Спина ужасно болела, суставы трещали, причем в прямом смысле. Я с трудом распахнула дверь, увернулась от посыпавшейся трухи и с опаской высунула голову наружу. Мир вокруг избушки распахнулся мне навстречу, обдав запахами прели, сырой земли, старого дерева и осенних листьев.
Там, на стороне молодости и жизни, в окно светило теплое апрельское солнышко, а здесь в темном небе висела огромная голубоватая луна. Вспомнив про какое-то там Черное Солнце, я заторопилась. Луна, хоть и необычная, выглядела не опасно, а как-то… умиротворяюще, что ли. Ее свет навевал легкую грусть, но, кажется, не вредил. Мир вокруг выглядел тихим и спокойным, хоть и совершенно чужим.
Кот уже давно просочился наружу и теперь истошно мяукал, стоя на дорожке. Точно, надо выходить. Избушка стала моим обжитым пространством в этой неизведанной части вселенной, но покинуть ее придется. Ступеньки скрипели под ногами, дурацкая палка простучала по ним неожиданно громко. Сойдя с крыльца, я, шаг за шагом, пошла за Василием. Он уводил меня по дороге в лес.
– Долго идти-то? – Собственный скрипучий голос пугал. Помощник промолчал в ответ.
Идти оказалось тяжко, тело плохо слушалось. Хорошо еще, дурацкую палку мне кот всучил, хоть какой-то от него прок! Теперь, зато, понятно, почему у Бабок Ёжек в сказках всегда сердитый вид: поди тут, радуйся гостям, когда ты – бац, и старуха, а вдруг кто-нибудь придет, когда я в ванной? Да за такое мало в печи зажарить, надо еще это… как там, – «сожрать и на косточках покататься», – чего бы это ни значило.
– Долго еще идти?
Кот молчал, будто разучился говорить, зараза. Он только бежал впереди, иногда оглядываясь. Лес вокруг вздыхал. Деревья – не понять, елки или березы, – были одинаково серыми в голубом свете. Трава под ногами казалась пожухлой, толстый слой опавшей листвы шуршал и кое-где слабо светился, – наверное, гнилушки прели. Среди веток порой мелькали тени, но страха они у меня не вызывали. Странно, но в своем ужасающе-старом виде я чувствовала себя частью этого увядшего мира.
Дорога сделала крутой поворот, и перед нами раскинулась полянка, как будто зеркальное отражение той, где я побывала сегодня… или много лет назад? Посередине высилось огромное Древо, на его ветвях светились тысячи огоньков. Здесь тоже двигалась и шуршала своя вселенная, только совсем иная.
– Юная Яга пришла!
От неожиданности я подскочила и начала озираться, пока не поняла, что это Древо говорит со мной. Наверное, от говорящего старого ствола можно было ожидать скрипучих звуков, но голос оказался ясным и приятным. Женским или мужским – не понять, но звучал он очень ласково. Как ответить, я сообразила не сразу.
– Зд… Приветствую… вас!
– В приветствии нуждается тот, кто незван, а тебя ждали долго.
– Я, вроде, сразу пришла…
Разговор с деревом происходил крайне странно. Оно порой замолкало надолго, и мне приходилось ходить вокруг, ожидая ответа. Иногда же голос звучал раньше, чем я заканчивала фразу. Порой казалось, будто со мной говорят двое или трое сразу – звук менялся, будто зависел от ветра, качающего ветви.
– Юная Яга – еще семечко. Видит, но не знает, что!
Если уж играть в растительные ассоциации, я чувствовала себя картошкой – может когда и прорастет, но скорее попадет в суп.
– Скажите, а почему именно я стала Ягой?
Ответа пришлось ждать долго:
– Все хотят быть цветами, и никто не видит корней. Они далеко, по ним соки идут к листьям, они держат землю и не дают ей разлететься…
Меньше всего мне сейчас хотелось новых загадок.
– Ну почему Я? Я не подхожу для этого. Может это ошибка?
Свист ветра и вздохи ветвей длились бесконечно. Оно так смеется?
– Каждый путь – это древо. У него есть корни, которые тянутся к началу, и плоды, которые упадут в руки в конце. Но по пути найдешь развилки. Придешь туда, куда пойдешь.
