– Она по-прежнему нигде не отражается. Я ее не вижу, – немного виновато произнесло оно.
– Хоть бы жива была, – горько и безнадежно пробормотала правительница. – Что, связывать ее надо было? Или вовсе запереть? Или…
– Может, поговорить надо было попробовать? – негромко спросило зеркало.
– Нет, ну слов же она не понимает! Дурища! – в сердцах воскликнула Наина, и тут же снова шмыгнула носом. – Все одно, это же я, я виновата! Я старше, я должна была…
– Я могу попробовать поискать ближайшее к ней зеркало, – вдруг прервало ее отражение. – Это может быть неточно и непонятно, но…
– Так чего ты медлишь! – Наина Гавриловна вскинулась, ее глаза вспыхнули безумным огнем. – Живо! Показывай!
– Я ищу, – слегка обиженно возразило зеркало. – Тебя бы еще, может, смогла на всяком расстоянии быстро почуять, а… о, нашла! Жива, точно жива! Вот, тут локтей сто до нее, кажется, а от нас – далече, не скажу точно… четче не получается, и звука не будет, незнакомые все…
Изображение в зеркале сменилось – теперь вместо собственного отражения Наина видела незнакомую комнату. Картинка и впрямь была слегка размытой, но в целом позволяла понять, что происходит. По ту сторону стекла был… мужчина. Темноволосый и какой-то до нереальности красивый – или, может, так казалось в искаженном отражении? Мужчина смотрел в зеркало пристально, неотрывно, ибо был очень занят: он брился. А еще этот красавчик был… обнажен. По крайней мере, по пояс – ниже Наина его, к счастью, не видела.
– Эт-то еще что… – оторопело пробормотала правительница вдруг севшим голосом.
К красавцу в зеркале приблизился второй – такой же голый по пояс, такой же бритый, но с рыжеватыми волосами. А потом мимо прошел еще один – белобрысый, для разнообразия бородатый, весь бугрящийся мышцами…
– К-куда она… попала?! Что это за… – Наина поняла, что ей не хватает воздуха, и приготовилась впервые в жизни упасть в обморок.
Отвлекло ее хлопанье крыльев у окна. Наина с вспыхнувшей – в который раз! – надеждой резко обернулась. Но это оказался не голубь – прямо на ее подоконнике сидел крупный сокол с черными крыльями. Окинув ее внимательным взглядом и клекотнув, крылатый хищник сорвался с места и улетел – почему-то спорхнув вниз, а не вверх.
Поддавшись невольному порыву, Наина подбежала к окну – но птицы уже не увидела. Только хлопнули ворота, да мелькнул край красного плаща. Лишь перышко с грифельно-черными полосками, оставшееся на подоконнике, свидетельствовало, что сокол ей не привиделся. Правительница в задумчивости взяла перышко и покрутила в руках.
…А спустя какую-то минуту в светелку, едва постучав и не дожидаясь позволения, ворвался верный писарь Гришка, тоже не спавший эту ночь – а ну как госпоже что понадобится? Ну как весточка долгожданная придет?
– Простите, государыня, вы велели с вестями в любое время без промедления!
– Ну! – Наина нетерпеливо вскочила.
– Богатырь к вам прибыл от лесной заставы, из особого отряда спецназначения. Говорит, вести у него верные об Алевтине Игнатьевне.
– Живо вели в малый зал просить!
Больше всего хотелось в тот же миг опрометью кинуться следом за писцом, помчаться к этому богатырю, схватить его за грудки и лично вытрясти, что он там знает.
Но правительница Наина слишком хорошо помнила, кто она и что ей надлежит. И знала точно, что завоевать уважение – порой годы нужны, а вот потерять его – и мига хватит. Один взгляд – и ты или гордая всесильная властительница, точно знающая, что делает, или зареванная девчонка, не помнящая себя. Одно дело верный Гришка, видавший уже и не такое и преданный ей до самозабвения – не зря смышленого сироту пригрела. И совсем другое – богатырь особого отряда.
В отношениях с военными она и без того не первый год по тонкому льду ходила: чуть покажешь слабину, непременно воеводы начнут роптать, что не дело бабе одной на троне сидеть, нужен стране сильный царь поскорее… Войско – опора престола, и опора эта должна крепко и без сомнений за спиной властителя стоять. Так ее царь Игнат учил.
А потому вышла она из светелки лишь несколько минут спустя – и на ее лице никто не нашел бы ни единого следа бессонной ночи и пролитых слез. Огненные волосы ее были уложены волосок к волоску венцом вокруг головы, а на платье бы и самый придирчивый взгляд не нашел складочки. Шла быстро, но без суетливости и лишней спешки – гордая правительница с неизменно прямой спиной, высоко поднятой головой и расправленными плечами.
Как полагается, богатырь преклонил колено и встретил ее с почтительно опущенной головой.
– Моя государыня.
– Встань, – Наина коротко сухо кивнула. – Обойдемся без лишних церемоний. Мне передали, что у тебя есть вести о царевне.
– Все так, моя госпожа.
– Верные ли?
