Я наклонился к Лиде и прошептал:
– Во, Степаныч даёт. Я из неё слова не мог вытянуть. А с ним, гляди, расчирикалась.
– Пора бы уже привыкнуть, – тихо заметила Лида. – Он мастер на такие штуки.
– Только вот с Прасковьей у него вышел облом, – съязвил я.
Выяснив у старухи ещё несколько мелких подробностей, Орлов направился к нам.
– Мы с Лидой пойдём вскрывать квартиру, – сказал он мне. – А ты останься здесь на случай прихода цыгана. Если появится – не спугни. Источай любезность, будь вежлив, деликатен. Говори только об аварии. Попроси подняться к Кулахметову. Мол, нужно проверить целостность вещей. Если откажется – не настаивай. Но постарайся проследить, куда он пойдёт и на чём поедет. Я сейчас позвоню в отделение и попрошу прислать кого-нибудь из «наружки». Оставим тут на всякий случай.
Я послушно кивнул и уселся в кресло. Орлов и Лида зашли в лифт.
За время моего дежурства цыган в доме не появился. Дождавшись обещанного «топтуна», – так мы между собой называли сотрудников отдела по наружному наблюдению, – я сдал ему пост и присоединился к своим напарникам.
Кулахметов был порядочным неряхой. В его квартире царил бардак. Или «ассиметричная композиция с элементами драпировки», как любил говаривать наш острослов Зильберман. Кровать была разобрана, одежда разбросана по углам, в кухонной раковине возвышалась гора немытой посуды, слой пыли на мебели свидетельствовал о том, что последняя уборка производилась здесь более месяца назад.
Никаких записей, проливающих свет на его происхождение и род занятий, мы не обнаружили. Но нас ждала не менее ценная добыча – несколько паспортов на разные имена. После этой находки причастность нашего «клиента» к криминальному миру стала очевидна, как родимое пятно.
Солнце заходило за горизонт. Возвращаясь домой, я не удержался и зашёл во встретившуюся по пути телефонную будку. Мне хотелось внести ясность в свои личные вопросы. Я набрал 7—17—47, но, услышав голос Софьи Павловны, тут же нажал на рычажок. Над моим настроением продолжал довлеть мрак, в котором едва мерцал слабый огонёк последней надежды.
Тем же вечером Воронеж сотрясло громкое преступление. Был ограблен Сбербанк. Обстоятельства этого происшествия оказались настолько загадочными, что даже опытные, немало повидавшие на своём веку сыскари лишь беспомощно разводили руками. С обсуждения этого ЧП и началось наше следующее утро.
Глава одиннадцатая
Взгляд нашего шефа был преисполнен удивления.
– Вот это да! – качал головой он. – Не Воронеж, а прямо какое-то Чикаго. Банки у нас доселе ещё не грабили. Хорошо хоть, что это дело досталось не нам.
– Погодите, Михаил Степанович, перебросят на нас, – подал голос Чурсин. – Ведь мы лучшая следственная группа во всём городе.
– Типун тебе на язык, – негодующе прикрикнул на него Орлов; ему явно не хотелось этим заниматься. – Навлечёшь беду. Нам бы со своим делом разобраться.
Ограбление банка для Воронежа действительно было в новинку. Таких преступлений не совершалось у нас очень и очень давно. Последний подобный случай датировался двумя десятками лет назад. Его помнили только старожилы. Грабителей тогда поймали быстро. Но в нынешнем случае даже не знали, как к ним подступиться.
Накануне, около восьми часов вечера, перед самым закрытием всех сотрудников оперчасти внезапно сморил глубокий сон. Очнувшись только под утро, они обнаружили, что касса абсолютно пуста. Свет был выключен, входная дверь аккуратно притворена, в окошке красовалась табличка «закрыто» – обычная картина для закончившего работу учреждения. Не удивительно, что проходившие мимо люди, среди которых были и полицейские патрули, нисколько не заподозрили, что внутри – дело нечисто.
Следов грабители не оставили. Показания сотрудников ясности не внесли: заснули – и всё; как – не знаем; ничего странного не заметили. Правда, одна зацепка всё же была. Её дала уборщица. Перед тем, как упасть без чувств, она зафиксировала в поле своего зрения какого-то запоздалого клиента. Тот стоял у подоконника в углу зала и копошился в своём саквояже. Просмотр картинки на ДЧК подтвердил, что деньги похитил именно он. Но существенного прогресса в ход расследования наблюдение уборщицы не добавило, ибо описать, как он выглядел, она не смогла. Так что личность преступника продолжала оставаться тайной.
Посредством телевидения и радио воронежское ограбление прогремело на всю страну. Губернатор в жёсткой форме потребовал раскрыть случившееся в самый кратчайший срок. Начальника нашего райотдела уже вызывали в городской Департамент. Когда он оттуда вернулся, у него был малиновый цвет лица.
– Ладно, хватит про банк, – хлопнул ладонью по столу наш шеф. – Пусть им занимается группа Шепелева. А мы сосредоточимся на своих проблемах. Давайте-ка прокрутим всё, что нам известно, ещё раз.
Мы уселись поудобнее. Орлов поставил локти на стол и подался вперёд.
– В ночь с девятого на десятое июня в собственной квартире был убит гражданин Здановский. Судя по собранной информации, личностью он был не простой. Персональный пенсионер, лауреат государственных премий, доктор физико-математических наук, работал ранее главным конструктором небезызвестного вам НИИ погодных явлений.
