где числится этот субъект. Покажешь их его сослуживцам и попробуешь выяснить, не видели ли они его когда-нибудь вместе с кем-то из них.
Далеко за полночь по городу прокатился гул. Где-то что-то шарахнуло. Причём, шарахнуло так, что содрогнулась земля. В моём серванте жалобно зазвенела посуда. Я поднялся с кровати и подошёл к окну. Вдали полыхало огненное зарево. Утром я узнал, что под Воронежем, в районе Масловской слободы, взорвали радиолокационную станцию.
Глава тринадцатая
Всю дорогу, пока мы ехали на стройку, Сергей, не умолкая, болтал о ночном происшествии.
– Тряхануло – так тряхануло, – сетовал он. – Вся станция вдребезги. Ты представляешь, какого уровня это ЧП? Это не какая-то там сыроварня. Это оборонный объект государственного значения!
– Отчего эта станция, хоть, взорвалась? – полюбопытствовал я.
– А мне почём знать? – выпучил глаза Чурсин. – Нас с тобой туда не пустят. Там ДГБ (Департамент Государственной Безопасности) орудует. Машин понаехало – тьма тьмущая: и штабные, и оперативные, и министерские, и бог весть ещё какие. Всё пооцепили – мухе не пролететь.
– Без жертв, хоть, обошлось?
– Какое там! Судя по обилию машин «скорой помощи», их немерено. Кто-то чего-то не досмотрел. Или прикурил в неположенном месте.
– А может диверсия?
– Какая тебе диверсия с такой-то охраной? Эту станцию похлеще Зимнего дворца охраняют. Тройное кольцо! Попробуй, проскользни.…
Беседа со строителями затянулась на несколько часов. На лице каждого, кто заходил в любезно предоставленный нам мастерами вагончик, безо всякого труда угадывался шок. Гибель Амирова потрясла всех. Нет, строители не любили его пылкой любовью, – подобная привязанность подчинённых к начальнику невозможна в принципе, – но относились к нему с почтением: строг, но справедлив; гонял рабочих, как сидоровых коз, но и не оставался безучастным к их проблемам; держал с ними дистанцию, но и выпить с ними в праздники никогда не отказывался. Были ли у него друзья? В трудовом коллективе нет. Но вне работы, наверное, были. Как же оно, без друзей-то? Наведывался иногда к нему один фрукт. Такой высокий, долговязый, с «лошадиной» физиономией (Мы с Сергеем переглянулись – определённо, Кулахметов. Предъявили фотографию – да, он). Друг он ему, или не друг – никому невдомёк, но беседовали они как друзья. О чём? А бог его знает? Стройка – место шумное, разговоров не услышишь. Когда это было? Последний раз неделю назад. Где жил – не знаем. Но ездил всегда на Левый берег, через Южный мост. На чём? На своём стареньком, потрёпанном BMW. Помним ли номер? Конечно, помним. Номер машины начальника нужно знать всегда.…