Казалось, мозг сейчас лопнет. Как будто сотни маленьких голосов звучали в нем одновременно со звуками Древа. Смысл сказанного ускользал, хотя мысли казались простыми.
– А вы – Мировое Древо?
– То, что ты называешь этим именем, – мы все, мы вместе. Я его ветвь, ты – корень. У каждого свой путь. Ты – соединяешь и держишь, другие цветут, я – расту и даю плоды.
Точно, плоды! Я нашла среди корней корзинку и удивилась – она была полна. Яблоки здесь оказались сморщенными и темными, но выглядели вполне съедобными. Не знаю, кто это успел мне помочь, но кот рядом бегал очень беспокойно. Древо уже давно замолчало. Похоже, мне пора.
– Благодарю тебя. Наверное, до свидания – не знаю.
– Юная Яга должна взять подарок.
Наверху в ветвях зашумело. Там явно происходила борьба. Не зная, что делать, я стояла, разинув рот, когда на меня начал падать какой-то предмет. Руки автоматом поймали нечто небольшое, круглое и гладкое. В кроне кричала птица. Я сжимала… яйцо. Кот уже разрывался от воплей на дороге. Мне пришлось быстро пробормотать слова прощания, положить подарок в корзинку и бежать назад.
Возвращение больше походило на гонку. Только спортсменом была я одна, а кот, похоже – тренером. Он торопил меня и даже иногда кусал за ноги, за что разок получил-таки палкой, удобная оказалась штука. Луна за это время исчезла. На противоположной стороне неба, за деревьями, постепенно разгорался рассвет.
Я начинала понимать опасения Василия. Вместе со светом лес оживал, в нем уже двигались размытые тени, раздавались приглушенные звуки. Какие-то создания просыпались, и мне точно не нужно было с ними встречаться.
Вскоре стало понятно, что одна из теней увязалась за нами. Едва заметное серое облачко тянулось по кустам, но, когда я оборачивалась, норовило втянуться в чащу. Кот тоже его заметил, яростно зашипел и попытался схватить неведомое создание. Мне показалось на секунду, будто он борется с тощей облезлой лисой, но сущность тут же опять превратилась в грязно-желтое облачко, и зубы кота клацнули по расползающейся дымке.
От наших фигур на дороге выросли странные тени, – светлые относительно более темных контуров, как будто бы солнце, поднимающееся над горизонтом с неуклонностью механических часов, было… черным и светило темнотой. Мне совсем не хотелось разбираться в этих оптических иллюзиях. Из последних старческих сил я припустила в сторону избушки.
На небе появились лучи, похожие на неопрятный мех. Неживой свет заливал Обратный Мир и преображал его. Коряги и деревья обретали новую форму, начинали шевелиться и звучать, как будто это солнце дарило им подобие давно забытой жизни.
Прогремев, наконец, по трухлявым ступенькам, я влетела в избушку и хотела захлопнуть за собой дверь. На секунду только остановилась, и, раз опасность миновала, взглянула на небо – любопытно ведь, какое оно, Черное Солнце.
Истошный вопль кота заставил меня обернуться. Только краем глаза удалось увидеть на небе нечто, выплывающее из-за деревьев. Странно, больше всего это было похоже, пожалуй… на фигуру всадника?
Помотав головой, я не стала больше смотреть, раз нельзя, захлопнула дверь, заложила ржавый засов и, встав посередине избушки, скомандовала поворот. После, с облегчением, повалилась мешком на пол, чтобы не упасть от этой карусели.
– Ты чего разлеглась?
– Чтобы не упасть, неужели непонятно!
– Вставай.
Василий поднял меня и встряхнул пару раз. Кажется, он тоже был рад вернуться в нормальный мир.
– Открывай, к нам гости.
Только теперь до слуха донесся монотонный стук в дверь. Похоже, пришелец долбился долго и уже устал. Меня стал напрягать такой рабочий график. Надо будет определить приемные часы, что ли. К стуку добавился голос, очень противный и знакомый.
– Яга! Я пьишол.
– А можно ему не открывать?
– Нельзя.
Распахнув дверь, я сердито уставилась на вчерашнего банника, который скромно топтался на моем крыльце. Солнце только что село, в воздухе висела прекрасная живая прохлада. В руках гость теребил веник из свежих веток и мял грязно-красную шапку.
– Я пьишол. Буду у тебя тепей в баньке жить.
– Это еще зачем?