– Вернее не бывает, – богатырь едва заметно усмехнулся краешком рта, однако тотчас вернул лицу каменное выражение. – Однако, не сочтите за дерзость, я хотел бы сообщить о них… без лишних ушей, – голос богатыря понизился.
Наина заколебалась. Она принимала вестника в малом зале, в присутствии одной лишь личной стражи да верного Гришки – все мыслимые и немыслимые церемонии и протоколы были уже нарушены… ну так и дело было необычным и не публичным.
– Ты прав, богатырь. Дело это… семейное.
Знаком она отослала Гришку и велела охране отойти. Стражники рассредоточились у стен и выходов. Большего, не нарушая приличий, сделать было нельзя.
За свою безопасность Наина не опасалась: на плече богатыря, как и положено, виднелась форменная пряжка. Такие застегивали при присяге на плащах воевод, членов личной царской стражи… и богатырей специального назначения. Это был особый знак отличия, означавший, в числе прочего, что присягу воин давал не простую, а магическую, и нарушить ее не смог бы, даже если б захотел.
– Что ж, – Наина слегка кивнула, – теперь ты можешь говорить без утайки. Где царевна Алевтина Игнатьевна?
– С царевной все в порядке, ничего дурного с ней не случилось, – медленно произнес воин, неотрывна глядя в глаза правительницы.
– Не тяни, богатырь! – Наина сдвинула брови. – Где она?
– Прежде всего, – в отличие от собеседницы, слегка повысившей голос, богатырь, напротив, стал говорить тише и медленнее, словно подбирая слова, – я бы хотел задать вам вопрос…
– Ты – мне? – брови правительницы поползли вверх, однако, сделав над собой усилие, она сумела удержать себя в руках, лишь лицо ее стало еще чуть надменнее. – Ты забываешься, богатырь!
– Вовсе нет, – а вот воину, похоже, не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы оставаться невозмутимым, и это раздражало. Разве что глаза его едва заметно сузились.
– Ты мне присягу приносил!
– Верно, – еще медленнее протянул он, – и клялся в числе прочего стоять на страже законов Тридевятого царства и ни действием, ни бездействием не причинять вреда никому из членов царской фамилии.
– Ах вот как, – в груди Наины будто разом все оборвалось, и она отвернулась, чтобы скрыть все-таки изменившееся выражение лица. Алька, мерзавка! – Что ж. Теперь я верю, что ты впрямь видел Алевтину Игнатьевну и говорил с ней. Я могу поклясться тебе, что всегда действовала и действую лишь в интересах государства и по завету царя Игната… и в интересах Алевтины, – она подняла руку, и с ладони соскользнула искра, подтверждая клятву. – Ты все еще хочешь задать свой вопрос?
– Нет, – богатырь склонил голову. – Прошу прощения у моей государыни за сомнение.
– Ты должен был это сделать, – холодно ответила Наина. Сомневаться он не должен был, но Алька и впрямь – наследница, а если члены царской семьи говорят разное, не ему меж ними выбирать. Так что, по большому счету, обижаться не на что – проверить он и впрямь был обязан. А все же почему-то было обидно. Может, потому что лицо богатыря оказалось таким знакомым? Если бы это был кто другой…
– Впрочем, – все так же невозмутимо продолжал богатырь, – кое о чем я все же спрошу, если позволите. Государственные интересы требуют, чтобы царевна находилась именно в академии?
– Не твоего это ума дело, воин, но я отвечу. Государственные интересы требуют, чтобы царевна находилась как можно дальше от столицы и от границы с Тридесятым королевством… и была как можно лучше защищена.
– Вот оно что… – богатырь задумчиво наклонил голову к плечу. Спрятать, значит, царевну надо… – Дело в том, что сейчас ее высочество находится именно в таком месте – далеком и защищенном: в тренировочном лагере богатырского отряда. Поскольку по пути в академию она однажды уже сбежала и ей лишь чудом повезло избежать неприятностей, возможно, было бы разумнее пока оставить ее там. Тем более что именно у нас ее едва ли кому-то пришло бы в голову искать. Да и защиты лучшей не сыскать. Нас семеро – лучших бойцов в стране, каждый давал магическую присягу, каждый жизнь отдаст за нее.
– Даже так… – протянула, не глядя на него. – Значит, и ты отдашь?
– Отдам, – без колебаний подтвердил он.
Наина прикрыла глаза и вовсе развернулась спиной к воину. Оставить Альку на заставе. Звучало это… как ни странно, соблазнительно. Академия надежно защищена, но именно там царевну стали бы искать в первую очередь – известно ведь, что рано или поздно ей придется там учиться.
А так… Алька просто на время исчезнет. И ни сам Елисей, ни шпионы Демара ее не найдут. Сгинула в пути – и все тут. Благо, о том, что Наина разыскивает ее, многие уж знают, шила в мешке долго не утаишь. Личной страже и Гришке разве что помалкивать велеть – да они, впрочем, и без того болтать о государевых делах не станут, лишиться милости никому не захочется. За Елисеем, конечно, придется еще присмотреть – кто знает, на что способны влюбленные юноши. Но главное – царевна и впрямь будет в безопасности. Может, мозги проветрит, в конце концов. А Наина тем временем разберется с Демаром и со всеми прочими внешнеполитическими дрязгами.
