Царевна, спецназ и царский указ

На всякий случай погрозив ему пальцем, царевна отодвинула загородку заборчика.

– Цыпа-цыпа? –  неуверенно сказала она и сделала осторожный шажок за загородку.

Звать кур, как оказалось, не требовалось. С оглушительным кудахтаньем, хлопая крыльями, четыре пернатых снаряда кинулись под ноги Альке и едва не сшибли ее, заставив отшатнуться. Схватившись за загородку, она с трудом устояла, взвизгнула и отскочила в сторону.

– Ой, мамочки! Да что же вас –  год не кормили? Да врете вы все, я сама видела, вчера Савелий кормил!

Однако курам, кажется, не было совершенно никакого дела до того, кто и кого кормил там вчера. Куры были сегодняшние и голодные. И куры наступали. С таким свирепым и сосредоточенным квохтанием, как будто собирались разорвать на части и с аппетитом слопать саму царевну.

Мелкими шажочками Алевтина отступила еще немного, прижимая к себе ковшик с зерном.

– Нет, ну… дайте, я зайду, насыплю вам еды… –  робко попросила она. –  Пожалуйста…

Куры начали обходной маневр, похоже, собираясь взять ее в окружение.

Где-то поодаль послышалось бодрое топанье. Богатыри! Бегут, родименькие! Сейчас они увидят, что творится, и спасут ее от этих чудищ!

Алька с надеждой обернулась. Пробегающий мимо Ратмир только злобно зыркнул на нее. Впрочем, от него она иного и не ждала. Светик и Савелий дружно разулыбались, помахали руками, не сбавляя ходу, и… потрусили дальше.

– А… –  царевна растерянно уставилась в удаляющиеся спины. –  Как же…

Кто-то требовательно клюнул ее в ногу, царевна снова взвизгнула и отскочила, а потом, разозлившись, пнула обнаглевшую курицу. Та с бешеным кудахтаньем взвилась невысоко в воздух.

И тут на землю перед Алькой, как раз между ней и “обиженной” курицей, спланировал петух. Растопырив крылья и распушив перья на шее, он принялся наступать на Альку с таким видом, будто каждый день ел на завтрак по красной девице. При этом он издавал клокочущие горловые звуки, в коих слышалось отчетливо ругательное.

– Ты… –  Алька поняла, что голос у нее вдруг как-то сел. –  Ты чего это?..

В этот момент петух наконец прыгнул – все так же топыря крылья и метя клювом прямо в царевнины коленки.

Снова взвизгнув, Алька отскочила и попыталась пнуть уже петуха –  на что тот отреагировал новым броском –  и на этот раз достал. На царевне были и сарафан, и поддевка, однако и клюв у защитника курятника оказался будто стальным.  Завопив, Алевтина, прежде чем кинуться наутек, отмахнулась ковшом –  и зерно веером полетело в разные стороны. Куры с радостным квохтанием высыпали из загородки полным составом и принялись склевывать зерно с земли.

Впрочем, этого царевна уже не видела. Потому что, подобрав подол, с воплями нарезала по заднему двору круги, спасаясь от своего преследователя. Петуха не взволновало даже зерно: куда важнее было утвердить свою власть и показать, кто здесь главный, этой наглой девице.

– Я из тебя суп сварю! С потрохами! –  вопила царевна на бегу несбыточное.

*

Закончив пробежку, богатыри собирались уже приступить к разминке. Вот только вопли с заднего двора заставляли настороженно оглядываться.

– Надо бы глянуть, как там наша царевна, –  как бы между прочим заметил Савелий. Но первым из-за угла выглянул Светик.

– Ой… ну, вроде как… кур кормит.

– Ага, –  глубокомысленно покивал Савелий, выглянув следом. –  Ну, чего… бегать –  оно полезно. Даже девицам.

– А куры-то не разбегутся?

– Да чего ж они –  дуры, что ли? Вернутся. Вон, петух загонит. Как царевну выгонит, так и их загонит.

– Как бы она мне грядки не потоптала, –  озабоченно нахмурился Ратмир.

Аптекарский огородик Ратмира располагался дальше. Росли в нем исключительно целебные травы –  некоторые редкие, а то и вовсе бесценные.

– Да не должна бы, –  Савелий пожал плечами и проследил глазами, как царевна, с визгом на бегу лихо перемахнув через очередной невысокий заборчик, умчалась к амбарам, а петух, наконец остановившись, победоносно заклекотал и гордо прошествовал обратно к своей загородке. –  Светик, поди-ка, ковшик подбери. Что-то думается мне, не станет наша царевна за ним возвращаться.

*

Забежав за угол амбара, Алька оглянулась, убедилась, что преследователь наконец отстал, и остановилась, наклонившись и уперев руки в коленки, чтобы отдышаться. У-уф! Это что же у них тут –  и зверье боевое?! Может, они на петухах сначала тренируются –  ну, перед тем как всяким там Горынычам головы рубить? Так предупреждать же надо!

Может, ну его все? Вернуться в дом, швырнуть Савелию гордо ковшик в лицо… ой, нет, ковшик не получится, он на поле боя где-то остался… Ну, без ковшика. Встать эдак гордо, вот как Наинка вечно, задрав подбородок, указания раздает, и объявить торжественно: “Не надлежит царевне…”

Тьфу! Почему-то Альке так и представилась эта фраза Наинкиным голосом. А еще –  как презрительно скривится противный Ратмир, который, конечно же, иного и не ожидал. И как искренне и оттого особенно обидно прыснет в кулачок Светик. И как будут хохотать потом все прочие богатыри, когда им все расскажут. Как царевна за курами ходила… ну, или как куры за царевной… бегали.