Мы прыснули. Вышеупомянутый институт уже давно являл собой повод для шуток. Каждому воронежцу было известно, что погодными явлениями в нём и не пахло, и что на самом деле в его стенах скрывается лаборатория, выполняющая специальные заказы Министерства вооруженных сил. Но даже несмотря на широкую известность сего факта, руководство института упорно не желало менять нелепую конспиративную вывеску.
– Кстати, он засветился и в нашем архиве. В тридцатые годы проходил обвиняемым по уголовному делу. Из его лаборатории украли какой-то прибор. А спустя несколько дней в полицию пришло письмо: кражу-де совершил Здановский, и украденный прибор спрятан у него дома в сарае. Решили проверить, приехали к Здановскому, обыскали сарай – и вуаля! Прибор лежал под старой одеждой. Наш покойник, правда, виновным себя не признал. Утверждал, что прибор ему подкинули. Упирался не зря. Бесспорных доказательств его виновности не нашли и оправдали ввиду недостаточности улик.
Мы изумлённо присвистнули. Наш шеф отхлебнул из стакана глоток воды и сосредоточенно уставился в окно.
– Наиболее вероятный мотив убийства – грабёж. Что было похищено – мы пока не знаем. Но это было определённо что-то ценное. Иначе Здановский не стал бы хранить это в тайнике. Приметы убийц известны. Один из них установлен.
Орлов вопросительно покосился на Лиду. Та кивнула.
– Да, об этом можно говорить уже совершенно уверенно. Кулахметов в ночь убийства был в квартире Здановского. Следы оставлены им. Экспертиза это подтвердила. Ножевой удар погибшему нанёс именно он.
– Преступники приезжали на белой «Ливадии», – продолжал наш шеф. – Но «Ливадия» принадлежит не им. Она была угнана у некоего гражданина Юрченко, находящегося в настоящее время в длительной заграничной командировке.
– Причём, угнана совсем недавно, буквально неделю назад, – добавила Русанова. – Слой пыли в месте, где стояла машина, очень тонкий.
– Замок гаража не взламывали, открыли ключом. Но откуда у преступников ключ? По словам тёщи, Юрченко оставлял его только ей.
– Изготовили через слепок, – предположил Чурсин. – Способ известный.
– Вполне вероятно, – согласился Орлов. – Но здесь возникает ещё один вопрос: почему они выбрали именно белую «Ливадию»? Ведь она слишком бросается в глаза. На дело обычно берутся менее заметные машины.
– Все преступники любят роскошь, – вступил в разговор Зильберман. – Их детство, как правило, полно лишений, вот они их и компенсируют. Психология.
– А может дело совсем в другом? – щёлкнул пальцами Сергей. – Может эта «Ливадия» по каким-то причинам оказалась им более доступна. И была ли она вообще именно угнана?
– Ты хочешь сказать, что Юрченко, помимо тёщи, оставил ключи и Кулахметову? – хмыкнул я.
– Я этого не говорил, – заметил Чурсин. – Я только констатирую очевидное. Кстати, а почему ты так уверен, что они не были знакомы?
– Прояснить это сможет только сам Юрченко, – заключил наш шеф. – Где он сейчас? В Ираке?
– В Иране, – поправил его я.
– Что ж, будем заказывать международные переговоры. Фотографию Кулахметова отправим ему по телетайпу. Может он ему известен под другой фамилией. Этот Кулахметов – фрукт, можно сказать, экзотический. По нашей картотеке он не проходит. Чем занимался – неизвестно. Я уже отправил по нему запрос в МВД. Будем надеяться, что у них на него что-то будет. Поймать бы его напарника. Как бы всё упростилось. Вещь, которую они похитили из тайника Здановского, определённо находится у него. Но пока он постоянно нас опережает. Не намного, всего на какой-то шаг, но опережает. Что на вокзале, что в доме Шварценберга…
Орлов вдруг осёкся и ошарашено уставился перед собой.
– Чёрт бы вас всех побрал! – выругался он и схватил телефонную трубку. – Шепелев? Здорово. Ну что, тебе не позавидуешь? Ограбление банка – это не какая-то там вонючая кража. … Ничего, ничего, раскроешь это преступление века – станешь знаменитым, как Шерлок Холмс. Неужели тебе не хочется славы? … Ха-ха-ха, да ты не матерись. Скажи-ка мне лучше вот что. Уборщица точно видела у того запоздалого посетителя именно саквояж? … А какого он был цвета? … Чёрного?..
Меня словно прожгло. Я понял, какая мысль осенила нашего шефа. В ячейке камеры хранения тоже ведь был саквояж, и тоже чёрный. Такой же саквояж фигурировал и в февральской истории Верки Шапошниковой. Параллели просматривались налицо: и там, и там люди теряли сознание. А не причастен ли к этому хранившийся в саквояже прибор? Прибор принадлежал Здановскому. Здановский в своё время работал в секретной военной лаборатории. Возникает вопрос: а не имеем ли мы дело с чем-то из «репертуара» НИИ погодных явлений?…
Орлов рванул к выходу.
– Я к руководству, – бросил он.
Чурсин «накаркал». Ограбление Сбербанка действительно перебросили на нас. Мы поняли это сразу же, как только наш шеф вернулся обратно. На его лице играло недовольство. На лице же зашедшего вслед за ним Шепелева значилось облегчение.
– Ну, успеха тебе, Михаил Степанович, – сказал он, кладя перед нами разбухшую от вложенных бумаг папку. – Вот всё, что успели собрать. Не суждено мне стать знаменитым. Вся слава достанется тебе.
– Пошёл ты! – беззлобно отмахнулся Орлов.
