– Так устала очень, дяденька, – затараторила она, – пить так хотелось, аж желудок от голода свело и переночевать-то негде стало, я и смотрю – полянка, на полянке – избушка, думаю, люди добрые живут, уж наверное, цар… красной девице в приюте не откажут!
– Не полянка, – деланно-укоризненно вздохнул мужчина, – а тренировочный лагерь. Не избушка, а точка дислокации. Не люди добрые, а особый царский отряд богатырей специального назначения…
Аля вытаращила глаза, впервые не находясь, что сказать. Богатыри, надо же! А вот хорошо это для нее или плохо?.. С одной стороны, они ее как наследницу престола оберегать должны. И зла никак причинить не могут. А с другой – выходит, Наинке-то они присягали…
– А отчего ж Алевтина Игнатьевна, а не Наина Гавриловна сразу-то, раз… правительница? – это спросил тот из богатырей, что стоял чуть в стороне от всех – высокий, худощавый, чернявый, нос клювом – галка и галка. А бороды не носит, выбрит гладко, по заграничной моде. И голос у него оказался под стать внешности – резкий, хрипловатый, будто не говорит – каркает. Этот не смеется – смотрит черными своими глазами-кинжалами, будто мысленно царевну уже разрезал и потроха ее разглядывает превнимательно. – Помнится мне, царь-батюшка Игнат Станиславович личным указом своим повелел назначить регентом, сиречь правительницей…
Мысли о том, что раскрывать себя, может, пока и не стоит, мгновенно снова выветрились из Алькиной головы. Потому что из-за этого самого указа все так и случилось, да этот указ ей всю жизнь, можно сказать, поломал!
– До моего венчания! – запальчиво перебила она. – Она должна была хранить престол, пока я замуж не выйду по древнему закону нашему, с благословения семьи! И вообще она батюшку околдовала, а то бы ни за что он со мной так не мог поступить! Все знают, что ведьма она!
– Так, – обронил вдруг самый высокий из богатырей, все время стоявший, сложив руки на груди. И от одного того, как веско прозвучало это единственное слово, стало вдруг совершенно ясно, что главный здесь – не тот, что старше всех по возрасту, а именно вот этот, молчаливый, с курчавой темно-русой бородкой и серыми внимательными глазами. И разом все замолчали, стерлись усмешки с лиц. – Ратмир, слетай-ка, выясни.
Чернявый молча кивнул и вышел.
– Девица… – главный смерил ее тяжелым взглядом, – отдыхай пока. Ежели голодна – накормим. А то поспала бы, коли всю ночь шла. Чай, не обидим…
Облегчение от того, что ее не собираются вроде бы ни убивать, ни возвращать домой прямо сейчас, навалилось тяжелым одеялом вместе с усталостью. Алька покосилась задумчиво на по-прежнему закрытый котел на столе, а затем на кровать под лестницей, смятую после ее метаний. Манило то и другое, но что сильнее? Об этом стоило, пожалуй, подумать. Царевна опустилась на лавку, подперла щеку рукой и прикрыла глаза – так думалось куда лучше. Будто издалека послышался чей-то тяжкий вздох.
– Светик, снеси-ка ее на кровать. На свою положи пока, там разберемся, все одно тебе днем не пригодится. Пусть поспит, болезная.
Мир качнулся и поплыл, но это было уже совершенно неважно. Как и хлопанье крыльев где-то за порогом.
***
– …На дороге ищут. Действительно царевна Алевтина Игнатьевна, направлялась в Международную академию при Городе-у-Моря на обучение, пропала в пути, предположительно в лесу на территории Тридевятого. Правительнице Наине весть из академии отправили с птицей.
Резкий голос чернявого ввинчивался в наполнявший голову туман. В полусне носатый Ратмир представился Альке огромным комаром-кровососом, трепещущим крылышками и мерзко звенящим, вот сейчас прихлопнуть бы…
– К-кышшш… – пробормотала она.