Ну уж нет! Алька все-таки задрала подбородок, точь-в-точь как Наинка. Не бывать тому! Что там на очереди? Коза? Небось думали испугать царевну? Ха! Да она к лошадям подходить не боялась и даже ездить на них, что ей какая-то коза!

Тем более Савелий говорил, “Милуша у нас тихая”. Что ей тихая коза сделает, в конце концов?

Не давая себе времени на размышления, царевна сбегала, как учил Савелий, вымыть руки, подхватила ведро и решительно направилась к сараю с загончиком, где мирно стояла, меланхолично что-то пожевывая, белая коза.

При виде изогнутых рогов (вчера ведь меньше как будто были! Или так казалось?) решимости у Алевтины несколько поубавилось, но не настолько, чтобы вот прямо сейчас отступить.

Храбрясь, царевна наставила на козу палец и громко объявила:

– Имей в виду, если ты меня забодаешь, это будет цареубийство!

Коза посмотрела на нее со вселенской грустью во взгляде и промолчала.

– То-то же! –  торжествующе добавила царевна тоном ниже. –  Нечего мне тут!

Чуть дрожащей рукой она откинула крючок, открывая дверцу загона, и шагнула внутрь. Коза не двигалась.

– Ну вот, –  подбадривая себя, Алька делала один осторожный шажок за другим. –  И совсем ты и не страшная, да? Вооот. Я так и знала. Хорошая славная козочка. Ты, главное, стой вот так, а я тебя дергать… то есть доить буду. Сейчас.

Для дойки у самого заборчика стояла низенькая скамеечка, сидеть на которой можно было только скрючившись в три погибели. Осторожно подтянув скамеечку к козе и поставив под вымя ведро, царевна завернулась крендельком и кое-как уселась. Коза, по-прежнему не двигаясь с места, с усталым любопытством наблюдала за ее манипуляциями.

– Ну вот… как там Савелий показывал? Сначала помять… Как ее мять-то? А потом… потом за вот здесь дергать, да?

Накануне богатырь не только при ней подоил козу, подробно все объясняя, но и дал Альке самой попробовать –  осторожно взяться за соски и потянуть. Потом, правда, она руки сразу отдернула, вытирая их о подол, и тут же спрятала за спину. Но теперь-то деваться некуда –  Савелия рядом нет.

Наконец решившись, Алевтина крепко зажмурилась, резко выбросила вперед руки и крепко схватила козу за вымя.

Коза от неожиданности подскочила на месте, едва не опрокинув царевну вместе со скамеечкой, и жалобно взблеяла.

– Ой! –  Алька сначала испугалась, а потом снова разозлилась. –  Ты чего это? А ну не смей ронять мое высочество! Рога обломаю!

На этот раз осторожно она снова взялась за длинные соски на набухшем вымени и медленно потянула. В ведро брызнула тонкая струйка молока. При этом царевна так удивилась, как будто не этого и добивалась.

– Ой! Это что же… получается?! –  от радости она снова дернула посильнее, и коза снова подскочила –  но на этот раз одними задними ногами, прицельно сбив ведро прямо на царевну. Молока в нем было немного, так что только подол чуть намок, зато Алька на этот раз все-таки опрокинулась со скамеечки. Впрочем, она тут же с рычанием поднялась, а коза, снова жалобно заблеяв, слегка отступила.

*

Когда грязная по уши, покрытая наливающимися синяками и совершенно озверевшая царевна зашла в дом, богатыри успели не только закончить свои занятия, но и приготовить завтрак –  котел с кашей уже исходил ароматным паром на столе. Вокруг него были расставлены четыре тарелки –  на всех едоков, а мужчины рассаживались по скамьям.

Оглядев безумным взглядом эту картину, Алька шмякнула ведро об пол и уперла руки в боки. На дне как будто что-то плескалось.

– Молочка вам принесла, –  свирепо сообщила она. –  К завтраку. Чего вам тут еще надо? Полы помыть? Новый дом построить?

Богатыри дружно смотрели на нее и молчали.

– Может, огород прополоть? –  разошлась Алевтина. Какие-то вроде бы она видела за амбарами грядки.

– Убью, –  негромко, но оттого особенно проникновенно сообщил Ратмир. И едва взглянув на него, Алька как-то сразу догадалась, что предупреждать его насчет цареубийства не стоит.

– Ты бы, царевна, умылась, –  кашлянул наконец Савелий. –  Вот водичкой холодной ополоснешься, сразу и жить легче станет…

Не говоря больше ни слова, царевна резко развернулась и вышла.

– А зачем ты ей поручил-то вот это все? –  несмело спросил Светик у старшего товарища по отряду. –  Ну… с козой и вот с курами. Ну, ясно же, царевна все ж, не царское оно дело…

– Совсем без дела оставлять тоже никак неможно, –  вздохнул Савелий. –  Не то она, чего доброго, и впрямь возьмется восстание поднимать. Я даже не удивлюсь, коли и подымет.

Ратмир, выбравшись из-за стола, подошел к ведру и заглянул в него. На самом донышке и впрямь обнаружилось молоко –  правда, какое-то подозрительно сероватое, будто вперемешку с грязью. Не отрывая от него задумчивого взгляда, колдун протянул:

– Я вот тут подумал… может, царевне стоило бы еще немного поспать… и выспаться?

– Немного – это сколько? –  крякнул заместитель старшины.

– Ну… –  колдун ковырнул носком сапога пол, –  пока нужда ее прятать не отпадет?

– Царица осерчает, –  с сожалением снова вздохнул Савелий.  –  Неможно…