– Проснулась? – ласковый голос того из богатырей, что был старше других, не оставлял шансов. По ощущениям Алька буквально только что закрыла глаза, а голова как будто стала только тяжелее, но где-то очень-очень глубоко в душе она уже понимала, что отвертеться не выйдет. Это тебе не дома с боку на бок переворачиваться. Помня о множестве незнакомых мужчин, разгуливающих вокруг, спокойно спать дальше все равно не получится. С тяжким стоном царевна приоткрыла глаза, приподнялась, щурясь, а затем и села на кровати.
– Раз проснулась, давай знакомиться, – спокойно и рассудительно продолжал богатырь. – Иди, квасу выпей, спросонок самое то. А до обеда спать не след, все одно не выспишься. Скорее ночью уснешь.
Несколько мгновений Алька еще моргала, опустив голову. Вставать не хотелось – но выбора, кажется, не было. Надо, в конце концов, разобраться, к кому ее занесло. А заодно – помогут ей здесь или… наоборот. Она встала, с усилием расправив плечи и, стараясь не шаркать ногами, добрела до стола, чтобы плюхнуться на лавку. Еды на столе уже не было, но самый молодой из хозяев дома – почти мальчишка – метнулся куда-то и принес кружку с квасом, чтобы протянуть царевне. Она благодарно кивнула и сделала глоток. Остальные богатыри уже сидели вокруг.
– Ну, давай знакомиться, Алевтина Игнатьевна, – молчавший до сих пор главный пристально, не стесняясь, разглядывал ее. – Меня Михайла звать, я старшой отряда. Это Савелий, мой заместитель и главный по хозяйственной части, – Михайла кивнул на того, что выглядел старше других. Савелию было, пожалуй, лет под сорок, а то и поболее.
Алевтина величественно кивнула поочередно Михайле и Савелию. Странно, оба богатыря обращались к ней так, будто она была обычной девицей – может, и из благородной даже фамилии, но никак уж не царевной. Так запросто с ней, кроме Наины да батюшки, никто и никогда не разговаривал. Даже дворовые мальчишки, с которыми тайком дружила в детстве, хоть и принимали ее в свою компанию, но неизменно кланялись и глаза опускали. Богатыри же говорили с ней, как равные, и смотрели прямо в глаза. И почему-то это совсем не коробило, а казалось даже естественным.
– Ратмир – лекарь отряда, – представил Михайла чернявого. Тот лишь слегка высокомерно кивнул. А у царевны будто что-то щелкнуло в голове: лекарь? “Ратмир, слетай…”
– Колдун? – она настороженно переводила взгляд с Михайлы на Ратмира. Правду скажут? Утаят? Колдунов она не любила…
– Маг без диплома, – по тону чернявого было ясно, что обсуждать это он не собирается.
Колдунов-недоучек Алька не любила особенно. Спасибо Наине. Да и, пожалуй, не только она… Кто их вообще любит-то?
Этот-то отчего не доучился? Выгнали, поди? То-то в армию подался, больше нигде, небось, не пригодился!
– Олешек, – самостоятельно представился густым басом следующий богатырь – ростом, пожалуй, чуть пониже Михайлы, но еще больше того похожий на гору. Из тех, про кого говорят “косая сажень в плечах”. Рука в самом узком месте толщиной с Алькину ногу, кажется. А волосы белые-белые, аж льняные. Как и борода. И глаза прозрачные.
– Алеша? – переспросила царевна.
– Не, – человек-гора коротко мотнул головой и замолчал. Будто застеснялся. Но переспрашивать второй раз постеснялась уже Алевтина.
– Анжей, – зеленоглазый молодой богатырь с рыжевато-каштановыми волосами обаятельно улыбнулся и подмигнул. И Алька поневоле улыбнулась в ответ, хотя рыжих вообще-то тоже недолюбливала. Были причины. Надо же, имя-то нездешнее, откуда только взялся…
– Акмаль, – бархатным голосом назвал свое – еще более непривычное – имя следующий богатырь. Алька перевела взгляд на него… и потерялась. Акмаль был совершенно бессовестно красив. Тоньше других, но не угловатый и резкий, как Ратмир, а какой-то гибкий, с текучими плавными движениями, он был так же черняв, но на этом сходство и заканчивалось. Если у колдуна были короткие встрепанные волосы, то этот носил длинный, до лопаток, хвост по восточной моде. Жгучие, чуть раскосые глаза, тонкий нос с едва заметной хищной горбинкой, узкое лицо с острыми скулами – вроде бы по отдельности во всем этом не было ничего особенного, но все вместе смотрелось так, что, глядя на него, даже дышать получалось через раз. Акмаль улыбнулся, и Альке стало совсем жарко.
– Святослав! – сказал кто-то рядом, и царевне пришлось сделать над собой усилие, чтобы перевести взгляд на говорящего. Это оказался самый младший из богатырей – тот, что принес ей кваса и, кажется, тот, на чьей постели она спала. Пожалуй, он был ее лет, а может, и немногим младше, но отчаянно старался казаться взрослым и солидным, надувая щеки, хмуря брови и расправляя плечи. И царевна вдруг заподозрила, что примерно так может выглядеть со стороны и она сама. То есть… нет, ну глупости – не может, конечно! Она царевна, в конце концов!
– Светик! – с ухмылкой подсказал Анжей, и Светик обиженно засопел.
– Святослав в учениках пока, – мягко пояснил Михайла. – Стало быть, будем знакомы, Алевтина Игнатьевна. А теперь расскажи-ка ты нам, как в лесу оказалась, отчего до академии не доехала и что за странные речи про правительницу Наину сказывала.
Алька глубоко вдохнула – и выдохнула. Хлебнула квасу. Вообще-то этот рассказ она готовила давно, но вот так, спросонок, не собравшись с мыслями, объяснить все было не так-то просто. Ведь всякий решит: дурь и блажь девице в голову пришла! Все ведь думают… ай, была не была! Рассказывать, так как есть – с начала!
– Все вы знаете, что матушка моя, царица Анна, родила моему батюшке, царю Игнату, только одну дочь. Я и стала первой наследницей престола. А перед смертью батюшка мой завещал Наине Гавриловне трон хранить – до моего венчания по закону предков. Согласно закону нашему на престол царь и царица могут взойти только вместе. А замуж наследница должна выйти непременно с родительского благословения… Вот только у меня теперь вместо родителей да всей семьи – одна Наинка и есть. Она и должна, выходит, меня на брак благословить. А только не станет она этого делать. И не собиралась никогда. Для того и батюшку околдовала. Все ведь знают, что в академии она ведовству училась, да не доучилась – значит, и клятву особую не давала…
На самом деле будущие колдуны и маги клялись не использовать свои чары во зло еще при поступлении в академию. К обучению допускались лишь те, чье обещание и стремление были искренни – за этим следили специальные артефакты. Только студенческая клятва оставалась до поры на словах – и лишь выпускники, ставшие уже настоящими ведунами, получая диплом, торжественно скрепляли свою клятву магией и делали ее нерушимой. Вот поэтому колдунов без диплома, недоучек и самоучек, все вполне обоснованно опасались – в отличие от дипломированных чародеев, у этих руки не были связаны. Правда, зато и наукой они заниматься не могли, и на работу по ведовской специальности им устроиться было невозможно, да и дела с ними никто не хотел иметь, и во всяком недобром деле их первыми виноватили, а порой и казнили народным судом без всякого следствия.
Но Наинке-то работу искать и не придется. И обвинять ее, кроме Алевтины, некому.
– Не станет она престол отдавать. Выходит ведь как – пока я замуж не вышла, она по царскому указу вроде как вполне законно на троне сидит… правительницей. Вроде как рано мне еще, ума не набралась. А только мне семнадцать лет уже исполнилось, замуж и раньше выходят. Матушке моей семнадцать и было, когда она за батюшку вышла, да и ему немногим больше. И жених у меня есть – Елисей, я его с детства знаю, еще батюшка говорил – жених тебе, мол, растет… только благословения дать не успел.
Честно говоря, при первой встрече тогда, в детстве, состоявшейся на каком-то жутко важном международном приеме, Алька Елисея побила. А батюшка, посмеиваясь, тогда ей и сказал – негоже, мол, мальчиков обижать. Может, это вообще жених твой растет. Пришлось присматриваться.
– Вот она и тянет время. Да она мне все эти годы шагу ступить, вздохнуть не давала! Я из светелки своей не выходила почти! Стражу приставила, даже служанок своих заслала! Я и чихнуть не могла, чтоб ей не доложили. Народ поди забыл и вовсе обо мне, что наследница у царства есть законная! А теперь Елисей со сватовством приехал, честь по чести, с письмом от отца своего. Тут бы и пришлось ей власть передавать, волей-неволей. По закону древнему и воле батюшкиной! Так она надумала услать меня вовсе, дала на сборы одну ночь, да отправила в академию эту самую. Все знают, что туда чужим вход заказан, а учиться пять лет. А там она еще чего придумает. Хотя, думается мне, надеялась она, что я и вовсе сгину в пути. В карету с решетками меня посадила, будто преступника какого!
– То есть ты утверждаешь, что цар… правительница Наина намерена узурпировать власть? – зеленоглазый Анжей смотрел на Альку теперь серьезно, без улыбки. Как, впрочем, и все богатыри. Приходилось мысленно одергивать себя, чтобы не ежиться под столькими сосредоточенными взглядами разом. К всеобщему вниманию Алевтине было, конечно, не привыкать, но обычно на нее смотрели почтительно, порой восторженно, порой подобострастно – и никогда вот так, оценивающе. Так на нее смотрела, пожалуй, только… только Наина. – Серьезное обвинение.
Оговорка богатыря от Алькиного внимания тоже не ускользнула. Это она и за челядью давно заметила – сейчас, по прошествии трех лет, уже мало кто называл Наину “правительницей”. Ведь куда привычнее и проще сказать – “царица”. Пройдет так еще несколько лет – все и вовсе, пожалуй, забудут, что не царица она никакая и не должна бы ей быть.
– Да уж куда серьезнее, – храбрясь, буркнула царевна.
– И доказательства у тебя есть? – взгляд колдуна Ратмира и вовсе резал ножом.
– Да какие вам еще доказательства! – забывшись в гневе, Алька даже вскочила с лавки, но тут же, ойкнув, плюхнулась обратно – напомнили о себе перетруженные ноги. – Вот она я перед вами – законная наследница престола! В возраст вошла, жених, батюшкой одобренный, имеется, пустая формальность осталась – благословить на брак да венец передать! В стране третий год царя с царицей нет – когда в Тридевятом такое бывало?! А чтоб конюхова дочь одна власть держала – бывало ли?!
*
По сути, межвластие в Тридевятом затянулось уже куда больше, чем на три года.
Все дело было в том, что по тому самому древнему закону первым наследником считался первый же ребенок в царском роду – будь то мальчик или девочка. Но взойти на трон, как сказано, могли лишь царь с царицей вместе. Они, как две стороны одной монеты, должны были уравновешивать друг друга – и правили страной вместе, как равные. На всех законах и указах непременно должны были стоять две подписи. При этом муж или жена наследника или наследницы могли быть любого рода – хоть боярского, хоть крестьянского. Лишь бы старшие в царском роду тот брак благословили.
Многие, между прочим, полагали древний закон основой стабильности в стране. Ведь в иных государствах как? Наследует трон старший сын, и все тут. А если старшенький негодящий вовсе али сущеглупый какой попадется? Всякое ведь бывает!
